Пустошь. Нулевой круг

Это было как вспышка – мгновенное озарение.

Наш дом крайний, правильнее было бы начать осмотр с него, но Паурит медлил. Они уже обошли половину деревенских домов, когда он принялся за наш. Чего он ждал? Он ждал удобного случая, когда у кого-нибудь найдут то, что можно легко подкинуть другому человеку. Изначально Паурит, возможно, и не планировал ничего такого. Но мама изрядно задела его гордость, дав ему по рукам. А что происходило перед моими глазами?

Ракот принёс травы Кари. Огромную кучу трав, из которых незаметно нужно взять всего один кустик. И Тукто видел не только пустые руки Паурита, но и то, у кого он взял эту проклятую траву. Могу ли я требовать, чтобы этот пацан обвинял своего отца перед всей деревней? Чудо, что он вообще сожалеет о случившемся и заговорил об этом. Все же они с братом не в отца, хотя внешне – вылитый он. Я глядел в голубые, как у Ракота, глаза. Избить его за унижение матери? Он-то здесь при чем? Уронить своё достоинство и стать похожим на Виргла? Никогда!

– Я понял, Тукто, я понял. Ты хороший парень. Мне тоже жаль, – перебил я его ничего не значившими фразами, когда он открыл рот, чтобы что-то сказать. А затем ритуально закончил разговор. Будто один из нас – странствующий торговец, подводящий итог торгу. Я не хотел сейчас беседовать, мне нужно было побыть одному. – Хорошая мена!

– Хорошая мена, – согласился пацан, не отводя от меня грустных, выцветших в едва уловимую синь, глаз.

Я уходил не оглядываясь. Мне почему-то казалось, что он так и стоит на месте, смотря мне в спину. Наверное, тяжело видеть, как твой отец совершает явную подлость. Мне кажется, Тукто никогда не будет считаться приближенным нового вождя. И, конечно, не проболтается о нашей сделке. Мне нечего сейчас ему сказать. Я не хочу кричать о несбыточной справедливости и ронять пустые слова. Никто за нас не заступится.

Я выбрал для себя путь силы и Возвышения, чтобы вырваться из этой пустоши. А перед этим отомстить за нанесённые обиды. Через год Тукто начнёт свой путь Возвышения. Я могу только дать ему пару советов чуть позже, чтобы повысить его шансы и отплатить за правду и неподдельное сочувствие в голубых глазах, в которых нет холодного презрения его отца. Ведь мой талант оказался совсем неплох, как и выбранный путь Возвышения. Путь, на котором, как выяснилось, есть не только три Преграды.

С тех пор как я увидел беспричинное унижение мамы, стало труднее заниматься развитием меридианов. Наверное, во мне слишком много ненависти. Странно. Я всегда считал, что очень отходчив и легко забываю обиды. Даже получая тумаки от Виргла, я кипел гневом день-два, а затем мне уже было сложно вызвать в себе такие же яркие чувства, как в момент унижения. Я затухал, словно фитиль без масла. Но теперь всё иначе.

Даже в тысячный раз, поднимаясь с вёдрами и привычно представляя, как в меня втягиваются синие нити, и меридианы ярко пульсируют в такт ударам сердца, я вдруг ловил себя на том, что не помню, как из головы исчезли эти образы. А вместо них раздаётся свист плети и снова болит щека от песка. Так было раньше.

Но сегодня я понял, что моя ненависть… нет, не утихает, а преобразуется во что-то другое, даже более сильное, яркое. Мои воспоминания, пропитанные ненавистью ко всей деревне и отдельным людям, словно сжимались в острый клинок, направленный сейчас лишь на одно лицо. Я бы назвал это предвкушением крови. И оно совсем не мешало моему Возвышению, а словно подталкивало его.

