Полная версия
Спасти красноармейца Райнова. Книга четвертая. Райнов
– Итак, Иван, вы говорите, что несколько песен написали. Сколько готовы исполнить?
– Написал я два десятка песен. Сам удивился, но это так. А так парочку спою, чтобы слушатели могли понять, что это, дар или проклятье. Чем меня наградили.
После этого сделал перебор, пальцы кстати неплохо слушались, я поработал с ними с помощью лекарского амулета, сделав более подвижными, и дальше только нарабатывал опыт использования. Даже если сфальшивлю, ничего страшного, зритель поймёт, музыкой я занимаюсь меньше двух месяцев. Голос кстати тоже правил, но осторожнее чтобы не навредить связкам. А дав рекламу тому что хочу исполнить, запел песню «Берёзы», простая и лирическая песня, что цепляла душу. Кстати, «Любе» не моя любимая группа, те сто пятьдесят песен я запомнил, с помощью магии от и до, тем более отработал их на семейных посиделках, корпоративах, окончательно закрепив в памяти, но другие песни уже сам запоминал и отыгрывал. Так что у меня ещё с пять десятков песен разного формата. А в песню я душу вложил, играя на интонациях. Когда закончил, то диктор мне оба больших пальца показал. Редактор же закивал в окно и покрутил кистью, мол, продолжай.
– Знаете, сейчас все те парни, мужики что на передовой, они воюют за Родину, за Сталина, за страну, а я воюю за всех советских женщин, за девочек, девушек, женщин и бабушек. Следующая песня посвящена именно им. Знаете, на фронтах погибло много молодых парней, и девчат их возраста по сути ожидает судьба старых дев, и реветь в подушку от такой судьбы, это то что их ждёт. Да, я задумался над этой проблемой, и нашёл выход, решил взять на себя, принять могучей грудью эту трудность, но обеспечить девчат, хотя бы Москвы, мужчиной. Себя имею в виду. В далёком прошлом, один царь имел огромный гарем и пятьдесят тысяч детей. Любил он это дело. Мне конечно такого успеха не достичь, но я постараюсь нагнать. А песня называется «Эти глаза напротив». Посвящаю советским женщинам и девушкам.
Вот так и отыграл. Во все песни я вкладывал душу, но достиг желаемого, больше мне слова не давали, как я и хотел. Как легко манипулировать людьми, разве что я подавал голос, когда описывал что за песни ожидаются, а до конца эфира исполнил ещё три песни. Без прослушивания заранее, цензуры, их выпустили в эфир, явно на мой страх и риск, повесив на меня, если кто будет недоволен. Вполне ожидаемо. А спел я всего пять песен, это «Берёзы», «Эти глаза на против», «Самоволочка», «Батальонная разведка» и «Там где клён шумит». Да уж, я постарался чтобы впечатлить и похоже смог. Песни разные, в разном исполнении, я показал себя как создателя разной музыки. Диктор начал завершающий этап передачи. Время к концу подходило, когда я всё же вклинился в паузу, извинившись что прерываю, и сказал:
– Я сегодня утром получил назначение, убываю на фронт. И знаете, успел написать песню и музыку к ней. Меня назначили командиром танкового батальона. Всё что я знаю о танках, они на гусеницах, с бронёй и пушкой, у танкеток пулемёты и они могут плавать. Вооружённый такой ценной информацией вечером убываю на фронт. Не мне судить правильно это назначение или нет, но я написал песню «Комбат». Закончил её уже тут, в редакции. Даже музыку накидал. Правда песня о командире стрелкового батальона, но думаю слушатели меня простят… – это я говорил, косясь на редактора, тот с кем-то общался по телефону, после чего посмотрел на меня и кивнул, снова сделав кистью вращательное круговое движение, мол, продолжай. – Исполняю впервые, мне дали отмашку, разрешили, хотя время нашей встречи подошло к концу, поэтому не судите строго.
