Пустошь. Нулевой круг

– Хорошо, я понял, – сказал я. – Две нормы на благо деревни от любимца Виргла.

«Этот вонючий дарс Виргл!» – продолжал возмущаться я, шагая вниз по течению и до боли сжимая тот самый камень Древних в кулаке. Идти туда, куда говорил Порто, бесполезно, там наверняка всё уже обыскали. Неделю меня не ставили на камень, и я был рад. А зря! Виргл снял меня с этой работы, как только узнал про свежую россыпь. А теперь, когда её выгребли, поставил меня обратно с повышенной нормой!

«Сволочь! Здоровый тупой урод! Чтоб тебе голову напекло! Чтоб тебе Орикол пинка по пьяни отвесил!» – проклинал я Виргла.

«Стой, стой, стой!» – опомнившись, попытался себя успокоить.

У меня есть цель. Впереди ещё четыре года. Если я на каждую мелкую подлость буду так реагировать, то точно не доживу. Буду так себя распалять – и однажды брошусь на Виргла или на его подручного. И всё. Это станет моим концом. Если я дам такой шикарный повод Кардо, то меня однозначно накажут. И не будут пальчиком грозить. Скорее, сразу выкинут из деревни. Иначе говоря – убьют. Пацан – один в пустоши? Это смерть.

Хорошо, если мама выдержит и не сорвётся, как я. Иначе это будет просто небесным подарком для нашего «не совсем вождя» – мы все окажемся в его полной власти. Например, он на законных основаниях убьёт нашу семью. Лейлу, может, не тронут, но она останется одна. Или… Кардо потребует, чтобы мама грела его постель, если она не хочет, чтобы детей вышвырнули за ограду. Я вздрогнул от одной только мысли об этом. Ни за что! Поэтому нужно немедленно успокоиться и учиться с улыбкой встречать такие моменты в жизни. Я посмотрел на камень в руке и вернул его в мешочек. Сначала необходимо обрести силу.

Сорок мер? Отлично. У меня припрятан неплохой запас камней, но его мы оставим на чёрный день. И вообще, лучше бы пополнить тайник. Я становлюсь старше, и Виргл наверняка будет увеличивать норму, даже не дожидаясь удобного случая. Нужно готовиться к худшему. Не сдам сегодня норму и меня лишат пайки еды? Хорошо, пусть так. Значит, действительно поголодаю, не давая мышцам шанс вырасти, а еду, полученную за полив огорода, отдам маме с сестрой. И главное – улыбаемся. Глядим на голубое небо и улыбаемся. Глядим на чёрные руины Древних – и улыбаемся, даже если от их несокрушимых стен не отвалилось ни кусочка. И, пожалуй, хватит бесполезно тратить время, пора начать практиковаться в Возвышении.

Я выбрал место в руинах, чтобы меня не только не было видно со стороны, но и подойти незамеченным оказалось бы сложно. Не нужно никому знать, что я получил доступ к методике Закалки. Иначе об этом быстро прознает вождь-убийца и его сыночек, и тогда моя жизнь тоже будет в опасности. Он может не бояться застрявшей в Возвышении женщины и необученного пацана, продолжая издеваться над ними и пробуя границы их терпения. Но, увидев намёк на вероятную угрозу, – кто знает, как он решит её устранить? Незачем рисковать жизнью и будущим своей семьи.

Почти тысячу вдохов заняла попытка научиться держать в голове образы светящейся пыльцы и расходящейся по телу энергии. Я решил, что самый лучший способ – представлять, как при каждом вдохе в моём теле загорается голубой узор меридианов и узлов. Один в один как в книге. Буду воображать, как постепенно меридианы впитывают энергию, которую я поглотил, и растут, становясь ярче. Ещё больше времени ушло на то, чтобы научиться представлять эту пыльцу на ходу, не теряя сосредоточенности.

