Скандальный

– Моя милая дочь, – он снова взял меня за руку и намеренно потянул за нее. Его жест не причинил боли, но был отнюдь не приятен. – Ты это сделаешь. Дополнительные выгоды я предложил, чтобы подтолкнуть тебя в верном направлении. Выбора у тебя нет.

– Я не буду следить за Трентом Рексротом, – возразила я громче и увереннее. – Он не сделал мне ничего плохого, а ты к тому же пошел по ложному следу. Рексрот меня на дух не переносит.

И это еще мягко сказано. Я уже не сомневалась, что он скорее доверит свои секреты неонацистам, чем откроет их мне.

Разумеется, отец предпочел проигнорировать мое крепнущее сопротивление.

– Если ты этого не сделаешь, Эди, я отправлю Теодора в Нью-Йорк. Ты же знаешь, что я могу сделать это, подключив свои связи. Учреждение, в котором он содержится в Сан-Диего, и так переполнено. Я только сделаю им одолжение.

Вот и вернулись в родные воды. Уже больше похоже на правду. К угрозам я привыкла.

– Шантажом заставлять кого-то пойти на шантаж – интересный метод. Я бы посмотрела, как ты это устроишь. Пытаешься баллотироваться в мэры, а сам переведешь Теодора в меньшее учреждение. Того, чье существование ты вообще хотел бы скрыть, – сухо ответила я, испытывая ненависть к нему, к Рексроту и ко всему миру, стоящему между мной и моим счастьем.

Меня не волновали ни деньги, ни роскошь, ни сломанные туфли от Louboutin. Я просто хотела заниматься серфингом и быть рядом с Тео. И оттого, что все это казалось недостижимым, я чувствовала себя пойманной в стеклянную банку бабочкой. Крохотным существом, бьющимся в преграду, пока не закончатся силы, надежда и воздух.

– Ты слишком часто и громко бросаешься словом «шантаж», юная леди. Считай это исследовательской работой, – предложил он и снова отпустил мою руку.

– Назови хоть исследовательской работой, хоть шантажом, хоть дядей Джо. Ответ все равно будет отрицательным.

На часах было уже пять утра, и я официально пропустила отведенное для серфинга время. Черт с ним, раз в неделю могу покататься и в восемь вечера. Я встала, и ножки стула заскрипели по полу.

Внезапно что-то с громким шлепком ударилось о стол. Я резко обернулась и вновь посмотрела на отца.

Сумка.

Мамина сумка с лекарствами.

Она не должна была так громко шлепнуться, но шлепнулась, ибо была тяжелой. Потому что теперь маме нужно было принимать три таблетки, только чтобы встать с постели, не считая витаминов, от которых она была зависима, и жевательных медвежат для сияния кожи, твердости ногтей и божественного сна, которые она жевала целый день. А еще три таблетки она пила вечером, дабы заснуть.

– Пересмотри свое решение. Тебе нужно думать о двух людях. Одна из них, твоя мать – беззащитный ребенок в теле взрослой женщины. Ты сожгла все мосты, чтобы спасти их, Эди. Все до единого. От образования до мечты стать серфером и уехать отсюда, от меня. Ты пожертвовала всем ради матери и Теодора… чего стоит еще одна жертва?

Я отвернулась к коридору, сотрясаясь от внутреннего вопля. Он, как и хотел, загнал меня в угол и знал об этом. Джордан лениво подошел ко мне, а завеса его самоуверенности окутывала пространство, словно смрад.

– Не ошибись, Эди. Я, не задумываясь, пожертвую твоей матерью и заключенным под замок объектом твоей одержимости. Ты согласилась стать моей послушной марионеткой… и не тебе устанавливать правила, – последние слова он произнес, стоя так близко ко мне, что я почувствовала его дыхание на спине.

Я пулей выбежала из кухни, чувствуя, что он взглядом метал мне в спину кинжалы.

Я бы истекла кровью, но не обернулась и не стала смотреть ему в лицо. Я знала, что он чувствовал.

Победу.

Глава 7

Трент

«Веселый Феликс» оказался балаганом.

По правде говоря, это утверждение было не совсем справедливым по отношению к человеку, который был одет в костюм медведя, похожего на кошку или хрен знает кого еще, и стоя в кругу вопящих детей, танцевал перед ними, как дрессированная обезьяна.