Конечно с помощью аккордеона вытянуть всё музыкальное сопровождение сложно, но я старался, как и исполнить саму песню, и похоже получилось, слушали внимательно, даже диктор, откинувшись на спинку стула, прикрыв глаза слушал. Я только вместо Россия вставил слово Страна. Заменил. Тут я как закончил, снова взял слово:
– Знаете, мы заканчиваем и прощаемся, скорее всего навсегда. А пока меня ждёт встреча с редактором нашей передачи. Я ведь нарушил весь регламент нашей встречи, а его писали серьёзные люди, цензор работал. Вот только это чужие речи, от меня там ничего не было. А врать я не люблю, лучше промолчать. Судя по взгляду редактора на меня, ответственного работника, как сказал один известный сатирик: – я его ругать не буду, я хочу ему просто в глаза посмотреть. Так что меня ждут.
Вот на этом и завершили передачу, диктор помог. Так что я попрощался, и вставая, вернув аккордеон, направился к выходу, где меня уже ждали. Толпа. Там уже ожидали следующие посетители, дальше им работать. Судя по музыкальным инструментам, это какой-то музыкальный коллектив. Оказалось, Утёсова, сам познакомился с этой легендарной в Союзе личностью. Кстати, вот они меня сразу не отпустили. Пока редактор прорывался, в студии диктор новости сообщал, быстро, время выигрывал, наконец и редактор подошёл, проникновенно в мои наглые глаза взглянул. Не увидев там раскаянья, только вздохнул и улыбнулся, похлопав по плечу. Санкций не будет, я это понял. На полчаса меня задержали. Хорошо у музыкантов выступление, дольше бы общался. Те слушали меня через открытую дверь студии. Слышали всё, за спиной были, я их не видел. Кстати, Утёсов выпросил разрешение исполнить те мои песни, что они слышали, его люди уже накидывали ноты на листы, выпросили у местных, пока помнят мелодии, да слова. Я согласился, мы даже расписку написали, что я согласен на исполнение Утёсовым этих пяти песен. Часть он вытянет голосом, часть нет, но думаю помогут. Вот так проверив сканером улицы и округу, я покинул здание, сразу нырнув в салон машины. Мы покатили к дому, где я квартиру получил. Люди кстати ещё толпились у громкоговорителя.
– А что, мою передачу по уличным динамикам передавали?
На это мой шофёр, молодой боец-ефрейтор, кивнул, покосившись на меня. Видимо тоже ходил слушать. Что и подтвердилось:
– Мне «Комбат» больше всего понравился. И «Самоволочка».
– Вон оно как? – пробормотал я.
Да, неожиданно, но зато те, кто меня в политических целях решит использовать, сто раз подумает. Мало ли что я ляпну? Хотя не сделал ли я хуже и не подстегнул ли интерес к себе? При этом стремился больше к себе внимания привлечь, что есть, то есть, и четырёх генералов взял и вот песни пою из будущего. Дядя или его люди сразу заметят изменения в истории. Лучше этого семафора просто не придумать. Санкции от властей будут, не могут не быть. Мне такую рекламу дали, а я тут в эфире себя чуть ли не клоуном выставил. Но вроде враждебной реакции от населения не вижу. Люди стояли у громкоговорителей на позитиве, активно общаясь между собой. Возможно обсуждали меня. Да ещё Утёсова ждали. А так доехали до квартиры. Пока вещи вниз спускал, чехол с аккордеоном прихватил, меня перехватил управдом. Я с ним знаком, насчёт квартиры договорился, и что родственники могут быть наездами. Встретит и заселит. Я у машины стоял, вещи на заднее сиденье укладывал. Охрана моя в сторонке стерегла, когда тот подошёл, и проникновенно глядя в глаза, спросил:
– Скажите, Иван, это правда про бордель в Берлине?
Я активно, чуть не всем телом, закивал, говоря:
– Я не знаю, мне запретили говорить.
