Игра в идеалы. Том II

– Скучаешь? – спросила я, опустившись на колени и обняв Карла за плечи. Он сидел на крыльце, дожидаясь, пока я проснусь. Не ожидал, что кто-то подойдет сзади, отчего немного вздрогнул, но потом блаженно улыбнулся.

– С добрым утром… – слегка меланхолично проговорил Карл, глядя перед собой. Это показалось мне странным.

– Что с тобой, милый?

– Со мной? – удивился Карл. – Все прекрасно.

Забавно… Порой бывает же такая странность у женщин. Когда мужчина полностью счастлив, это сразу кажется нам подозрительным. Изменил? Встретил другую и готов влюбиться? Что-то скрывает?.. Примерно так я размышляла. Многие девушки подумали бы о подводном течении в штиле отношений.

Сегодня мы собирались посидеть на нашем месте у озера. Весь день и вечер Карл не сводил с меня глаз и чаще, чем прежде, обнимал меня и целовал. А когда Том запел очередную песню, я поняла… Может, не стоит искать причин хорошего настроения Карла и подозревать его? Зачем что-то надумывать, ревновать без доказательств? Может, не стоит усложнять ситуацию. Лучше подумаю, что именно я сделала его таким счастливым. Карл похож на влюбленного? Неудивительно: ведь он влюблен – в меня! Наверняка не только девушки боятся потерять любовь.

Но возникает другой вопрос… Что лучше: думать, что все прекрасно, питать иллюзии – или быть настороже и ждать подвоха, трезво оценивая каждый жест, взгляд, действие? Разыскивая в них нелогичность, мифический обман. Что не так больно? Разбитые грезы или жизнь без мечтаний?

Вывод напрашивается один: надо найти золотую середину. Но нужно быть либо умной, либо сильной, чтобы из этой середины не кидаться в крайности. Что выбрала я? Доверилась Карлу, понимая, что он больше не причинит мне боли.

– Я хочу от тебя детей… – сказал Карл, когда я на секунду отпрянула от его губ.

Мы сидели у меня в комнате. Карл, одетый – в кресле, а я, почти обнаженная – на нем. Мы целовались и хотели отдаться страсти.

И тут он сказал эту фразу. Я подумала, что он просто не в себе, но увидела серьезный взгляд Карла. Он не ошибся, это не случайность.

Я озадаченно посмотрела на Карла:

– Ты серьезно?

– Какие могут быть шутки.

– Но мы не женаты. Дети не могут родиться вне брака.

Я не сердилась – наоборот, мне было приятно услышать такое.

– Знаю, – сказал Карл. – Сейчас ты не готова и не хочешь детей. И именно поэтому я не стою перед тобою на коленях и не прошу твоей руки.

Карл нежно поправил мои волосы. Он единственный делал это так, что от удовольствия я закрывала глаза. Продолжил говорить с улыбкой:

– Но если у меня появятся дети, я хочу, чтобы их матерью была – Дамана Брустер… Я хочу детей от графини, да. Пусть меня обвинят в корыстности. Но прежде задумаются: а кто лучше, чем я, знает эту великолепную девушку? Кто, кроме меня, защищал и будет защищать ее? Я буду любить наших детей так, как не могу любить тебя. Это единственная любовь, которую я не могу тебе дать, Дамана. Я не могу любить тебя как родственницу. Я люблю тебя как гениальное создание Бога! Я люблю тебя как женщину… Как свою женщину! И дети будут нашим продолжением. Им я подарю любовь, которая тебе не достанется никогда… И тогда все будет на своих местах.

Что еще может хотеть женщина в этом жестоком мире? Я желаю Карла… Моего Карла. От его слов слезы навернулись на глаза. Зачать ребенка захотелось прямо сейчас… но стоп! Мне же всего лишь девятнадцать.

– Что на это скажет моя графиня? – спросил Карл, лбом прислоняясь к моему лбу.

