В поте лица своего. Боги

– Остановись, Арей! – крикнула она.

– Прочь! В сторону! – прорычал он, не опуская меч.

Красивые губы ее тронула презрительная усмешка:

– Ты забываешься, Арей. Ты так долго не заглядывал на ОЛИМП, что, наверно, забыл, кто я?

Арей швырнул меч на землю и демонстративно отряхнул руки. Он вовремя вспомнил, что в разговоре с Афиной ни в коем случае нельзя горячиться. Она только этого и ждет: пользуясь возбуждением собеседника, когда ясность рассудка изменяет ему, коварная богиня с помощью своей изощренной логики выставляет его в дураках, а потом, нажаловавшись отцу, добивается еще, чтобы у нее просили прощения.

– А, это ты, сестрица. – Он окинул ее насмешливым взглядом. – Тебя и в самом деле не узнать. Ты что-то так раскраснелась…

Это было ее слабое место. Афина всегда кичилась аристократической бледностью своего лица, хотя, говорили, что она добивается нужного эффекта с помощью пудры, которую под покровом ночи добывает в будуарах микенских красавиц.

– Ну вот что, – Афина закусила губу. Безусловно, ее покоробила нарочитая фамильярность Арея, но все же она несколько убавила тон: – Ну вот что, не пристало нам, бессмертным, проявлять низменные инстинкты, достойные лишь этих полудиких людей. Ты, Арей, совсем не бережешь себя, слишком много времени проводишь среди них. Так немудрено чем-нибудь заразиться… – она брезгливо повела носом. – И потом, ты усваиваешь их отвратительные манеры. Вот и за меч уже хватаешься чуть что – совсем как они. Впрочем, я рада тебя видеть, давно ты здесь? – Заботливым материнским жестом она стряхнула что-то с его плеча.

Желает знать, не видел ли он, что и она, Афина, подвержена проявлению «низменных инстинктов», понял Арей.

– Да нет, только что приземлился, – он махнул в сторону могилы Мирины. – Пролетал – а тут такое творится… Я, конечно, не удержался… – потупил голову Арей.

– Ах, Арей, Арей, ты неисправим, – ласково пожурила его сестра. Она взяла его под руку и повлекла куда-то сквозь битву. Колесницы, вызванные ей, тихонько катились сзади. – Не забывай, прежде всего – ты наблюдатель… Наблюдать и запоминать факты – вот твое дело. А уж вмешиваться в события позволительно только Дию…

– Что же тогда здесь делаешь ты? – не удержался Арей.

– Я исполняю его волю, – ответила Афина, небрежно, как густую траву, раздвигая перед собой бушующие толпы людей. – Учти, Дий тобой недоволен. Мне это доподлинно известно. Откуда-то он узнал, что люди называют тебя богом войны, представляешь? Говорят, мол, где появляется Арей, там начинается битва. Тебя все боятся. Что ты на это скажешь?

Арей негромко выругался от досады.

– Что ты сказал? – не поняла Афина.

– Я говорю, что как раз наоборот: я появляюсь там, где начинается битва. И в этом нет ничего странного. Ведь мое дело – изучать историю людей. Я не виноват, что их история – это сплошные войны.

Они остановились на возвышенном берегу Скамандра. Здесь было значительно тише. Основные события сражения разворачивались в отдалении.

– Как бы то ни было, – вздохнула Афина, – держись от битвы подальше. Учти, я желаю тебе только добра. Надеюсь, ты в этом не сомневаешься?

Нет, не сомневается, заверил ее Арей, и она, очаровательно улыбнувшись ему напоследок, ласково потрепав по плечу, озабоченно гудящей пчелкой улетела прочь.

