Феликс, Нэт и Ника и теоретически возможная катастрофа

Ромашка посмотрел с неожиданным смущением на Белецкого-старшего.

– Да, да, – сказал он в динамик. – Это очень хорошая… то есть плохая новость. Удивительно… да… это лучшее решение. Большое спасибо…

– Пумперникель говорит, что это не могли быть те же самые ученики, которых вы обвинили, потому что они не ходят в школу. Говорит также, что… «надеется», что вы найдете тех, кто действительно курит.

– Спасибо, Хеленка! – Директор чрезмерно сильно нажал на кнопку отключения и надул щеки. Он не мог поднять глаза.

– Вы не думаете, что это совпадение? – вежливо спросил папа Нэта.

– Гм… да… – Директор играл ручкой. – Думаю, мы можем… забыть про это дело о курении. Да… я вычеркну это дело… А касательно оценок в журнале, то педсовет соберется завтра.

Снова зазвенел интерком.

– Да-а-а?! – Директор нажал кнопку.

С другой стороны минуту была тишина.

– А-а-а… пришел господин Эфтипи по… этому делу, – донеслось из динамика.

– Проси.

– Вы можете зайти. Можете нажать еще ту черную кнопку?

– Что я должен наж…? – спросил директор, но закрыл рот и отсоединился. – Красотка… – буркнул он под нос.

В комнату зашел Эфтипи, и вместе с ним залетела резкая вонь лака для ногтей.

Папа Нэта и не думал уходить.

– Я случайно услышал про какой-то разговор… – Он повысил голос.

– Вы, наверное, незнакомы, – сказал директор. – Господин Эфтипи, господин Белецкий, отец Нэта Белецкого.

Мужчины пожали руки.

– Сын много про вас рассказывал, – папа Нэта широко улыбнулся.

Эфтипи с подозрением глянул на него.

– Правду говоря, Нэт не слишком преуспевает в информатике, – медленно произнес он. – Я стараюсь приобщить молодежь к тайнам современных технологий, чтобы они не потерялись в компьютеризованном мире. Нэт немного не справляется, поэтому может быть слегка предвзятым в моей оценке.

– Я читал вопросы с последнего теста… – сказал Белецкий. – Оригинальные, но признаю, что мне лично никогда не казались необходимыми знания про сопротивление DVD диска к сгибанию. Вы задали детям высчитать…

Эфтипи пошевелил бровями и с высокомерной усмешкой произнес:

– Такие сведения не нужны людям не из отрасли информационных технологий. Я не знаю, чем вы занимаетесь…

– Я программист.

– Ах…

Стало тихо.

– Так вы хотели поговорить… – отозвался директор, косясь на Белецкого, который продолжал сидеть.

– Я думаю, мой педагогический талант, – начал Эфтипи, гордо выпрямляясь, – вместе с… солидным профессиональным опытом в данной сфере, позволяет мне достучаться до молодежи и заставить их… задуматься над смыслом их… деяний.

Папа Нэта подавил зевок. Он взял лист бумаги и нарисовал вертикальную и горизонтальную ось. Ромашка и Эфтипи смотрели, как он рисует деления оси и вписывает значения. Наконец он начертил кривую линию и поднял свой чертеж.

– Я не хотел бы вмешиваться, но этот график показывает эффективность разговоров, – сказал он. График спускался вниз, и в конце должен был коснуться нижнего края бумаги. – Как вы видите, после более или менее трех минут наступит «средлекционное расслабление», то есть половина слушателей утратит интерес к ведущему. Через десять минут его будут слушать от силы десять человек.

– Мое личное мнение, – не сдавался Эфтипи, – что очень важно передать ученикам э-э-э… полные знания по этой теме, с точными статистическими данными за период последних двадцати лет. Учителя могут следить за внимательностью учеников. Я приготовил около восьмидесяти слайдов с графиками и чертежами, касающимися проблемы наркомании и ведущих фигур…

– Все заснут после просмотра первого десятка, – заметил папа Нэта.

– Я предвижу это, – Эфтипи загадочно усмехнулся. – Я прекрасно разбираюсь в компьютерной графике, поэтому приготовил разнообразное графичное оформление. Каждая схема анимированная, колонки появляются по очереди, а цвета меняются очень динамично. Дополнительно каждой теме соответствует свой фон и звук. Да, мультимедиа – это большой шаг в развитии человечества!

– Давайте проясним, – предложил Белецкий-старший. – Главное для вас показ этих восьмидесяти слайдов или, может быть, вы хотите, чтобы кто-то запомнил их?

