Странный город Luella. Пролетая над планетарием. Книга вторая

Странный город Luella

Пролетая над планетарием. Книга вторая

Елизавета Трубникова

Посвящается нашему другу – Инессе Шевченко.

Иллюстратор Павел Морозов

© Елизавета Трубникова, 2019

© Павел Морозов, иллюстрации, 2019

ISBN 978-5-0050-0432-1 (т. 2)

ISBN 978-5-0050-0433-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВСПОМНИТЕ ПРО ТРИ ПУНКТА

Очнулась в психиатрической клинике.

– Нет никаких замков. Яхт. Нет зеркалоидов. Мы это усвоили? – Доктор смотрел большими равнодушными глазами. Синими и холодными. – Усвоили?

– Да… да. – Согласно и часто закивала головой.

– Вот и ладненько. Сейчас можно на прогулку. Мы готовы к прогулке?

– Да. – Снова закивала, как дурацкая собачка в салоне машины. Для верности впечатления расслабила совсем лицо и сложила губы в линию безнадёжности, как у стариков.

– Тогда пошли.

Доктор, казалось, повеселел. Но только с виду. Он ненавидел всех. Пациентов. Коллег. Деревья во дворе. Всех абсолютно. Свою дьявольскую работу тоже. Дома у него имелось сильное снотворное. Этого бы вполне хватило, если бы не трусость.

Маленькое путешествие по саду психиатрической клиники было для меня первым. Доктор прохаживался рядом. Для контроля. Вышагивал, изображая сочувствие.

– Как мы находим погоду?

– Никак.

С удовольствием отметил эффективность лечения. Препараты, назначенные, как он рассудил, вовремя, могли запросто сделать овощем любого здорового дядьку с завода. Что говорить о тонких натурах вроде меня, каких бродило вокруг нас по саду несколько десятков.

– Будем сегодня смирно себя вести? – Произносил он все эти фразы приторным и каким-то неестественным голосом. Отчего становился всё более противным. Даже омерзительным.

– Да… да. – Снова закивала головой. Чаще, чем автомобильная собачка.

– Зайду к нам вечером. Посмотрю на наше состояние. Мирная беседа на ночь глядя будет кстати.

– Отсюда кто-нибудь выходит? – Старалась говорить как можно безучастнее.

– Никто здесь этого не скажет. А нам оно и знать незачем. Нам главное лекарства принять вовремя. Выспаться как следует. Одним днём живём. И тем радуемся.

От его мудростей тошнило. Мимо бродили не то люди, не то призраки. Сухие виноградные ветви тянулись на дно старого заброшенного бассейна, словно пытаясь задушить его.

– Жалобы есть у нас? Волнения?

– Нет… нет.

– Вот и ладненько.

Прогулка предстояла длинная. Впереди был первый ужасный вечер в этом враждебном месте.

За окном темнело. Я не спала. Смотрела на унылый пейзаж. Одинокая ворона сидела на высоком тополе напротив. Казалось, её тоже пичкали лекарствами. Такая она была невнятная и странно смирная.

– Вот и мы проснулись. Как наши дела?

Доктор преувеличенно бодрым шагом пересёк палату. Кроме меня здесь никого не было. Соседняя кровать пустовала. К чему этот неумелый спектакль? Может он и вправду считал меня чокнутой.

– Таблетки будем принимать?

– Вы?

– Что я?

– Вы будете таблетки принимать?

– А-а-а. – Он расплылся в довольной и жуткой улыбке. – Когда я говорю «мы», это я говорю о «нас». – Погладил меня по голове, словно перед ним был пятилетний несмышлёныш. Прикосновение оказалось на удивление приятным и успокаивающим.

– Нет.

– Что нет? Что это ещё за нет?

– Не можете.

– Нам не плохо? Не волнуемся? Ну-ка, что у нас с пульсом?

Он не успел взять меня за руку.

