Игры с огнем. За гранью

Все накопители системы «Щит» являли из себя единую сеть, разделенную предохранителями. В случае заполнения одного из них, предохранители вылетали, и избыток силы уходил в соседние – но ни разу за все время функционирования накопители не были наполнены более чем на восемьдесят процентов.

Ну и в довершение всего, порталы системы «Щит» используются для эвакуации мирного населения при катаклизмах и переброски помощи в пострадавшие регионы.

Поскольку расположены они всех странах мира, это в некоторой степени подрывает обороноспособность каждого отдельного государства.

Словом, по этой и многим другим причинам, использование порталов для каких-либо иных целей международной этикой запрещено.

Дабы не накалять обстановку.

Да и если отбросить неистребимую паранойю сильных мира сего – эти каналы сообщения слишком важны, чтобы забивать их такой ерундой, как транспортировка грузов или пассажиропоток.

Я осторожно протянула руку, и коснулась каменных клыков внешнего портального кольца.

Нет, ребята.

Такие вещи используются только для вопросов жизни и смерти.

Для благоговейного созерцания мне отвели не так уж много времени.

– Я, конечно, понимаю, мисс, что вы прикоснулись к мечте. Но, может быть, давайте уже работать?

Я физически ощутила, как стоящий за моим плечом Маккой ухмыльнулся.

Ой, подумаешь!

Можно подумать, если бы он увидел тачку своей мечты, он бы не так на нее пялился!

Ну, или, не тачку.

Я не знаю. О чем там мечтают взрослые мальчики?

– Итак, мисс Феррерс. Что вы можете рассказать мне о мировых порталах?

Экеой оперся задом на рабочий стол, и внимательно на меня уставился.

Мы находились в круглом помещении со сводчатым потолком, и здесь как нигде остро ощущалось – мы находимся под землей. В искусственного происхождения пещере.

За моей спиной была запертая дверь с системами защиты, под ногами – полированный разноцветный камень, а вдоль стен, по периметру комнаты – заставленные оборудованием столы.

И он – портал – в центре комнаты.

Я бодрой скороговоркой выдавая определения и характеристики, я рассматривала то, что раньше видела лишь на картинках.

Двенадцать каменных клыков во внешнем круге высотой почти в мой рост. Двенадцать клыков вдвое меньшего размера во внутреннем круге. Две скрещенные арки по центру.

И – огромное множество сложных символов, покрывающих эти камни плотной вязью.

– То, что находится перед нами, здесь – это основание портала. Условно принимается за его «дно». Над нами, на высоте двадцати метров, имеется площадка, зеркально отражающая эту – там клыки направленны остриями вниз, как и арки. Это считается условной «крышкой» портала. Всё, что находится меду ними, считается «портальной трубой». Наземная часть портала необходима, в первую очередь для того, чтобы области истончения мирового магического поля, через которые в наш мир попадают вторженцы, находилась над землей, где для боевых магов и солдат более удобные условия работы. Во вторую очередь она позволяет, при некоторой ловкости и опыте, поиграв с настройками, откорректировать точку выхода из портала на любой отрезок трубы. В случае массовой эвакуации населения это позволяет не допустить контакта с порталом лиц, не имеющих допуска, и избежать скопления народа здесь, у сердца портала.

Я представила, какую давку создали бы в этом не слишком-то большом помещении эвакуируемые из зоны бедствия люди, которых потом пришлось бы сопровождать на предназначенный для них минус первый этаж, а среди них были бы раненые, больные и дети, кто-то держал бы в руках личные вещи, а с кем-то были бы спасенные домашние любимцы, и все эти люди были бы испуганны…

А лифтов всего четыре – но это с минус третьего этажа. Отсюда – только один, и тот не грузовой… А лестниц только две. А народ прибывал бы партиями…

Да.

Благословен будь тот, кто сумел добиться свободного перемещения плоскости выхода по трубе портала.

Экеой слушал меня, одобрительно кивая.

– К каким последствиям приведет разрушение крышки портала?

– По большому счету, ни к каким. При нарушении целостности затруднится работа с настройками перемещения точки выхода по «трубе», а зона истонченного магического поля будет удерживаться на наземном уровне вплоть до полного разрушения «крышки», и после него – в течение суток, по теоретическим расчетам. На практике пока не проверяли, случаев полного разрушения «крышки» не было. Для компенсации же частичных повреждений и для коррекции расчетов, на каждом этаже в пол вмонтирована «крышка»-дубль…

У лейтенанта при этих словах по лицу пробежала тень.