В итоге, сбивая ноги на этих руинах и заново создавая пропавший образ, я понял, что слишком многого хочу в первый день. Лучше этим заниматься на поливке. Не такие уж неподъёмные ведра, ровная лестница, монотонное занятие, не требующее внимания, – идеальные условия! И отложил попытку поглощения энергии. Иначе я точно ни одного камня не соберу.

Стоило принять это важное решение и облегчённо вздохнуть, как жизнь подкинула следующий выбор. За очередной стеной я обнаружил камень. Своим весом он один перекрывал всю мою сегодняшнюю норму. А значит, был вдвое ценнее. А почему? Да потому что всё, построенное Древними здесь, либо давно рассыпалось в песок, своим цветом давший название нашей пустоши, либо такое крепкое, что нашим инструментом его просто невыгодно добывать. Будь у нас достаточно небесных металлов из Первого пояса, хотя бы Красного металла, всё сложилось бы по-другому. Но они слишком дорогие. У отца были маленькие пробойники из Льдистой стали. Это всё, на что в своё время хватило немалого заработка деда. Не слышал, чтобы у Газила имелось что-то подобное. Иначе бы кости Рауха не ценились так высоко.

Вот и приходится надеяться на удачу. Иногда оставшиеся руины словно лопаются, сдавшись времени. Но чаще всего они при этом рассыпаются на мелкие осколки – с мой кулак или, реже, с кулак мужчины. А вот крупные куски – редкость. В нашем доме наивысшую ценность представляют не его белёные стены, сложенные из самана, а наш стол, который одновременно и большой, и плоский. Вот и передо мной лежал камень похожей формы, только вдвое меньше. Небывалая удача.

И мне нужно выбрать, следовать ли принятому решению и стараться как можно реже поднимать тяжести. Всё же он для меня очень тяжёл, к тому же тащить его предстоит далеко. Это не воду до огорода донести. Сердито помотал головой. Нет. Нужно быть твёрдым в своём решении. Тем более, если случилось чудо, и после недавних тренировок в меридианах плещется чуть больше силы, чем обычно, то она наверняка уйдёт в мышцы. А значит, лучше поступить иначе.

Спустя пять тысяч вдохов я уже был в деревне. Мне пришлось пройти её насквозь. Хранилище камней у нас с другой стороны поселения. Два невысоких, узких и длинных строения, небрежно покрытых драконьей травой всего в один слой. Это так мало, что через многочисленные щели легко проникают солнечные лучи, а в дождь на полу всегда лужи. Но здесь лишь кучи камней, которым это ничуть не вредит. В хранилище множество дверей, через которые удобно носить камни до ближайшей кучи. Между зданиями под отдельным и добротным навесом стоят огромные весы, сделанные из редкого в наших краях дерева, с железными чашами. Тут использован драгоценный целый и ровный ствол неведомой мне породы. Рядом куча принесённых за последние дни камней. Я с грохотом высыпал свои из мешка в мерную чашу и крутил головой, озираясь в поисках нужного человека.

– Двадцать два. – Зевнув, Ларг сделал отметку на доске, висевшей на складе, и взглянул на меня.

– Согласен, – внимательно посмотрев на мерные камни, которые Ларг положил во вторую чашу, кивнул я. Парень не был замечен в обмане, но осторожность не помешает. Спросил, ткнув пальцем несколькими строчками выше своего имени: – Подскажи, он уже ушёл на добычу?

Ларг отрицательно помотал головой с неровно обрезанными волосами, высыпал мою долю в общую кучу, вытер тряпкой стенки чаши от пыли, закрепил верёвку на плече весов и снова устроился в тенёчке, тут же закрыв сонные глаза. А я, направляясь к дому дяди Ди, вдруг задумался. Может, Ларг не спит, а просто всегда погружен в Возвышение?

«Ха-ха-ха! – Я развеселился. – Отличная отмазка для этого лентяя!»

– Эй, есть кто дома? – позвал я, зайдя за невысокую ограду, сложенную из совсем мелких камней и глины.

– Чего тебе, нахлебник? – раздалось в ответ, заставив меня пожалеть о своём порыве, хотя я подозревал, что так и будет.