Арей, вздохнув, сел на камень. Битва продолжалась.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Битва продолжалась и, словно притягиваемая Ареем, начала постепенно смещаться в его сторону. Из пыльных облаков, из мятущейся людской массы вылетали колесницы, за ними, под тучами стрел, матово взблескивая щитами, огненно вспыхивая доспехами, выползали колонны воинов; они схлестывались, переплетались узлами, рвались на части и, яростно противоборствуя друг другу, снова исчезали в облаках пыли, откуда в скором времени опять вылетали колесницы и выползали сильно поредевшие колонны воинов, – так эта звенящая, громыхающая кутерьма приближалась к Арею.

Скоро его внимание привлек к себе воин из числа данаев. Как Арей, казалось, притягивал к себе битву, так и этот могучий боец притягивал к себе воинов противника. Он сражался пешим, желающие сразиться с ним волнами накатывались на него и, будто разбившись о скалистый утес, смиренные, обессиленные бежали прочь. Это был великолепный образец человеческой расы. Ни ростом, ни физической силой он, пожалуй, не уступал бессмертным. Зато большинство бессмертных наверняка уступило бы ему в бесстрашии и отваге.

В конце концов пыл наступающих иссяк. Воин оказался в центре круга, границы которого отваживались пересекать лишь стрелы и дротики. Да и тех было немного, ибо, казалось, выдохлись, подустали и данаи, и троянцы. Тут бы им и закончить свою распрю, хотя бы отдохнуть до утра, но вдруг в свободное пространство круга вылетела колесница. Колеса ее вращались так быстро, что обитые медью спицы слились в сплошной сияющий диск. В кузове находилось двое; один управлял колесницей, другой целил копьем в прикрывшегося щитом воина.

Мощь руки, метнувшей копье, сложилась со скоростью колесницы. Копье насквозь пробило щит и ударилось о латы воина. Сам он, однако, остался невредим. Отшвырнув ненужный теперь щит, он мгновенно послал свое копье навстречу колеснице. И снова скорость копья сложилась со скоростью колесницы. Воин, метнувший первым, еще не успел и распрямиться; копье пронзило ему голову возле носа, отсекло язык и вышло под подбородком. Загремев латами, он рухнул на землю.

Ликующие данаи кинулись к своему товарищу. Троянцы же словно окаменели. Лишь тот, оставшийся в колеснице, рвал вожжи, стараясь быстрее развернуться, чтобы опередить врагов, спешивших к поверженному воину. Он выскочил на ходу и, яростный, грозный, скорбный, остановился у неподвижного тела, готовый защищать его даже после смерти.

Данаи не заставили долго ждать. Подталкивая друг друга, с криком и бранью они кинулись на троянца, облепили его со всех сторон, но тот устоял. Несколько человек с визгом откатились и замерли, остальные в беспорядке отступили. Тут пришли в себя и другие троянцы; немного поколебавшись, они бросились на помощь товарищу. Вдруг просвистел камень и ударил сражавшегося воина в бедро. Подлый удар! Троянец зашатался, упал на колено, выпустил копье; голова его склонилась вниз, могучая рука уперлась в землю, будто пытаясь удержать темную громаду, неотвратимо надвигающуюся на него. Однако другая рука – тонкая и нежная – вовремя остановила ее.

Облако, в котором появилась Афродита[25], было таким прозрачным, что Арей не сразу и рассмотрел его. Сначала он увидел ее хрупкую фигуру, закутанную в длинный плащ, и только потом обнаружил облако, заметное лишь по незначительному дрожанию воздуха, искажавшему пространство позади него. Это значило, что энергии у нее слишком мало, что облако способно было лишь перенести легкое тело, но предохранить от разящих ударов копий и стрел – навряд ли. К счастью, она догадалась укрыться плащом – он был тонкий, но для холодного оружия непробиваемый. «Хорошо хоть так», – почувствовав, что у него мгновенно пересохло во рту, подумал Арей. Хорошо хоть так, а то ведь с ее беспечностью она могла опуститься на Землю в пеплосе[26] или модной короткой тунике, как это делает Артемида[27]. Но ведь та в случае чего может постоять за себя. Стрелы же Афродиты, насколько понимал Арей, предназначались вовсе не для самозащиты. «Черт бы побрал этих красавиц с их легкомыслием! Они, кажется, думают, что ристалище – это наиболее подходящее место для демонстрации моделей одежды», – неожиданно разозлился Арей. Взволнованный, он поднялся со своего камня, рука его снова скользнула к левому бедру и снова наткнулась лишь на пустые ножны… Он выругался и, чуть успокоившись, опустился на камень. Собственное волнение было непонятно ему. Ну кто для него эта девчонка? Они еле знакомы, да и видел-то он ее всего несколько раз, и встречи эти были малоприятны как для него, так и для нее наверно.

