Парни из Манчестера. Чувствуй себя как хочешь

– И только с этой квартирой идет прекрасный бонус, – риелтор приоткрывает дверь в гостиной и делает шаг наружу, – выход на крышу.

Этого в объявлении не было. Зря: как только Флоренс оказывается там, сразу влюбляется. В углу стоят небольшой столик и два раскладных деревянных стула, а позади них – решетка, увитая плющом. Идеальное место для вечера.

Вот только пахнет тут… Флоренс тянет воздух носом.

– Это что, запах травки? – спрашивает она.

– Плющ, – не моргнув, отвечает риелтор.

– Конечно. Если его свернули, высушили и курят.

Та мнется, но в итоге кивает на квартиру этажом ниже.

– Там живут молодые художники, – морщится она, – вы понимаете, люди творческие…

Ее глаза тухнут: шанс сдать эту квартиру, которая только что стала слишком дорогой – с такими-то соседями, – значительно уменьшается.

– Если сбросите двести долларов, готова подписать документы, – улыбается Флоренс. – У меня все с собой.

Мама бы ругалась. Она считает, что такой выбор должен быть взвешенным и обдуманным: это ведь жилье, не мелочь какая-нибудь. Правда, она не видела крышу, может, тоже влюбилась бы с первого взгляда.

Когда Флоренс спускается вниз, в договор аренды уже вписано ее имя. Сложно удержаться от того, чтобы не перепрыгивать через две ступеньки: в голове какая-то новая, непривычная легкость. Это первое хорошее событие с самой пятницы, и хочется почувствовать его полностью.

Итак, Бушвик. Что ж, пусть будет Бушвик – это все еще лучше, чем окраина Квинса или, не дай бог, Йонкерс. Вполне сносный район на севере Бруклина, и на работу не очень долго ехать. Флоренс выбегает на улицу и впервые за неделю вдыхает полной грудью. Это случилось! Да, теперь еще куча возни: нужно купить мебель, обставить новую квартиру, дособрать оставшиеся вещи и, наконец, переехать. Но ей есть куда, а это главное.

Краем глаза она замечает знакомый серебристый «Линкольн» и даже зажмуривается: показалось. Просто показалось, потому что Джеку незачем быть сейчас здесь, в Бруклине. Не следит же он за ней, в самом деле. Флоренс слишком много думает о нем в последнее время. Больше, чем стоило бы.

Она приоткрывает один глаз и косится вправо: точно «Линкольн». Не показалось… Припаркован чуть дальше ее нового дома и стоит так, что водителя не видно. Флоренс делает пару аккуратных шагов, потом еще несколько, уже куда более уверенных. Три года назад она точно так же заметила, что Гэри следит за домом родителей. Они в тот день познакомились…

Джек сидит за рулем, его невидящий взгляд устремлен куда-то вперед. Сложно удержаться, чтобы не открыть дверь и не упасть рядом, но вместо этого Флоренс просто негромко постукивает по окну. Когда Джек вздрагивает, внутри приятно покалывает: оба они, что он, что Гэри, попадаются на одну и ту же уловку.

Стекло опускается вниз.

– За кем следишь? – спрашивает Флоренс.

– С чего ты… ни за кем я не слежу! – В ответе слышится паника. – Дела у меня.

– В Бушвике?

– Пусть бы и в Бушвике, – косится на дорогу Джек, – какая тебе разница?

– Мы слишком часто видимся в последнее время. – Флоренс пытается считать спектр эмоций, который отражается у него на лице. – Что ты здесь делаешь?

Тот выбирается из машины и подходит к ней, оказываясь слишком близко – так же, как тогда в галерее.

– Дилера жду, – выпаливает он ей на ухо, – травы купить хочу. Что, полиции меня сдашь? Иди, звони.

Она оборачивается на свой новый дом и вспоминает запах травки с нижнего этажа. Если Джек не врет, значит, дилер у них, скорее всего, общий. Хотя кто будет о таком врать?

– Не нервничай, – смеется Флоренс в ответ. – Подумала, ты за мной следишь.

– За тобой? – морщится тот. – Зачем?

– Это я и хотела понять. Думала спросить, давно ли ты за мной едешь. Или, может, поднимемся на мою новую квартиру посмотреть?

– Здесь? – Джек обводит взглядом район. – Надеялся, найдешь место получше.

– Мне нравится. Кстати, у вас с моими соседями один дилер. Подкинь номерок, я бы и сама покурила.