– Не можете принять эти две несчастные пачки снотворного.

– Какого снотворного?

– В её тумбочке.

Доктор побледнел. Тихо и плотно закрыл дверь. Сел на соседнюю кровать, сверля меня настороженным и испуганным взглядом. Я продолжила.

– Не можете набраться духу, чтобы протянуть руку через пустующую половину кровати. К её тумбочке. Откуда раньше на вас смотрела она. Единственная кто мог облегчить боль.

В глазах доктора один за другим пролетели вопросы. Затем предположения. Осознание поразило его до глубины души. Он мог только догадываться, кто перед ним. Мог бы кинуться прочь из этого кабинета. Заглушить голос неведомого таблетками и больше никогда не заговаривать со мной о погоде. Но он не сделал ничего. Вместо этого, он с видимым усилием собрал всю волю и прямо взглянул мне в глаза.

– Так что же мне делать?

– Знать, что вы ещё увидите её.

– Но кто вы?

– Этого я не знаю.

– Мда…

Мы оба стихли. Доктор посмотрел в окно. Там уже нечего было разглядывать. Только поникшее лицо в отражении и собственные, навсегда сбитые с толку, мысли. Немного погодя он протянул мою карту.

– Сожгите её потом. Никто не вспомнит, что вы были здесь. Кроме меня никто не знает, кто вы и откуда. Впрочем я и сам ничего не знаю. Только то, что нашёл вас прошлой ночью у ворот. Ну и то, о чём вы сами рассказали.

Доктор был немногим выше среднего роста. Видный мужчина. Заметно высохший от горя. Синие глаза отдавали холодом. Левый глаз поблёскивал моноклем. Не тонкие губы. Прямой нос. Тёмно-русые волосы зачёсаны назад. Волевое, суровое, гладко-выбритое лицо, с ярко-выраженным подбородком. Пронзительный взгляд. Он умел читать в душах. Но тут этого не требовалось. А важно было просто вовремя дать лекарство. Да и чужие души его давно уже не интересовали. Кроме той непостижимой, в которую он случайно заглянул только что.

– Простите меня… ради Бога, простите! Я – безумец. Слепец. Как и все мы – слепы к чудесному. Видим одну только серость.

– Вам не за что извиняться. Я… рада нашему знакомству. – Это была правда.

– Да! – Глаза доктора вдруг ожили и лихорадочно заблестели. Он заговорил так быстро, словно боялся, что не успеет договорить до конца. – Вы всё твердили про три пункта. Я сразу понял – это важно для вас. Вспомните про три пункта!

– Три пункта? Не припоминаю… – Задумалась.

Доктор оставил меня одну. Даже не заметила как он вышел. И как вошёл обратно.

– Уверен, вы вспомните. Вот… – Он написал что-то на листке и протянул мне. – Когда выйдете отсюда, сядете в такси. В пакете кое-что из одежды. Деньги. И телефон. Это что в моих силах. Документов у вас с собой не было. Не знаю, чем ещё сейчас помочь. Но здесь оставаться нельзя. Это хуже некуда.

– Спасибо вам, доктор.

– Если бы я только мог сделать хоть что-то ещё! Но это всё. Я дам знать, когда выходить. – Он подошёл к двери. Замешкался. Помялся немного на пороге, но всё же набрался духу и спросил. – Вы знаете так много… могу я просить об одолжении?

– Я скажу ей. Вашей умершей жене. Она даст знак. Вы в ту же секунду почувствуете, что это она. Сомнений не возникнет.

Наверно, сердце у него почти оборвалось. Потому что, как мне показалось, доктор придерживал его рукой. Неслышно закрывая за собой дверь.

«Вспомните про три пункта» – тревожным вихрем закрутилось в моей голове.

Ещё долго смотрела в окно. Пока не выплакала все глаза. И потом ещё долго смотрела в окно такси. Неизвестно почему, но сердце было переполнено любовью и болью. Одновременно.

