Разбойничья Слуда. Книга 6. Исход

– Ты посиди. Вася сходит и скажет. А я к Клавдии Пластининой схожу.

– Нет, не нужно. Я посижу и пойду. Вы только Митрию скажите. Не забудьте.

– Ну, смотри, а то я сбегаю к ней.

– Не нужно говорю тебе, – повысила голос Уткина.

– Тогда я, Вася, домой, – проговорила Зоя и с сожалением посмотрела на Оманова.

Было видно, что ей не хотелось с ним расставаться.

– Да я же не долго. Не успеешь до дому дойти, как нагоню, – выпалил Оманов и быстро зашагал в сторону, где жили Гавзовы.

Митьку он увидел еще издали. Тот стоял у забора в окружении детей и, оживлено жестикулируя, что-то говорил. Тут же стояла лошадь с перекинутыми через спину мешками. Заметив Оманова, Гавзов замолчал и после короткой паузы, произнес:

– Все. Давайте в дом. Завтра в школу. Приеду, отметки первым делом проверю.

Он дождался, когда за детьми закроется дверь и повернулся к подошедшему Ваське.

– Привет, Дмитрий Павлович. Все никак не уедешь? – поинтересовался Оманов и протянул руку.

Гавзов поздоровался и покачал головой.

– Да, уж. Так вот получается.

– А я думал ты с утра пораньше уехал. Ретьяков сказывал, что вроде видел, как ты поехал.

– Уехал, да недалеко. Медведица с медвежатами встретилась. Бронька, – он кивнул в сторону лошади. – Испугалась, зараза. И обратно в деревню. Вот, снова собрался. А ты, что не слышал еще о том?

– Нет. Откуда. Как с озера утром с Гришкой пришли, так сразу спать завалился.

– А чего на озере-то делали? Рыбачили что ли? – спросил Митька.

Васька зевнул и, стараясь быть как можно более убедительным, произнес заранее придуманное объяснение их сегодняшнего купания в озере:

– Ага. Только вот Григорий блесну хорошую зацепил, так пришлось в воду лезть.

– Бывает. Нашел?

– Блесну-то? Да, нет. Может, снова пойдет искать.

– Ну, ну, – усмехнулся Митька.

– А ты не смейся. И вот что… Сейчас встретили эту… Ну, вылетело из головы. С детства все не могу запомнить, как зовут… Ну, мамаша Граньки, что за Витькой Ларионовым.

– Клавдия Уткина что ли?

– Ага. Она самая, – согласился Оманов.

– И чего?

– Говорит, что на телефон ходила. Ну, и позвонили в тот момент. Трубку сняла, потому, как никого не было больше. С конторы колхозной позвонили. Сказали, чтобы ты на Смильское пока не ездил. Вообщем, чтобы в контору сам позвонил, – как мог доходчиво объяснил Васька.

– Вот, в рот им компот, – протянул Митька. – А сама-то она где? Тебя чего отправила?

– Так это… Худенько что-то ей стало. Мы с Зойкой Пелагеиной ее усадили на землю, а то за сердце стала хвататься. Зойка за Клавдией побежала, а меня к тебе отправили.

– Не врешь?

Васька пожал плечами и кивнул в сторону, откуда пришел.

– Иди сам с ней и поговори. Она у дома Зеновых осталась. А то не ровен час…

– Типун тебе на язык.

– Ну, я сказал, а ты уж сам теперь как-нибудь.

– Ладно. Спасибо. А то я уж чуть было не уехал. Семь пятниц у них тоже на неделе-то.

***

На следующий день Гавзов придя в контору, первым делом позвонил в Нижнюю Тойгу. Однако на том конце провода отвечать не торопились. Он положил трубку и, раскрыв складскую книгу, занялся подсчетом остатков зерна и хозяйственного инвентаря, хранившихся на складе.

– Овес… 350 килограмм, – считая количество кормов для деревенской конюшни, перечислял он вслух.