– Здорово, Рат, я видел твоё имя на камнях. – Я улыбнулся и выкинул сожаление из головы.

– Ищешь, кто тебе с ними поможет? – насмешливо предположил выглянувший из-за старенькой циновки пацан немногим меня старше и прилично выше.

– Почти угадал. – Я показал ему большой палец, хваля за сообразительность. – Хочу тебе помочь.

– Похоже, мне уши забило песком, я им не верю! – Рат вышел из дома и начал демонстративно ковырять пальцем в ушах. – Может, последний квыргал встал тебе поперёк горла?

– Рат, слушай, – я примиряюще выставил перед собой руки, даже не злясь на него, так смешно выглядели его кривляния, – давай не будем ссориться. Я пришёл потому, что могу тебе помочь, а мне тот камень всё равно не дотащить.

– Камень? – Заметно было, что парень снова готовился сказать что-то язвительное, но я сбил его с мысли.

– Да-да. Пластина под пятьдесят мер. – Я уже даже не скрывал улыбки, глядя на его страдания. Уж слишком жирный куш. Это мне с него не получить всей выгоды, а вот Рату камень зачтут как минимум в двойном размере.

– Хорошо, нахлебник, – не смог не уколоть Рат. – Идём. Оплатишь мясо, не положенное в наш котёл.

– Не-не-не! – не согласился я. – Идём, я тебе по-соседски подгоню каменюку.

– Ладно, – сквозь стиснутые зубы процедил Рат после почти сотни вдохов молчания, пока он, видно, уговаривал сам себя.

– Ну и отлично, – довольно заметил я. – Сходи к Ларгу, возьми переноску и пойдём.

Не проронив за весь путь по руинам ни слова, сейчас сын дяди Ди прервал молчание и, поправив шнурок, стягивавший волосы, нехотя признал:

– Хороший камень. Может, вдвоём сдадим?

– Не, – отмахнулся я. – Тащи сам, мне он слишком жирный, да и Виргл будет косо на тебя смотреть, если Ларг ему доложит.

– Да ему лень будет столько языком болтать, – упрямо гнул своё Рат.

– Это ты не ленись, бери и тащи, а мне ещё двадцатку до темноты собрать нужно. – Я решил закончить бесполезные споры и забраться повыше, чтобы оглядеться и наметить путь, а потому принялся карабкаться по стене.

– Ещё норму? – непонимающе уточнил Рат снизу.

– У любимчиков свои привилегии, – насмешливо ответил я уже с третьего этажа.

Отсюда открылся удивительный вид на пустошь. Над простором белого песка, стелющегося почти до горизонта, обычная блёклая серо-зелёная полоска весенних трав неожиданно оказалась раскрашена яркими жёлтыми пятнами, которые, казалось, сейчас оторвутся от земли и взлетят в нависающее над ними темно-синее небо.

– Эй, стой! – крикнул я в спину уходившему Рату.

– Чего? – мгновенно обернулся мальчишка. – Передумал?

– Нет, – помотал я головой. – Есть ещё предложение.

– Такое же выгодное? С удовольствием! – Рат аккуратно опустил камень и предвкушающе потёр ладони.

– Не совсем. Не выгодное. А если поймают… – я помедлил, – то ещё и накажут.

– Кхе-кхе! – закашлялся мой собеседник и, замолчав, принялся поправлять шнурок, который стягивал его длинные, ниже плеч, волосы в хвост на затылке. – Ладно, рассказывай.

– Мне сверху видно всё, – таинственно начал я. – И вижу я, что начала цвести акация.

– Да, время пришло, уже почти лето. Отец вчера ещё сказал, что зацвела. И? – Рат вздёрнул брови.

– Я не знаю, как ты, а я хочу сделать подарок сестре. Принесу ей цветов. – Я ткнул пальцем в сторону пустоши.