Афродита, безусловно, заметила Арея, но, занятая своим делом, никак не дала ему это понять. Она склонилась над воином, осторожно сняла с него шлем (видимо, боялась, что громоздкий головной убор поранит ее) и с головой накрыла его своим плащом. Арей заметил только, что голова эта была покрыта такими же золотыми вьющимися волосами, как и прелестная головка Афродиты. Этот цвет редко встречался среди бессмертных, а уж среди людей Арей увидел его впервые.

Вокруг Афродиты между тем творилось что-то необъяснимое. Воины обеих армий замерли, словно забыли, зачем они здесь собрались; их горящие от восхищения взоры были обращены к Афродите. Казалось, они вот-вот кинут свое оружие и начнут собирать цветы по берегам Скамандра, чтобы возложить их у ног юной богини. «Что с ними? Чем она околдовала их?» – недоумевал Арей. И вдруг понял: они любуются ее красотой.

Слов нет, Афродита была хороша, но ведь и на Земле попадались прехорошенькие женщины – Астиоха[28], например. Кстати говоря, призрачная, быстро пролетающая красота земных женщин возбуждала Арея гораздо больше, чем нетленная красота богинь. С землянками всегда было как в последний раз: к следующей встрече девушка могла превратиться в старуху или просто растолстеть, подурнеть – короче, измениться до неузнаваемости, – и это сознание дарило дополнительное наслаждение, доставляло особую остроту ощущений; в общем, земные женщины никогда не приедались, любой бессмертный с удовольствием «грешил» с ними. Нет, с физиологией и у богинь было все в порядке, они были даже более искушенными в любви, но как раз эта искушенность и заставляла думать о том, что в отношениях с ними не хватает чего-то существенного, что искусственно подменяется специальными навыками на ложе и специфическим поведением вне его. Их немеркнущая красота дарила успокоение, и зачастую благая мысль «а куда она от меня денется, как-нибудь в другой раз» сводила на нет все ухищрения похотливой богини. Вот и получается, с немалой досадой подумал как-то Арей, что земных женщин, несмотря на краткость их существования, приходится брать долгой осадой, хитростью и чуть ли не силой, а бессмертные богини второпях, пользуясь случаем и моментом, чуть ли не силой берут тебя.

Люди, однако, похоже было на то, относились к божественной красоте иначе. Они и не думали рассматривать ее в качестве источника вожделения. Зачем же тогда красота, недоумевал Арей. И вдруг вспомнил себя на вершине, свою отрешенность, задумчивость, порожденную ей, и мысли – множество новых мыслей, – что тихо, незаметно являлись в голове. «А кто ее знает, – неожиданно подумал он, – может, эта девчонка сумеет добиться того, о чем мне толковал Прометей?» Он подумал так и усмехнулся своей же наивности: эта девчонка – и титан[29] Прометей, как можно их сравнивать? Какая нелепица!

И тут, будто специально для того, чтобы отнять нелепую надежду, только что появившуюся у Арея, показался воин, недавно привлекший его внимание своей отвагой. Он без труда пробился сквозь кольцо людей и с копьем наперевес кинулся вслед за Афродитой. Она почувствовала его спиной, услышала опасность, оглянулась, в ее глазах мелькнул испуг, и она инстинктивно, будто таким образом можно было остановить гиганта с копьем, выбросила вперед руку. Как ни странно, Афродита почти добилась своего, воин притормозил, но поздно. Копье задело руку у кисти, из раны бурно полился ихор[30].