«Паурит, ты бы видел, какой отличный кинжал я собираюсь сделать!» – разговаривал я сам с собой, преисполненный радости и ярости. Мой отец был хорошим кузнецом. Пусть я молокосос, который ничему не успел научиться, но тут невелика работа. От отца остались рецепты и инструменты, но они без практики и учителя почти бесполезны. Почти. Даже простое чтение поведало мне о видах кинжалов, мечей и копий. В своем воображении я вижу, во что может превратиться эта каменная игла. В отличный четырёхгранный кинжал рондель.

Я стащил у тощего Котила из пристройки у загона два хороших обрезка копыт. Что поделать, видимо, родители отца в чем-то правы – я сын своей матери. И теперь терпеливо, по чуть-чуть, делал в них отверстия. В итоге дыра в заготовке навершия кинжала получилась слегка великоватой, но это не страшно.

Насадив роговые пластины на каменную иглу, я плотно обмотал рукоять между ними тонким ремешком, а после добавил куски потолще на тупой конец, чтобы зафиксировать навершие, и под эфес. Теперь полдня на солнце – и высохшая кожа зажмёт копыта намертво. С сомнением оглядел свою кривую поделку: кинжал совсем не похож на тот идеал, что горел в моем воображении, но забрать жизнь у Паурита он сумеет.

«Подожди-подожди», – осадил я сам себя. Ведь всё начиналось с желания самостоятельно добыть мясо. Как за минувшие два дня это незаметно для меня превратилось в кинжал для Паурита? Странные и пугающие ощущения. Будто моя жажда крови обрела жизнь и стала существовать отдельно, влияя на поступки.

Решительно тряхнув головой, я снова принялся рассуждать.

Пусть так. Одно другому не мешает. Чтобы самому добыть какую-нибудь юркую ящерицу или квыргала, нужно внимательно проследить, куда уходят команды деревенских охотников, и пойти в другую сторону. Хорошо, что теперь нет одиночек, которые бродят туда-сюда и тоже вылавливают мелочь в ближайшей округе. Только команды, только дальние походы на крупных животных.

Джейры по-прежнему под запретом, коз я вряд ли найду, поэтому беда поджидает их старших родственников. Я с любовью потрогал рукоять кинжала. Ведь с них можно получить не только мясо, но и ценные рога, копыта и шкуры. Охотники сейчас добывают голубую и красную антилопу, мечерога и большого бородача.

И не только. Не только.

Ведь жадность Кардо так велика, а все так напуганы, что охотники уже два раза ходили на ночного пересмешника. Стайный хищник с вонючим мясом, но очень ценной шкурой, когтями, зубами и сердцем. Эти охотники – глупцы, ищущие смерти. Ведь именно среди хищников чаще всего встречаются Звери. Те, кто встал на путь Возвышения, схожий с человеческим. Но это неважно, это их выбор.

А важно то, что если Паурит окажется в команде охотников на пересмешника, то у меня будут все шансы осуществить свою месть. То, что я слышал вечером у костров, где обрабатывали шкуры, вселяет надежду.

Виргл, надеюсь, ты решишь сгноить меня на камнях.

Я взвесил в руке мешок с мясным корнем. Пожалуй, ближайшую неделю я даже половину нормы не буду сдавать, порадую своего главного врага, пусть думает, что его план сработал. Ведь он и знать и не знает, что теперь планы вынашиваю я.

Глава 8

Жирные дарсы! Как так выстроились звёзды на небе, что вы сейчас все собрались здесь, а не занимаетесь своими делами? Вартус! Ведь не прошло ещё и тысячи вдохов с тех пор, как я вымаливал у тебя хоть кусок мясного корня, отдавая едва набранную за два дня норму камней. Я ведь специально подгадал это время, когда долгий день близится к вечеру, но ещё остаётся около двух тысяч вдохов до окончания работ и возвращения охотников. Как так получилось, что вы все вернулись раньше? И кто остался вместо вас на приёмке?