«Совсем ничего. На пять голов на месяц-полтора хватит. Может Проня опять напутала? Вроде навскидку больше должно быть. Проверить нужно, – размышлял Митька». Он перевернул страницу толстой амбарной книги и в этот момент зазвонил телефон.

– Слушаю! – схватив с аппарата трубку, крикнул Гавзов и машинально вскочил со стула.

– Здравствуй, Дмитрий Павлович! – донеслось с противоположного конца провода.

К удивлению Митьки слышимость сегодня была такая, что голос разнесся по всему помещению.

– Здравствуйте! А кто говорит? Не узнал!

– Пластов Виктор Петрович. Председатель колхоза, – послышалось в трубке.

– Витька, ты что ли? – удивился Гавзов. – Откуда ты там взялся?

С внуком первого председателя Ачемского сельсовета они были погодки, да к тому же и родственниками. Мать Митьки доводилась Витькиному деду племянницей, и даже какое-то время сразу после революции работала в сельсовете вместе с дядей.

– Он самый, родственник!

– Ты откуда там? Ты же, вроде, в Котласе жил?

– Партийные приказы не обсуждаются. Сам понимать должен. О том еще поговорим. А я вот чего звоню. Хорошо, что успели тебя упредить, и ты за телятами не уехал.

– Ты серьезно или голову мне дуришь?

– О чем ты? А-а-а. Да, в пятницу лишь в Тойгу приехал. Сам не ожидал такому повороту.

– Никто не говорил, что будет новый председатель, – в голосе Митьки все еще слышались нотки недоверия.

– Ну, это не ко мне.

– А Семеныч где?

– Его в Верхнюю Тойму перевели. Там планируют новый леспромхоз строить. Ну, его в качестве директора. Если честно, то это его инициатива, чтобы со Смильского телят пока не гонять. Тут для них еще место не готово.

– Понятно тогда.

– Я к вам через недельку-другую приеду. Обсудим все вопросы. А пока… Да, вот еще что. Ты на лесничего никого не присмотрел? Шаньгин Петр Семеныч с тобой же говорил по этому вопросу. Себя не предлагай. Не отпущу. Кольку-то помнишь?

– Сына что ли его?

– Ну, да. Его старшим лесничим с полмесяца, как назначили. В Ачеме себе помощника ищет. Помоги.

– Да, есть кандидатура. Парень толковый. Недавно в Ачем вернулся. Я с ним уже переговорил.

– И что?

– Согласен. Правда, судимость имеет, но то все ерунда. Воевал. Ранен был. А судимость. Так я же тоже на Колыме был.

– Знаю, знаю. Кто такой?

– Оманов Василий. Тридцать с небольшим годков.

– Оманов, Оманов… Знакомая фамилия, – задумчиво проговорил Пластов. – Он из Ачема?

– Да, но ты, наверное, про стрельбу на демонстрации слышал. Так там глупость получилась, да и он свое за нее отсидел, – как можно убедительнее произнес Митька.

– Ладно, передам. Колька, то есть Николай Петрович, на днях к вам приедет. Думаю, согласует кандидатуру, раз ты рекомендовал. Все, пока. Совещание у меня уже начинается. И вечером мне позвони.

После разговора с председателем сюрпризы понедельника для Митьки не закончились. Едва он положил трубку после разговора с ним, как дверь распахнулась и в кабинет вбежала запыхавшаяся Евдокия Ларионова. Едва отдышавшись, рассказала, что бык-производитель рано утром отчего-то не на шутку разошелся, сломал стойло и теперь разгуливает по всей ферме. Делать было нечего, и Митька отправился утихомиривать беспокойного бычка. Однако минутное, как ему казалось дело, заняло почти весь день. Пока ремонтировал сломанное стойло, пока гонял быка по ферме, стараясь загнать того туда, времени прошло немало.