– Я подарю тебе радость отцовства… Потому что ни от кого другого я не хочу слышать подобные слова. Мои дети будут называть папой только тебя, Карл Норрис!

Карл улыбнулся. Он был абсолютно счастлив, он верил мне. Не наступит никогда такого времени, когда мне придется ему солгать… По крайней мере в вопросе искренности моих чувств к нему.

– И пусть меня обвинят в любви к какому-то кебмену… Я скажу им в ответ: покажите мне более благородного мужчину, чем Карл Норрис, совершенное божье создание. Люблю тебя… И наших будущих детей.

– Спасибо, – на тяжелом выдохе проговорил Карл. – Люблю тебя, родная…

10 июля 1774 года. Вторник

Я, миссис Норрис и Карл, вернувшийся с работы, после ужина сидели в комнате у хозяйки. Я погрузилась в себя. Мать с сыном о чем-то разговаривали, о чем именно – не помню, да и неважно. Обычно я любила наблюдать за ними, особенно зимой, когда заботливая миссис Норрис заставляла Карла одеваться теплее. А тот, как маленький ребенок, упирался и твердил, что не замерзнет. Но сколько раз повторялось одно и то же: Карл возвращался домой и говорил мне по секрету, что лучше бы он послушал маму.

– Завтра бал, – ни с того ни с сего сказала я. – В честь дня рождения очередного графа.

– Летом балов полно, – отозвался Карл.

– Да, – согласилась я. – Но завтра исполнится двадцать пять лет сыну лорда Норта. На одном из праздников его отца… познакомились мои родители.

– Я думал, это случилось на приеме у короля, – предположил Карл.

– Да, – ответила я. – Праздник проходил и проходит в одной из резиденций королевской семьи. Лорд Норт – соратник короля. Его сыну двадцать пять, а мне девятнадцать…

– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовалась миссис Норрис.

Тут я пришла в себя. Нарисовала на лице обычную улыбку.

– Ничего особенного. Просто из газет узнала про бал и поделилась.

Уже давно в моей голове бурлили мысли. Я пыталась оттолкнуть их от себя, но они все равно возвращались и заставляли душу страдать. Я считала слова матери «разум побеждает чувства» и своим девизом. Так и было: мой рассудок всегда брал вверх в борьбе с эмоциями. Но сейчас они говорили во мне в один голос.

Миссис Норрис – наивный, очень доверчивый человек. Она не стала задавать лишних вопросов и просто поверила мне. А вот Карл… Карл озадачился, но не стал выводить меня на чистую воду при матери.

13 июля 1774 года. Пятница

Сегодня Пэт заметила, что я кого-то ей напоминаю. Дэвид и Карл над ней шутили, но больше для того, чтобы не произошло разоблачения. Как бы я ни относилась к мисс Уэйс, но в такие моменты, когда она демонстрировала интуицию, ум и настойчивость, я начинала ее уважать.

Пэт даже заставила меня задуматься: неужели я так похожа на отца? Это мучительный вопрос…

14 июля 1774 года. Суббота

Сегодня меня раздражало все. Из газет я узнала о рождении ребенка в семье баронов Вуд. Статья изобиловала похвалами, поздравлениями и комплиментами. Можно подумать, этот ребенок сделал героический поступок, просто родившись. Он ведь никто, несмышленый младенец, но уже сейчас ему пророчат большую политическую карьеру! А вдруг он станет алкоголиком или дураком и ничего не добьется в жизни? Я рвала и метала.

И не без причины! Я сижу в гостиной пусть уже родного, но старенького постоялого двора, который выкупила, чтобы английские семьи не лишились крыши! А этот Вуд-младший хоть как-то оправдал свой титул? О ком они пишут вообще, эти газетчики!

Я фыркнула, кинула газету на журнальный столик и сложила руки на груди.

– Нет! Я должна быть не здесь…

Меня никто не мог услышать в пустой комнате, так что я спокойно проговорила это вслух.