Вот так я ехала, ночью, в такси, разрезая фарами темноту. Храня во мраке потерянной памяти три пункта. От которых было больно. Но в которых была запечатана призрачная надежда на спасение.

И ТОГДА ОН ЗАГОВОРИЛ

Следы мгновенно исчезали на мокром асфальте. Как и я они вроде бы были. Но в то же время и не было их.

Небо хмурилось. Мне это нравилось. В городе распустилась буйная майская зелень. Моросил мелкий дождь. Пахло цветами. Это успокаивало.

Так легче было принять то, что есть. Смириться с тем, что я ничего о себе не знаю. Беспокойство растворяла красота улиц, дышавших свежестью.

Странное было во всём. А особенно в чувствах. Рядом ощущалось нечто, чему объяснений не находилось. Что-то могущественное словно поднимало над горечью. Питало силы. Давало надежду. Будто внутри самого этого чувства я, неожиданно для себя, нашла приют. Незримую опору. У меня не было дома. Но была душа. Это больше чем крыша над головой.

Денег оказалось достаточно для того, чтобы отпустить ненадолго тревоги и наладить жизнь. Это «ненадолго» мне понравилось. Похоже и сама я была странной.

Купила кое-что из одежды. Пообедала в кафе. И, прихлёбывая горячий кофе, задумалась о квартире. Которую можно было бы снять без документов.

В пакете доктора обнаружила кольцо. Конечно, оно было моим. Сразу пришлось в пору. Красивое. Чёрный зеркальный прямоугольный камень в серебряной оправе.

Ещё там был айфон, принадлежавший доктору. А может его умершей жене. Как знать. Вспомнила его холодный взгляд. Тёплое прикосновение. Захотелось увидеться снова.

Положила кольцо на стол. Что за камень такой.

– Обсидиан.

– Вы мне? – Официант смотрел именно на меня.

– Да. Я о камне. В кольце у вас, мне кажется, обсидиан.

– Не знаю.

– Знаете.

Стало страшно. Так, что я буквально почувствовала, как где-то на затылке шевельнулись волосы. В грудь ударило холодом. Однако виду не подала. Отхлебнула ещё кофе и жестом пригласила официанта за столик. Он сел.

– Готова вас выслушать.

– Это хорошо. – Только сейчас заметила, что от этого человека исходило удивительное спокойствие. Где-то я его уже видела. Определённо.

– Вы тоже спокойны сейчас, не так ли? – Он сдержанно, но вполне дружелюбно улыбнулся.

Действительно, страх тотчас же отступил. На смену ему пришло полное расслабление.

– А вам разве можно присаживаться за столики гостей?

– Нам многое здесь возможно. А вот квартира нужна особенная – подходящая.

– С чего вы взяли, что мне нужна квартира?

– Но вы ведь ищете?

– Ищу. Только вы здесь при чём, не понимаю?

– Вам и не надо понимать всего.

– Знаете что? Мне наш разговор совсем не нравится. Вы говорите загадками, а я этого не люблю.

– Вечное слово Бога – вот загадка! Я же изъясняюсь просто и понятно. Но мои слова мало что стоят. Куда важнее камень в вашем кольце.

– Кто вы такой?

– Тот кто случается. В нужное время. В нужном месте.

– Всё понятно. Только слишком уж подозрительно. Да и честно вам скажу – мне не по себе.

– Да. Это точно вы сказали. Вам не по себе. Но это ещё что! Вы уж поверьте…

Вдруг мира словно не стало. Кафе исчезло. Вокруг сгустилась тьма. Ни рук, ни ног – ничего не видно. Настолько, что я поставила под сомнение собственное существование. Ни звука. Страх сковал мертвенным холодом. Ощущала только, что повисла. В самом центре темноты. Здесь был кто-то кроме меня. Ещё мгновение и я сойду с ума.

И тогда он заговорил.