– У вас нет опыта работы с молодежью.

– Мой сын учится в этой школе, поэтому меня интересует, как школа пытается решить проблему с наркотиками. Также я знаю, как взрослые реагируют на длинные презентации.

– Я вычислил, сколько времени нужно, чтобы рассказать про самые важные вопросы, – Эфтипи все больше заносило. – Сорок пять минут минимум, чтобы кто угодно относился к проблеме серьезно. Именно биографическая справка…

– К чему тут биографическая справка? – перебил учителя папа Нэта. – Как это связано с темой?

– Э-э-э… – Эфтипи начал подбирать аргументы. – Мы должны уважать…

– За два дня я приготовлю короткую, динамическую презентацию, – объявил папа Нэта. – Такую, на какой никто не заснет.

Ромашка был явно нетерпелив.

– Отлично! Господин Белецкий представит свой материал, – сказал он, – а господин Эфтипи приготовит проектор и смонтирует всю презентацию.

– У меня есть доступ к оборудованию последнего поколения, – с улыбкой произнес папа Нэта. – И лучше я сам закончу эту презентацию. Так я смогу адаптировать ее под свой проектор.

– Хорошо, так и сделаем, – Ромашка уже был сыт этим разговором. – Господин Белецкий приготовит презентацию, но начнет ее с показа твоих слайдов, – он посмотрел на Эфтипи. – После них добавит свой материал.

– Но будут показаны все мои слайды, – отметил Эфтипи с выражением лица, словно кто-то собирается угнать у него автомобиль.

– Ок, – папа Нэта снова улыбнулся. – Покажу их все до одного.

Снова зазвенел интерком. Директор встал и нажал на кнопку.

– Пришел господин Четверг с тем журналом «1-А», – начала Хеленка. – Эти исправленные оценки…

– Ничего больше не говори! – оборвал ее директор. – Я выйду к нему.

– Не нужно, – сказал Белецкий, вставая. – Мы, собственно, уже уходим.

Разозленный Эфтипи двинулся к дверям.

* * *

Через два дня папа Нэта подъехал к школе перед началом первого урока, подвозя Феликса, Нэта и Нику.

– Этот Эфтипи ужасный сноб, – сказал он, снимая очки и потирая глаза. – Потому я сам предпочел закончить презентацию. Из-за этого я мало спал.

Дети помогли ему вытащить из багажника старого «Сааба» сумки с аппаратурой.

– Он глубоко убежден в своей гениальности, – сказал Нэт. – У него нет идей для интересных уроков, поэтому он заставляет нас зубрить дурацкие… не знаю что.

– Была у нас в начальной школе очень амбициозная учительница литературы, – произнес папа. – Она заставляла нас учить наизусть фрагменты произведений польских писателей и поэтов: Мицкевича, Словацкого, Пруса, Ожешко и других… Проверяла, как мы запомнили все мелкие подробности описания героев, природы, кто с кем был в родстве, какие имел взгляды – короче, все. Ночами я сидел и мучил очередной том.

– Вы много знаете, – заявила Ника.

Папа Нэта покачал головой:

– Я уже ничего не помню. Я ненавижу польскую литературу – единственное, чего добилась наша учительница. Еще немного – и я вообще перестал бы читать. Эта учительница воспитала два поколения, у которых точно нет в доме ни одной книжки… Идемте. Мне нужно несколько минут, чтобы все установить. – Он указал на серебряные чемоданы, стоящие на тротуаре. – Папа Феликса одолжил мне записывающую аппаратуру и проектор последнего поколения. Все это из его института.

Они схватили чемоданы и понесли в спортзал, где уже собирались учителя и ученики в ожидании очередной нудной лекции. Установка аппаратуры заняла три минуты.

Наконец упали роллеты, погружая зал в полумрак. Папа Нэта, одетый в прекрасный черный костюм, черную рубашку и темно-серый галстук, вышел на середину зала. В руке он держал маленький пульт управления. На лацкане пиджака у него был маленький беспроводной микрофон.

– Конечно, вы присутствовали на многих таких встречах, – начал он, и его усиленный голос доносился со всех сторон. – Они были очень нудными, и вам казалось, что они тянулись часами. Наш показ займет не более чем пять минут.

– Должно было быть сорок пять минут, – прошипел с беспокойством Эфтипи, наклоняясь к директору. – Именно мои графики…

Ромашка жестом успокоил его.