Наверное, всем, кто не входил в мое ближайшее окружение, праздник показался нормальным. Например, родителям, которые с широкими улыбками держались за руки. Даже чертовы разведенные пары ради детей вели себя прилично и наблюдали, как плоды их чресл идут раскрашивать лица и кружат в танце с толпой клоунов, также известных как Маленькие Помощники Феликса. Выглядело жутковато, но если хорошенько подумать, то дети обожали многое из того, что взрослым казалось пугающим. К тому же дети, в отличие от родителей, смотрели на мир сквозь линзу, не замутненную предрассудками и нетерпимостью.

Дети не расисты.

Дети не осуждают.

Детям наплевать, что твоя машина стоит, как две годовых зарплаты среднестатистического американца.

Дети забавные.

Дети чистые.

А я нет.

Я был представителем двух рас в мире белых, и точно знал, что чувствовала Луна. Как и она, я не выделялся внешне, даже в изобилующем белыми протестантами Тодос-Сантосе. Я даже не был темнокожим. Моя мать была родом из Германии, отец афроамериканцем. Цвет моей кожи был смягчен, будто разбавлен. Но все же отцовские корни были заметны. В моем росте, мягких губах и вьющихся волосах (если я позволял им отрасти, чего никогда не случалось). Заметно, когда люди отпускали шутки про большой член и баскетбол. Даже когда пытался взять подработку, пока обеспечивал себя во время учебы в колледже. Все это было заметно, хотя окружающие делали вид, будто это не так.

Было что-то печальное в том, чтобы быть представителем двух рас. Общество имело нас во все дыры и под любым углом. Я был слишком черным, чтобы меня принимали в городе белых богачей, где я ходил в старшую школу (та самая футбольная стипендия), и слишком белым, чтобы меня принимало чернокожее население Сан-Диего, где я вырос.

Нельзя сказать, что у меня не было друзей, ведь их у меня было много. Мне не хватало самоопределения. Своей общины. Мозаики, частью которой я мог быть.

Луна в этом смысле была похожа на меня и вместе с тем отличалась.

Она была красива и обладала экзотической внешностью. Редкий бриллиант, который, скорее всего, будет меньше страдать от предрассудков, потому что времена изменились. Она притягивала к себе людей и, черт возьми, казалась совершенно нормальной, пока не открывала рот, не произнося при этом ни звука.

Пока одна, ничего не подозревающая мать не спросила, как ее зовут, и моя дочь не отвернулась от нее со слезами на глазах, потому что с ней заговорила незнакомка.

Пока ребенок этой мамаши не назвал Луну чудилой.

– Мам, она не говорит по-английски. И по-испански не говорит. Эта чудила вообще не разговаривает.

Ну что я говорил? Балаган.

Мама тотчас сжала мое плечо, одним взглядом умоляя не кидать этого ребенка на землю и не заставлять его жрать грязь, тыча в нее лицом. Праздник решили провести не где-нибудь, а на пляже, и от жуткого зноя постепенно начинали плавиться кексы, краска на лицах и мои нервы.

– Да что за долбанутый ребенок такое говорит? Им по четыре года.

Я провел ладонью по голове.

Луна сидела с Соней под деревом в нескольких метрах от нас и пыталась успокоиться после неприятного случая. Они ели одно яблоко на двоих. Раз уж мисс Занята-по-Субботам оказалась слишком важной особой, чтобы пойти со мной и Луной на праздник, я решил позвать несколько человек для компании и моральной поддержки. К нам присоединились мои родители – Дарий с Триш, а еще Соня смогла заскочить в последний момент, хотя должна была присутствовать на соревнованиях сына, даже не помню, в каком виде спорта.

– Им по четыре года, а еще они грубияны из привилегированных семей. Ты вырос с самыми мерзкими детьми в стране. Ума не приложу, почему тебя до сих пор удивляет подобное поведение.

Мама ладонью разгладила мою рубашку.

С тех пор, как я сорвал корпоративный джекпот, Триш, некогда работавшая в полсмены в «Волмарт», сильно изменилась. Теперь она без стеснения носила дизайнерские вещи и выглядела, как одна из тех женщин, которых в те времена даже не имела чести обслуживать, потому что они не ступали на порог того магазина. Мне нравилось, что теперь мы были частью сообщества, которое никогда нас по-настоящему не принимало. Ирония в духе Граучо Маркса[16].

