Тень Инквизитора

Артем выбрался из трюма и, жмурясь на утреннее солнце, прислонился к потрепанному борту «Изабеллы».

– Не хочешь взять игрушку себе?

– Зачем?

– Поставишь в кустах у входа в дом. Никто ведь не догадается, что она настоящая.

– Не. – Кортес зевнул. – Сувениры пусть Яна выбирает. Меня больше интересует счет в банке.

– Или старые добрые наличные. – Артем с особой нежностью осмотрел статую. – Надо бы ее взвесить.

Молодой наемник не терялся на фоне крепкого напарника. Выглядел он не очень внушительно, зато превосходил Кортеса в количестве татуировок. Особых татуировок, не имеющих никакого отношения к желанию украсить тело симпатичной картинкой. Тонкие черные линии, искусно нанесенные на кожу Артема, были навскими эскизами: самыми дорогими артефактами такого рода в Тайном Городе, секретом которых владели всего четыре мастера. Правую лопатку закрывал «Королевский ястреб настороже», улавливающий враждебные эмоции, «Кольцо безразличия», причудливым узором охватывающее плечо, являлось высококлассным блокиратором боли, а от него спускался «Эрлийский крест» – мощный стимулятор.

Более консервативный Кортес предпочитал обходиться без подобной страховки, но, тем не менее, от одной татуировки он отказаться не мог: его правое плечо, так же как и у Артема, украшала грызущая орехи белка – метка Темного Двора, знак дружбы и особого расположения повелителя Нави, выполненный им лично.

– Нас зовут завтракать. – Кортес разглядел фигурку Яны, поднялся и, не удержавшись, похлопал ламу по холке. – Много добра еще осталось?

– Только слитки. – Артем отклеился от борта. – Часа на два работы.

С золотыми чушками наемники особо не церемонились, грузили в небольшую стальную сеть, грубо высыпали на палубу и укладывали в ящики.

– До полудня обязательно закончим. Черт!

– Что случилось?

– Поскользнулся. – Молодой наемник с досадой пнул ногой грязноватый комок разноцветных веревочек.

– На чем?

– На насадке для швабры, – рассмеялся Артем. – Веревки какие-то. – Он перелез через борт и стал спускаться на песок. – Пойдем завтракать.

– Уверен, что Торговая Гильдия охотно поможет нам пристроить клад, – усмехнулся Кортес, намазывая джемом очередной тост. – Вот только проценты они затребуют грабительские.

– Никогда не поверю, что ты не сможешь удержать жадность шасов на приемлемом уровне, – округлила глаза Инга.

– В любом случае обращаться к кому-либо еще глупо, – протянула Яна.

– И шасы это прекрасно понимают, – вставил Артем.

– К сожалению.

– Мы не можем притащить несколько тонн золота в ближайший банк…

– Кстати, здесь неподалеку есть одна славная офшорная страна, – намекнул Кортес. – У меня там неплохие связи в солидном банке, владелец которого не станет задавать лишних вопросов.

В свое время Кортес служил в имперской военной разведке и обзавелся полезными знакомствами по всему миру.

– Это неправильно, – не согласилась Инга. – Если бы речь шла только о слитках, над твоим предложением еще можно было бы подумать. Но прятать произведения искусства недопустимо, мы обязаны сделать их доступными для публики и ученых.

– В первую очередь мы обязаны на них заработать.

Яна кивнула, поддерживая слова друга, и тут же обернулась:

– Портал.

На пляже, неподалеку от лагеря, завертелся вихрь магического перехода.

– Межконтинентальный, – оценила Инга. – Кто-то пожаловал в гости.

– Но никто не знает, что мы здесь, – нахмурился Кортес.

– Кроме приставников.

– Да…

Из темно-зеленого вихря гордо выступила высокая белокурая женщина в довольно строгом деловом костюме, совсем неподходящем к тропическому окружению.

– Нас нашли люды. – Артем зевнул. – С чего бы вдруг?

– Фея Русана, казначейство Ее величества королевы Всеславы. – Женщина остановилась у столика наемников и, глядя поверх их голов, поинтересовалась. – Кто из вас Кортес?

Вопрос был достаточно нахальным: лица наемников, а их лидера – особенно, были прекрасно известны в Тайном Городе. Гораздо лучше, чем физиономия мелкой колдуньи Зеленого Дома.