– Вам показывали ничего не говорящие графики, – папа Нэта нажал на кнопку пульта.

Все приготовленные слайды Эфтипи пронеслись на экране, мигая один за другим. Продолжалось это две минуты, после чего экран погас. Эфтипи заскрипел зубами, бубня под нос какие-то проклятия.

– Перед вами выступали люди, которые под конец лекции не помнили, каким было ее начало. – Голос господина Белецкого разносился по всему залу.

На экране появился бледный свет, на фоне которого звучала легкая музыка. Ученики сидели с открытыми ртами.

– Но жизнь – это не чертежи и лекции.

На экране на долю секунды появился темный туннель. Все дрогнули, даже учителя. Некоторые пытались притвориться, что это не произвело на них никакого впечатления, но было слишком темно, чтобы хоть кто-то это заметил.

– Жизнь – это единственное, что у нас есть. Самое ценное, но она зависит от нашей воли.

Снова темный туннель, какие-то трубы тянулись вдоль стены. Камера двинулась, словно показывала картинку, которую видят глаза идущего по туннелю человека. Как в компьютерной игре. Фильм начал медленно выходить с экрана, хотя вначале это казалось иллюзией.

– Мы сами решаем, как пройдет наша жизнь. Сами делаем выбор, и не верьте, если кто-то говорит вам, что все по-другому.

Картинка перепрыгнула, показывая альбом с фотографиями. Теперь презентация происходила не на экране, а перед ним. Голографический альбом висел в воздухе посреди зала. Он был размером с человека, но никто это так не воспринимал. Папа Нэта отошел в тень и скрытно нажал на кнопку пульта. Альбом открылся, внутри были черно-белые снимки класса. На одной фотографии было два мальчика, она поднялась над альбомом.

– Это я и мой лучший школьный друг. Его зовут Кристиан.

Фотография исчезла, в альбоме несколько страниц перевернулись, и выскочило следующее фото: два мальчика сидели в лодке. Потом еще несколько фотографий. Те же мальчики, только старше: в зоопарке, на каникулах, в бассейне, обнимающие смеющуюся девочку.

– Мы дружили много лет, – продолжал папа Нэта, его голос усиливался благодаря динамикам. – Мы строили большие планы. Хотели основать собственные авиалинии, открыть свой отель, потом решили, что будем выпускать гоночные мотоциклы.

Снова выскочила картинка туннеля, вместо музыки был слышен глубокий вздох.

– Потом появилась мода на курение разных… Мы начали курить.

– От курения травки ничего плохого не случится, – раздался чей-то голос из зала.

Сзади, где сидели учителя, случился небольшой переполох. Кто-то попытался прервать презентацию, чтобы найти автора этих слов. Но все внезапно утихло.

– Может, сегодня это нехорошо, – сказал Белецкий, – но тогда мой отец устроил мне такую взбучку, что она отбила у меня охоту курить даже обычные сигареты. И хотя я не применяю такие методы к моему сыну, – слушающий в напряжении Нэт покраснел, – сегодня я безмерно благодарен своему отцу.

Путешествие через голографический туннель продолжалось. Становилось светлее, можно было разобрать предметы, что лежали на полу: разбитые бутылки, порванную одежду, сломанную магнитолу и грязные газеты. Вдруг камера ускорилась и наехала на худой, сгорбленный силуэт человека. Туннель исчез, тощий мужчина, все еще скрытый в тени, казалось, лежал сейчас на полу спортзала. Папа Нэта подошел к нему. Фон плавно перешел в большую зеленую лужайку, которая покрыла пол, доходя до ног первого ряда учеников. Было видно мост Грота и трубы Жераньской электростанции, над которыми висели тяжелые облака.

– Какое-то время назад я встретил Кристиана совершенно случайно на улице, – продолжал папа Нэта явно взволнованным голосом. – Я едва узнал его. Я решил посетить место, где он сегодня живет, и проверить, сколько осталось от наших мальчишеских мечтаний.

Кристиан сделал несколько шагов. Он выглядел не на сорок, скорее на шестьдесят лет. Видно было, что он слишком худой, и прогулка пешком дается ему с трудом. У него была потертая грязная куртка и брюки, в которых невозможно было распознать форму его костлявых ног. Одежда висела на нем как на вешалке. Он дрожал и пытался что-то сказать, но с его губ слетала какая-то тарабарщина, из которой можно было разобрать только отдельные слова.