Наконец, справившись с бунтарем, Гавзов вернулся в деревню. Прежде, чем сходить домой перекусить, Митька направился в школу. Девчонки скоро в Шольский интернат учиться уйдут. А вот младшему еще два года в начальной Ачемской учиться. Пелагея Родионова давно просила помочь с обустройством кабинета для внешкольных занятий. Обращалась в район, но там, видимо считая, что Ачемской школе осталось недолго существовать, не торопились с оказанием помощи. А может и привыкли тамошние чиновники, что в Ачеме родители, да колхоз всегда школе помогают. Как бы то ни было за все лето дело так с места и не сдвинулось.

– Ты в школу-то зайди, не откладывай на последний день, – напомнила утром Нюрка, когда он собирался сегодня на работу. – Раз уж за телятами не уехал, так найди время, сходи. Там мужские руки требуются. Дверь в новый кабинет нужно поправить. Сам не сможешь, так кого-нибудь наряди. Хоть того же Емелю отправь. Не пропадет за полдня его конюшня. Кольке-то еще два года учиться. Да и не в Кольке дело. Пелагея для детей наших старается, – рассуждала она, хлопоча у печки.

Школьная дверь оказалась закрыта. Митька постоял немного, посматривая по сторонам в надежде, что Родионова вот-вот подойдет. Терпения хватило ненадолго. Он уже собрался уходить, как учительница все-таки появилась. Завидев Гавзова, она прибавила шагу.

– Дмитрий Павлович! Я везде вас ищу! Как хорошо, что вы сами пришли. Я и дома была, и в конторе. Даже на озеро сбегала. Думала, может, там, – выпалила она, подойдя совсем близко. – Через неделю занятия начинаются, а у меня чрезвычайная ситуация. Прямо расстроилась вся, – чуть понизив голос, проговорила она.

– Что-то случилось, Пелагея Павловна? – насторожился Гавзов.

– Случилось, Дмитрий Павлович. Случилось, Митя, – она опустила руку ему на плечо. – Пройдем в школу. Там все расскажу как есть.

Они поднялись на второй этаж. Пелагея открыла дверь, на которой висела табличка: «1 и 2 классы» и, пропустив Гавзова вперед, вошла следом.

– Сейчас, сейчас, – перейдя на какой-то заговорщицкий тон, она прошла к столу и вытащила небольшую коробку.

Гавзов подошел ближе. «День полон сюрпризов, – подумал он и уставился на коробку».

– Вот, – Родионова аккуратно сняла крышку и слегка подтолкнула ее в сторону Митьки.

Тот заглянул внутрь и тут же отпрянул. В коробке лежал именно тот слиток, на котором медведи отставили свои следы. Он с удивлением посмотрел на Пелагею.

– Не понял…, – протянул Гавзов.

Учительница по-своему истолковала его реакцию и почти шепотом произнесла:

– Это же золото, Дмитрий Павлович! Зо-ло-то! – почему-то по слогам повторила она.

Митька попытался что-то сказать, но мысли путались, не давая найти объяснение происходящему.

– Я не понял, – снова повторил он.

Пелагея тронула его за руку и, словно успокаивая, произнесла:

– Вы, Дмитрий Павлович, не волнуйтесь. Я поначалу тоже испугалась, когда увидела. Вы только Колю не ругайте.

– Кольку? А что Колька? Он тоже что-то натворил? – воскликнул Митька, постепенно приходя в себя.

– Ой! Я же не сказала. Это я у Коли забрала. Он в школу днем принес. Но он не знает, что это золото. Думает, что красивая железка.

Гавзов смотрел то на слиток, то на Родионову, не понимая, как вообще могло так случиться, что кусок золота оказался в школе.

– Я никому не сказала, – доверительно проговорила Пелагея. – Никому. А Коленьке объяснила, что эту нужную деталь, чтобы он не потерял, я сама передам отцу. Ну, то есть вам, Дмитрий Павлович.

