День Филонова

3

«Он перешёл в католичество, считая, что православие бессильно и слабо, продалось власти. А католичество гордо и грозно, закрепилось на всех материках под единым руководством» – с. 187–188

Вернись, вернись! Оставь свой стройный райЗа восковой спиной.Запри свой дом, розарий размотайТрясущейся рукой,И с Авентина положи земной поклонВ соломенную даль,В поля подсолнухов, в копчёный мёд икон,В смиренную печаль,Где копны русая София ворошитНа жнитвах серых лет,Где в светлой тьме, как в водах, сердце спит,Где тихий свет,Где сможешь быть, хотя не сможешь мочь,Где в глине деревеньСветла твоя Варфоломеевская ночьИ тих Михайлов день.

4

«Моя Церковь внутрь ушла» – с. 173

Маленький кравчий,Спросишь: «ОткудаСвобода такая?»Не тайно ль шепталиМы аллилуйюНочью в подушку,Под взором хищнымМойр красноглазых?Мёртвый для мира!О, тайный постригНожниц, стригущихНити судьбы!

Дитрих Бонхёффер

Между двумя посылами фраз:Взгляд через окно в сад. ПёсВзмывает за мячом,Он чёрен и грузен, глаза сияют, слюнаДрагоценна, к Господу он глассолаетВ экстазе! Прыжок пса на мигЗакрывает солнце – и снова.Как просто! Я знаю, о чём они говорят —Пес-креационист, верующий в славу мяча,И Бог; и язык не помеха.Язык и не существовал.Какая неловкость для секулярной теологии,Какая заминкаВ беседе за полуденным чаем!Хотя – аргумент ли это для вас, Дитрих,Уж наверное приготовившего для меняНечто существенное в этом как бы диспуте, —Самое важное, – ведь времениВряд ли у нас достало: такая весна, конец войны,Рейх повержен, столько конкретного дела,И вы так спешили быть гостем сегодня —Не прошло и двух часов после вашей казни.

«Капитанская дочка»: на жизнь и смерть патриарха Алексия II

розовый мальчик Гринёв…

Сергей СтратановскийНыне отпущаешиПленника, но не раба твоего, ироде,Хотя не целованной ручкаЗемлистая, в мозге засохшем, тате, осталась твоя!(Бог уберег,Молвят одне, а другие:Карта легла! – ухмыляяся, скрипнут зубами).Хладен ты, век,Ветр оренбургских пустот!Ныне – по небуПуть на свободу тебе, ныне – ратями править,Ныне благословен верой и правдой служить.Но безнаказанной, нет, не уйдёт никакая свобода,И лыком под кожу,В гнойную строку вплетут бытописью, слизью гадючьей,Попомнят не разЗаячий вечный тулупчик тебе, офицер.

Иконостас

открыв банку морской капустыя туда постного масла добавила у вас не было такой возможностио. Павелчёрными линиями ламинарийвыложим у черты прибоя однусловно бы чёрную присыпанную набухающим берёзувеснунепрекращающийся мозгновый путь, весыновый векподнимет нас за власы:соловецкий лагерный заводлевашовская пустошьперечисление непустотнам не понять – ну что жимя «флоренский» в наш век —плывущее в пустоте:не вы воссоздателии не выи не вы.и не те.

Мать Мария Скобцова

попробуй детям Своим прикажи:«не высовывайтесь! там за стенойвизжит шальная трассирующая жизнь —не ходите за Мной!»вышивает мулинэ огненный парадиз:св.равенсбрюк воскресения пещьрусская птица-весна парижский карнизДух-Песнь-Вещьпопробуй удержи уговорами или крестом —поёт и поёт без спросу!попробуй погаси Своим великим постомеё вечную папиросу

Вечная память

Людмиле Айзиковне Никишиной

Легла, как Руфь, в чужой земле, у ногВладыки.Воскомастих степного минусинского пескаТвои наполнил плотно ноздри,Как лентием, окован смуглый лоб таинственным венцом —Се, таинство воздвиженья престола! —Радостамою дождей омыта грудь,Свет Литургию памяти вершитНа бренных рёбрах:Как эти Кровь и Тело, память – вечна.О, когдаГорячим жаром Галилеи и любвиТы разжигала русскую сырую веру,Когда гортанным арамейским соловьемЛюбимому Христу ты пела эту песньВ снегах сибирских, —Не сам ли предстоял Иаков, брат Господень,Апостол Ерушалаима,Воздев молитву и огонь сухих ладонейПередавая небу!

Читаю ночью

Елене Дорман

Качание ветвей и Шмеман на луне.В мои глаза вселенная живаяГлядит как Церковь: всё во мне – вовне.И не переставая, не переставая.Качание в ночи, движение руки.Что – дни мои! всё днёвки, дневники.Как после даты препинания легки:Отточье, запятая.