Арей вскочил, врезался в толпу, расшвырял десяток людей… и потерял Афродиту из поля зрения. Пришлось вернуться назад, к Скамандру, но и отсюда он уже не видел ее. Битва разгорелась с новой силой, люди дрались исступленно, яростно, будто устыдившись своего недавнего замешательства, словно наверстывая упущенное во время досадной заминки, – где уж тут рассмотреть тонкую девичью фигуру? Арей в отчаянии прокручивал диапазон за диапазоном, натыкаясь в эфире на кого угодно: на Афину, на Феба[31], на Ириду (полигон отчего-то так и кишел бессмертными) – но только не на Афродиту… Он проклинал все на свете: науку, Центр, Лабораторию – а больше всего – Дия, допустившего к нелегкой работе на полигоне неопытную девчонку-практикантку, которой самое место за столиком кондитерской, но уж никак не в самой горячей точке Земли, где и Арей порой чувствовал себя неуютно.

И вдруг она ответила ему.

– Я здесь, Арей, – тихо сказала она и коснулась его плеча рукой.

Ей трудно было стоять, слишком велика была потеря ихора; прикусив губу от боли, заметно побледнев лицом, прижав к груди раненую руку, она оперлась другой о плечо склонившегося над передатчиком Арея.

Он готов был расцеловать Афродиту от радости, что она наконец появилась, что она жива и что стоит рядом, доверчиво положив руку ему на плечо, однако он давно усвоил, что здесь, на полигоне, не стоит поддаваться порывам, что здесь это может плохо кончиться, а потому, окинув ее невозмутимым взглядом, сухо сказал:

– Покажи-ка руку.

Хмуро осмотрев рану, он ввел ампулу сыворотки и наложил бактерицидную повязку. Афродита слабо улыбнулась:

– Спасибо, Арей. Не знаю, что бы я без тебя делала… А мне говорили, будто ты груб и неприветлив.

Арей все еще держал ее руку.

– Так оно и есть, – сказал он. – Так оно и есть. Здесь не пансионат, не кафе-мороженое; здесь полигон, где живут и умирают. И все по-настоящему, никаких шуток. Беспечность и легкомыслие здесь неуместны. Понятно?… Задрать бы кое-кому пеплос, да отшлепать как следует, – хмыкнул он.

– Я давно уже не практикантка, чтобы объяснять мне такие вещи! – Гневно вспыхнув, Афродита выдернула руку. Резкое движение, видимо, причинило ей сильную боль. Она снова побледнела, зашаталась и упала бы, если б Арей не подхватил ее на руки. Кулачок Афродиты протестующе уперся ему в грудь: – Пус-ти, – сдавленно прошептала она.

– Ну-ну, спокойнее, – совсем уже ласково усмехнулся Арей.

Он отнес ее к колеснице, осторожно опустил на сиденье, пристегнул ремнем. Потом оглянулся назад, на шум битвы.

– Вот что, полетишь одна. Лучше на автопилоте. Он запрограммирован прямо на ангар.

Афродита удивленно посмотрела на него.

– А как же ты? – В голосе ее послышалась озабоченность.

– Мне тут нужно поболтать с одним человеком.

– Я тебя подожду, – решительно заявила Афродита.

– Слушай, детка, делай что тебе говорят! – разозлился Арей. И заметив, как потемнели от обиды ее глаза (умением мгновенно обижаться она здорово походила на землянок), гораздо мягче добавил: – Тебе нужно срочно показаться Пеану[32]. Здесь опасна любая царапина. Это ведь полигон. Тут обычная заноза вызывает гангрену. Понимаешь? И прощай тогда рука или нога… Поверь, я многое повидал здесь.