– Наверное, вы думаете, зачем я показываю его в таком месте? – спросил папа Нэта, обращаясь к публике. – Сейчас Кристиан живет именно тут, вместе с другими людьми, с которыми жизнь обошлась неласково.

Кто-то начал смеяться, но его быстро успокоили. Камера двинулась вперед, опустилась над лужайкой, потом поднялась над круглыми металлическими люками, сдвинутыми с воздуховодов. Нырнула во мрак одного канала, у всех закружилась голова. Камера опустилась вниз, поднялась над полом и снова показала туннель с трубами вдоль стен. В нескольких местах вырывался пар, на влажном полу валялся мусор. Через несколько секунд трехмерного путешествия камера достигла расширения туннеля. На грязных подстилках, между картонными ящиками, лежали несколько человек. Кто-то сидел в углу, кивая без причины, завернутая в одеяло женщина слушала радио. Кто-то стонал, но было темно, чтобы рассмотреть, кто именно. Одетый в лохмотья мужчина шаркал и тянул за собой тележку с кривыми колесами.

Картинка вспыхнула и вернулась на поверхность. Кристиан начал всхлипывать и протягивать руки. Никто в зале не произнес ни слова. Наконец картинка побледнела и исчезла.

– Я хотел бы, чтобы Кристиан что-то рассказал от себя, – тихо пояснил Белецкий, – но он не смог сказать ни одного предложения. Я не утверждаю, что он всегда так выглядел. Но это один из возможных вариантов конца его истории, начатой невинным курением в школьном туалете.

Роллеты на окнах поднялись, спортзал залил яркий солнечный свет. Ученики все еще сидели неподвижно, всматриваясь в уже пустое место после голографической презентации. Через некоторое время все начали вставать и переговариваться. Прошло несколько минут, ученики двинулись к выходу. Только 1-А остался, сгруппировавшись вокруг Аурелии.

– Я считаю, что заставлять детей смотреть на что-то подобное, – это скандал, – отозвалась Константинопольская.

– По-вашему, лучше притвориться, что таких проблем нет? – спросил Четверг. – Лучше, чтобы они сами когда-нибудь испытали это?

– Он издевался над тем бедным человеком. Выставил его на посмешище.

– Для предостережения, а не на посмешище, – отозвался господин Белецкий, останавливаясь рядом.

– Вы нашли этого бездомного и использовали его для пикантности в своей презентации!

– Это правдивая история. Этот человек был когда-то моим лучшим другом. Сейчас от него осталась только развалина. Он согласился на участие в этой презентации, чтобы предостеречь других от такой судьбы.

– Я готовил эти слайды много часов, – прошипел Эфтипи. – А вы лишили детей доступа к такой важной информации, и к тому же вы выказали непочтение к человеку, чья биография тут пролетела…

– Поздравляю, прекрасная презентация, – перебил его Четверг, пожимая руку господину Белецкому. – Это произвело огромное впечатление на детей.

Эфтипи фыркнул и демонстративно вышел из спортзала. Констанция Константинопольская только сжала губы в тонкую линию и прищурила глаза.

– Да… Действительно. Именно это нам и нужно было, – признал сейчас Ромашка. – Большое спасибо.

– Еще одно… – Папа Нэта понизил голос, уводя директора в сторону. – Уже известно решение педсовета по поводу этих исправленных оценок?

– Мы уже забыли про это, – Ромашка замахал руками. – Это мелочи, на самом деле ничего же страшного не случилось.

– Но педсовет…

– Нет-нет… Это прошлое… Уже все в порядке… Не думайте об этом. Завтра в восемь они должны быть на уроках.

Он пожал руку Белецкому и быстро отошел.

Друзья, сидевшие в самом конце спортзала, с облегчением вздохнули.

– Похоже, мы выкрутились, – тихо произнес Нэт. – По крайней мере, если судить по физиономии Ромашки.

– Ну мы же суперкоманда! – усмехнулась Ника.

– Мы забыли о самом важном, – напомнил Феликс. – С нас не сняты обвинения, мы только… уничтожили доказательства в деле оценок, а в деле окурков… просто подбросили фальшивые. И мы правы.

– Это не имеет никакого значения, – ответил Нэт. – Еще не научился?

– Мне не нравится такое решение проблем… Ламберт нас перехитрил, а мы сделали то же самое с директором.

– Не беспокойся, через двадцать лет Ламберт все равно будет таким же мелким пронырой, как сказал бы мой папа. – Нэт задумался на минуту. – Всегда можно сделать что-то в таком же духе. Подставим его так же, как он нас.