16 июля 1774 года. Понедельник

У Карла сегодня выходной. Весь день мы провели дома. В гости забрели друзья, ближе к вечеру они ушли, остался только Дэвид. Мы втроем пили чай с печеньем у меня в комнате и разговаривали.

Часов в одиннадцать к нам постучался Питер. Вошел, пожал руки Карлу и Дэвиду, окинул всех взглядом и остановился он на мне.

– Заседание при графине? – улыбаясь, спросил Питер.

– Да, – сказала я. – Как раз вас, мистер адвокат, не хватало.

– Ну, теперь я тут. Можем начать переговоры. – Питер сел на стул возле комода. – И начнем мы с того, что… налейте-ка мне чаю, Ваше сиятельство Брустер.

Все трое залились смехом. Я стояла с каменным лицом, сдерживаясь, и тоже решила пошутить:

– Вам со змеиным или крысиным ядом?

– О-о-о-о-о-о… – протянул Питер. – Какие тонкости! Пожалуй, с молоком.

– Летучей мыши? Сейчас сделаю.

Мы друг другу улыбнулись, и я отправилась за чашкой.

– Злая ты, Дамана, – сказал Питер мне вдогонку. – Твой папа был добрее.

Я принесла чашку, скорчила рожу Питеру и налила ему чаю.

– Тогда возьмите печенье и простите меня, – подыграла я Питу.

– Вот, теперь ты с ним одно лицо.

Питер взял печенье и чашку, сделал глоток. Я стояла у окна, опершись о подоконник. Питер, не сводя с меня глаз, улыбался.

– А где Салли? – не выдержал Карл.

Конечно, ему хотелось не столько выяснить, где Салли, сколько напомнить Питеру, что у графини, на которую он так восхищенно смотрит, есть… хозяин…

– Уже спит, – ответил Питер. – Вы, кстати, вдвоем можете сходить проверить…

Дэвид рассмеялся: теперь его веселили перепалки между Норрисом и Ричардсом. Карл разозлился:

– Ты сейчас сам отсюда выйдешь!

Отношения Питера и Карла не изменились. Откровенная неприязнь, злость и даже ненависть. Но из-за меня им приходилось терпеть друг друга.

– Карл, – сказал Питер.– Ты же знаешь, что я не променяю свою Салли даже на графиню. Несмотря на то что она так неподражаема и в чем-то лучше… Но она твоя. И я не завидую. Я рад за вас.

– Неужели?

– Да… Ты посмотри, сколько величия в Дамане! Я с ним не справлюсь… Изысканная, гордая и преданная… Истинная – Брустер! Настоящая женщина, многие мечтают о такой.

Карл улыбнулся, соглашаясь.

– Довольно шуток! – вмешался Дэвид. – Нашей графине мешает голубая кровь. Недавно Пэт чуть не раскусила нас. Еще немного – и она сообразит, кого Элизабет ей напоминает.

– Не сообразит, – возразил Карл. – Мы не позволим. К тому же я не считаю, что Дамана так похожа на милорда Брустера… Да, безусловно, что-то есть, но не как две капли воды. Просто в Дамане столько грации, что она среди нас выделяется. Посмотрите, какие движения, жесты! Будто она всю жизнь провела во дворце.

– Просто в нашей графине столько голубой крови, – продолжил Питер. – Сами представьте… Весь род Брустеров стоит перед нами при свечах на фоне звездного неба. Дамане не с кем делиться этой кровью… Вот она и выливается через такие мелочи. И в исполнении Даманы они великолепны.

– Даже твое молчание, Дамана, – продолжил Дэвид. – И взгляд. Смотришь на нас, как на идиотов. Это нечто особенное. Никогда не сталкивался с таким взглядом…

– Не верю, – таинственно проговорила я.

– О, какой голос! – сказал Карл.

Они втроем засмеялись, а я улыбнулась и недовольно вскинула брови. Их хвалебные рассуждения я не хотела останавливать, хотя не была с ними полностью согласна.