Вчера меня снова охватило то странное чувство, когда ты поднимаешь знакомую вещь и вдруг понимаешь, что тебе стало непривычно ею пользоваться. Ты начинаешь прислушиваться к себе и осознаёшь, что она стала немного легче и словно сама летает, едва касаясь твоей руки. Прорыв на звезду, когда твоя сила увеличивается скачком.

Я спрашивал у мамы, и та, как ни пыталась, не смогла вспомнить, чтобы испытывала сходные ощущения. Для себя решил, что это связано с моей скоростью Возвышения. Сила мамы поднималась постепенно и неспешно. А я двигаюсь гораздо быстрее её. Моё тело просто не успевает привыкнуть к растущей силе. Так было и с предыдущими ступенями. Но с этой вышло ещё нагляднее. Ненависть, похоже, остановила моё Возвышение, а изготовление кинжала словно прорвало плотину. За эти десять дней мне не раз казалось, что ещё чуть-чуть, и я увижу движение силы в своём теле.

Стоило представить нити энергии вокруг себя, как я замечал их сияние на краю восприятия и просто в воздухе. Я тренировал воображение, мысленно рисуя цветную энергию на облаках, на птицах, людях и просто на окружающих предметах. В такие моменты я терялся, не понимая, реальность это или домыслы. А в этот треклятый сарайчик снова залез для того, чтобы проверить, наконец, свои догадки. Я считал, что перешёл на шестую звезду. Отмеченная печатью гиря из камня, который просто негде добыть в наших руинах, подтвердила мой уровень. Но что делать теперь?

Я огляделся. С прошлого посещения здесь стало меньше гирь. Пожалуй, если их переложить… Вернее, если перетащить те, что мне под силу поднять, то у дальней стены можно соорудить нишу. И в ней уже переждать до ночи. Главное, сделать всё тихо и надеяться, что никто не заметит, что внутри всё переставлено и переложено по-другому. Прислушиваясь, замирая при каждом крике с площадки, постоянно приникая к щели в стене, я лихорадочно принялся таскать всё, что имело меньше семи звёзд на своём боку.

Я справился. Никто меня не услышал, да и тайник получился на загляденье. В углу сарая я обнаружил ещё пару щелей – некому, некому заставить учеников взять вёдра с глиной и побелкой! – и сложил нишу именно там. Теперь же, с удобством, спасибо закалке тела, лёжа на гирях, я наблюдал за вечерней тренировкой всей компании.

– Сегодня я подниму шестизвёздную гирю восемь раз! – Шиго горделиво вскинул руки.

– Да ты её уже месяц пытаешься поднять, – отмахнулся Порто. Он сидел на скамье и вытирал пот куском замши.

– Нет! – покачал пальцем Шиго. – Я прям ощущаю, как мои руки стали сильнее! Сегодня я в себе уверен! Гляди!

Шиго поёрзал, удобнее ухватывая ручки гири, и с утробным рыком стал поднимать её, громко считая:

– Раз! Два! Три! Четыре! Пя-а-ать! Ше-е-есть! Семь! А-а-а! Восемь! – Бросив гирю, отчего она с гулким ухом упала, взметнув песок, Шиго победно воздел руки и принялся орать: – Да! Да! Я сделал это! Сегодня я ставлю себе следующую вершину! Я повторю это ещё четыре раза!

Хм. Неужели это так тяжело? Я же только что поднимал эти же двести мер, да и вообще переложил с места на место добрых два десятка здоровых гирь, и почти не заметил усталости. Да и мама порой забивает переноску камнями для меня, если что-нибудь случайно находит. Вместе с обычным грузом у неё получается тот максимум, который она способна поднять. Надо ли говорить, что и норма лепёшек для неё больше, чем для остальных? И с таким весом она идёт несколько тысяч вдохов.

Я начал сомневаться, споря сам с собой. Всё же я принял решение как можно реже касаться тяжестей, чтобы не уподобляться этим орущим здоровякам. Здесь появился только для проверки и уже успел основательно приложиться к гирям.