– Не хочу опускаться до его уровня.

– Я тоже, – отозвалась Ника. – Отплатим ему при случае… более интеллигентным способом.

Господин Белецкий закончил складывать аппаратуру и подошел к Феликсу, Нэту и Нике.

– Похоже, что, – он взъерошил волосы Нэта, – ваши проблемы разрешились.

– Это классно, папа, – ответил Нэт, – но теперь мне не будет жизни на информатике.

– Да уж. К сожалению, ты умнее своего учителя. Он не может поставить тебе ничего ниже тройки, потому что у тебя в голове все то, что он проверяет по учебнику.

– Поэтому мне и не будет жизни!

– Большое вам спасибо, – улыбнулась Ника.

– А… и самое главное, – напомнил себе папа. – Мы должны были сегодня встретиться с мамой Феликса, чтобы обсудить проблему, которая, собственно, сама уже разрешилась. Но ресторан уже зарезервирован, поэтому мы можем встретиться, чтобы отпраздновать этот успех. Как вам такая идея?

– Класс! – обрадовался Нэт. – Я уже давно хотел настоящую пиццу!

– Это будет не итальянский ресторан, – папа загадочно улыбнулся. – Это будет сюрприз, и, пользуясь случаем, – он посмотрел на Нэта, – мы с мамой хотели бы тебе сказать что-то важное.

– И что это за ресторан?

– Феликсу он точно понравится.

– Это такая подсказка! – Нэт прищурился. – Феликс, что ты любишь?

– Может, придешь с папой? – обратился Белецкий к Нике.

– Нет, спасибо… Он допоздна работает, – она отвела глаза в сторону.

Папа Нэта улыбнулся, схватил два чемодана и вышел из спортзала. Аурелия только этого и ждала, потому что сразу же подошла к троице.

– Поскольку вы не наркоманы… – Она мило улыбнулась Нэту, захлопала ресницами и перевела глаза на Феликса, но Нику не удостоила взглядом, – то я могу пригласить вас на мой день рождения.

Она вручила им три маленьких конвертика цвета экрю[4], еще раз улыбнулась Нэту и вернулась к разговору с Клаудией. Нэт открыл свой конверт, вытащил приглашение и чихнул.

– Это парфюмерные конверты, – объяснила Ника, подозрительно разглядывая свое приглашение.

– Парфюмерные?! Зачем?

– Вспотели, что ли? – подхватил стоящий в нескольких метрах от них Оскар. Он тоже с подозрением разглядывал свое приглашение. – Серьезно? Кто-нибудь слышал, чтобы конверты потели?

– Дело не в этом… – простонала Ника, но сплетня пошла уже дальше.

– Слышали, эти конверты вспотели? – закричал Ламберт.

– Поэтому они парфюмерные, – резюмировал Люциан, нюхая свой.

К счастью, Аурелия уже вышла из спортзала и не слышала эти разговоры. Ника перевела дыхание и тихонько прочитала. Буковки, которыми был записан стишок, были так лихо закручены, что их трудно было разобрать:

В этот необычный деньПусть ни на кого не падает тень.Закончилось четырнадцать лет,Передо мной широкий и прекрасный свет.Будет прием, о каком мечтают друзья.У себя увидеть вас рада буду я.Будем петь и плясать как можно дольше,Принесите подарков побольше.

– Новый Шекспир родился, – буркнула Ника.

– А что означает «РСВП» и номер телефона? – спросила Целина.

– Это означает, что хозяйка просит, чтобы ты подтвердила, что придешь, – объяснил Виктор. – Если ты не подтвердишь, то потом тебя не впустят.

Феликс, Нэт и Ника поднялись на чердак, в свою штаб-квартиру, чтобы насладиться разрешением своих проблем.

– Прием… – скорчил гримасу Нэт, падая в кресло. – Не люблю это слово. Ассоциируется у меня с каким-то домашним насекомым. Домашняя блошка. «Вечеринка» звучит лучше.

– О! Она приготовила список подарков, – заметила Ника и прочитала примечание внизу приглашения: «Список подарков находится в магазине парфюмерии „Аромат“».

– Это что, покупать ей подарки можно только в этом магазине? – удивился Нэт. – А если у кого-то уже есть подарок?

– Мы же только что получили приглашения…

– Я нашел бы что-то соответствующее на дне шкафа… У меня есть список ненужных вещей, которые можно использовать для подарков. Ладно, сходим в этот «Аромат» прямо сегодня, потому что все начнут покупать самые дешевые подарки в списке. Мы купим что-то большое, чтобы можно было всем троим подписаться под одной коробкой.