– Да, – подхватил Дэвид. – У меня аж мурашки по коже побежали.

– Хватит хихикать, – оборвала я их.

– Представьте, кого потеряло королевство, – сказал Питер ребятам.

– Да… – согласился Дэвид.

– А мне кажется, что королевство еще не потеряло меня.

Карл смотрел на меня, и я почувствовала себя вполне сильной, чтобы это сказать. Я нежно взглянула на Карла и отпила чаю. Норрис всматривался в меня очень серьезно и вдумчиво. Но он мне доверял, и поэтому его взор не был суров, он был расслаблен и спокоен.

– Хочется знать точно, что ты имеешь в виду? – спросил Питер.

– Все, что я хотела, я сказала.

Я толком не поставила точку. Конечно, понимаю: хуже нет, чем говорить загадками. Но дело не в том, что я собиралась их помучить: просто не хотела посвящать в свои планы. Пока…

17 июля 1774 года. Вторник

Сегодня во время уроков я задумалась, зачем родители платят мне. Чтобы дети получили знания? Или чтобы они могли продолжить дела родителей? Наверно, так. Это натолкнуло меня на новую идею. Я вспомнила о первом сне в общежитии. В нем меня почти короновали. Там были все люди, которые мне близки сейчас, и те, которые были близки… Возможно, стоит вернуть все на круги своя? Вернуть свое себе…

Последняя капля терпения испарилась. И первым должен был узнать об этом Карл.

Карл лежал в моей комнате на кровати с закрытыми глазами, но не спал. Я подошла к комоду и посмотрелась в зеркало. Теперь не только в душе я чувствовала желание – вся моя сущность наполнилась им. А в глазах плясали чертики.

– Я хочу вернуть себе титул.

В зеркале я увидела, что Карл открыл глаза. Он поднял голову и посмотрел на меня. Карл был спокоен, он принял это, как неизбежность:

– Продолжай.

Я повернулась к нему:

– Трудность в том, что я не знаю, как…

– А чего именно ты хочешь?

– Я уже сказала – вернуть титул. Но…

– Что?

– Не только титул… Авторитет моего деда и отца. Алмазные шахты. Хочу жить в фамильном доме, перезахоронить мать… Хочу творить сильные дела!

– Зачем?

– Карл, мое родовое сознание этого требует! Само графство мне дорого, но земля спокойно существует и в мое отсутствие. Однако, прежде всего, мне важно мое поместье, регалии, фамильные вещи! Я прожила не так много, а мой род – тысячелетия. Я последняя из рода… А никто даже не знает, что Брустеры еще остались. И неужели я позволю говорить об этой семье, моей семье, в прошедшем времени? Я не могу так просто забыть о своем долге! И жить здесь. Будто ничего не произошло!

Карл улыбнулся.

– А я все гадал, когда же ты об этом скажешь… Давно в тебе это кипело?

– Еще как.

Мне показалось странным спокойствие Карла.

– Ты в безвыходном положении. Есть желание, есть мечта, но, как воплотить ее в жизнь, не знаешь. И тебе, Дамана, очень тяжело… Так?

Я кивнула. Мне показалось, что он надо мной чуть ли не издевается.

– Подозрения и догадки, Дамана, гораздо хуже, чем истина. Ведь правда имеет пределы, а фантазия – нет…

– К чему ты клонишь?

– Я могу помочь.

– Наверное. Я пока еще не знаю…

– Нет, Дамана. Разве я задавал вопрос?

– Карл! – рассердилась я. – Я не в настроении разгадывать ребусы!

Норрис мило улыбнулся. От моей злости не осталось и следа. Появилось отчаянье. Я поймала себя на мысли, что нуждаюсь в помощи или хотя бы в полезном совете. Карл, видимо, уловил грусть в моих глазах.

– Иди ко мне, – сказал он нежно, протягивая руку. Посадил меня рядом с собой. Поправил мои волосы, нежно прикоснулся к щеке.