Шофёр тонко захихикал, а управдом усмехнулся, говоря:
– Я когда услышал шалом, от смеха чуть не лёг. Хотя Сара, моя супруга, ругалась. Как может девушка из семьи евреев на такую работу пойти? Одно слово, дойчи.
– Кстати да, Соломон Израилевич, – подхватив того под локоть, сказал я. – Я на фронт отбываю, а вы знаете какие там проблемы с женским полом. В Берлине я, знаете ли, заматерел, уже жить не могу без этого дела, не могу без прекрасной половины человечества. Лучше в Тулу со своим самоваром ехать. Скажите, у вас нет, например, бедной, молодой, но красивой сиротки, а лучше четыре, которые согласятся стать моими любовницами до конца войны, за что я им буду очень благодарен. Понятно без претензий на сердце, руку и прочие органы. Чисто деловые отношения.
– Насколько вы будете благодарны этим смелым девицам? – полюбопытствовал тот, пока мы прогуливались под окнами дома.
– Я буду им благодарен в размере десяти килограмм золота слитками по окончанию работ каждой. Если будут дети, что возможно, дополнительные премии и алименты. Кстати, вот это подарок за помощь, – передал я тому золотой портсигар с каменьями, незаметно достал из хранилища, сунув руку в карман галифе.
– Ну если, только как аванс, – любуясь даром, ответил тот.
– Соломон Израилевич, побойтесь бога. Тут не только аванс, но и вложения в будущие наши дела.
– Молодой человек, ваша мама случайно не еврейка?
– Вы знакомы с моей мамой. Будет тут проездом, сами спросите.
То, что я научился торговаться в лагере, там было многое евреев из Союза, особенно привезённых на ликвидацию, говорить не стал. Умный человек, сам поймёт. Тот же приступил к торговле. Ну общую сумму оплаты за работу я оставил неизменной, по виду управдома тот сам считал, что она завышена, а поторговаться, просто душа требовала. Зато выторговал, будут дети, я обеспечу их матерей жильём в Москве. На том и ударили по рукам, тот обещал за пару часов подобрать девчат, и сам поговорит с ними, рисуя перспективы. Свои вкусы ему описал.
– Софочка! – крикнул тот в открытое окно своей квартиры на первом этаже. – Беги скорее сюда, я тебя обрадую.
Вскоре из подъезда выбежала девушка лет шестнадцати в белом нарядном платье, явно подслушивала нас, то-то стояли у окон квартиры управдома, сияя, замерла рядом, рассматривая меня.
– Так она же беременная? – удивился я.
Ну живот почти не видно, тем более платье из-за объёмной груди до живота не доставало, поясок та явно специально не надевала. Но сканер мне это показал. Управдом расстроился, и развёл руками, с видом: ну не получилось. Я уже с подозрением на него посмотрел, что он ещё подсунет? Шофёр с широкой улыбкой за всем наблюдал от двери машины, как в кино, семечек или попкорна не хватало. Дальше мы сели в машину, и управдом честно возил по адресам, отрабатывая оплату. Тот в курсе был кто и как живёт, особенно из беженцев. Даже у него семья проживала, из родственников. Тот всё убивался что дочки по возрасту не подходят, малы ещё. Люблю дело с евреями иметь, те всё найдут, лишь плати. За два часа тот действительно сполна отработал портсигар от берлинского ювелира. Сначала на адрес, откуда тот через десять минут вывел двух девушек. Двадцати одного года Сара, вдова, муж погиб, и шестнадцати лет её сестра Дина. Обе были согласны. А уж как я согласен, красотки со стройными фигурками, с милыми личиками и буйными кудряшками. Стиль актрисы Портман. Уже копытом бил. Так что те отправились собирать вещи, будут ждать тут, заберу их. Вещи по минимуму, мол, есть лимит в весе, только самое необходимое. После этого на следующий адрес. Тоже в центре. Тут Наталья двадцати пяти лет, учительница игры на пианино, частные уроки даёт. Тоже дала