Говоря это, учительница несколько лукавила. Но делала это, по крайней мере, так она думала, не корысти ради, а во благо. После того случая, когда из-за готовальни пострадал ее ученик Вася Оманов, она очень хотела, чтобы ничего подобного больше не случилось. А потому, когда сегодня увидела, как Коля Гавзов на подготовительном к школе занятии достал из сумки очень похожий на золото предмет, от греха подальше сразу поспешила забрать его себе. То, что всю эту историю следует сохранить в тайне, у нее тоже сомнений не вызывало.

– Я не знаю почему, но сразу поняла, что это золото. Помню местные байки. А может и не сказки о несметных богатствах, что в разные годы через деревню нашу проносили. Ну, вот. Как только увидела, что он достал из сумки, тут же подошла к нему и попросила отдать мне.

– А Колька?

– Он хороший мальчик. И поверил мне, что это нужная в работе вещь. Я даже при других мальчишках его поблагодарила за находку. Не удержалась и спросила его, откуда это у него.

– И?

– Думаю, что сказал правду.

– Какую правду? – не утерпел Митька, повышая голос.

– Нашел. Что еще мальчишка мог ответить. С кем-то из ребятишек на рыбалку ходил и нашел.

– Когда успел? – удивился Митька. – Я же вчера вечером сказал ему, чтобы матери по хозяйству помогал. Да и вообще…, – он чуть было не сказал, что лично закопал этот слиток, но во время спохватился.

– Сказал, что… Вообщем, дождался, когда вы уйдете на работу и не утерпел. Вы не ругайте его. Он же мальчишка еще совсем.

Митька с трудом, но стал кое-что понимать.

– Мне похвалить его что ли?

– В данной ситуации, так нужно и сделать, – проговорила Пелагея, придвинувшись почти вплотную к Гавзову. – Бог с ней с рыбалкой. Главное… Главное, понимаете? Мальчик нашел важную деталь и сам отдал взрослым.

– Так уж и сам, – противился Митька.

– Ну, Дмитрий Павлович, ради общего спокойствия, пусть будет так, – ответила Родионова и посмотрела на Митьку. – Коля не знает про золото, я тоже забуду.

– А мне что прикажете делать? А с ним что? – Гавзов кивнул на коробку.

– Вы куда-нибудь его деньте. Только, чтобы без милиции. Сможете?

– Хорошо.

Сына искать не пришлось. Колька вместе с сестрами возился в огороде. Татьяна с Ниной собирали просушенный за день картофель, а Колька таскал его к погребу. Увидев отца, мальчишка отбросил пустую корзину в сторону и с громким криком бросился ему на встречу.

– Папка!

Мальчишка ткнулся своей белокурой головой в отца. Митька остановился и сгреб сына в охапку.

– Ну, что, шельмец. Все-таки не послушал меня и на рыбалку утром ходил, – с напускной строгостью произнес отец. – По ремню никак соскучился.

Колька понял, что тот знает о его похождениях и сразу сник.

– Я думал, что мы быстро у Березника поудим и домой. Все же еще спали. И Нинка с Танькой, когда вернулся, еще дрыхли. Я же первый картошку стал копать. А Пелагея Павловна сказала тебе, что мы какую-то важную деталь нашли? Она, наверное, от самолета отвалилась, который недавно тут летал. Или от другого какого-нибудь.

Митька покачал головой и опустил сына на землю.

– А зачем вас в такую даль-то потянуло? Что ближе харисов нет? – спросил он.

Колька потеребил рукой копну волос и посмотрел на отца.

– Мы с Мишей Чупровым договорились, что у Березника поудим. Я ему по дороге рассказал, как на тебя медведи вчера напали. Ну и… Вообщем решили сбегать посмотреть туда. Ты же сказал, что телега там осталась. Мы почти всю дорогу бегом и бежали, чтобы домой во время вернуться.

– Все семь верст бегом? – усмехнулся Митька.

– Ну… Почти. Там, кстати, все в порядке. Ничего не разбросано. Мишка блестяшку первый увидел. Тяжеленькая такая. Я у него забрал. Думал тебе отдать, но ты на обед не пришел. Вот я с собой в школу и взял. Не утерпел, хотел ребятам показать, но учителка сразу же и забрала.