– Да-а-а? – Афродита испуганно округлила глаза. Перспектива, обрисованная Ареем, явно не устраивала ее.

– Да-да, – не сдержавшись, ухмыльнулся Арей. Афродита медленно покраснела. Он просто решил избавиться от нее, поняла она.

– Побеспокойся-ка лучше о себе! – запустив двигатель, посоветовала раздраженная богиня.

* * *

Прежде всего, тут следует навести порядок, иначе в этой сутолоке его не сыщешь, подумал Арей.

Раздавая удары руками и ногами, подавая команды зычным голосом, ему удалось построить войска троян в подобие цепи. Порядок бьет класс – фаланги данаев начали медленно отступать в сторону лагеря, за высокой земляной насыпью которого они, вероятно, намеревались укрыться. Арей, безоружный, шагал впереди; вид его, как всегда, действовал устрашающе, желающих сразиться с ним не находилось. На это он и рассчитывал. Арей понимал, что если кто и отважится вступить с ним в единоборство, то лишь тот воин, встречи с которым он искал. Опытный боец, тот непременно должен был определить, откуда исходит опасность для войск данаев и, будучи храбрецом каких мало, попытаться устранить ее.

Так оно и случилось. Скоро он увидел колесницу, во весь опор мчащуюся вдоль цепи троян, щедро осыпавших ее копьями и стрелами. Они, однако, не причиняли заметного вреда ни коням, ни воину, стоящему в колеснице, – это был он, тот самый человек, которого искал Арей. Колесница, казалось, была неуправляемой; по крайней мере, воин не держал вожжи в руках, но при этом – странно! – они не лежали на днище, а были натянуты, будто их раздувало мощным потоком встречного воздуха. Подозрения Арея сменились уверенностью. Однако уверенность нуждается в проверке для того, чтобы стать истиной (хоть истина превыше всего, – лишь проверка возносит ее на пьедестал).

Арей не глядя поймал копье, со свистом пролетавшее рядом, и, лишь колесница приблизилась на достаточное расстояние, метнул его, целя в напряженно вытянутую шею скачущей лошади. Он уверен был в правильности прицела и твердости своей руки, однако копье, будто скользнув по невидимой поверхности, свернуло в сторону и упало далеко от колесницы. И тогда воин в свою очередь поднял руку с копьем. Арей почувствовал, как внутри у него что-то сжалось.

– Стой! Кто ты?! – что есть силы крикнул он.

Его страшный окрик, от которого как подкошенные повалились окружающие Арея троянцы, подействовал, как он рассчитывал, и на лошадей. Они остановились, прядая ушами, тревожно встряхивая головой, роняя со злых губ белые хлопья пены.

– Кто ты? – нормальным уже голосом повторил свой вопрос Арей.

– Диомед[33], сын Тидея – так ты можешь меня называть! – горделиво ответил воин.

Лицо его раскраснелось, в глазах полыхал огонь безумия. Похоже на состояние аффекта, заключил Арей. Слишком близко он его подпустил, уж больно грозным оружием выглядит копье в его могучей, решительно отведенной назад для сокрушающего удара руке. Но кто вложил копье в эту руку?

– Ты, парень, опусти копье-то. Или не видишь, кто перед тобой? – как можно спокойнее сказал Арей.

Воин упрямо мотнул головой.

– Ты разве не знаешь, что бывает с теми, кто осмеливается поднять руку на бессмертных?

Рука воина дрогнула, но не опустилась.

– Я не боюсь смерти, – хрипло ответил он. – Она настигнет меня так или иначе. Пусть бессмертные боятся ее. И ты, Арей, в первую очередь. Ты больше всех заслуживаешь смерти.

– Не тебе судить о делах бессмертных. Скажи лучше, кто стоит за твоей спиной. Кто управляет твоей колесницей?

– Ты разве ослеп, Арей? – осклабился воин. – Каждый имеющий глаза скажет, что за моей спиной никого нет. А колесницей моей, как, впрочем, и всеми колесницами мира и всем, что есть только на этом свете, управляет великий Зевс. Тебе должно быть это известно лучше, чем мне, Арей.