– Если вы хотите предложить контракт, то мы в отпуске. – Кортес налил себе еще кофе. – А если хотите позавтракать с нами, то можете взять стульчик вон в той палатке.

Зеленые глаза феи сверкнули.

– Я прибыла определить размер налога, который вы заплатите в казну Великого Дома Людь.

– Кто вам сказал, что мы решили заняться благотворительностью? – осведомился Артем. – Вас подло обманули.

Девушки улыбнулись.

– Хочу напомнить, что челы считаются подданными Зеленого Дома.

– И когда вы успели подмять под себя шестимиллиардную семью? – невинно поинтересовалась Инга. – Мне просто любопытно.

– Между челами и людами нет вассальных договоров, – отрезала Яна. – Вы знаете, что по правилам приставникам положены десять процентов клада. Вот с этой суммы вы и стрясете свои налоги.

– С приставников, – уточнил Кортес.

Русана нерешительно потопталась. Судя по всему, прыткая сотрудница казначейства решила выслужиться, сорвав с наемников приличный куш в пользу Великого Дома, но, встретив суровый отпор, растерялась.

– Это окончательный ответ?

– Могу предложить еще холодный апельсиновый сок, – щедро улыбнулся Кортес. – Или искупаться в лагуне.

– Второе бесплатно, – хмыкнул Артем.

Русана высокомерно отвернулась.

– Я доложу об этом инциденте казначею Ее величества.

На песке вновь заплясал вихрь портала.

– Надеюсь, других визитов не последует, – проворчал Артем в спину исчезающей фее.

Кортес с сомнением покачал головой.

– Не думаю…

Яна опустила поднесенную было ко рту чашку кофе.

– Сейчас здесь будет еще один переход.

* * *Дальний скитПермская область, 18 сентября,четверг, 20:29 (время местное)

Бетонные стены безжалостно давили со всех сторон, не давали дышать, сводили с ума. Куда ни поверни голову, взгляд всюду упирается в рукотворный серый камень, тупой и мертвый. Слабенькая лампочка под высоким потолком – не достать, ворох прелой соломы в качестве постели, в углу унитаз и кувшин с чистой водой. И металлическая дверь с окошечком, через которое узнику передавали еду и воду. Три кувшина в день. О еде лучше не вспоминать: тарелка неопределенной каши утром и вечером, каравай хлеба.

Окна в камере отсутствовали, но Дитрих понимал, что это не карцер: просто тюрьма находится глубоко под землей, тщательно скрытая от посторонних глаз. Разумно и предусмотрительно, учитывая то, для каких узников она предназначена. Хотя из заключенных тщательно высасывали магическую энергию, их сил и воли с избытком хватало на создание неприятностей. На бунты и сопротивление. Но не на побег. Вырваться из подземного лабиринта не удавалось никому, о чем Дитриху в первый же день с гордостью поведал старый тюремщик. И продемонстрировал фотографии казненных беглецов. Дитрих ответил неприличным жестом, но в глубине души понял, что его не обманывают: достаточно было всего одного удачного побега, чтобы Великие Дома не оставили от этого места камня на камне, ибо предназначалась подземная тюрьма исключительно для их подданных. Для последних представителей древних рас, некогда правивших Землей. Для жителей Тайного Города.

А организовали это узилище челы. Челы! Тюремщиками были челы! И это вызывало у Дитриха особое бешенство. Он бы еще понял, если бы очутился в подвалах Цитадели или Зеленого Дома. Великие Дома перманентно враждовали друг с другом, и в этих играх плененный лейтенант гвардии мог бы сыграть хоть какую-то роль, но для чего он нужен челам?! Они не понимают, с кем связались? Какие силы затронули? Лейтенант гвардии – не последняя фигура в Ордене, о нем не забудут, его будут искать… Эта надежда питала Дитриха в первые дни плена. Эта надежда позволяла ему смеяться в глаза тюремщикам и швырять им в лицо тарелки с кашей.

А потом надежда умерла. Умерла в тот самый миг, когда Чио с легкой улыбкой показала лейтенанту опубликованный пресс-службой Ордена официальный список погибших во время «Лунной фантазии», кровавой резни, устроенной гарками Сантьяги под стенами Зеленого Дома. Длинный перечень рыцарей, нашедших свою смерть из-за недальновидности старого Леонарда. Длинный, тоскливый перечень. В первую очередь Дитриха поразила именно длина списка, горькое понимание тяжести урона, понесенного Великим Домом Чудь. И лишь потом, когда глаза нашли строчку «командор войны Дитрих де Кассо, лейтенант гвардии, ложа Саламандры», его захлестнула вторая волна грусти: искать официально погибшего гвардейца никто не станет.