– Чушь, – отрезает тот. – Сомневаюсь, что ты хоть раз в жизни пробовала траву.

– Не делай вид, – с удовольствием произносит Флоренс, – что ты хоть что-то обо мне знаешь.

Она разворачивается в сторону припаркованной машины, но Джек ловко обхватывает ее за талию и прижимает к себе.

– Я знаю, как ты выглядишь без одежды, – шепчет он, и горячее дыхание обжигает ухо, – этого недостаточно?

– Отпусти, – требует она. – То, что мы переспали, не дает тебе права меня трогать.

Рука тут же ослабляет захват, и Флоренс вырывается. Но не успевает сделать и пары шагов, как его голос останавливает ее.

– Давай я отвезу тебя домой, – неожиданно глухо произносит Джек.

– А как же дилер? – поворачивает голову она. – Не беспокойся. Я припарковалась недалеко.

* * *

– Ты переспала с Джеком Эдвардсом, – неверяще произносит Бри. Она подносит к губам бокал с вином, но тут же передумывает и отводит его в сторону. – С Джеком Эдвардсом. В ночь, когда рассталась с Гэри.

– Ну… да, – кивает Флоренс и делает большой глоток из своего бокала. – Сама в шоке.

Они сидят на кухне у Гэри с бутылкой шардоне. Вроде договаривались, что вместе соберут вещи Флоренс, но пока просто напиваются, разглядывая флаг «Манчестер Сити» на стене.

– У него тоже такая штука есть? – Бри кивает на флаг.

– Нет, слава богу. У него висит картина Джен Орпин.

– Знакомое имя. Это не та с мостами?

– Именно. Там, собственно, один из мостов.

– Значит, Джек Эдвардс разбирается в искусстве.

– Я должна была догадаться раньше. Он все время критикует мою работу, как будто мне Уэбера мало.

– Не показатель, – Бри делает глоток и снова уставляется на флаг, – критиковать может каждый идиот. Уэбер на твоей галерее только и живет.

Бутылка заканчивается угрожающе быстро: им ведь и правда стоит приниматься за работу.

– Ты с ним из-за Орпин переспала?

– Из-за джина. Так напилась, что даже не знаю, как это было. Просыпаюсь утром у него в кровати, раздетая, последним помню, как мы танцевали под Синатру, и он меня поцеловал.

– Обидно, наверное, – усмехается Бри и разливает по бокалам остатки вина, – половина Нью-Йорка знает, как он трахается, а ты не помнишь.

– Ну не повторять же теперь, – пожимает плечами Флоренс, – хотя я на этой неделе его все время встречаю. Ладно бы на Манхэттене – между галереей и их офисом четыре квартала. Но в Бушвике!

– Не думала его украсть?

– Джека?

– Флаг. – Бри не отводит от него глаз. – Можем сорвать и ритуально сжечь во дворе.

– Прекрати. – Флоренс поднимается, чтобы выбросить опустевшую бутылку. – Я не настолько ненавижу соккер и не настолько обижена на Гэри.

– Зато какая была бы финальная точка.

– Будет, когда мы соберем мои вещи. Я и так тут сильно задержалась, в чужом-то доме. – Она допивает вино. – Давай примемся за дело?

– Повиси пока, – подмигивает флагу Бри, – я еще вернусь.

В спальне царит хаос: Флоренс не собиралась толком все это время и ночевала в гостевой комнате. Ее вещи, сорванные с вешалок неделю назад, так и свалены на постели. Работы тут немало… Успеть бы за вечер.

– А это что? – Бри задерживает взгляд на пакете «Валентино». – Прощальный подарок от Гэри или кто-то забежал в любимый магазин на эмоциях?

– Джек, – вздыхает Флоренс. – Он убил мое платье и купил новое.

– Натыкаешься на него, говоришь? – Та решительно направляется к пакету. – Даже в Бушвике?

– Бри, нет.

– Видимо, ты ваш секс не помнишь, а он – наоборот, – смеется она. – И что, с размером тоже угадал?

– Не знаю, – недовольно отвечает Флоренс. Разговор сворачивает в какое-то очень неприятное русло. – Когда он вручил мне платье, я даже ответить ничего не успела. Знаешь, почему?

– Сбежал?

– Моника зашла. И он тут же ушел с ней под ручку. Вроде как смотреть экспозицию.

– Девочка моя, – Бри достает платье из пакета и придирчиво разглядывает, – ты ревнуешь, что ли?