Мой отец был единственным темнокожим членом Загородного клуба Тодос-Сантоса.

Луна училась в одной школе с дочерью Тоби Роланда – того самого ублюдка, который сломал мне лодыжку в старшей школе, чтобы увести титул капитана футбольной команды.

Мы смешивались с окружением, объединялись и без спроса брали то, что не было нам предложено добровольно.

Я в этом чертовски преуспел.

– Пора завязывать с этой хренью. У меня кончилось терпение.

Я покачал головой и вздохнул, когда Луна отказалась вылезать из-под дерева и танцевать с другими детьми, даже когда Соня подбодрила ее, пообещав не отходить от нее ни на шаг.

На общественных мероприятиях Луна особенно напрягалась. Первый год после исчезновения ее матери я просидел с ней дома, пока наконец не прогнулся под жизнью. Я хотел поделиться с ней миром. Она была моей. Моя кровь, моя ДНК, мои клетки, мое чертово естество. И все же мне хотелось, чтобы она больше принимала окружающий мир, а мир больше принимал ее.

Мои родители нахмурились и встревоженно переглянулись. Они оказывали колоссальную помощь в воспитании Луны с тех пор, как я вернулся в Тодос-Сантос из Чикаго, где управлял подразделением «ЧБХ». Для этого мне пришлось продать Джордану Ван Дер Зи существенную часть своих акций и между делом еще часть своей души.

– Может, уедешь первым и немного отдохнешь? – Мама погладила меня по щеке, выдавив улыбку. – Мы с папой заберем Луну к себе с ночевкой. Она уже несколько недель мечтает помочь Дару построить тот космический корабль.

Космический корабль.

Мой отец был мечтателем. Выдумщиком. Строил хрень, которая никогда не работала. Понятно, что он строил вовсе не космическое судно. Он строил здоровые отношения с моей дочерью при помощи севших батареек, картонных коробок, суперклея и старых, промокших и непригодных спичек. Он выстраивал то, для чего я не мог даже заложить фундамент. Здоровые, полные радости отношения с моей дочерью.

Он сносил косые взгляды, которые на нее бросали.

Взвалил на свои плечи бремя отличия от других.

Меня это беспокоило, потому что именно за эти отличия люди возложат на меня вину, если ее мать вернется. Вал будет использовать особенности Луны. Так что да, я болезненно к ним относился.

– Вы не обязаны, – возразил я, хотя совершенно не возражал.

Мне бы не помешал отдых. Я даже не собирался звонить Соне или Аманде. Прямиком отправлюсь в постель. Может, посмотрю тупой боевик и закажу жирной еды, которую не позволял себе есть на неделе. Фастфуд плохо сочетался с силовыми тренировками, которыми я занимался шесть раз в неделю, но иногда даже взрослые мужчины могут устроить праздник жалости к себе.

– Брось, – мама притянула меня в объятия. Она была настолько мала в сравнении со мной, что мысль о том, что она меня родила, казалась странной. Еще более странной она казалась потому, что мама была из числа самых приятных людей, кого я знал, а я был говнюком с большой буквы. – Мы любим Луну и хотим сделать ее счастливой при любой возможности. И вообще, я собиралась испечь яблочный пирог, а у твоего отца зашкаливает сахар в крови. Она сделает ему одолжение, съев бÓльшую часть пирога. Правда, Дар? – Она обратилась к отцу, который спорил – всерьез ругался с четырехлетним ребенком насчет состава красок, которым разрисовывали детям лица.

– Ладно, – усмехнулся я.

Я попрощался с Луной, родителями и Соней и забрался в свою черную «Теслу». По пути домой я позвонил в корейский барбекю-ресторан, заказал каждое второе блюдо в меню и еще какое-то время ездил кругами, наслаждаясь всевозможными видами тишины. Тишины, наполненной не словами и напряжением, а одиночеством и эгоизмом – тем, чего начинаешь страстно желать, став родителем. Если бы кто-то тихонько спросил меня на последнем издыхании, хотел ли я стать отцом, то, зная, что о моем признании никогда не будет никому рассказано, я бы сказал правду. Я бы ответил «нет». Потому что быть отцом Луны было слишком трудно, слишком больно и, черт возьми, требовало массу времени и сил.

И все же.