Надежда умерла. Оставалось только ждать, чего захочет от пленника матушка Чио.

* * *Цитадель, штаб-квартира Великого Дома НавьМосква, Ленинградский проспект,18 сентября, четверг, 18:44

– Ставьте здесь.

Ортега указующе взмахнул рукой, и группа вспотевших шасов послушно потащила в заданном направлении новый письменный стол – дивную конструкцию из стекла, металла и пластика, словно сошедшую со страниц футурологического журнала.

– Осторожнее!

– Мы стараемся.

– Старайтесь осторожнее!

Роскошный кабинет комиссара Темного Двора, кряхтя и мучаясь, переживал очередную перестройку, затеянную неугомонным хозяином. Дорогущая антикварная мебель, великолепный мозаичный паркет, дубовые стеновые панели, все, любовно созданное лучшими мастерами Торговой Гильдии несколько лет назад, безжалостно разбиралось, освобождая место новой обстановке. Сантьягу привлек человский стиль хай-тек, и Усам Турчи, ведущий дизайнер Торговой Гильдии, суетливо отдавал распоряжения, постепенно раскрывая перед грозным заказчиком результаты двух месяцев кропотливой работы.

– Только самые последние достижения человской технической мысли, комиссар! Толщина монитора полдюйма, когда он вам не нужен, вы нажимаете на кнопку, и экран исчезает в столешнице…

– Прелестно, – одобрил нав. – Очень удобно.

– Стеновые панели я решил сделать более теплыми…

В иерархии Тайного Города, собравшего в своей черте остатки всех древних рас, некогда правивших Землей, Сантьяга, отвечавший за безопасность Великого Дома Навь, занимал одну из высших ступеней, входя в семерку ведущих магов. А по влиянию превосходил их всех, ибо каждого подданного любого Великого Дома хоть раз посещала предательская мысль, что все в Тайном Городе происходит с ведома главного интригана Великого Дома Навь. Сантьяга это не подтверждал, но и не отрицал, оставляя недругам богатую пищу для размышлений, а друзьям – лишний повод для гордости. Его авторитет среди подданных Темного Двора был колоссален, и даже соплеменники – колючие, не склонные к сантиментам навы мирились с невозможными для их понимания выходками своего комиссара: щегольские костюмы, сногсшибательные авто (произведения искусства, которые Сантьяга использовал в качестве средства передвижения, невозможно назвать ни автомобилями, ни машинами – это именно авто), изысканные вина и роскошные апартаменты. Тысячелетия навы хмурились, глядя на не отказывающего себе ни в чем ироничного франта, и тысячелетия восхищались его острым, как бритва, умом, без отдыха работающим на благо Темного Двора. По общему мнению, если бы Сантьяга был комиссаром во время давней войны с людами, то на Земле до сих пор сохранялась бы гегемония Великого Дома Навь.

– Но мы отвлеклись, уважаемый Усам. – Сантьяга вновь повернулся к стоящему рядом шасу и напомнил: – Часы. В кабинете обязательно должны быть настенные часы.

– Я не забыл, комиссар, и приготовил вам сюрприз. – Турчи сбросил покрывало, закрывающее одну из уже установленных стенных панелей, и продемонстрировал закрепленные на ней тонкие черные стрелки. Единственной меткой циферблата был крупный черный бриллиант, указывающий на полночь. – Я долго думал, как наиболее удачно выполнить ваше требование, и нашел идеальное решение. Просто, аккуратно и полностью в стиле.

Пару мгновений Сантьяга разглядывал это идеальное решение, затем кивнул:

– Отличная работа, Усам, вы попали в точку.

Дизайнер слегка покраснел от удовольствия.

– С вашего позволения, я хотел предложить…

И замолчал: в кабинет неторопливо вплыла высокая фигура, полностью закутанная в черный плащ с низко надвинутым на лицо капюшоном. Князь Темного Двора. Ошеломленные шасы замерли, но Ортега, правильно уловив желание повелителя, тихо пробормотал несколько слов, и работа возобновилась. Правда, шума стало гораздо меньше.

– Присаживайтесь.

Капюшон повернулся в сторону дивной конструкции, которую Усам выдавал за кресло, неодобрительно качнулся, и глуховатый голос с сомнением произнес:

– Пожалуй, я постою.