Эти слова бьют в какую-то точку, и хочется выцарапать их из памяти прежде, чем они зависнут там надолго. Всю неделю удавалось их избегать, обходить по дуге. Игнорировать само понятие ревности, его существование в этом мире.

Больше всего обидно, что это правда. Флоренс в тот же вечер бросила пакет в спальне и не доставала платье из него. Даже не примеряла.

Потому что когда Джек ушел, это было слишком обидно.

Глава 7

Факбой

Зачем она переезжает в Бушвик? Джек навскидку может вспомнить с десяток районов, подходящих ей гораздо больше. Могла ведь выбрать любой, она не похожа на человека, у которого проблемы с деньгами.

И все-таки Флоренс уезжает подальше от Бронкса, и отчасти Джек ее понимает. Наверное, он сделал бы то же самое. Дом, который она выбрала, ему не нравится, но ведь и не ему в нем жить. Но выходили из него только малолетки, и выглядели они как городские сумасшедшие.

Больше всего впечатлил здоровенный черный парень с синими волосами и цепью на шее, которой наверняка можно убить человека. У него на руке висела тощая белая девчонка с дредами, вся в татуировках. Им не больше двадцати, и появись такие на улице в Манчестере, их бы точно искупали в ближайшем сортире.

Впрочем, времена меняются, и Манчестер тоже. Джек в последний приезд видел таких же.

Флоренс и Бри вдвоем вытаскивают коробки из нанятого фургона, пока внутри скребет: он мог бы помочь. Почему не попросила? Если он сейчас вылезет из машины, она поймет, что за ней следили. Обидится, расстроится, может, даже накричит.

Могла бы и написать. Что он, урод какой-то, отказал бы? В конце концов, наняла бы грузчиков – но нет, сильные женщины Нью-Йорка, мать их. Джек еле может усидеть на месте, но запрещает себе показываться.

Когда спалился в прошлый раз, чудом придумал отговорку. Потом еще пришлось докопаться до Тыковки и реально купить травы – лежит теперь дома, черт знает, что с ней делать. В этот раз так не получится, да и Флоренс может подумать, будто он наркоман.

– Долбоеб, – сообщает Джек своему отражению в боковом зеркале.

Зачем он это делает? Словно нельзя найти более подходящие занятия для субботы. Мог бы поработать, прибраться, в конце концов, просто поваляться перед телевизором. Какой дьявол в очередной раз заставляет его следить за тем, чтобы Флоренс никуда не вляпалась?

Сначала он врал себе, что это все ради брата. Вдруг Гэри решит с ней помириться, а она успеет наделать глупостей? Вроде тех, которые были между ними. Раз уже оказалась на боях, ничего не гарантирует, что в следующую пятницу не случится что-то похуже. Джек не может допустить, чтобы ее похождения принесли боль брату, вот и следит за дурной девчонкой.

С каждым днем этот аргумент звучит все забавнее. Гэри на работе весь светится, сбегает при первой же возможности и вообще погружен в свои новые отношения. Он точно не бросит Пайпер и к Флоренс не вернется. И зачем тогда стелить ему соломку на этот случай?

Джек провожает глазами отъезжающий фургон и пытается понять, почему до сих пор не удалил номер Флоренс из телефона. Платье он ей отдал. Свои вещи не забирал, но и черт бы подрал те штаны, пусть остаются на память.

Между ними больше нет ничего общего. Ни одной ниточки, ни одного повода позвонить или завести диалог при встрече. И сложно даже понять, почему так хочется, чтобы этот повод нашелся. Ему никогда не нравились стервы, и Флоренс в их числе. С ними слишком много возни, а выхлопа ноль.

Вот только теперь сложнее называть ее стервой. Пока Флоренс спала, он увидел за холодным фасадом маленькую чувствительную девчонку. И забыть ее почему-то не получается.

Стоит повернуть ключ, мотор «Линкольна» заводится, как большой мурчащий кот. Джек сдает назад и резко выкручивает руль. Это слишком глупо – оставаться здесь, следить за тем, как Флоренс и Бри таскают чертовы коробки, даже без возможности помочь. Да и незачем помогать: она ему никто. И он ей тоже.

Нужно как-то выгнать из головы нездоровые мысли о ней. Перестать вспоминать ее запах и вернуться к прежней жизни. Недели было достаточно, еще немного – и сам поверит, будто что-то чувствует к Флоренс.