«Не бойся. Слушай моё слово. Живое. Им творится всё, что видимо. Чего нельзя увидеть. Иди в глубину Великого Зеркального Коридора. Пропади в нём. Там найдешь откровение. Там узришь непроизносимое. Нет другого времени и места другого нет для спасения. Там откроется тебе. Узнаешь истину от сотворения. Но ещё не ведало сердце человеческое ужаса, какой перед тобой явится. Только с крепкой верою – пройдёшь. Как со светильником посреди тьмы – устоишь. Иди же смело. Сам помогу. Сам буду рядом. В самый тёмный час. Помни же это! Каждую секунду».

Раздался ужасный грохот. Будто началось землетрясение. Словно после ослепления, пятнами возвращалась реальность. Кусочки кафе проявлялись, как на фотобумаге в темноте ванной, где папа колдовал когда-то в нашей домашней фотолаборатории. Папа? Вспомнила своего отца?! Но воспоминание тотчас же ускользнуло, растаяв в тумане неведения.

– Вам лучше? – Официант делал отчаянные попытки привести меня в чувство.

– Немного. Не волнуйтесь.

– Принести вам воды? Может чаю?

– Нет, ничего не надо. Наверно… переутомление.

Тот же самый официант смотрел на меня теперь уже испуганными глазами. Он был взволнован. Растерян. И явно не так всесведущ, как до этого.

– О чём мы говорили с вами, когда я… когда мне стало плохо?

– Странно. Совершенно выпало из памяти. Наверно, это важно. Попробую вспомнить.

– Не надо. Просто спросила. Забудьте.

– Но вдруг это важно?

– Вряд ли.

Расплатилась по счёту и уже собиралась уходить.

– Постойте! Вспомнил!

– Да? – Сердце ёкнуло.

Официант сбавил тон. Продолжил тихо и суетливо. Что никак не вязалось ни с его крупной фигурой, ни с голосом, ни с внешностью. Он напоминал монгольского воина. Однако всё это просто было частью моего больного воображения и вероятного сумасшествия.

– Кажется, вы искали квартиру. Документы потеряли. Сразу не стал об этом. Неудобно как-то. Вам худо, а я тут с этой квартирой.

– Ничего-ничего, продолжайте. – Снова сдавило грудь.

– Знакомые недавно перебрались в другой город. По работе пришлось. Ищут спокойного порядочного квартиранта. Квартира у них отличная – вам понравится. За деньгами буду приходить я. Раз в месяц. Вещей как я понял, у вас немного. Заплатить, вы сказали, можете за два месяца вперёд. Верно?

Я отлично знала, что ни словом не обмолвилась про отсутствие документов. Про квартиру и деньги тоже. Наверно, у меня затряслись губы от страха и волнения. И заметно дёрнулось лицо.

– Да. Смогу. Наверное. – Я и близко не знала, сколько у меня осталось. Да и то, не моих вовсе денег.

– Человек вы хороший – сразу видно. Хороших людей мало в нашем городе. Вам там будет в самый раз. Да и мне немного заплатят за эту маленькую услугу. Деньги нужны очень.

– Понимаю.

– Чудно. Так вы согласны?

– Да. – Можно подумать, у меня был выбор.

– Отлично! Но без договора. Вы же без документов. Получается, на доверии.

– Ключи от квартиры у вас с собой?

– Разумеется. Сейчас напишу адрес и отдам ключи. Вторые будут у меня. Но я только раз в месяц – за деньгами. Беспокоить не буду, не волнуйтесь.

– Кстати, а какое сегодня число?

– Не знаю. Число как число. Надо думать, подходящее.

– Для чего?

– Для всего. Оно уже всё равно задумано. И не произойти не может. – Он даже не взглянул на меня, выдавая эту фразу так дежурно, так буднично, словно бы мы об обновлении их меню говорили.

– Странно как-то.