– Как угодно.

– Твой ремонт взбудоражил всю Цитадель.

– Мы вас разбудили? – Комиссар прекрасно знал, как и когда можно шутить, а потому его едкое замечание услышал только повелитель Нави, и никто более.

Из-под капюшона донеслось сдержанное клокотание.

– В любом случае, я приношу искренние извинения.

Князь медленно прошелся по полуразрушенному кабинету и остановился у единственной более-менее законченной стены. Той, на которой Сантьяга разместил несколько любимых картин. Цунами, накрывающее небольшой портовый городок, могучий айсберг, за который отчаянно цепляется малюсенькая фигурка уцелевшего в крушении моряка, проснувшийся вулкан, потрясающий искусно переданным ощущением колоссальной энергии взрыва. Три полотна, созданных гениальным мастером, явно привлекли внимание лидера Темного Двора.

– Когда я был здесь в последний раз, у тебя висели другие картины, – заметил он после короткой паузы.

– Иногда я обновляю интерьер, – съязвил комиссар. – Понимаю, что вам это кажется странным…

– Мне нравятся эти картины, – перебил его князь. – Откуда они у тебя? Кто их рисовал?

– Писал, – поправил повелителя Сантьяга. – Картины, знаете ли, пишут.

– Кто рисовал эти картины?

– Аркадий Ивов, чел, он умер.

– Это я почувствовал, – буркнул князь. – Его жизнь ушла в эти полотна.

– Не совсем так. Бедняга растратил свою жизнь…

– Что ты знаешь об этом? – Капюшон вновь повернулся к полотнам.

Сантьяга вздохнул, покосился на свежеустановленные часы и громко объявил:

– Господа! Вам необходимо прерваться. Ортега проводит вас в комнату, где вы сможете немного отдохнуть.

Спорить с комиссаром никто не стал: шасы слишком долго прожили бок о бок с Навью, чтобы научиться понимать, когда это можно делать, а когда нет. Сказано отдыхать, значит, отдыхать. Возможно, Сантьяге и князю потребовалось срочно провести секретное совещание. Однако, как только за последним шасом закрылась дверь, комиссар сделал самое неожиданное, что только можно было себе представить в этой ситуации. Он включил телевизор.

– Это программа «Внимание» и я, ее ведущий, Славик Тостер. Это программа о тех, кто привлекать наше внимание на этой неделе, о тех, кто привлекать внимания всегда, потому что он находиться в центр всех жизней. В центр внимания!

За последнее время шустрый Тостер сумел слегка подучить русский язык, и теперь речь ведущего журналиста НТВ лишь эпизодически резала слух зрителей. Славик облагородился, прибавил пяток-другой килограммов и нахраписто претендовал на роль рупора российской общественной жизни.

– Сейчас вы будете иметь видеть короткую рекламу спонсоров самой демократической программы российского ти-ви, а потом я расскажу вам, кто привлек внимание на этой неделе.

– Зачем ты это смотришь? – поинтересовался князь, отвлекшись от картин.

Сантьяга пожал плечами:

– Мне нужно.

– Ты заинтересовался политической жизнью челов?

– Я уже давно интересуюсь ею.

– Допустим. А зачем тебе это?

На экране появился гость Тостера – благообразный монах в простой черной рясе с откинутым капюшоном.

– Обычно в этой программе мелькают плохоизбираемые депутаты и проворовавшиеся чиновники, которым надо оправдываться перед налогоплательщиками, – объяснил комиссар, убирая звук.

– Это чиновник?

– Как раз нет, – улыбнулся Сантьяга. – Это весьма любопытный чел… и очень странно, что он появился на общефедеральном канале.

– Кто он?

– Проповедник Курии.

– Главный?

Последний вопрос повелителя Нави остался без ответа: комиссар включил звук и уставился на экран телевизора.

– Значит, вы уверять, что Курия не секта?

– Это так, – спокойно кивнул монах. – Союз ортодоксов стоит на твердых христианских принципах и не допускает каких-либо отклонений от них. Именно поэтому мы носим такое гордое название: мы ортодоксальные христиане, и мы стремимся донести до прихожан свет истинной веры.

– Тогда почему вам тесно в рамках Церкви?

– Во все времена существовали добрые христиане, желающие объединиться внутри Церкви для выполнения определенных задач или для проповеди некоторых догм, которые они считали главными.