Почти на автомате Джек доезжает до дома. У него до черта работы: например, свести проклятый квартальный бюджет. Каждый из отделов сделал его по-своему, сколько бы им ни присылали писем о единой форме подачи. В итоге все получается через жопу, и уходит целая прорва времени на то, чтобы собрать сраную самодеятельность в один документ. Только Гэри сделал сразу как просили, и то Джек готов поспорить, что это не он, а Пайпер.

Еще надо убраться в квартире, в конце концов. Наверное, даже больше, чем закончить отчет – тот и до завтра потерпит. А вот бардак дома начинает раздражать, да и процесс может помочь.

Лифт едет мучительно медленно, настолько, что Джек успевает снова вернуться мыслями к Флоренс. Рано уехал. А если они на самом деле не справляются с коробками? Черт, да что это с ним? Совсем головой двинулся. Может, и шкаф ей соберет?

Джек заходит домой, потягивается и принимается за работу, даже не переодеваясь. Привычная рутина постепенно возвращает его к жизни: сначала нужно разложить все вещи по своим местам.

Он купил эту квартиру не только из-за вида: дом новый. В старых прачечная находится отдельно, а таскать вещи туда-сюда Джек ненавидит больше всего. К тому же нет ничего лучше, чем собственная стиральная машина. Не убитая чужим дешевым порошком, чистая, в которой были только его вещи.

Теперь пыль. В его квартире не так много пылесборников, но даже они за неделю, что он не прибирался, успевают накопить сероватый слой, который становится заметным. Потом можно запустить пылесос, и уже после переходить в ванную.

Сознание уносит мысли в более здоровое русло: там вроде как скоро отпуск. Давно Джек так не ждал его: раньше думал, что это совершенно ненужная вещь. Идиотом был: когда Джанин впервые выгнала его на неделю, он ее безбожно просрал, сидя дома и разбирая отчеты. В следующий раз был умнее, даже подготовился. Две недели в Лондоне пролетели настолько приятно и незаметно, что после них месяц хотелось обратно.

Сейчас можно выбрать что-нибудь еще. Прокатиться по выставкам во Франции? Отличная идея. Или сгонять в Грецию, где сохранилась древняя архитектура. Кто-то советовал смотаться в Уругвай. Там дешево, а пляжи не хуже, чем на Гавайях. Или в Индию, кстати… Хотя нет. Слишком грязно.

Мышцы приятно ноют, когда Джек заканчивает с уборкой. Он перестилает постель, и спальня наполняется свежим запахом. Кстати, давно не был в спортзале. Рендалл обещал, что подгонит нового противника, получше туповатого здоровяка Пепито. Следующий бой еще не назначали, но форму терять нельзя: есть риск сдохнуть на арене. А смерть в его жизненные планы пока не входит.

– Гостиная, спальня, ванна, стирка, – бурчит Джек привычную последовательность, мысленно рисуя галочки, и усаживается на девственно-чистый подоконник.

За окнами темнеет. Пара часов, и Нью-Йорк перейдет в обычный ночной режим, еще более сумасшедший, чем днем. Сотни девчонок потянутся в клубы… Кстати о них. Джек прислушивается к себе – стоит ли и ему выбраться? До любимого бара идти всего несколько кварталов.

Нужно, наверное. В прошлые выходные не выгорело найти себе девчонку, потом всю неделю было некогда. Моника, конечно, прислала несколько сообщений, но на нее сейчас не хватит сил. К тому же Джек обещал себе не повторяться. Раз переспали, второй. Через пару недель все становится похоже на отношения, и возникают какие-то ожидания и претензии.

Больше всего Джек не любит именно это. Ожиданий от матери хватило, а ее претензии не все зажили бесследно, все тело в мелких шрамах. И если отношения состоят из этого, – а слишком похоже, что так и есть, – ну их к черту.

Уговаривать себя приходится долго: давно ему не было настолько лень двигаться. Джек неторопливо одевается, приводит волосы в порядок и выползает на улицу. Прохладный ночной воздух приятно обдувает кожу, но не приносит обычного удовольствия.

Он словно заболел: ничего не хочется. Привычные лица в баре нагоняют тоску, а какая-то мелкая рыжая девица, которая типа ненароком трется о него сиськами, слишком напоминает Пайпер. И это отвратительно – будто снова девушку брата трахнуть. Хотя почему снова? С Флоренс-то Джек не спал.

Она опять заполняет мысли, как медленно действующий яд. Целую неделю так прожил – Флоренс, Флоренс, Флоренс. И даже сейчас ее загорелые ноги всплывают в памяти. И тонкое запястье, которое он украдкой поцеловал, пока она спала – сам тоже тогда знатно накидался. И цветочный запах.