согласие. Отличная фигурка, чёрная коса до попы, грудки третьего размера. Не вторые, как у двух первых. Также ударили с ней по рукам, и та пошла собираться. И всё же была четвёртая, Соломон Израилевич настоял, видимо хотел пристроить как можно больше «сироток» в надёжные руки. Тут уже не многоквартирный дом, район частных построек. Двадцать минут его не было, пока не вышел с натуральной голубоглазой блондинкой, лет восемнадцати, фигурка такая, чуть слюной не захлебнулся. Даже шофёр восхищённо языком защёлкал. Ещё бы, почти месяц без женской ласки. Это я про себя. А что, среди евреек и блондинки есть? Не знал. Оказалось, есть. Звали Тамара, и она уже на всё согласная. Условия шикарные. Так что я зашёл в дом, дождался, когда та выйдет с двумя самками и в хранилище её. Вышел, сказал управдому, что потом девчушку заберу и отвёз его домой. Дальше с шофёром объехали адреса, девушек уводил в укромное место и убирал с вещами в хранилище. Ещё успел всласть нацеловаться перед этим. Ну что, к суровой военной службе готов. Всего три килограмма свободного в хранилище осталось. Там шофёр отвёз на вокзал, где и убыл. К слову, охрана осталась. Да, она не видала как я девушек убирал. Ждём прибытия состава, он проходной, и едем к Воронежу.
– Товарищ Райнов, здравствуйте, – подошёл ко мне майор, танкист, судя по петлицам. Два ордена имел «Боевого Красного Знамени».
За ним потянулся народ, узнавали, по лицу, да наградам на форме. Странно, что пять минут дали, после того как я вышел от военного коменданта, подтвердив бронь на проходной состав. Только вещи у стены положил, да выпрямился, разминая спину, сделав пару движений плечами, и вот майор и был первой ласточкой. Так что я сделал приветливым лицо, гагаринская улыбка, открытая, долго тренировал у зеркала в квартире в Берлине. В Москве просто времени не было, да и матушка в квартире. Так что подтвердил, что тот угадал с тем, кто я. Сегодня Девятое Мая, День Победы. Мы его отмечаем и в будущем, Праздник. Когда здесь война закончится, не знаю теперь, изменения внёс, может и другой день будет, но для меня этот день священен. Поэтому до прихода танкиста размышлял что достать, бутылочку коньяка или бутылочку красного вина. Кстати, такие бутылки и матушке дал. Встретят в Ярославе родственники, тот же дед Ивана, сумки тяжёлые. Будет кому дарить. Однако видимо на попозже стоит перенести, хотя бы стопку хлопнуть за всех павших и победителей. Майор же, открыто улыбаясь, с интересом меня изучая, за его спиной собиралась толпа, я получается прижат к стене, справа и слева тоже ожидающие из пассажиров. Гражданских было не так и много, больше в военной форме.
– Скажите, товарищ Райнов…
– Можно, Иван.
– Спасибо. Скажите, Иван, вы действительно написали двадцать песен? Мы радио слушали, ваше выступление, нам понравилось, очень. А то, кого не слушаешь, казённая речь, аж на зубах скрипит, а тут открыто рубил правду матку.
– Всё верно. Пока кары не понёс, но чую недолго ждать.
– В танкисты направили, это так?
– Точно, отдельный батальон.
– Спой нам! – крикнули с задних рядов. Пока мы с майором общались.
Народ согласным гулом тут же поддержал. Пришлось согласиться, мысленно подумав, что это опыт. В следующий раз прибуду на вокзал не за три часа до отбытия состава, а непосредственно перед отбытием, тогда таких ситуаций не возникнет. Впрочем, такое выступление я посчитал тренировкой, но когда меня на высокий подоконник окна вокзала с аккордеоном подняли, сказал, проверяя инструмент, и ремни на плечах:
– Не судите строго, я не опытный музыкант и певец, и связки могут не выдержать. Сегодня уже пел. Нагружал их. Так, с чего вам начать, что уже слышали, или что-то новое?