Я видел сверху и то, что Рат замялся, не готовый сразу согласиться на моё предложение. Да, ремня не избежать, если узнают, что дети уходили в пустошь без взрослых. Дело даже не в наказании, а в реальной опасности этого поступка. Придётся с песков, где нам угрожают только скорпионы и змеи, сойти в пустошь, где легко можно попасться в лапы леопарду. Нам даже шакал страшен. С другой стороны, каждый деревенский мальчишка, которому исполнилось восемь-десять лет, хоть раз, но сбегал в пустошь. Чаще из простой бравады или на спор. А я предлагаю дело. Пусть и совсем никчёмное в глазах некоторых.

– Уговорил! – хлопнул в ладоши Рат. – Мне как раз нужно замириться с Дирой.

Присыпав камень песком, мы лёгким бегом, которым бывалые охотники могут днями передвигаться по пустоши в случае нужды, за тысячу вдохов проскочили полосу почти голого белого песка, и под нашими ногами появилась первая скудная земля пустоши с редкими пучками по-весеннему яркой травы. Обычно пояс песка вокруг деревни гораздо шире, но не в этом месте. Иначе я и не смог бы, пусть даже с высоты, увидеть деревья. Здесь, не считая редких светлых скал, оставшихся от почти полностью разрушившихся зданий Древних, негде укрыться хищнику, но мы всё равно остановились и внимательно огляделись.

Рат ткнул меня в бок и показал, в каком направлении нужно смотреть. Квартики. Вернее, их дозорный выглядывает из-за кочки, оценивая, насколько мы опасны. Намёк понятен. Любой ребёнок знает, что если видишь этого осторожного мелкого хищника, то врагов рядом нет. Бежим дальше.

– Так ты не успеешь набрать камней, до темноты мало времени останется, – нарушил молчание Рат.

– Ерунда. – Я воспользовался поводом и остановился перевести дух. Я не столь вынослив, как Рат, уже несколько лет идущий по пути Возвышения, и пот уже начал лезть в глаза, привлекая мух. Выбрал кусок рукава почище и вытер лицо. – Не в первый раз я не выполню двойную норму.

– А вообще лихо у тебя выходит. – Сын дяди Ди улыбнулся и показал мне большой палец. – Я видел, на доске уже двадцать два, верно? Я обычно с обеда и почти до вечера по руинам ползаю.

– Просто эта «охота» не для тебя, – подколол я парня, который мечтал ходить с отцом в пустошь.

– Даже не подумаю спорить. Я учусь добывать мясо, которое оставляет за собой следы. Мне нет дела до хитростей камней. Осталось не так долго, и я забуду про это муторное дело. Уж лучше сидеть скоблить шкуры от жира или полировать рога.

Я лишь молча развёл руками и, не ответив, побежал дальше.

– Удачно! – Теперь я сунул Рату сухую палку, валявшуюся у подножия выбранного дерева. Как это сборщики, которым после сезона дождей разрешено собирать сухую древесину, её пропустили? – Ты с ней стоишь на страже, а я полез.

Ухватившись поудобнее за низкую ветвь, подтянулся и начал взбираться по шершавому стволу приятного тёмного оттенка. Сложность начнётся, когда придётся ползти по ветке. Дерево сплошь покрыто шипами длиной в половину моей ладони. Хорошо, что мне нет резона беречь одежду. Она и так стара и вся в дырах.

«Ну-ка, ещё чуть-чуть», – подбодрил себя.

Добрался до удобного места, с которого наконец смог дотянуться до свесившихся сверху молодых веточек с цветами. Девочки будут рады.

Глава 4

Сегодня я раньше обычного вышел на поливку, поскольку не знал точно, как долго мы будем собираться вдвоём с сестрой и как быстро дойдём, а потому сейчас беззаботно лежал на берегу реки и бездельничал в ожидании, пока подтянутся остальные. Можно было бы и самому приступить к работе, да, боюсь, никто не оценит. Лежал я с полным комфортом, потому как беспокоился о сестре и припас плетённую из рафии циновку, которую и раскатал на сухом песке. От реки тянуло ночной прохладой, но это было даже приятно. Ведь скоро солнце поднимется выше и начнёт палить с небосвода, выжигая землю.