– Здесь всё странно. Не удивляйтесь ничему. Адрес вы уже знаете. Ноги сами приведут вас в нужное место.

– Это как?

– А вот так. Запросто.

Вложил в мою ладонь одни только холодные ключи. Никаких записок. Глаза у него при этом засветились самым буквальным образом. Они излучали тепло и голубоватое свечение.

Под гипнозом забрала ключи. Конечно, никаких денег он у меня не взял. Ватными ногами, которые и правда знали дорогу, зашагала по вечерней улице. В незнакомый дом. От чего стало грустно и зябко.

Но ведь не одна же я в целом свете. Попробовала вызвать в памяти образ отца, проявляющего фотографии в ванной. Но ничего. Пустота. Во рту сразу же пересохло. Прибавила шагу.

Надежды не осталось. Было бесприютно в этом чужом мире, где из окон доносились вкусные запахи и вечернее бормотание. Я же шла одна. В темноту и неизвестность.

Почти сдалась отчаянию, как вдруг тепло коснулось меня так близко, что пришлось оглянуться, нет ли кого за спиной. Никого не было рядом. А всё же кто-то был. Тепло накатило с новой силой. Страх начал отступать. Застыла, поражённая этим откровением.

Немного успокоившись, зашагала в сторону дома. Ногами, которым адреса на записках были не нужны.

НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Нет ничего хуже неизвестности. А особенно когда тоскливо. И я решила позвонить доктору.

– Здравствуйте, это я.

– А это я.

Странный он был, этот доктор.

– Как вы? – Голос абсолютно равнодушный. Наверно, жалеет, что связался со мной.

– Да что-то не очень. Совсем не очень. Честно говоря, мне страшно одной. Даже жутко.

– Угу. Понятно.

– Я говорю – мне плохо!

– Да. Плохо. Мда… Давайте вот что сделаем. Как поступим. Я к вам приду.

– А когда? Когда вы придёте?

– Нет. Наверно, не приду. Сегодня не могу. Нет, всё-таки приду. Сейчас же приду. – Странный доктор. В странном городе. Но всё равно хотелось увидеть его. Больше было некого. Я по-прежнему ничего о себе не помнила. И была на грани истерики.

– Запишете адрес? Если, конечно, ваши ноги уже не знают его.

– При чём тут мои ноги?

– Да это я так. Просто. Так вы пишете?

– Да-да. Сейчас, только ручку найду… Чёрт, как назло… – Послышалась возня. – Говорите, пишу.

Продиктовала адрес. Записала его сразу же, как только подошла к дому. И тут же подумала – может зря продиктовала? А вдруг он выспался, очухался и решил упрятать меня обратно?

– Тогда через час. Ладненько? – Меня мутило, когда он произносил «ладненько».

– Хорошо.

– До скорого.

– До встречи.

Да что это я? Накрутила подозрений. На человека. Он же вытащил меня. Мало ли какие дурацкие слова он произносит. Придётся довериться. Ничего другого всё равно не остаётся. «И не произойти не может» – всплыли вдруг слова «официанта».

Ждала доктора. Он словно стоял рядом. Мы вместе молчали. Глядя в окно. Как две сироты. Два забытых призрака. Представилась его тень рядом с моей. Ностальгия подкатила к сердцу. От неё становилось горько и приятно. Одновременно. С примесью мутной тоски. Она так и сочилась, циркулируя вместо крови в моём, позабывшем прошлое, сердце.

Смотрела в окно. В стекло били крупные дождевые капли. Деревья медленно танцевали. Из стороны в сторону. Сильный ветер гнал облака. Со второго этажа квартиры было видно как по улице, словно большие шашки, перемещались разноцветные зонты. Разных размеров. Цветов.