Друзья чувствовали себя счастливыми. Проблемы исчезли, не считая нескольких контрольных перед каникулами, они с оптимизмом смотрели в будущее. Теперь можно сидеть в старых креслах и размышлять о самых приятных вещах. Солнечный свет проникал через низкое окно, рисуя на полу два полукруга, мерцая в поднятой пыли. На чердаке было тепло – крыша нагрелась от весеннего солнца.

– Вы думали о каникулах? – спросил Феликс.

– До них еще целый месяц, – Нэт лениво отмахнулся.

Ника вздохнула:

– Вы же знаете, что у меня…

– Знаем, – сказал Феликс. – И собственно, в связи с этим у меня кое-что есть для тебя.

Он вытащил из шкафа металлический предмет, который напоминал большой тостер с несколькими углублениями. Потянулся к карману куртки Ники и вытащил оттуда желтую ручку. Разобрал ее и поместил каждую часть отдельно в «тостер». Он нажал кнопку сбоку, и машина затрещала.

– Дай угадаю… – начал Нэт. – Это машинка, чтобы перемалывать ручки? Незаменимая вещь на каникулах.

Вновь собранная ручка выскочила из боковой щели в машинке. Ника с удивлением смотрела на ручку, потом перевела взгляд на Феликса.

– Ты помещаешь одну часть ручки сюда, – Феликс указал на узкий приемник. – За раз помещается пятьдесят частей. Вот сюда опускаешь вторую часть ручки: тут пружинки, тут кнопки, а тут вкладыши. Производительность машины более сорока ручек в минуту.

– Я собираю пять в минуту, – Ника посмотрела на свои пальцы. – Сначала, потом идет медленней.

– Как это «собираешь»? – удивился Нэт. – Зачем собираешь? Я думал, ручки собирают на фабрике.

– Я собираю их из частей, до того как они попадают в магазин, – объяснила Ника, краснея. – Платят копейку за штуку.

– Ты работаешь! – удивился Нэт и быстро прикинул в уме: – Это три злотых в час. Можно и с голоду умереть.

– Десять злотых в день, – призналась Ника. – Могу работать только по вечерам. Возвращаюсь из школы, забираю детали, а утром, по дороге в школу, завожу готовые ручки.

– А разве можно трудоустраивать на такую работу кого-то в нашем возрасте?

– Я говорю им, что это для бабушки…

– Теперь тебе придется придумать новую отмазку, – сказал Нэт, – например, что у твоей бабушки выросла вторая пара рук, или что к ней подружки приходили, или еще что-то… – Он на минуту задумался и добавил: – Теперь ты будешь зарабатывать двадцать четыре злотых в час. Это уже совсем неплохо!

– Спасибо, – прошептала Ника, глядя с восторгом на аппарат. – Может, даже заработаю на каникулы…

– Было бы супер, если бы мы могли поехать все вместе, – признал Нэт. – Родители тянут меня в Грецию, но я хотел бы поехать с вами. Если только вы не желаете от меня отдохнуть.

– У меня нет желания от тебя отдыхать, – с улыбкой сказала Ника.

– И у меня, – добавил Феликс.

– Мне скучно будет без вас, – сказала девочка. – Мы должны что-то сделать, чтобы поехать вместе.

– Это значит, что вы еще плохо меня знаете, – Нэт улыбнулся и взял машинку. – Знаешь, лучшим вариантом был бы универсальный робот? Такой, с бортовым компьютером?

– Знаю, – признался Феликс. – Эта машинка может собирать только этот один вид ручек.

– Другой модели не будет, – сказала Ника. – Это конец, фирма закроется до каникул. Китайские ручки в три раза дешевле, даже с учетом перевозки.

– Но мы могли бы попробовать сделать робота и просто так, – не унимался Нэт. – Пригодится для чего-нибудь другого… А что вы делаете на выходных? Мы могли бы выбраться на маевку, или, как еще говорят, на пикник…

– Сейчас апрель, так что скорее это апрелевка, – ответил Феликс. – Но я все равно не могу – мама повезет меня к папе. Сама она едет на конференцию в Познань, а бабушка Люся в санатории. Она плохо себя чувствует последнее время. Родаки считают, что я не могу остаться дома один.

– Тебе четырнадцать, а они все еще считают тебя ребенком! – возмутился Нэт. – В конце концов можешь перекантоваться у меня. Мои согласятся.