«Хорошо! – отважился я. – Один раз можно себе позволить, чтобы выяснить свои пределы».

Убедившись, что никто и не думает приближаться к сараю, скользнул через дыру под крышей к входу.

Двенадцать. Я поднял гирю двенадцать раз и не почувствовал усталости. Прекратил опыт лишь потому, что боялся быть обнаруженным. Снова оценив обстановку сквозь щель в двери, я с сомнением посмотрел на следующую гирю, но все же ухватился за шершавую ручку. Семь звёзд я смог шевельнуть и даже на несколько волосков оторвать от земли. Но не более. Снова устраиваясь в каменной нише, я обдумывал эти странности.

– Да чё ты как девчонка?! Тебе не надоело возиться с этой мелочью?! – надрывался на площадке Шиго. – Ты бы ещё двойки взял!

– Экзаменационных гирь на две звезды не существует, – спокойно ответил Порто, всё ещё сидя на скамье и заново стягивая волосы в низкий хвост.

– О боги! Ты меня прекрасно понял! – закатил глаза Шиго.

– Я хочу попробовать свою удачу с семёркой. – Сказав это, Порто встал, почти оттолкнув стоявшего вплотную Шиго.

– Ого! Так вот чего ты задумал! – Шиго похлопал в ладоши вслед Порто, пропустив мимо ушей его грубость. – Давай-давай!

– Эти слова звучат гордо, – услышал я ненавистный голос Виргла – к сожалению, та часть площадки, где он находился, мне была почти не видна. – Неужели ты присоединишься ко мне, став второй семёркой?

Порто молча остановился у каменной тумбы. Вдохнул, выдохнул и ухватился за ручки. В таком согнутом положении он постоял несколько вдохов. А затем, странно поёрзав ногами, с громким рыком начал выпрямляться, поднимая гирю. Не сумев полностью разогнуться, замер, продолжая рычать, а затем гиря вырвалась из его разжавшихся рук и упала, едва не расплющив ему стопы.

– Неудача! – презрительно рассмеялся Вартус.

– Сегодня уже лучше, осталось немного, – спокойно ответил Порто, громко и часто дыша и снова мокрый от пота.

– Господин, а ты сегодня чего не тренируешься? – продолжил неугомонный Шиго.

Я и не замечал, что он такой балабол. Наконец в пределах моей видимости появился Виргл. Он даже сейчас не снял дорогой рубахи, вовсе не собираясь её жалеть. А все остальные, между прочим, либо в грубой коже, либо вообще голые по пояс. Гадкая улыбка на лице сына главы деревни меня бесила.

– Ждал ваших результатов. Слабовато. Надеялся увидеть большее.

– Особо нет времени тренироваться.

О чем это Ларг? Он по полдня сидит на присмотре, ни дарса не делает, только спит. Тренируйся – не хочу! Или для них тренировки – вот эти гири и всё? Но – я улыбнулся своей мысли, – о том, что главарь старше их на год, не сказал ни слова. Бриться господину уже пора. Эта поросль на его губах выглядит просто мерзко!

– Я занят делами деревни даже больше вашего, – пожал плечами Виргл. – Но мои тренировки успешнее. Вы просто плохо работаете.

– Дайте совет, господин! – подскочил к своему вожаку Вартус и заглянул ему в глаза снизу вверх, что при одинаковом росте смотрелось смешно. – Как стать таким же могучим?

– Когда вы тренируетесь, то представляйте, что становитесь сильнее. Каждый раз, когда поднимаете гирю, представляйте, как ваша сила увеличивается. Как будто каждое поднятие гири поднимает вас к звезде!

Что он мелет? Я был ошеломлён услышанным. Где в наставлении по Закалке меридианов он видел что-то, хоть немного похожее?

– Покажите, господин! – начал заглядывать в глаза главарю шайки и Скирто.

– Господин! Господин! Господин! – принялся орать Шиго, так остервенело хлопая в ладоши, что хвост волос, стянутых на затылке, подпрыгивал и стегал его по спине с каждым хлопком.