Я напоминала себе одну из этих шашек. Может даже лучше, если бы я была обыкновенным зонтом. Какие душевные терзания могут быть у зонта? Его место очевидно. Роль проста и понятна. Временное, но такое необходимое прибежище для хозяина в дождливый день, на мокрой улице. С неба льётся вода и зонт на время, из неприметного предмета, пылящегося в чьей-нибудь прихожей, превращается в нечто, имеющее решающее значение. Пусть совсем ненадолго, но он обретает свою собственную значимость.

Я же была неприкаянной. Мне не было места ни там, ни тут. Неизвестно было, где я пылилась до недавних событий. Да и здесь, нахождение моё никому не приносило пользы. Ни мне самой. Ни этому дождливому равнодушному городу. Единственной зацепкой был доктор. Он казался таким же потерянным как и я. Вот почему он притягивал меня. Мы были похожи. В этом тягостном забвении.

Там откуда я пришла, места мне тоже не нашлось. Даже самой простой роли не выпало. Или она осталась несыгранной. Почему, неизвестно. Ядовитая горечь заполняла сердце. Оно чем-то было отравлено. Может от того, что мне всегда было ясно, я – нечто большее, чем зонт в чьей-нибудь прихожей. Может от этих и других подобных размышлений, внутри крепло понимание, что я способна на что-то большее. Но так и не найдя подходящей возможности, не расправив толком крылья, рухнула на порог психиатрической клиники. К ногам доктора. Только он мог помочь. Самой мне было не под силу разобраться что к чему.

Окна были панорамными. Большими. Во всю стену. Это делало здание вокзала напротив, с непривычным круглым куполом, ещё более величественным и таинственным. Почему-то оно гипнотизировало меня. Но ворошить память было бесполезно. Во всяком случае, до прихода доктора.

В какой-то момент послышался лай собак. Совсем рядом. Это было и вовсе удивительно. Потому что во всём подъезде, кроме меня и соседей по этажу, больше никто не жил. Квартиры пустовали, хозяева наведывались редко. Тем лучше. Меньше вопросов. Но точно ни у кого не было собак.

Это я знала, потому что пожилая пара из квартиры напротив, сразу же внесла ясность. Утром соседка, Любовь Дмитриевна, принесла творожник к чаю. Это было мило. Потому что именно тепла, простого человеческого тепла так не хватало. Любовь Дмитриевна упорствовала, называя меня Стешей и я не стала сопротивляться. Похоже у старушки были свои навязчивые идеи. Это было даже удобно. Стеша, так Стеша. Она также пожаловалась, что очень уж неуютно, когда совсем без соседей. А тут, наконец-то, интеллигентная девочка. Почему-то она решила, что я – студентка. Хотя студенткой я себя точно не ощущала. У меня несомненно был жизненный опыт.

Однако собачий лай послышался снова. Странно. Открыла одно из окон. Но там ничего близкого к собачьему лаю. Только разноцветные шашки зонтов и стук дождя. Закрыла. Снова, словно приглушённый немного, но точно – собачий лай! Вроде две собаки. Или три? Нет. Две. Да. Грубый лай и второй, более писклявый, на верхних нотах. Наверное, большая и маленькая. Мда. Лишь бы не галлюцинации. Мало ли. Но не дай бог, конечно.

Сидела на полу, смотрела на дождь. Странный какой-то вокзал. То, что всё было странно – больше не удивляло. Будто бы целый год прошёл с тех пор, как я здесь.

Раздумья прервал звонок. Доктор приехал.

– Вы, ей-Богу, странная! – Доктор зло смотрел на меня, стоя в прихожей. Он был мрачнее своего чёрного зонта.

– Это я – странная?!

– Да! Вы – странная. И это ещё мягко сказано! Звоните как ни в чём ни бывало. Посреди дня. Меня ведь могут уволить! Вся моя жизнь может быть уничтожена! Из-за очередной психопатки! Вы это понимаете?

Всё во мне заклокотало. И я ударила его по лицу.

– Да вы уже давно – мертвец! Так что терять вам нечего. И, к тому же, свинья!