Джек резко поднимается и выходит, бросив на стол двадцатку за недопитый джин. Ловит такси, прыгает в него и называет единственный бар в Бруклине, который помнит. Хоть как-то быть ближе к ней, даже если все еще непонятно, зачем.

Пока такси плавно рассекает улицы, Джек борется с собственными мыслями, которые бесят до кровавых глаз. Головой понимает: притворяйся, пока не получится. Старая, проверенная схема, выручает последние тридцать лет. И даже если в душе что-то слишком ноет, нужно продолжать притворяться.

Как только машина останавливается, он решает повернуть назад. Это отвратительная идея: с ним и правда не все в порядке. Стоило просто остаться дома. Бюджет сам себя не соберет, джин сам себя не выпьет. В конце концов, «Нетфликс» тоже сам себя не посмотрит.

– Сэр, вы будете выходить? – с опаской спрашивает таксист.

Джек только кивает в ответ, не уверенный, что его видят. Протягивает деньги, нехотя вылезает на улицу.

Нужно переключиться на кайф от прохлады вечернего воздуха. Пусть сейчас невозможно дать название происходящему, стоит попробовать его игнорировать. И притворяться. Снова притворяться. Пока из этого не выйдет хоть что-нибудь.

Свернув к незнакомому бару, чья вывеска мигает чуть ниже по улице, Джек делает несколько глубоких вдохов. Может, это депрессия и стоит записаться к врачу?

Он готов рассмеяться самому себе в лицо. Психотерапевты для педиков и нытиков. У него просто тяжелая неделя. Так что уже перед самым входом он притормаживает, смотрит на себя в зеркальной витрине и подмигивает отражению.

Еще немного джина. Он будет в порядке.

Внутри мрачновато, но все же неплохо. Джек осматривается, даже замечает выползший откуда-то из глубин души интерес. Обычный бар в Нью-Йорке, ничего особенного: небольшой танцпол, потрепанная мебель, типичные городские жители двигают задницами в такт тупому ритму. У девчонок юбки короче некуда, а парни… им точно недостает класса.

Не то чтобы в бар стоило одеваться в смокинг, конечно. Но и хеллоуинский костюм обсоса сюда тоже не подходит. И все-таки многие тут именно его и выбрали…

Джек неторопливо двигается к барной стойке, продолжая оглядывать местных. Ноги у одной девчонки очень хороши, и коленки что надо: аккуратные, круглые. А у ее подружки крепкая задница обтянута тонкими шортами, и даже идиот поймет, что на ней нет белья.

То, что нужно.

– Джин, – бросает Джек бармену, паркуясь у стойки.

– Какой? – безразлично уточняет тот.

– Есть «Томас Дейкин»? Лей его.

Та, что с ногами, замечает взгляд и с улыбкой наклоняет голову. Изучает.

– Англичанин? – раздается сбоку приятный женский голос.

Как он ее сразу не заметил? Волны каштановых волос, загорелая кожа. Шикарный вырез топа, открывающий вид на большую грудь. Но черт бы с ней: Джеку нравятся ее глаза. Внимательные, даже с какой-то иронией.

– Акцент выдает? – улыбается он.

– И выбор джина.

– Американцы не умеют пить джин, – пожимает плечами Джек и двигает шот поближе. – Джек Эдвардс.

– Антония, – приподнимает она свой бокал с коктейлем.

– Красивое имя, Антония. Откуда ты? Только не говори, что из Нью-Йорка.

– Почему же?

– Никто не может быть отсюда. – Джек придвигается ближе к ней. – Нью-Йорк – это просто большой котел, в который стекаются все отовсюду.

– Даже если я родилась здесь?

– Конечно.

Она смеется, и это звучит приятно. Джек слегка касается краем шота ее бокала и скользит взглядом к длинной шее.

– Так откуда ты?

– Кито, Эквадор. – В ее глазах появляется что-то новое. Интерес? – Твоя очередь.

– Ты угадала. Манчестер, Англия.

– Не совсем… С твоим акцентом я бы скорее поставила на что-то южнее.

– Разбираешься в британских акцентах?

– Жила в Лондоне.

Беседа становится еще приятнее: пока Джек расспрашивает Антонию, та рассказывает несколько смешных историй. Она хороша. Это особенный вид удовольствия – встретить девушку, которая может говорить и даже круче – шутить.

После второго шота он начинает мысленно вызывать такси домой. Она поедет с ним – это вопрос решенный. Джек позволяет своему взгляду стать откровеннее: он рассматривает Антонию, и она отвечает тем же.