– Мы сделаем из тебя графиню, моя леди Брустер.

– Как? – улыбнулась я.

– Я все продумал. Дамана, ты копия отца. Тебя не узнать невозможно. Но люди, которые могут сделать это и выслушать доказательства твоей подлинности, вряд ли позволят к себе даже близко подойти. Согласись, королю и так хлопот хватает…

Я кивнула.

– Никто не будет слушать…

– Это все вода, Карл! Что дальше?

– Я твой должник, Дамана. А моя мама до сих пор верит в божью благодать… Но не догадывается, что Бог – это ты. У меня есть план – как сделать так, чтобы сам король мог тебя выслушать.

– Что ты придумал? – воодушевленно поинтересовалась я.

– Нам нужна помощь людей, которыми ты пренебрегаешь. Церковнослужителей…

– Зачем?

– Объясню. Я недавно проезжал мимо храма Рождества Пресвятой Девы Марии и вспомнил, что тебя там крестили… Так?

– Да…

– Аббатом, до сих пор, в ней все еще служит отец Флетчер. Ведь именно он тебя крестил…

– Господи боже…

Как я сама не догадалась?!

Я радостно взвизгнула и набросилась на Карла с объятиями.

– Насколько мы знаем, им не привыкать слушать исповеди…

– Карл, я тебя люблю!

– Хоть завтра поедем к нему.

– Завтра? – я запнулась. – Карл, идея просто превосходна. И мы ее воплотим в жизнь. Но я не хочу ничего испортить, надо все продумать. Я думаю ближе к двадцатилетию заявить о себе. Меня серьезнее воспримут.

– Тебе исполнится двадцать в декабре… Через полгода.

– Пять месяцев, Карл. За это время мы все продумаем от и до. Шаг за шагом. Даже то, когда стоит дышать, а когда – замереть. Вот первое: что мне ответить на вопрос, как я сбежала из приюта?

– «Малолетняя убийца»? Ходят слухи, что ты, Дамана, вообще мертва… Возможно, никто не знает о приюте. Как ты выжила? Очень просто: после смерти матери мы сразу же взяли тебя под опеку. А «малолетняя убийца»… Дамана, ты умеешь лгать, как виртуозная актриса. Это недоразумение, просто твоя тезка. Не так ли?..

Я улыбнулась и не ответила.

– Твоя мама согласится мне подыграть?

– Мы все ей расскажем перед тем, как поедем к священнику. Если потребуется ее личное подтверждение, мама все сделает, я думаю, с радостью.

– С ума сойти… – проговорила я.

– Что такое?

– Карл! Приятно, когда мечты сбываются. Но такое непонятное чувство в предвкушении этого события… Неужели все вправду сбудется… В то же время это не может не произойти, ведь мечта уже так близка…

4 ноября 1774 года. Суббота

– Ну что… Ты готова? – спросил Карл. Мы стояли на крыльце общежития и собирались в церковь.

Я кивнула. У Карла был выходной, и поэтому пришлось останавливать другого кебмена. Карл помог мне запрыгнуть в кабину, залез следом. Кеб тронулся. Я была непробиваемо серьезная, а Норрис – более спокоен.

– Что ответила мама? Ты ей все рассказал?

– Она была ошарашена, – улыбнулся Карл. – Спросила, почему мы не предупредили ее заранее. А в общем – сказала, что в маске, которую ты носишь, Дамана может задохнуться. Пора уже дышать.

Я наконец-то улыбнулась:

– Что ж… Я рада.

– Только все равно тебе надо было рассказать все вместе со мной. Сегодня вечером тебе от нее не сбежать. У мамы много вопросов к тебе…

– Обещаю, не сбегу. Ты рассказал ей весь план?

– Да. Но я предупредил, что он может измениться. Мама на нашей стороне, главное – держать ее в курсе дела.

– Будем.

Мы ехали до храма примерно полчаса. Я не боялась и ни минуты не колебалась, полная решимости. Несмотря на каменное лицо, я была в прекрасном настроении.