– Вы говорите о церковных орденах? Иезуиты, доминиканцы…

– Церковные ордена получили сильное развитие в католицизме, но не запрещены и в православии, – медленно ответил монах. – Хотя я бы не стал проводить между нами прямую параллель.

– То есть из ваших слов можно понять, что ваша секта… извините, ваша организация представляет собой церковный орден?

Проповедник Курии несколько удивленно посмотрел на журналиста:

– Совсем нет. В первую очередь Союз ортодоксов это объединение прихожан, желающих жить согласно канонам и принципам истинной христианской веры. К сожалению, у приходских священников не всегда хватает сил и времени на постоянную работу, на выстраивание глубоких, а главное – двусторонних отношений с паствой. Да и сами люди в современном мире нередко вспоминают о Боге разве что на Пасху и Рождество и не так уж часто посещают церковь. Мы не осуждаем их. Мы понимаем, что жизнь изменилась, что многое стало не таким, как было сто или триста лет назад. И наши проповедники идут к людям, несут им Слово Божие, напоминают об истинных ценностях, которые не потеряют актуальности и через сто и через триста лет.

– И для этих задач создана Курия?

– Именно так.

– Но если проводить параллели с католицизмом, то там для создания ордена требовалось одобрение папы.

– Я понимаю, о чем вы говорите. Хочу только напомнить, что Курия не является церковным орденом в полном смысле этого слова. Мы – объединение прихожан. Нам радостно чувствовать, что наши усилия не пропадают, что зерна, заложенные нашими проповедниками, дают всходы истинной веры. Разумеется, когда патриарх благословит наши труды, это будет самым счастливым днем в нашей жизни.

– Если патриарх благословит ваши труды?

– Нет, – мягко поправил Тостера монах. – Когда патриарх благословит наши труды. Я более чем уверен, что это произойдет.

– А что вы можете сказать о досадных слухах, которые окружают деятельность сек… Союза ортодоксов? Мы слышали, что в некоторых городах ваши проповедники инициировали погромы?

– Это гнусная ложь. Никто и никогда не сможет обвинить Курию в подобном: мы прекрасно понимаем, что живем в большой, многонациональной стране. Мы обращаем свои взоры только на христиан и желаем мира со всеми другими людьми.

– Говорят, ваши проповедники публично обличали известных ясновидящих и колдунов…

– А разве когда-нибудь церковь одобряла их деятельность?

– Один из главных лозунгов Союза ортодоксов: «Нет наркотикам!» Вы организуете благотворительные центры реабилитации или распространяете бесплатные одноразовые шприцы среди наркоманов для предотвращения распространения заболеваний? Какой из этих путей вам ближе?

– Никакой, – неожиданно жестко ответил монах, и даже телевизионная картинка сумела передать холодную ярость, блеснувшую в его глазах. – Вы правильно назвали наш лозунг: «Нет наркотикам!», но предлагаемые вами варианты ему не соответствуют. Курия борется не с наркоманами и не с болезнями наркоманов, Курия борется с наркоторговцами.

– Разве это не дело полиции?

Проповедник довольно долго смотрел в лицо «демократического рупора», а затем неспешно, тщательно подбирая слова, ответил:

– Вам будет трудно это понять, Славик: это дело не только полиции, но всех честных граждан и добрых христиан. Кстати, они сумеют увидеть истину и не поверить той грязи, которую льют на Союз ортодоксов.

– Кто?

– Появление сильного течения в рамках традиционной религии помешает разного рода сектам, учениям и прочим язычникам собирать жатву. Так что делайте выводы сами.

Изображение собеседников сменилось рекламой.

– Замечательно, просто замечательно! – Сантьяга потер руки. – Объединение прихожан, во главе которого стоят проповедники, имеющие официальный духовный сан. Великолепно!

Князь, терпеливо смотревший передачу вместе с комиссаром, пошевелился, видимо собираясь задать вопрос, но не успел. Реклама прервалась, вернув телезрителям физиономию Тостера.

– А теперь мы будем взять мнение у независимого эксперта, доктора наук, академика Российской Академии Технологий и Технологических Наук Менахема Иосифовича Шпуня.

– Спасибо, Славик, дорогой, спасибо, рад, искренне рад, что могу быть полезен и смогу высказаться по поднятой тобой теме.