– И никто так и не видел?

– Нет, – пробухтел Колька. – А железка эта, правда, от самолета?

– От самолета, от самолета. От чего еще-то, – проговорил Митька и потрепал сына по голове. – Только об этом никто не должен знать. Понимаешь?

– Конечно, понимаю. А Мишка? Мишка вдруг спросит про нее, так говорить ему про самолет?

– Мишка? – задумчиво произнес Гавзов. – Мишке… Мишке просто скажи, что это я ее потерял впопыхах, когда с медведями встретился.

– Ага, скажу, если спросит.

Рабочий день закончился и Иван Ларионов уже собрался уходить, когда увидел идущего к нему Митьку.

– Погоди, Емельяныч, не запирай, – проговорил тот. – Мне лошадь нужна.

Ларионов отпустил засов и с удивлением посмотрел на бригадира.

– Кого?

– Все равно, кого. За телегой нужно съездить. На Смильское не еду пока, а там у меня барахло какое-никакое осталось в телеге. Зверье растащит.

– А что уж за срочность такая, Палыч? Утром спокойно бы и съездил.

– Некогда утром, – перебил его Гавзов. – Седлай кого-нибудь. Орлика запрягай. Упряжь так увезу.

Спустя полчаса Гавзов уже выехал за околицу. Перекинутые через спину хомут и упряжь несколько мешали езде. Но вскоре Митька приноровился и даже погнал Орлика рысью. Солнце еще не успело спрятаться за горизонтом, когда он подъехал к реке. Не слезая, Митька бросил взгляд туда, где спрятал слитки и успокоился.

Он быстро запряг коня в телегу. Затем привязал вожжи к дереву и принялся таскать слитки в телегу. Когда сложил, пересчитал их и, убедившись, что все на месте, облегченно вздохнул. Спустившись реке, умылся. Затем вернулся к повозке и осмотрел мешок, в котором закопал слитки. В одном месте тот был порван. Причина потери слитка стала понятна и Митька, отвязав коня, поехал обратно в деревню.

***

Сквозь узкие занавески утренний луч солнца проник в дом и уткнулся в лицо Ваське. Тот поморщился, открыл глаза и, кинув взгляд на часы, отвернулся. Вставать не хотелось, и он еще какое-то время лежал, вспоминая прошедшее воскресенье. Вернее ту его часть, что провел вместе с Зоей. Девушка все больше нравилась ему и он поймал себя на мысли, что ждет с нетерпением выходных дней, чтобы снова с ней увидеться.

– Еще раз спасибо тебе, что картошку помог докопать. Сама бы долго провозилась, и пришлось бы поздно возвращаться. В темноте по лесной дороге я не очень люблю ходить. А так за светло добегу. Я через неделю не смогу в Ачем прийти. Знакомая на день рождение пригласила в субботу. А в воскресенье в школу позвали перед учебным годом порядок навести, – проговорила Зоя, когда они расставались воскресным вечером. – Так что не знаю, когда теперь увидимся.

– А я…, – тут Ваське в голову пришла неожиданная мысль. – А я сам могу в Шольский наведаться. Ну, если ты не против конечно. Я, когда сюда добирался, поселок миновал и не останавливался. Торопился и не разглядел, какой он теперь.

– Ой, Василий. Даже не знаю…

– Да, я на часок другой в субботу приду. Много времени не отниму. И на день рождения успеешь. Кстати, а когда у тебя день рождения?

– В марте. Пятого.

Оманов отвлекся от воспоминаний. «Надо будет Зое сделать хороший подарок, – подумал он и вскочил с постели». В этот момент ему и пришла мысль о золоте. «Если найду, то обязательно, – плеская на лицо воду из умывальника, решил он. – А может… Нет. Зоя не согласится». Тут Васька вспомнил о Ретьякове. Вчера сходить на озеро не получилось. Глафира загрузила племянника работой, и тот весь день был занят. Договорились на сегодня.