Виргл, улыбаясь, ленивой походкой направился к гире, которую не смог поднять Порто. Но взяться за неё не успел. В голову орущего Шиго влетел кувшин, разлетевшись вдребезги. Крик словно обрезало, как мою верёвку тогда на реке. Раз! И Шиго лежит на песке, вокруг разбросаны толстые черепки красной глины, а все на площадке замерли в недоумении.

А я услышал недовольный хриплый голос Орикола:

– Да вы задрали орать! У меня от таких воплей начинают болеть зубы. Я решил со сна, будто сектанты опять выкрикивают воззвания своему богу. А это всего лишь грязные молокососы нашли себе такого же грязного кумира. Даже не пойму без вина, что мне кажется более отвратительным.

– Учитель? – промямлил Ларг, который до этого не проронил ни слова, сидя на своей скамье.

– Ты слабоумный? Кого ещё ты ожидал увидеть, лентяй?

Откинув циновку, в дверях появился Орикол. Он что, кувшин в окно кинул? Обычно же у него дом наглухо закупорен циновками, как перед бурей. Названный учителем оглядел площадку, хлопнул себя ладонью по лбу и вдруг безумно заорал, словно буйвол, затем сорвался с места и принялся носиться по площадке, ругаясь и отвешивая пинок или затрещину каждому, кто попадал под руку. А я прильнул к смотровой щели, пытаясь не упустить ни одного удара – они грели мою душу.

– Тупые молокососы! Отбросы, которым нужно было прочитать всего лишь одну! Одну! Одну книгу! И делать то, что в ней написано! Впитывать энергию мира! Впитывать! Энергию! Где? Где, уроды? Где в ней написано, что нужно рвать задницу и поднимать эти дарсовы гири? Какие гири, скоты?! У Древних вообще не было гирь! Не было, вонючие уроды! А они даже не замечали этапа Закалки! Они оставили тысячи наставлений о других этапах! А о Закалке – всего одно! Одно! Которое вы не можете выполнить! Тупые джейры! Я сорок раз!.. я сто раз запрещал вам выносить эти дарсовы гири на площадку! Они – для экзамена! Тупые ублюдки, гири не нужны для Закалки меридианов! Для Закалки нужна воля и голова! Верьте и представляйте! Уроды. Тупые уроды.

Орикол внезапно успокоился и почти упал на скамейку, с которой недавно могучим ударом сбил Ларга. Деревенский учитель был все в той же, что и всегда, тканой рубашке, замызганной настолько, что с трудом угадывался её родной светлый оттенок. Под распущенной шнуровкой была видна мускулистая волосатая грудь. А ещё на Ориколе были грубые кожаные штаны, резко отличавшиеся от дорогой рубахи. Такие в деревне обычно надевали на грязные работы. Впрочем, штаны тоже выглядели так, словно он грязной работой и занимался. Учитель с тоской осмотрел опустевшую площадку, на которой остался лишь пытающийся встать Шиго, и поднял глаза к небу.

– Неужели я все ещё не выплатил цену, назначенную за совершённую глупость и верность? Как? Как мне выбраться отсюда с такими учениками? О Небо, как мне не пить с горя, видя таких пустоголовых учеников? А ну, встали передо мной!

Не прошло и тридцати вдохов, как Орикол обвёл взглядом съёжившихся парней, выстроившихся перед ним по рангу силы. Выделялся лишь жавшийся к Вирглу крысёныш.

– Что нужно делать для закалки? Молчите? Шиго!

– Э-э… – держась за голову, заблеял, почти как джейр, тот, чей мокасин ещё недавно жёг мою щеку в воспоминаниях. – Впитывать энергию Неба-а…

– Я поражён тем, что ты всё-таки это выучил, тупой уродец. Ты сегодня представлял, как она вливается в тебя? – Орикол встал и упёр палец в грудь собеседнику.