Этот день оказался знаковым. Ведь я ехала к своему будущему. Сделала первый шаг к своей мечте. И как передать ту радость, что первый шаг я делала с Карлом, – не знаю.

Кеб остановился. Карл подал мне руку и помог выйти. Я увидела знакомую церковь. Меня в ней крестили в пять лет, но я все прекрасно помнила. Очень тесный круг знакомых, никого лишнего: небольшая семья и значимые для нас люди. Этот храм был на особенном счету у монархии, духовенства и прочих аристократов. Конечно, сюда пускались все прихожане, но в этой церкви всегда крестили детей председателей Палаты Лордов. Венчались, исповедовалась и прочее – вся иерархия. И вот я вернулась. Приятно возвращаться в прошлое. Омрачала положение только… церковь. Я не верю в божественные явления, и вот, по иронии судьбы, иду за помощью к тому, кого ненавижу… Хотя – почему ненавижу? Я верю в Бога. Только вера моя несколько другая.

– Красиво, – искренне призналась я.

– Ну что… Пора.

Мы пошли по широкой, вымощенной камнем дороге. В святой обители мне в нос ударил запах воска. Народу было очень мало: человека три, в большом храме они терялись. У алтаря стоял священник, ходили редкие служки.

– И где тот, кто нам нужен? – спросил Карл.

– Не вижу… И честно сказать, не помню, как он выглядит… Надо спросить у кого-нибудь.

Мы приблизились к священнику у алтаря.

– Простите… – начала я тихо.

Тот обернулся. На удивление, он оказался красив и очень молод: около двадцати двух лет. В глазах – мудрость. И, как полагается служителю Бога, всем видом внушал спокойствие и блаженство.

– Здравствуйте.

– Добрый день, – ответили мы.

– Чем я могу Вам помочь?

– Я пришла исповедаться.

– Что ж, – сказал священник. – Мы можем пройти в исповедальню.

– Святой отец, – робко возразила я. – Не поймите неправильно, я не хотела ни в коем случае Вас обидеть, но понять меня сможет только отец Флетчер…

– Аббат Флетчер? – удивленно переспросил священник.

– Да. Могла бы я его увидеть?

– К сожалению…

Только не это! Надеюсь, он не умер!

– …Сейчас отец Флетчер не в церкви. Он отъехал буквально пятнадцать минут назад.

– Очень жаль, – сказал Карл. – Мы можем его подождать?

– Я предполагаю, что мой отец еще не скоро приедет…

– Ваш отец? – переспросила я, делая ударение на первые слово.

– Святой отец Флетчер, – ответил священник.

Мы с Карлом переглянулись. Хотя мой спутник не до конца уловил то, что нутром поняла я. Смогла почувствовать, что молодой священник относится к Флетчеру как к наставнику. На это указывало и то, что он уклонился от выделенного мною слова. Для меня это было не просто совпадение… С этим парнем я в детстве учились верховой езде. Вспомнив его, я широко и ярко улыбнулась Флетчеру-младшему.

– Уэйн… – произнесла я непроизвольно.

Я нашла это имя – Уэйн – в глубоких уголках памяти. Памяти, в которой еще не было боли. Я хотела обнять Уэйна и сказать, что это я – Дамана! Неужели ты меня не узнал?! Ты же был моим лучшим другом, как и Стефан… Я не сводила с него радостных глаз. Уэйн смутился. Карл посмотрел на меня с удивлением: я не рассказывала ему о названном сыне отца Флетчера. Сказать по правде, я сама о нем забыла. Ведь в голове столько мыслей.

Уэйн внимательно посмотрел на меня:

– Мы знакомы? Откуда Вы знаете мое имя?

И как ответить? Чтобы не лгать и не раскрыть истину до нужного времени, я ответила правду, которая сейчас в моей душе:

– Вы тоже знаете меня. Уверяю Вас… Вы сделали мне приятный сюрприз. Я Вас тоже удивлю. Но не сейчас.