– Новое давай, новое, – разносилось по залу. А тот набивался битком, с улиц и перрона народ стекался, слухи пошли.
Так что сделал лёгкий перебор, сразу наступила полная тишина, и начал первую песню, стараясь один за целый музыкальный коллектив. В своей компании можно петь разные, вроде «Дуся-Агрегат» или «Ёлки-палки», но тут перебарщивать не стоит. Тут военные, сначала спел «За тебя Родина-Мать», за ним последовала «Там, за туманами». «Орлята учатся летать», «Улочки московские», «Полустаночки», «Ребята с нашего двора» и «Не губите мужики». На этом всё, последнюю песню я действительно еле вытянул, уже хрипел, поэтому мне помогли слезть, высота с мой рост, ну и общение пошло. Слушатели не очень довольны были, что так быстро импровизированный концерт закончился, но особо не ворчали, понимали ситуацию. А песни зашли, да ещё как. Узнал, что ещё несколько командиров на Воронеж двигаются, можно вместе ехать, мы и стали вместе держатся, общаться. Я водички попил, а потом и коньячку хлопнул, распили бутылочку французского на шестерых. Я ещё и отпраздновал День Победы моего мира. До сих пор потряхивает от осознания, что я сам участвую в этой войне и в этих событиях. Так до прибытия эшелона, и дождались. Кстати, нас раньше отправили к вагонам. Три купейных вагона и две теплушки, в последние бойцы из выздоравливающих грузились, из госпиталей, командиров по купе. Там проводницы бегали, выдавали всё что нужно, мне тоже выдали, да сияя улыбками. Лицом я был известным. Эти пять вагонов к эшелону с грузовиками, были «газоны», и присоединили. Так что эшелон вскоре двинул дальше. Там уже и темнеть начало, а мы столы накрывали, есть все хотели, вот кто что припас, и доставал. Моей палке колбасы, буханке хлеба и двум банкам с готовым фаршем, обрадовались многие, так что нарезали.
Честно скажу, я бы по Москве погулял, сала купил, ещё разных деревенских вкусностей. Цены высоки, матушка бывала, но вполне ничего. Сам не мог, но матушку подрядил, та приобрела десять кило солёного сала, как я и хотел, свежий, недавний засол, да с чесноком. Копчёного пять кило. Ну и огурцов солёных и мочёных яблок. Это всё, к сожалению. Я и сам с ней немалым делился, полведра яблок тоже дал, те что из Берлина, шоколад, какао и чай. Да всем делился, у них там на всё дефицит, так что матушка более чем довольная укатила к себе. Очень огорчена была, что не услышит моё выступление, но по мне так хорошо, что не слышала. Недолго матушка у меня была, но на кухне, там дровяная печь, я купил запас дров, наготовила немало. Я попросил её готовить на шестерых. На нас двоих и ещё четверых. И вот то что оставалось, прибирал. Вечерами, когда возвращался. Так что у меня готовой еды на неделю на одного. Причём вкусной и домашней, разнообразной. Однако также матушка была мастерицей по пирогам. Не пирожкам уточню. Она мне за эти дни успела напечь восемнадцать пирогов. А что, на квартире та пусть время на походы по рынкам тратила, покупки разные, квартиру обставляла, но вот восемнадцать пирогов испечь умудрилась. Десять с яблоками, я ей свежие дал. Потом три рыбных, два с фаршем и колбасой. Никогда до этого не пробовал с колбасой, а вкусно оказалось. Три других пирога, это полноценные «курники». Так что вроде на рынке и не был, а всё что нужно имею. Ничего острого, что требуется срочно купить, такого нет. Всё имею.