А сейчас я развлекался тем, что рисовал на небе воображаемые картины, которые создавал из разноцветных завихрений энергии. С каждым днём эта фантазия у меня получается всё лучше и лучше. Теперь даже летающие в вышине птицы не мешают, наоборот, я научился с их помощью делать свои картины более живыми. Это вообще не имеет отношения к Возвышению и поглощению энергии Неба, но неплохо успокаивает и настраивает на предстоящую кропотливую работу с телом.

Сверху раздался знакомый визг – Скирто появился. Пора начинать работать, пока он нас не заметил. Я с неохотой погладил по светлым волосам Лейлу, пригревшуюся у меня под боком и задремавшую, добирая самый сладкий утренний сон. Просыпайся, цветочек.

Первое время, примерно три или даже четыре тысячи вдохов, работа шла привычно, ничем не отличаясь от любого другого дня. Но стоило мне в очередной раз остановиться, как я в ошеломлении застыл, глядя на свои ладони без единого следа верёвочных ручек.

Эти два месяца, которые я провёл, представляя, как впитываю энергию на каждой ступеньке лестницы от реки к общинному огороду, принесли мне ощущение, что с каждым днём ведра становятся всё легче. Но я с недоверием отмахивался от любых мыслей о таком быстром росте уровня Возвышения, списывая всё на своё взросление и привычку к тяжёлому труду. Но вот, полив установленные себе как вехи три ряда уже почти выросших и готовых к сбору мясных корней, я по обыкновению остановился размять ладони, в которые обычно впиваются до белых полос верёвочные ручки неподъёмных вёдер.

И не вижу ни единого следа, да и вообще не ощущаю ни усталости, ни ломоты в плечах. Хотя ещё вчера всё было как обычно. Были и затёкшие пальцы, и разламывающиеся плечи, и ноющая спина. Наконец я признал очевидное и глупо улыбнулся. Прорыв на звезду.

А затем меня сбил с ног пинок, утопив мою улыбку в песке.

– Почему ты отдыхаешь, отброс?! – В уши ворвался визгливый крик Скирто, а вопил он с наслаждением – видно, долго ожидал момента.

И я его не подвёл, хорошо подставился. Не зря ведь в очередь крысёныша всегда переводил дух вне его глаз. А он надрывался:

– Почему ты, здоровый лоб, стоишь, отдыхаешь, когда все работают?!

– Прости, Скирто… – выплюнув песок, забормотал я, не поднимая головы. – Руки свело.

– Что ж ты за неженка? Прямо как баба!

Скирто принялся пинать меня в сторону обрыва, а я не решался сопротивляться, потому что если моя догадка верна, то я сейчас так же силен, как крысёныш. Четвертая звезда Закалки. И нельзя дать ему это понять. Скирто захохотал:

– Катись-катись работать!

Неожиданно рядом раздался тонкий голосок, и между мной и Скирто выскочила Лейла, размахивая нашим полевичком, крохотным кувшинчиком, который мы использовали для питья, и выплеснула всю воду на крысёныша:

– Не бей его!

– О, соплячка! – удивился и даже, кажется, обрадовался Скирто. – Тебя ещё тут не хватало! Не влазь в разговор мужчин!

– Ты бьёшь его! – снова закричала Лейла, не обращая внимания на занёсшего руку Скирто.

Мне пришлось дёрнуть сестру к себе, чтобы он её не ударил. Боюсь, тогда я бы не смог сдержаться.

– Я тебе сказал не лезть, соплячка? Сказал. Ты лезешь к мужчине? Лезешь, – принялся погано ухмыляться Скирто своей крысиной мордочкой, опустив руку. – И сама не работаешь, и твой никчёмный брат не работает. Ещё и голос, сопля, повышаешь. На кого? Вы сегодня жрать не хотите? Мусор, что ты молчишь? Я тебя не узнаю. Ты решил спрятаться за юбкой или всё-таки прикусил свой поганый язык? Вот печаль!