Знает, чего хочет. Еще лучше.

Краем глаза Джек замечает знакомый силуэт в другом конце бара и поначалу старается игнорировать дурное предчувствие. Он заказывает третий шот и возвращается к Антонии, но все равно настораживается: нужно проверить. Может, только похожа?

Нет, не похожа. Это она. Чертова Флоренс Мендоса со своей чертовой подругой оживленно болтают с барменом, как со старым знакомым. Теперь Джек совсем запутывается: кто за кем следит? Почему из всего Нью-Йорка он опять – опять! – встречает именно ее?

– Ты в порядке? – Антония поворачивается, следя за его взглядом.

– Да, – врет Джек. – Показалось, что знакомых увидел.

Он пытается вернуться в разговор, но надолго оторвать глаза от Флоренс не получается. Тревога дергает нервы: она пришла с Бри. Гэри говорил, это единственный человек, который может втянуть Флоренс в неприятности. И единственный, кто действительно втягивает, судя по прошлым выходным.

Проходит время, прежде чем он замечает, что Антония молчит. Твою мать, все ведь было отлично еще пять минут назад.

– Прости, – он с усилием отворачивается к стойке, – кажется, я выпал из разговора.

– Не хочу задерживать тебя, – с улыбкой отвечает она.

– Не задерживаешь, – Джек старается сфокусировать взгляд на ее груди, – я там, где хочу быть.

– Уверен?

Антония и правда хороша. Спокойная, понимающая, кто она и зачем здесь… Давно ему такие не попадались. Лучше бы он ее встретил там, на боях. Может, сейчас было бы легче.

– Да, – Джек улыбается и поднимает глаза.

У нее на лице бесящее саркастичное выражение, и хочется отвести ее сейчас же в туалет и трахнуть, чтобы оно сменилось на совсем другое. Такие всегда вызывали охотничий азарт. Не те, как девчонка с ногами или ее подружка без белья, нет. Вот эти, спокойные, знающие, чего стоят. Те, кто действительно стоит многого.

– Ты рассказывала о том, как ездила в Бристоль.

– Бессмысленная трата времени. – Антония медленно поднимает пальцы к его воротнику.

На другом конце стойки к Флоренс подваливает какой-то парень в косухе. Джек не может не заметить, что та снисходительно улыбается и заценивает прикид. Едва удается сдержаться и не фыркнуть: восьмидесятые давно прошли, приятель.

– Там ведь шикарный собор, – произносит он медленно, понимая, что снова смотрит не туда, куда нужно.

– Ты еще про мост расскажи.

– Никогда не был в Бристоле, – усмехается Джек. – Не очень хотел, но все же.

– Никогда не была в Манчестере, – склоняется Антония близко к его уху.

Было бы здорово, чтобы Манчестер побывал в ней. Но это слишком грязная и примитивная шутка, чтобы ее произносить. Нужно собраться, собраться, собраться. Перестать пялиться на Флоренс. Сам себе обещал больше за ней не следить – и на тебе. Рядом великолепная женщина, а Джек не может перестать беситься из-за какого-то уебана в косухе.

– Знаешь, что, – резко меняет тон Антония, заставляя на себя посмотреть, – так не пойдет.

– Что? – пытается он осознать поворот в разговоре.

– Ты слишком занят… – Она оглядывается в сторону Флоренс и чуть прищуривается. – Той красивой латиной.

Черт!

– Типаж мне понятен, – смеется она и пишет номер телефона на салфетке. – Давай сделаем так: тебе нужно разобраться со своей знакомой. Будешь готов снова встретиться, набери.

Антония слезает на пол с высокого барного стула и оказывается совсем ненамного ниже Джека. Она аккуратно кладет салфетку в карман его брюк, и от простого движения тело пронизывает возбуждение.

Джек с сожалением следит за ее рукой и на секунду зажмуривается от обиды. Да почему все так по-дурацки складывается?

– Договорились, – наконец кивает он.

Она уходит не обернувшись. Джек провожает глазами ее шикарную задницу, которая могла бы через какие-то полчаса быть в его руках. Затем садится на обратно на стул и понимает, что сегодня его очередь напиться.

– Еще джина, – командует он и поворачивает голову в сторону Флоренс.

Та улыбается уебану в косухе. Вот этой таинственной, нечитаемой улыбкой. Когда и не поймешь, то ли ты ей действительно нравишься, то ли она смеется над тобой.