О. Александру Шмеману, в честь выхода в России его книги «Литургия смерти»

Когда в весеннем ЕкатеринбургеВ костре, разжённом во дворе, сжигали,Изъявши из библиотек училищ,Написанное им, и пели хором: «ПравославьеИль смерть!» – он близ стоял, и щурился в огонь,И тожеПел – о смерти.Слегка дрожали пальцы над костром,Сжимающие папиросу,И не особо звучны были связки,Был голос глуховат – но слышенВо все концы церковной эйкумены:«О, благослови именословием ХристовымХрам и всех входящих во_ньСахарного клёна лист багровый,Пятипалая ладонь! —Миром ставший, но не узнан миром,Возвращаясь в вечный дом,Перед смертью, как перед Потиром,Руки на груди сложи крестом.Русь, Америка, чужбина ли, отчизна —Хором Сил небесная взорвётся тишина:Литургия смерти, литургия жизни,Вечная весна».

Памяти сериала «Бригада»

Воскресни, Господи Боже мой, да вознесется рука Твоя, яко Ты царствуеши вовеки

скоро третий день как Бог мой убитне сплю не ем ни чертаприрос к рулюмотаюсь как чумовойраздолбанными колеями вожув багажнике паджеры моейЕго расчленённое телобольничка глухой райцентрвлетеллепиле в рыло ствол:воскреси!сделаешь – не забуду клянусьлучшее оборудование в отделенияплачулюбые бабкилепечет лепила: нну…медицина бессильнавы вообще хоть понимаете?..взревел было: да ты это кому чушок!..за мной братвау меня звёзды на плечахсо мной нельзя так вестина ремни порежу! – но не взревелнетс ним надо как-то иначенутром чуюа как?.. не знаюпадла не знаю!! а солнце клонитсяи третий день на исходе!!Сам!! О СамСам прошу научипомогимёртвый мой Господи

Питер: пророки

Дарье Суховей

знаю одну принципиально некрещёнуюпитерскую маккавеянкус горячо выплаканными глазами иеремииона живёт на карповкеи когда гуляет во дворе с ребёнкомто и дело пожилые паломницы двор пересекаяспрашивают её «как пройти к святыне?»она отвечает честноно если паломницы в благодарностьпробуют перекрестить дитятю – столь же честномаккавеянка яростно даёт им в зубымотивируя тем что крестознаменье —это слишком да этослишком серьезновот таких слишком серьёзных– слышишь, илия? а ты глупый тоскуешь! —Яоставил в этом городе семь тысяч мужейтаких как эта женщинавсех сих колени не преклонялись перед вааломи всех сих уста не лобызали его

Ян Твардовский

Все достопримечательности рая наконец осмотрели,и у нас ещё осталось немного личного времени.И мы попросили гида: «А нельзя ли нам увидатьбатюшку Яна Твардовского?»Гид поднял брови, пожал плечами:«Батюшку Яна!.. Ну… пожалуйста».Он привёл нас во двор – там цвела старая липа,одуванчики буйствовали в трещинах асфальта,и было всегда пять утра, – «Вот он!»Мы увидели мальчишку,который, стоя под окнами, задрав голову вверх,пускал зайчиков куда-то в стёкла третьего этажаи кричал: «Господи! Выходи!».Ангел свесился через балконные перила:«Вот чего ты опять вопишь на весь дворв этакую рань? У тебя что, мобильника нету?»Мальчишка сунул зеркальце в карман шорт, поправил лямки,потом – очки наморщенным движеньем носа,смущённо, щербато улыбнулся: «Да есть…»«И чего тогда?» – «Ну… просто!»И музе я сказал: «Гляди —брат твой родной».

Шота Руставели в монастыре Креста на Святой Земле

Шота от царицына гнева бежал.А может, любовью преследуем был.А может, и тем и другою(Да разница, впрочем, какая).И се, запыхавшись, меж Павлом с ПетромУспел затесаться, и кажет язык:«Я в домике, всё, туки-та, и отвянь!Отзынь, перестань и священноотстань!Поэму мою заберёшь? забери!И память страстей заберёшь? забери!Я спрятался между колосс, посмотри!»И фреска тускнеет при свете зари…А Бог… что ж, Он всё понимает.Но правил игры не меняет.

Ван Гог

От уха до уха – обычноТак обозначают улыбку,Широкую, как непередаваемаяЖажда, как небеса.Вся история европейскойКультуры, ультрамарин и охра,Составляет историюЧувства: от ухаМалха до уха Ван Гога.Святой гнев.Мы веруем, что всё стихло,Что улеглось безумие,Что ты, наконец, свободенИ ласково понят.В конце концов, небо(Ты это доказал) над ЭдемомНе глубже,Чем над церковью в Овере в июле,А подсолнухи сияютВ глазах райских львов.