Из дому Васька вышел, стараясь не шуметь. Не хотелось, чтобы Дамка увязалась за ним. А то в прошлый раз бегала и суетилась у озера. Ладно, только это, а то визжала и лаяла, когда Ретьяков скрывался под водой. Оманов тогда частенько оборачивался. Ему казалось, что вот-вот на ее визг соберется вся деревня.

Аккуратно прикрыв дверь, он направился к дому Ретьякова. Пройдя несколько метров, оглянулся и, убедившись, что собачонки нет, прибавил шагу.

Управившись с текучкой, Митька решил навестить Оманова, чтобы сообщить, что договорился о его будущей работе. И если бы решил это сделать на час раньше, то наверняка застал того дома. Но сейчас на стук в дверь никто не отозвался. А вместо этого из-за хлева с громким лаем выбежала Дамка.

– Ты, что, малохольная, не признала? – машинально отпрянув назад, крикнул Гавзов.

Собака, тряхнув головой, словно прогоняя остатки сна, замолчала и, узнав Митьку, завиляла обрубком хвоста.

– Где хозяин? – нагнувшись, Митька погладил собачонку по спине.

Та, словно понимая, что от нее хотят, покрутилась на месте и, потянув носом воздух, побежала прочь от дома. Не зная, что делать дальше, Гавзов потоптался на месте и пошел следом за собакой.

Дойдя до края деревни, Митька остановился. История с медведицей никак не выходила из головы. Собственно не сам случай встречи со зверями, а то, что золото так и осталось лежать у него в погребе. А потому нужно что-то делать. Куда-то его спрятать. Но только везти его на Смильское за шесть десятков верст ему больше хотелось. Хоть и помнил военную заповедь, что снаряд в одну воронку не попадает, но все одно вести слитки туда передумал. По крайней мере, пока. С сожалением подумал, что Тольки Ларионова рядом нет. А в письме по такому вопросу писать не будешь же.

Где-то совсем недалеко раздался лай Дамки. Он повернулся в сторону озера и разглядел мужские силуэты. По огромной копне волос на голове сразу узнал в одном из них Григория Ретьякова. Тот, что пониже явно походил на Оманова.

– Вот ты где, – проговорил Митька и направился к озеру.

Ветер дул со стороны озера и никто, включая собаку, не услышал его шагов. Мужчины были заняты своим делом и лишь изредка оглядывались. Вероятно, для того, Чтобы посмотреть, не идет ли кто. Но каждый раз в этот момент между ними и Митькой оказывался то стог сена, то отживший свой век пустой колхозный амбар. Что-то знакомое показалось в поведении мужчин, и Гавзов решил не торопиться. «Как мы с Толькой недавно, – подумал он, спрятавшись за стог сена». Выглянув из укрытия, стал с интересом наблюдать за происходящим.

– Ты что опять принес? – возмущался тем временем Оманов.

– Чего, чего. То, что было, то и принес. Завернутые в тряпки камни. Что ты хотел, то и нашли, – оправдывался Ретьяков. – Сам тогда ныряй и ищи, если не нравится.

Васька смотрел то на озеро, то на камни, лежащие у его ног.

– Григорий, давай еще сплавай, – не унимался он. – И возьми левее. В прошлый раз ты там уронил сверток.

– Ладно, – протянул тот. – Только в последний раз. Да там уж и не осталось ничего.

Ретьяков повернулся и пошел в воду. В метрах пяти от берега вода достигла его подбородка, и он нырнул. Васька наклонился и стал разворачивать один из свертков.

– Ну, что за черт! – воскликнул он, размотав на нем проволоку и скинув скрывающее содержимое тряпку.