– Да-да! – часто закивал Шиго, ради этого опустивший руки, но тут же шлёпнулся навзничь от простого тычка пальцем.

– Врёшь хоть и пьющему, но учителю. Ты сегодня думал только о гирях и, возможно, о девках, – покачал головой Орикол и шагнул в сторону. – Порто, а ты представлял?

– Я старался, но видеть невидимое – не для меня, – спокойно отозвался Порто.

– Плохо, но твои старания хотя бы видны, и всегда есть надежда, особенно если ты бросишь таскать эти гири. – Орикол остановился напротив Ларга: – Что можешь сказать мне ты?

– Я словно кувшин, в который она вливается, – твёрдо ответил самый большой лентяй посёлка.

Так он всё-таки не спит целыми днями?

– Хм, я удивлён, но ты не врёшь. – Орикол убрал палец и перешёл к следующему: – Вартус, что можешь сказать мне ты?

– Это всё глупости – ваше воображение энергии. Я верю только в силу кулака. Картинки не помогут мне в пустоши, – нагло заявил прямо в глаза бывшему Воину высокий, мускулистый, почти черный от загара парень.

– Бессовестный самодовольный квыргал, который спит в своей норе и не знает, как велика разноцветная пустыня за её пределами! – процедил Орикол и вдруг быстрым, почти неуловимым движением пнул парня в грудь.

Вартус улетел в противоположный конец площадки и теперь лежал, царапая голую грудь и пытаясь сделать вдох.

– Мне редко приходилось видеть таких тупых квыргалов. Отведай и оцени силу моего кулака, полученную глупостями. – Орикол сделал ещё шаг: – А ты? Признаюсь, я считал, что в этом посёлке у тебя самые большие шансы достигнуть пика.

– Простите, учитель! Я строго следую наставлению по Закалке. Но уже несколько лет не вижу ни малейшего прогресса в Возвышении. – Стоящий перед Ориколом парень склонился в вежливом поклоне, сцепив руки. – Боюсь, моё тело страдает от третьей преграды, и недостойный никогда не сможет оправдать надежд своего учителя. Я упал, едва взлетев.

Это Рикто. Самый старший из деревенских парней. Ещё полгода, и он будет считаться взрослым. Я знаю, что он в шайке Виргла, но редко вижу его с ними. Худой, я бы сказал, очень худой, жилистый, всего пять звёзд Возвышения, что в его возрасте делает его слабым. Странно, но я понимаю, что не только поклон, но и его слова полны уважения к Ориколу. Уважения, которого я не видел ни у одного из селян. И его речь гораздо плавнее и богаче, чем у остальных парней. Пожалуй, подобных оборотов я, кроме нашей семьи, и не слышал больше нигде в деревне.

– Никогда и подумать не мог, что окажусь в роли учителя. И не пытался следовать этому нелёгкому пути. Я, старый пьяница, плывущий по течению, не заслуживаю от тебя такого именования, – со странной тоской в голосе проговорил Орикол, глядя на Рикто. – Это тебя любой настоящий учитель с радостью назвал бы учеником за упорство. Могу лишь повторить свой совет. Ты скоро станешь взрослым. Иди в пустошь, сражайся, находи себе равных противников среди зверей. Находи противников сильнее тебя. Заставь своё тело сломать глупые ограничения.

«Как интересно», – подумал я, провожая взглядом фигуру Орикола. Эти слова очень напоминают совет, данный моему отцу. Совет, который позволил ему прорваться и привёл нашу семью в эти чёрные руины среди белого песка.

Бывший Воин остановился перед Скирто, и я с удовольствием прильнул к щели плотнее, жалея, что она становится всё уже с этого края и не даёт насладиться хорошим обзором происходящего. Орикол меня не разочаровал. Он даже не стал ни о чем спрашивать крысёныша, а просто схватил его за пояс штанов и запустил в воздух. Приземлился тот точно на Вартуса, выбив из него не только песок, но и жалобный вопль. Отлично! А теперь самое вкусное, как кусок мясного корня, который не трогаешь до самого вечера. Одну затрещину Виргл сегодня уже получил, я видел своими глазами, но этого мало!