– Всё, всё! – Я наконец смог стереть с лица счастливую улыбку и без опасения поднял голову от песка, прекратив оглядывать крысёныша исподлобья. – Сейчас мы с сестрой умоемся, заново наполним полевичок и будем работать дальше.

– А я разрешал вам уходить? – поразился Скирто и, расправив узкие плечи, задрал нос в небо. – Поглядите на него, люди! – картинно развёл он руками, обращаясь к замершим на грядках подросткам и мелкой ребятне. – Я только сделал ему замечание, что много отдыхает, как он решил вообще свалить проветриться к реке. Конечно, там сейчас прохладно!

– Хорошо. – Я тоже развёл руками. – Давай я отолью прямо на грядки.

– Ах ты, сучонок! – Скирто оскалил кривые желтоватые зубы, в этот момент как никогда напоминая крысу. – Самый умный, да? Иди отливай и можешь не возвращаться! Будешь вечером пустую воду хлебать.

– Умный? Нет, – насмешливо покачал я головой. Редко когда эта пронырливая сволочь так глупо подставляется, да и зря он на мелкую руку поднял. – Я здесь самый сильный. Я уйду, но останутся мои неполитые девять рядов. И их польёт… Их польёт, – я начал водить пальцем по свидетелям нашей стычки, а потом ткнул в подходящего, – следующий по возрасту после меня. Тукто!

– Скирто, сразу говорю, – тут же подал голос парень, на которого я указал, – иди в задницу! У меня и так уже руки отрываются. Девять рядов – это просто до хрена! Даже ряд сверху мне не нужен. И ты, Леград, иди в задницу со своим пальцем. Нечего в меня тыкать.

– Нет желающих? Что же тебе делать? Ах, прости-прости! – замахал я руками. – Ведь самый сильный здесь не я. Ведь здесь есть ты, четвёртая звезда!

– Тварь! – выдохнул взбешённый Скирто и шагнул ко мне.

– Ты просто сам польёшь их и честно получишь мою пайку, да?

Одновременно с новым шагом крысёныша я отступил, утягивая за собой сестру. Продолжать дальше я не буду. Хотя на языке многое вертится, но наш надсмотрщик и так уже на грани. Нужно знать меру.

– Отливай. Возвращайся. Поливай, – коротко выплюнул Скирто слова и, пнув песок так, чтобы он обсыпал нас с сестрой, повернулся спиной.

Я с глупой улыбкой потянул пищавшую и тёршую глаза Лейлу к спуску. Да, в следующий раз Скирто оторвётся на мне за своё унижение, подсунув ведро с щелью или просто «случайно» сбив с ног, но это того стоило. Я два месяца вёл себя как пугливая мышь или квартик, терпеливо снося все унижения. Пусть это будет мне награда за первую самостоятельно взятую звезду.

– Лейла, хватит дуться! – Я шутливо брызнул в сестру водой.

– Ты сказал, что мне нужно в туалет, – ткнула она в меня пальцем и снова отвернулась.

– Не обманывай! – Я сгрёб её в охапку и обнял. – Я сказал, что тебе нужно умыться.

– Ненамного лучше. – Сестра сначала делала вид, что вырывается, а затем буквально влипла в меня, стараясь крепче прижаться.

– Родная, тебе уже почти шесть, а потому ты будешь всё чаще попадать работать со мной. Я часто ругаюсь с шайкой Виргла…

– Вначале ты тоже ругался? – перебила Лейла.

– Кхе-кхе… ладно. – Я решил быть проще с этой мелкой врединой. – Меня часто бьют. Не смей вмешиваться. Мы с мамой боимся, что станет хуже. Терпи и не смей никуда влезать. И бойся старших, которые запросто могут тебя ударить. Им ничего за это не будет. Ты поняла?

– Ты злой, – обвинила меня Лейла, не переставая обнимать.