«Как хорошо, что я тогда не поленился, – усмехнулся Митька». Он хорошо помнил, как тогда прежде, чем после лучения забрать лодку с озера, решил завернуть в те же самые тряпки, в которых лежали слитки, обычные камни. Для большей достоверности обмотал их потом проволокой и утопил в озере в том месте, где они с Толькой их и нашли. Зачем он это сделал, он толком и сам не понимал. Просто так решил тогда. Похвалив себя за сообразительность, Гавзов решил, наконец, выйти из-за стога.

– Вот ты где! – громко произнес он, подходя к нему. – А я тебя по всей деревне ищу.

И тут же подала голос Дамка. Громко лая собака подскочила к нему, но признав недавнего гостя, отошла в сторону. Митька намеренно не обращая внимания на барахтающегося в озере Ретьякова, подошел к Оманову и кивнув на кучку камней, произнес:

– Я гляжу, Григорий-то наш все блесну ищет. Не успокоится никак, – кивнул в сторону озера Гавзов. – А ты никак на печку для бани камни собираешь?

Васька, было, растерялся и чуть замешкавшись, ответил первое, что пришло в голову:

– Так, пока Гришка ныряет, решил насобирать на грузила к сетке. Сетки нашел, а в мешках камней нет. Пару сеток поставлю, может щука попадет.

– Попадет, как не попадет. Мы тут лучили недавно с Ларионовым. Щука есть.

– Посмотрим, – согласился Оманов.

– Я вот зачем тебя искал-то. Вчера с руководством переговорил. Тебя местным лесником могут назначить. Скоро старший лесничий приедет на смотрины. Смотри, не подведи. Я за тебя поручился.

Оманов, видя полное равнодушие Гавзова к тому, чем они с Ретьяковым занимаются, облегченно вздохнул.

– Чего вздыхаешь? – Митька пристально посмотрел на Ваську.

– Переживаю, справлюсь ли. Не подвести бы, – соврал он.

– Кабыть до этого увереннее в себе был. А я вот не сомневаюсь, что справишься.

– Постараюсь, – согласился Оманов.

– Блесну не нашел, – заметил Гавзов, глядя на выходящего из воды Григория.

Оманов посмотрел на продрогшего Ретьякова и улыбнулся. А тот согласно кивнул головой и негромко сказал:

– Ее самую. Хороша была. Уловистая.

– Ну, может, еще найдется, – многозначительно произнес Митька.

Оманову почем-то показалось, что тот сказал совсем не о блесне и в словах его был совсем другой смысл. То, что в свертках камни оказались не случайно, Васька не сомневался. Было в них до того золото или нет, он однозначно утверждать не мог. Но, то, что кому-то просто так взбрело в голову заворачивать в тряпки и топить в озере речные камни, он сильно сомневался. А потому выходило, что золото все-таки было. Но тогда где оно и у кого?

– Может, быть, – согласился Васька. – Одевайся, Григорий. Пошли. Потом еще поищешь.

– А ты, Григорий Трифонович, чего прохлаждаешься? На Верхней горе сено убрали?

– Ну, да. Вместо обеда я тут. Сегодня еще у фермы докошу. И все кабыть. Можно косилку на прикол ставить, – ответил тот, натягивая штаны.

– Я ему помогу, – проговорил Оманов.

– Ну, хорошо. Я, пожалуй, пойду. А ты, Василий, из деревни не уезжай пока никуда. Лесничий в любой момент может приехать. Жаль, если из-за глупости на эту работу не устроишься, – напутственно произнес Гавзов.

– Знакомые слова. Не уезжай пока, – хмыкнул Оманов, вспоминая, как не раз слышал подобное выражение от милиционеров.

– Ну, я пошел. Забот много, – проговорил Гавзов и направился в деревню.

Солнце уже коснулось верхушек деревьев, когда Оманов перекусив, забрался на ленивку. Глядя в потолок, он попытался понять, что ему делать дальше, но после еды клонило в сон и ничего путного в голову не приходило. Васька поднялся и дошел до стола. Вытащив из стопки газет пожелтевшую от времени «Литературную газету», он снова залез на ленивку.