– Твой ответ я жажду услышать больше всего. – Орикол принялся скрести отросшую щетину на горле. – У тебя есть мысли, почему?

– Нет, учитель, – почтительно поклонился Виргл.

А я от удивления чуть не выругался в голос, едва не выдав себя. Что это с ним?

– Недавно меня уже пытались уязвить вежливым именованием. Тогда я ответил, что слова собеседника полны яда. Пожалуй, ему стоило бы поучиться у тебя. Твой яд так незаметен и скрытен, что девять из десяти с радостью выпьют его.

– Учитель, простите, но я не понимаю ваших иносказаний, – вежливо ответил и снова склонил голову Виргл.

– Скажи старому пьянице, зачем ты так упорно пытаешься сбить с пути Возвышения тех, кто тебя окружает?

Услышав это, я едва не рассадил лоб о шершавый камень, пытаясь ещё плотнее прильнуть к щели, чтобы не упустить ни одной детали.

– Учитель, я лишь даю советы, когда меня об этом просят. Ведь следовать советам самого сильного ученика вполне естественно, когда рядом нет учителя. – Виргл поднял голову и взглянул в глаза собеседнику.

– Тебе нужно больше тренироваться. Не с тяжестями, нет. С лицедейством, уродец. С каждым новым словом я все отчётливее вижу клыки за твоей улыбкой, и все зловоннее становится твой яд. Ты меня раздражаешь. Я пью это дарсово вино, которым заливает меня твой отец, смотрю, как ты набираешь звёзды, сбиваешь всех с пути, но молчу, как мы с ним и договорились. Но вот прошёл год. Тебе уже пятнадцать. На этом экзамене ты можешь даже не появляться. Ты все ещё жалкая семёрка. Ты достиг своего потолка, отброс. Подскажи, ничтожество, годное лишь на то, чтобы с завистью ломать достижения других, на что надеется твой отец? Что будет в следующем году? Скажи, как сын-отброс сможет вытащить своего отца из этого дерьмового песка?

Я видел, как на слове «уродец» Виргл едва заметно вздрогнул. Лицом он действительно не вышел. Не уродец, конечно, но и красавцем не назовёшь: он взял худшее от обоих родителей. Я видел, как с каждым новым оскорблением парень вздрагивал все отчётливее, вжимая голову в плечи. Я уже было решил, что ещё одно-два колких слова – и Виргл кинется на Орикола, заполучив новых тумаков. Этой мечте не суждено было сбыться. Наверное, Небо решило, что подарков на сегодня хватит.

– Виргл! – раздался громкий крик, от которого тот словно окаменел.

А я заскрипел зубами от разочарования. Наш славный вождь пожаловал.

– Кардо… – Орикол развернулся к главе деревни и снова принялся скрести горло.

Меня этот жест уже начинает злить – кажется, даже здесь я слышу этот противный хруст щетины.

– Орикол, что за крики? – продолжил Кардо уже тише. – Ты будоражишь жителей деревни. А мы ведь договаривались об их покое.

– Кардо… – проигнорировал обвинение Орикол. – Я интересовался некоторыми вещами у твоего сына-неудачника. Может, ты сумеешь ответить мне хотя бы на последний вопрос?

– И какой вопрос был последним?

– Учись у отца, сопляк! – Орикол ткнул Виргла в грудь, отчего тот чуть не упал. – Десять из десяти бы поверили. Не нужно, Кардо, не нужно. Ты уже давно здесь стоишь.

– Орикол, я, как всякий любящий отец, верю в сына. Он ещё блеснёт талантом, ослепив всех вокруг.

– Продолжаешь юлить! – Орикол сплюнул под ноги Вирглу. – Хорошо, я сам увижу через год.