«Церковь в Овер-Сюр-Уазе», музей Орсе

старушка Европа ежедневноприходит в этот музей первойзанимает очередь с ночирозовые буклиочки на цепочкекеды бейсболка нелепая сумкасидит на скамеечкесмотрит и смотритна эпоху которую кто-то сжал пальцами сверхуи раскручивает как волчок на фоне глубокосинего небаиногда закрывает лицотонкими сухими лапками в пигментных пятнахвыдыхает – то ли«Майн Гог», то ли «Ван Готт»

«Когда перед смертью…»

Когда перед смертьюПикассо прощальноПрохрипел в пустоту: «Модильяни!..» —Из райских дождейБесшабашное донеслось, звонкое:«Воистину воскресе!»Там, в раю, – капли, радуга, и этаЖенщина с лицом виолончели,Верхом на кучевых кентаврах.

«Крик» Мунка

вид на осло-фьорд с холма экербергздесь кончаетсянебописанное не кровью но гноемветер из отверстой, настолькоотверстой человеческой дырырушит декорации надуваетпаруса парусииТы не сможешь не прийтина такой зов

Якопо Беллини, «Сошествие во ад»

Готические фигуры да Фабриано,Расставленные в новизне перспектив Мантеньи и УчеллоСыном лудильщика из Венеции, отцом династии рукомеслаСладостного нового стиля,Являют нам Спасителя в красных одеждах(Хотя – ежели воскрес, то покровы,Вряд ли красные – верно же, Иосиф? —Если и сохранились,Мерно сдуваясь, недолго храня формы,Имитируя жизнь,То в гробнице?..) и с непременным майским шестом в шуйце(И лишь общая измученность фигурыПокрывает всё, воистину православна),Подошедшего к пещере ада(Великолепное лазурное небо вдали, ты ли не надежда!..) – к костному проломуВ черепе праотца Адама.Благообразные спасённые целуют прободенные Руки. Некто,Уветлив, держит покамест крест – его размерыЯвно позволяют трактовать сие сооруженьеНе умещающимся в данный конкретный ад.(Да ведь и – в самом деле).Чёрные бесы визжат, грегочут,Разбегаются в разные стороны (по одному мненью,Они только лишь стерегли снаружи,По другому – были внутри, и отнынеВся сия даёт богоборцам правоОбвинять Христа: де мол что ж Ты, Спасе!Зачем, изгнав бесов из ада,Понапустил их в нашу земную жизнь!..)Через пару минут после сюжетаМы видим ад опустевшим.Однако вскоре —Через двадцать, двести ли лет, две тысячи —Фигня вопрос, так скажем, с вечностью во сравненьи!.. – пещераСтала вновь интенсивно наполняться. И неужелиЕмуСнова и снова – подставлять под ржавые кованые гвоздиЕдва зажившие ладони,Снова и сноваСлышать в лицо вопль добродетельного человечества:«Распни, распни Его! Не имамыИного царя, кроме кесаря!» —Разве сходить в этот ад снова?(На этот вопрос мог бы, наверное, ответить, но не отвечаетИуда – его присутствиеЗримо ощущается в правом нижнем каменном углу картины,Соскобленном и переписанном мастером: Иуда,Первым, первее Христа, оказавшийся у врат адаИ пережидающий, пока освободится место).

«Роженица с предстоящими»

(Неизвестный автор. Италия, раннее Возрождение)Служанка с тазом, несколько мальчишек,врач, повитуха: умбристая чащачеловеческих деревьевведёт изломами ветвей сезонную беседу —за мартом сразу следует ноябрь —ни о чём,сливаясь с задником.Младенец, разверзая ложесна,кричит.Он спорит с Ангелом о жизни,об однозначности её и плоской синеве,на заднем фоне кракелюрами пошедшей, —Ангелчуть улыбается, внимая терпеливо:как сморщен он, как спорит отреченно,как яростен в багровой правоте,ещё и жизни не познавший, только смерть.Симметрия окончившейся схваткилежащей роженицы туловище делитнадвое:лоб выпуклый, в поту, под ним – два шараглаз,обтянутых синюшной кожей век,глядятся истомленно долу,как в зеркало, в две груди и живот,ещё округлый, но уже пустой.И – отсвет злата: се, пред новым векомсветло, печально Некто отступаетв смирение линейной перспективы.

Бронзино, портрет Биа Медичи

Ты, неуспех весны! ВеликолепьеНесовершенства, чудо ранней смерти!В тебе – движенье.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Не то чтобы в рамках традиции в этом было что-то новое: «Снова и снова / Слышать в лицо вопль добродетельного человечества: / „Распни, распни Его! Не имамы / Иного царя, кроме кесаря!“».

2

Хлебников В. Ка // Хлебников В. Творения. М.: Советский писатель, 1986. С. 524–525.

3

Дувакин В. Д. «Маяковский в слезах, Хлебников на дуэли, Пастернак против Мандельштама, футуристы в салоне Лили Брик – Шкловский о людях будущего» // Устная история. Сборник «Виктор Шкловский». Беседа 1/3, запись от 14 июля 1967 г. ОУИ НБ МГУ № 12–13 (https://oralhistory.ru/talks/orh-12-13/text).