Он сжал моё горло так быстро, что я не успела пискнуть. Две-три минуты и мои мучения закончились бы навсегда. Но он отпустил меня. И в изнеможении рухнул на пол.

Попятилась на кухню. Нащупала большой кухонный нож. Схватила его трясущимися руками. И выскочила в коридор. В ужасе закричала.

– Не подходите! Слышите! Иначе я убью вас. Я ведь сумасшедшая, помните? И я на всё готова! Мне терять нечего.

Он мигом оказался на ногах. Приблизился. И уже направлял нож, который по-прежнему был в моих дрожащих руках, к себе в живот.

– Убейте. Я настаиваю – убейте! И выбросьте тело из окна. На тротуар. Всё равно никто не заметит. А потом и сама – бросьтесь вниз. Лучше умереть, чем жить в этом аду! – Произнеся страшные слова, он отпустил меня.

Отнесла нож на кухню. Едва перебирая ногами. Доктор снял мокрый плащ и подошёл к окну. Происшедшее оказалось настолько неожиданным и невероятным, что мне захотелось жить снова. С чистого листа. Пусть даже я ничего не помнила. И не знала. Ни о себе. Ни об этом человеке.

Мы погрузились в молчание. Было жутко неудобно.

– Вы говорили, у вас есть какая-то идея.

– Да. Есть. Только не знаю, как вы к этому отнесётесь. Хочу ввести вас в состояние гипноза. Чтобы вы вспомнили хоть что-нибудь. – Он повернулся с будничным выражением лица. И зашагал туда-сюда по комнате.

– А вы это умеете?

– Конечно. Я же психиатр.

– Я смогу себя контролировать?

– Контролировать вас буду я.

– Не знаю даже.

– Боитесь?

– Да, немного. Я ведь не знаю, кто я и чего от меня ожидать.

– И также не знаете кто я. И чего ожидать от незнакомого психиатра. Который к тому же агрессивен. Но я гарантирую полную безопасность. И хотя только что представлял угрозу, умоляю позволить мне исправиться. И помочь вам. Если это будет в моих силах. Словом, простите. И разрешите помочь.

– Я согласна. На гипноз. – Неосторожная бравада могла выйти очень кривым боком. Но решила рискнуть. Это был шанс.

– Хорошо. Тогда – ложитесь поудобнее. Начнём прямо сейчас.

Легла на кровать, закрыла глаза. Доктор сел в кресло, рядом.

– Расслабьтесь. – Я не видела его. Это пугало. – Не волнуйтесь. Надо отрешиться от внешних впечатлений. От мира. Расслабьтесь.

Он включил диктофон на запись.

Было страшно. Потому что меня ждала неизвестность. И мне ужасно нравился этот малознакомый человек.

– Где вы?

– На вокзале.

– Что вы там делаете?

– Ожидаю.

– Вы в зале ожидания?

– Да.

– Чего вы ожидаете?

– Погружения.

– Куда?

– В океан.

– В какой из океанов?

– Запредельный.

– Это название?

– Нет. У него нет названия.

– Кто ещё рядом с вами?

– Никого.

– Погружаетесь одна?

– Нет. Он идёт!

– К вам?

– Да.

– Кто это?

– Это доктор.

– Доктор какой?

– Из клиники. Психиатр. Боюсь, ему уже помешали.

– Кто?

– Нечто несогласное. Со мной. С ним.

– Это нечто – человек?

– Нет.

– Почему оно не хочет, чтобы доктор пришёл?

– Оно хочет, чтобы он продолжал горевать. Чтобы никто не узнал главного.

– А что – главное?

– Что свободу отнять нельзя. Что душа – бессмертна. Что смерти нет. Что человек не одинок. Что Бог есть даже в аду.

– А как это связано с доктором?

– Он может открыть это всем и сразу. Он знает шифр.

– Он – особенный человек?

– Это тайна. Она принадлежит океану. Как и я.