Эксперт Шпунь обладал потрясающей способностью строить длинные, практически неперебиваемые предложения, содержащие массу разнообразной информации. Но это был его единственный недостаток. Добродушно скалящийся улыбкой многоопытного эрудита, одетый в модный костюм прогрессивного цвета, Менахем Иосифович был принят собравшейся в студии публикой куда благосклоннее мрачноватого проповедника.

– К несчастью, семьдесят лет духовной анархии не прошли для нашей многострадальной Родины даром, мутная пена современности выносит на поверхность разнообразные, порядком подзабытые явления, чуждые истинному россиянину, черные сотни, всякие там «союзы хоругвеносцев» и прочие радикалы, прикрывающиеся знаменами патриотизма и православия, страшно подумать, куда бы завели Россию эти деятели, заполучи они власть в свои руки, я хочу сказать, что эта поганая зараза одурманивает молодежь и лишает ее естественных радостей жизни, мне больно видеть, как неокрепшая психика подвергается воздействию таких, с позволения сказать, проповедников. – Короткая пауза и новый виток экспертизы: – Истинным русским чужды подобные организации…

– В целом понятно. – Сантьяга выключил телевизор и посмотрел на князя. – Вы что-то сказали?

– Почему ты заинтересовался…

– Курией?

– Я слышал название: «Союз ортодоксов».

– Это официально.

– Этот Союз под крылом патриарха?

– Еще нет.

– Ты думаешь, что он может оказаться под крылом патриарха?

Комиссар задумчиво потер кончик носа:

– Исторически сложилось так, что все новинки в этой стране в первую очередь появляются в Москве. Здесь много челов, много денег, и создатели подобных организаций спешат именно сюда.

– Это разумно.

– То, что я успел узнать о Курии, свидетельствует об обратном: становление Союза ортодоксов произошло вдали от столицы. Проповедники очень неохотно приближаются к Тайному Городу.

– Все зависит от первоначальных инвестиций, – проклокотал князь. – Ты рассказывал, что открыть свое дело в Москве достаточно дорого.

– Это так, – кивнул Сантьяга. – Но, судя по активности Курии, с инвестициями у нее все в порядке.

– Дело в нас?

– Я не исключаю такой возможности.

– Любопытно. – Повелитель Нави замер, на несколько секунд превратившись в безмолвную черную статую, затем поинтересовался: – Ты встречался с Никодимом?

– Старец Никодим давно умер, – напомнил Сантьяга. – Его место занял отец Алексей.

– Неважно. Ты был в Забытой пустыни?

– Нет.

– Почему?

– У меня нет доказательств, что Союз ортодоксов использует запрещенные нашим договором с Церковью приемы.

– Допроси какого-нибудь проповедника.

– Я не могу их трогать, – тонко улыбнулся комиссар. – Каждый из них имеет сан священнослужителя. А по нашему договору, если вы помните, священники неприкасаемы.

– Тебя это действительно останавливает?

– Заставляет быть осторожным.

– Ты сканировал проповедников?

– Двух.

– И что?

– Способности чуть выше, чем у обыкновенных челов. Да, их обучали некоторым приемам на основе магической техники, но полноценными магами я бы их не назвал.

– Значит, твои подозрения беспочвенны?

– Или настоящие маги-священники пока прячутся. – Сантьяга помолчал. – К сожалению, я смог добраться только до рядовых уличных проповедников. Встретиться с региональными лидерами, в Курии их называют кураторами, не удалось. Это тоже странно.

– Хорошо. – Князь повернулся к дверям, но остановился. – Договор с человской Церковью очень важен для нас, Сантьяга. Если твои аналитики предчувствуют, что Союз ортодоксов скоро проявит себя, то ты должен быть предельно осторожным и ждать. Я хочу, чтобы Тайный Город соблюдал свои обязательства до последней возможности.

* * *Офис корпорации «G-RU»Санкт-Петербург, Васильевский остров,18 сентября, четверг, 18:51

Помещение не было большим, сто восемьдесят, максимум двести квадратных ярдов, но из-за необычайно высоких потолков, а главное, из-за скромности обстановки оно казалось огромным. Камин, сложенный из грубого серого камня, тяжелый письменный стол, навевающий мысль о готическом средневековье, выполненные в том же стиле книжный шкаф и кресло составляли основное убранство залы. Дальний от стола угол занимали несколько причудливых конструкций из бронзы, стену напротив украшал тонюсенький видеоэкран, прямо над которым устремлялся к потолку высокий, футов шести, черный деревянный крест, оплетенный виноградной лозой.