Да, девчат набрал, ух я в предвкушении, жаль из-за охраны уединится невозможно, так что дальше уже сам. Эшелон покинул Москву, охрана осталась, дальше на мой страх и риск, чему я к слову вполне даже доволен. Да, стоит описать что пока я песни пел, ждал сигнала к посадке и вот мы покидали столицу, то с помощью сканера наблюдал за тем, что вокруг происходит. И надо сказать впечатлений хапнул немало. Судоплатов был прав, ещё группы работали. Тихо и незаметно, полсотни сотрудников НКВД, работало у нашего вокзала. Они две группы взяли. ДВЕ! Как они их вычислили, не знаю, мне-то со сканером было тяжело, но смогли. Я сам не сразу понял, что группа не одна, а две, и действуют автономно друг от друга. Потом понял, часть агентов немцев те ранее вычислили и как они начали стягиваться к вокзалу, в отчаянье, отбуду искать меня долго придётся, видимо в толпе под шумок сунул нож в печень, и никто сразу и не поймёт. А тут их опера вычислили, других определили, и взяли. Тихо и аккуратно, вырубали, делали вид что пьяных выносят, все те по гражданке были, и аккуратно паковали. Некоторых уже в машинах колоть начинали. Вот такие дела. Однако, что было в Москве в столице и останется, а у меня ожидаются новые приключения. Я на это надеюсь. Как видите, событий вокруг меня хватало. Удивило, что агенты от немцев на такой пошли шаг, чтобы на вокзале перехватить, кстати откуда узнали на каком? Я в эфире не говорил, но те сделали попытку, и она провалилась. Это радует.
Дальше мы отбыли ко сну. Кто как, я форму снял, на плечиках повесил, она у меня одна, запасной нет, парадная. Полевую в части получу. Вот так лёг на верхней полке, на нижней двое подполковников, артиллерист и лётчик, и вскоре отбыл ко сну.
Надо сказать, этот двухдневный путь на эшелоне с техникой, мне не особо понравился. На знаменитость приходили посмотреть из других вагонов, меня пытались споить. С лекарским амулетом под рукой это невозможно, раньше ложились под стол. Это кстати принесло мне немалый авторитет. Просили сыграть, но играл и пел мало, мол, связки перетрудил, надорву. Принесли гитару, мол, на гитаре можешь также быстро научиться? Милые, мои знания от профессионального музыканта. Что он знал, знаю я. Аккордеон его главный инструмента в группе, но он мог заменить гитариста, клавишника, неплохо и на барабанах играл. Так что я выиграл время, стал наигрывать, заодно пальцы тренируя. Потёртости убирал амулетом. День потратил. Меня старались не отвлекать, мол, творит. На второй день, к вечеру, за час до прибытия, в купе набилось народу. Из лётчиков. Так я и сообщил, что две песни придумал про лётчиков. Тут в поезде это сделал, и сыграл, напевая рубленными фразами, под Высоцкого, «Я Як-истребитель» и «Их восемь – нас двое». Надо сказать, песни имели оглушительный успех, меня там чуть на руках не носили, все плечи обхлопали, да обнимали. Просили записать слова и ноты. Нот не знаю. Нет, знаю конечно, но официально не знаю, а слова записал. Спасло то, что прибыли, эшелон входил на территорию Воронежа. Как раз темнеть начинало.
Вот так с вещмешком за спиной, чемоданом и чехлом с аккордеоном в руках, я и покинул вагон одним из последних. Нас уже отцепили, а эшелон дальше погоняли, у эстакад, сгоняли грузовики. Были «полуторки», с одним мостом и шесть с двумя. У комендатуры, она рядом, показали куда идти, дождавшись своей очереди, я выяснил куда мне. А мне нужно в штаб Брянского фронта, и он не в Воронеже. Батальон прямого подчинения штаба фронта, так что сначала туда, хотя направление прямое. Понятно, что им усилят какую часть, где это потребуется, но это когда ещё будет? Пока подчинения штабным фронта. И да, в пути я выяснил что это за отдельный батальон, один из командиров, старший интендант тот, в звании майора, помогал комплектовать. На танках «Т-60» служба идёт, те вооружены пушками в двадцать миллиметров, но часть имеет крупнокалиберные пулемёты «ДШК». Чуть не треть. В роте шестнадцать танков. По пять у трёх взводов и один ротный. В батальоне сорок танков. А он двух ротного состава, плюс взвод управления, ещё пять, в разведвзводе два, и командира батальона машина, вот и набирается сорок единиц. Батарея зенитная из четырёх пулемётных счетверённых установок «Максима», ремонтный взвод, санитарный, хозвзвод, взвод управления, он же штаб, взвод автоматчиков и автовзвод. Вот и всё что входило в штат батальона. И их постоянно меняли, так что неизвестно, что изымут и добавят. Да, ночевать в казарме при комендатуре я не захотел, пусть до места дислокации батальона километров пятнадцать, ничего себе окраины, но велел вызвать дежурного по батальону, там связь имелась, и прислать за мной машину, с охраной. Так что через два часа меня забрала штабная «полуторка», с пятью автоматчиками в кузове, и я уехал к батальону. Там устроюсь и высплюсь, а завтра, двенадцатого мая, уже знакомиться с командирами, получать довольствие, форму. И только потом в штаб фронта. До него почти сто километров.