– Почему?

– Потому что так будет лучше. Простите меня за такое поведение. Я просто очень рада Вас увидеть.

Недоумение Уэйна сменилось приятной улыбкой. В его глазах я увидела счастье, и мне стало тепло от того, что я подарила ему радость.

– Спасибо, – сказал Уэйн. – Так Вам нужен отец Флетчер?

– Да, – ответил Карл. Я же была в таком радостном восторге, что чуть не расплакалась.

– А мне Вы не доверите свои грехи? – спросил Уэйн.

– Почему же сразу грехи? – улыбаясь, спросила я. – Я сказала, что только отец Флетчер сможет меня понять.

– Мы можем застать его завтра? – поинтересовался Карл.

– Да, – ответил Уэйн. – Он завтра будет целый день. Я передам, что Вы заходили. Как Вас зовут?

– Удивит ли Вас то, что я его давняя знакомая?

– Да, – ответил Уэйн. – Как и то, что Вы знаете меня. Но Вы слишком молоды для его давней знакомой.

– Я тогда была совсем девочкой.

– Мы приедем завтра, – сообщил Карл. – Наверное, в это же время.

– Хорошо, – ответил Уэйн. – Будем Вас ждать.

Священник посмотрел на меня, будто вспоминая. Мне показалось, еще немного – и он меня узнает.

– Рада была Вас видеть… Уэйн.

– Мне кажется, аббат будет Вам рад, – ответил он. – Он рад каждому прихожанину, но старым знакомым – особенно. И я был рад Вас видеть.

– До свидания.

Мы с Карлом вышли из церкви. Уэйн провожал нас взглядом до последнего момента, когда деревянная дверь церкви закрылась.

На улице я широко улыбнулась и посмотрела на Карла. Тот улыбнулся в ответ. Сев в кеб, выдохнул, повернулся ко мне и спросил:

– Ну, рассказывай, откуда ты его знаешь?

– С ума сойти, Карл! Отец Флетчер меня крестил, он мой крестный…

– Это я понял…

– Мой папа приходил к нему на исповедь, так они познакомились, а потом подружились.

– Вот оно что! Но как у священника, который на хорошем счету у папства и первых лиц королевства, может быть ребенок?

– Уэйн не его родной сын, а племянник. С мальчиком произошло горе. У отца Флетчера был брат. Он и его жена сгорели в собственном доме. Спасся только маленький Уэйн. Куда ему было идти, как не к дяде? Отец Флетчер приютил племянника и любил, как родного сына, которого у него никогда не будет. Уэйн всегда называл моего крестного папой, хотя на самом деле он его дядя. Многие, как и ты сейчас, путаются. Они часто гостили в нашей усадьбе. Мы с Уэйном вместе учились верховой езде.

– И вправду трагедия! Но твой крестный завтра будет в восторге!

Карл улыбался и сиял. Он искренне радовался за происходящее, за меня, как настоящий друг. Ему, безусловно, было интересно и лестно участвовать в возвращении моего долгожданного прошлого.

– Может, даже к лучшему, что мы не застали отца Флетчера, а встретили Уэйна, – сказала я. – Он подготовит крестного к завтрашнему, хотя бы немного. Он старше меня на… М-м… На два, что ли… Нет! Почти на три года. Я бы ни за что не узнала Уэйна, если бы он не сказал.

– Почему?

– Очень изменился. Не будь он священником – пользовался бы большим спросом у женщин…

– Да ты что? Как ты смеешь допускать такие мысли о святом человеке? Еще и при мне…

– Карл… – нежно выдохнула я, показывая, что не хотела его обижать.

Норрис это прекрасно понимал. Он обнял меня и поцеловал.

Уэйн на самом деле очень приятный. С детских лет я помню его как блондина. Сейчас его волосы стали рыжими, что Уэйна не портило. Да, не смогла бы я его узнать на улице: столько лет прошло.