– Ты поняла меня? – повторил я, приглаживая её макушку.

Несколько прядей вырвались из-под шнурка, что стягивал косичку на затылке. Вечно у меня убегают пушистые волосики, когда я её заплетаю.

– Поняла, – грустно вздохнула сестра.

– Раз поняла, то беги к своей тяпке и не забудь про полевичок.

Я легонько хлопнул её по попе, на что она мне показала язык, и подхватил вёдра. Нужно проверить свою догадку и заодно порадовать Скирто ударной работой.

Следующие две тысячи вдохов, в течение которых я без отдыха таскал вёдра, ясно показали, что я действительно шагнул на следующую ступень Закалки. Я не ощущал тяжести вёдер, почти не уставал, а на руках так и не появились следы от переноски тяжестей. Внимательно оглядев отражение в реке, я решил, что новых мышц почти и незаметно, а значит, моя Закалка проходит идеально. Разрушая свой образ, зачерпнул воды ладонью и изобразил на старой джутовой рубахе следы пота, чтобы не давать Скирто повода для подозрений.

Ничего, крысёныш, пинай меня, пинай.

Если два месяца назад я мог только успокаивать себя надеждами, то сегодня знаю точно, что придёт день, когда я отомщу вашей шайке. А возможно, и убийце. Я за два месяца сделал то, на что у тебя, шавка Виргла, ушло три года. А может быть, я потратил даже меньше времени.

Месяц назад как-то само вышло так, что светящаяся пыльца стала сливаться в моём воображении в тонкие нити. И я ничего не мог с этим поделать, а потом и не захотел, потому что такой образ возникал в моей голове гораздо легче. Возможно, именно поэтому в наставлении и не описывалась точная картина поглощения энергии. Практик, начавший поглощать силу мира, сам ступает на верную дорогу. И, похоже, у каждого она своя. Теперь мне остаётся лишь идти по ней.

В подавленном настроении я снова сидел в своём тайном убежище и печально бросал камушки в воду, ставя точку в своих мыслях. Несколько дней я был счастлив от совершенного прорыва, от надежд на будущую месть. В душе предавался мечтаниям и строил планы. А затем снова обратил внимание на свои руки.

На ладонях кожа не стала толще, не превратилась в чешуйки или во что-то подобное. Даже старые мозоли остались на месте. Но, проведя несколько опытов всё с теми же вёдрами, я выяснил, что эффект сопротивления повреждениям был только на кистях. Если ладонь сопротивлялась даже ножу, который после сильного нажатия оставлял лишь царапину, то на других участках кожа была прежней, и попытка пронести вёдра на предплечьях, сцепив руки в замок, оставила глубокие следы.

От открывшихся перспектив захватило дух. Орикол болтал о техниках усиления тела, которые позволяли переносить удары меча и укусы зверей. Но это же были техники Воинов Развития Духа! Техники, которым обучаются если не годы, то многие месяцы! А я стал обладателем схожего эффекта после двух месяцев работы с меридианами. За четыре года можно значительно развить свою способность, получив силу Воина ещё на Закалке!

Я начал придумывать упражнения, с помощью которых можно закалить всё тело, как вдруг меня пронзила страшная мысль.

Что я делаю?! Чем я буду отличаться от Виргла, который старательно напрягает мышцы, обрастая ими всё больше и больше?

Вот теперь я сидел и переживал о том, что, похоже, сделал всего шаг в своём Возвышении и уже споткнулся о вторую преграду. Причём в наставлении по Закалке не было и намёка на такую уникальную проблему. Впрочем, кто будет описывать редкие случаи в наставлении для отбросов? Вероятно, есть миллионы практикующих, которые подняли нужный вес, но в итоге не прошли последующую проверку на артефакте, потому что развили не меридианы, а мышцы. А я, видимо, стану первым практикующим, который не сдаст экзамен, потому что развил не меридианы, а кожу. Я бросил очередной камушек: «Идиот! Отброс!»