Утром я встал со всеми, была побудка. Батальон стоял летним лагерем. Не в городе или в какой казарме, а стройный ряд палаток, укрытых понятно, от воздушных разведчиков. Техника также укрыта, и замаскирована. Батальон новый. Бойцы повоевавшие, но само подразделение всего месяц как существует. Обычно лёгкими машинами пополняют те батальоны и полки, где есть средние, даже тяжёлые танки. У нас же уникальное подразделение, машины одного типа. Единственное на весь фронт. Техника новая, обкатку проходит, но тренировали ребят серьёзно, комбат опытным был, по сути батальон готов, хоть сейчас в бой, но пока держали в резерве. Вот так познакомившись с командирами и бойцами, личный состав батальона выстроил начальник штаба, тоже капитан. С ними принял пищу. Каша была пшеничная. Вот так принимая пищу, раздумывал. Приняли меня нормально, о том, что четырёх вражеских генералов взял в плен, да к своим доставил, во всех газетах писали. До этого вражеские генералы в плен не попадали. А вот про радио и песни не знали, глушь, не дошло пока, хотя чую это ненадолго. С командирами познакомился, начальник штаба капитан Ободзинский. Комиссар, старший политрук Петров, Яков Самуилович. Настоящий русский, как видно. Зам по тылу, старший лейтенант Маринин. Это основной состав командования батальона, ну и я, командир. Куда делся прошлый командир, мне подробно описал шофёр «полуторки», пока вчера ночью ехали к летнему лагерю батальона. Наводящими вопросами быстро всё выяснил. Дело-то непростое.
Тут опишу подробнее. Под трибунал тот попал. За убийство двух женщин, да насилие над одной. Это не немки были, наши. Просто тот завёл любовницу, а та решила его к рукам прибрать, известила его при очередной встрече, что сообщит жене об их связи, ну тот в порыве чувств и пристрелил её, и случайную свидетельницу. А сдал того шофёр, что помогал тела прятать. Его кстати перевели, тут житья не давали, комбата уважали. Вот такая трагедия. Впрочем, я считаю правильно комбата судили, поделом ему. История широкой известности не получила, придержали слухи, но информацию, как свой, получил. Вот такие дела. Начштабу уже сообщил что мне в штаб фронта нужно, и довольствие получить. Меня уже оформили, так что зампотылу получит всё что нужно со складов, и привезёт, мерки сняли, а мне выделили туже «полуторку», она разъездная, шесть бойцов с сержантом, и покатил в нужную сторону. Куда ехать, шофёр знал, возил туда не раз командиров и бывшего комбата. Три часа в дороге, но добрались, к обеду как раз, одиннадцатый час шёл. Дальше меня уже в штабе оформили, бумаги выдали, ну и решил комфронта пообщаться, генерал-лейтенант Голиков, пригласил к себе через дежурного. Я как раз закончил, думал обратно двинем, где встанем, сухпаёк достанем, взяли в дорогу, и пообедаем. А тут вот остановили.