И все же. Я безнадежно, отчаянно и безгранично любил свою дочь. Оттого неспособность помочь ей приносила лишь большее унижение. Меня наполняла яростью мысль о том, что она отказалась от людей или, что еще хуже, отказалась от своей жизни, которая еще даже не началась. Я хотел показать ей: мир – прекрасное, пугающее место, которое стоит узнать. Что деревенщины могли стать воцарившимися королями, если достаточно упорно работали, и что ее папочка был живым тому доказательством.

Между границами округа Ориндж и Тодос-Сантос втиснулось поросшее лесом водохранилище, которое я особенно любил, когда был подростком. Место было немного диким. Большим, удаленным и настоящей денежной ямой для органов местного самоуправления. Ни один округ не хотел с ним разбираться, в особенности потому, что раньше там располагалось здание городского совета Тодос-Сантоса. До того момента, пока его не перенесли в вычурное строение в центре, окруженное таким количеством фонтанов и скульптур лебедей, что можно было спутать с Монако. Формально эта область не являлась частью города, поэтому оказалась забыта и заброшена. Но только взрослыми.

Дети толпами приезжали к водохранилищу, чтобы заняться сексом, напиться и вести себя, как придурки, что было любимыми занятиями большинства подростков. Еще во времена учебы в старшей школе, когда родители Вишеса были дома, что случалось редко, мы встречались здесь, дабы проводить наши еженедельные бои, на которые вызывали друг друга.

Поддавшись мимолетному порыву, я решил заехать туда. Все равно корейский ресторанчик целую вечность готовил заказы навынос, особенно такие большие, как мой. Нахлынувшая ностальгия напомнила мне, что я не всегда был таким взрослым, раздражительным и ненормальным.

Я ехал мимо старых скамеек и маяка, стоявшего посреди озера, которое втиснулось меж пешеходных троп. Опустив окно, я вдохнул ароматы природы. Свобода. Юность. Чистый воздух. На лице возникла легкая улыбка, и я почти смог насладиться этим ощущением.

Почти.

Улыбку с моего лица стер человек, которого я меньше всего ожидал увидеть, хотя ее присутствие здесь было вполне логично.

Эди Ван Дер Зи.

Я услышал ее голос, не успев еще увидеть ее саму, но и увидеть ее мне удалось только сквозь кусты и туман в ночном мраке. По правде говоря, я узнал ее только по растрепанным, светлым волосам, волнами спадавшим на голые плечи, и гортанному, хриплому смеху. На ней был свободный топ ROXY, короткие шорты и расшнурованные ботинки Dr. Martens. Она была так похожа на ребенка, что мне захотелось самому себе дать по яйцам за то, что представлял, как она извивается подо мной, когда той ночью трахал Аманду. Ноги Эди еще не обрели полноту и выглядели, как две прямые зубочистки. Не слишком отличались от ног Луны.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Американский профессиональный скейтбордист.

2

Человек, быстро разбогатевший, пробившийся в высшие слои общества.

3

Химические соединения, которые вырабатываются в головном мозге и обладают способностью уменьшать боль.

4

С английского языка прозвище главного героя «The Mute» можно перевести как «немой», «молчаливый».

5

«Даша-путешественница» – американский обучающий детский сериал.

6

«Очень странные дела», или «Загадочные события» – американский научно-фантастический сериал, созданный братьями Даффер для стримингового сервиса Netflix.

7

Американская кинокомедия Пола Уэндкоса 1959 года. Снята по книге Фредерика Конера «Гиджет, маленькая девочка с большими идеями». Фильм популяризировал серфинг и стал прародителем целого жанра подобного рода «пляжных фильмов».

8

В психологии убеждение, что несовершенный результат работы не имеет права на существование.

9

Клуб, участники которого заработали миллиардное состояние. Три запятые – это миллиарды поднятых долларов, так как число $1,000,000,000 содержит именно столько этих знаков препинания.

10

Ассоциация восьми частных американских университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке США. Университеты, входящие в лигу, отличаются высоким качеством образования.

11

Американская телевизионная мыльная опера, которая выходит на канале ABC с 1 апреля 1963 года.

12

Доктор Стрейнджлав – персонаж из кинофильма 1964 года режиссера Стэнли Кубрика.

13

«Мазáль тов» – фраза на иврите, которая используется для поздравления в честь какого-либо события в жизни человека.

14

Адриана Лима – бразильская супермодель.

15

«Семейка Брэди» – американский комедийный телесериал 1969 года.

16

Граучо Маркс – американский актер, комик.