– Ты дерзок и глуп, – засмеялся Арей, не выпуская из вида наконечник копья, мрачно поблескивающий в нескольких метрах от него. – Ты дерзок и глуп, но я прощаю тебе и то и другое, поскольку с твоей помощью я узнал все, что хотел. – Он намеренно провоцировал парня, потому что лишь таким способом мог постичь истину. Он знал, что истина стоит дорого, но в данном случае цена его не интересовала. Так или иначе, он должен был оплатить ее. – Ну вот, а теперь бросай свое копье; бросай скорее, не дрейфь, ибо если ты к тому же еще и трус и не сможешь убить меня, то участи твоей не позавидуешь. Муки Аида[34]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Древнегреческий историк (между 490 и 480 – около 425 до н. э.), прозванный «отцом истории».

2

Здесь: Персидский залив. Наше море – Средиземное море.

3

Имеется в виду арамейское переселение народов (ок. 1400–1200 гг. до н. э.) из восточной Аравии в северную Сирию. Арамеи основали там города, упоминаемые в Библии.

4

В шахтовых микенских (Аргос) гробницах (XVII в. до н. э.) найдены золотые украшения, алебастровые сосуды и страусовые яйца. Упомянутые Геродотом торговые сношения могли существовать уже во второй половине II тысячелетия до н. э.

5

Древнее грузинское государство. Регион в современной Грузии.

6

Геродот «История». Книга 1 «Клио».

7

Другая транскрипция имени греческого бога войны Ареса.

8

Горная цепь (ныне Кяздаг, Турция) на северо-западном побережье Малой Азии южнее Трои. Очень лесиста и богата источниками; высота до 1750 м.

9

Высота Олимпа 2918 м.

10

Отдельная лаборатория исследования механизмов прогресса.

11

Напиток бессмертных.

12

Одно из имен верховного бога греков, Зевса.

13

Крылатая вестница богов, сходящая на землю по радуге.

14

Царица богов, супруга Зевса, покровительница брака, супружеской любви, женщин, рожениц.

15

Греческие богини судьбы: Клото – прядет жизненную нить; Лахесис определяет участь человека; Атропос перерезает жизненную нить.

16

Греческий бог огня и кузнечного ремесла.

17

Вечно девственная богиня мудрости и знания, защитница городов, непобедимая воительница, любимая дочь Зевса.

18

Вещий сын титана Япета и нимфы Климены. Научил людей пользоваться огнем, различным ремеслам и искусствам. По некоторым легендам – создал людей, вылепив их из глины и вдохнув в них жизнь.

19

Река, берущая начало в горах Иды, протекающая в долине Троады вблизи Трои.

20

Древнегреческое название Дарданелл.

21

(или ахейцы). Название греков в «Илиаде» Гомера, описывающей Троянскую войну (начало ХІІ в. до н. э.).

22

Область на юго-востоке Балканского полуострова.

23

Щит или нагрудный доспех из шкуры животного с устрашающим изображением чудовища.

24

Второе название Трои у Гомера. Названия связаны с именами троянского владыки Троя и его сына Ила.

25

Греческая богиня любви и красоты.

26

Греческая женская одежда, заколотая на плечах, справа открытая.

27

Греческая богиня охоты, лесов и гор.

28

Подруга Арея, мать Аскалафа, их сына, одного из претендентов на руку Елены, погибшего под Троей.

29

Титаны – дети Урана, предка богов, бога неба, и Геи, праматери и прабожества, богини Земли. Прометей был сыном титана Япета.

30

Кровь богов.

31

(Лучезарный) прозвище Аполлона, греческого бога солнечного света.

32

Врач олимпийских богов.

33

Царь Аргоса, один из храбрейших героев Троянской войны.

34

Владыка подземного царства и само царство мертвых.