Старший портальный специалист только углом рта дернул – не то чтобы в мой адрес, а словно своим каким-то мыслям.

– Правильно, мисс Феррерс. Всё абсолютно верно. Теперь – в чем будет состоять наша с вами работа…

Внутри меня разлилось трепетное предвкушение и что-то сладко задрожало.

Ив

После прибытия мадам на щитовую пошла вторая неделя, и с тех пор от нее были одни проблемы.

Проблемы эти главным образом заключались в том, что девица категорически отказывалась творить глупости, чем несказанно бесила майора. Более того, она еще и отказывалась его бояться и как-то принимать во внимание попытки устроить ей веселую жизнь и только огрызалась в ответ.

Чего стоил один только вызов к целителю на следующий же день после прибытия отряда на девятку.

Дежурный поднял меня до общей побудки и выдернул к майору, сообщив только, что у того в кабинете ждет целитель, и желает поговорить со ним и с офицером, сопровождающим стажера.

– Ага, наконец-то! Долго спите, лейтенант! – обрадовался мне Клизмовед (сие прозвище получивший за то, что всякий раз грозился за несоблюдение врачебных инструкций прописать пациентам профилактическую клизму).

– Потише, – попросил его майор, – замечания моим офицерам буду делать я.

– Ну надо же, какой заботливый командир! – желчно восхитился целитель. – Может быть, объясните тогда, какая такая необходимость вынудила вас гнать подчиненных пешком около десяти километров там, где их обычно доставляет специализированный транспорт?

– С каких это пор командир группы обязан отчитываться в своих действиях военврачу? – бесстрастно спросил поинтересовался Лисовский.

– Верно, не обязан, – покладисто откликнулся целитель Борн. – До тех пор, пока ко мне не приходят после таких переходов новобранцы с ногами, стертыми в мясо.

Майор дернул щекой.

Феррерс продолжала преподносить сюрпризы. Зря я вчера решил, что она хорошо держится и не делает глупостей. Она обязана была доложить командиру подразделения о своей проблеме.

– Мне об этом ничего не известно, – процедил майор сквозь зубы.

– А я знаю, – отозвался док. – Я, видите ли, спросил её об этом. Стажер сказала, что никого не стала информировать, ибо, по ее мнению, это и было вашей целью. У вас, лейтенант Маккой, подопечная, полагаю, тоже не сочла возможным попросить помощи?

– Это чушь, я не…

– Стертые раны на ногах – это не чушь, майор, проверьте как-нибудь на себе при случае, очень рекомендую. Говорят, здорово помогает определиться с целесообразностью решений. В общем, так. Раны я исцелил, случай дедовщины в рапорте отметил, запись в медкарте сделал. Честь имею.

Док кивнул, и вышел из кабинета, подчеркнуто аккуратно закрыв за собой дверь.

– Вот же… – витиевато и непечатно охарактеризовал майор нашу подопечную.

В некотором смысле я его мнение разделял.

Любому другому стажеру или новобранцу я за такие номера, в духе «назло бабушке уши отморожу» устроил бы крепенькую головомойку. А потому попытался насыпать перца на хвост и мисс Феррерс, но на прямой наезд – почему не доложила о проблемах старшему по званию, она прямо глядя мне в глаза уточнила:

– А что бы это дало? Ну, кроме того, что меня в очередной раз унизили бы на глазах у сослуживцев. Майор остановил бы движение? Нет, – ответила она на свой же вопрос. – Предложил бы мне более удобную обувь? Тоже нет? Тогда что? Зачем мне напрашиваться на новое оскорбление?

Я вдохнул. Выдохнул. И, прижав мисс Зазнайку к стене, прошипел ей в ухо:

– А теперь запомните, мисс Феррерс. Устав написан не для того, чтобы вы думали, а для того, чтобы вы его выполняли! В будущем, в случае возникновения в походных условиях подобных проблем, вы доложите, – я выделил голосом это слово, – мне о них, иначе по окончании похода я вам просто ноги оторву, и избавлю себя от головной боли! И ваша жалоба на майора, вместе с рапортом дока, не будут иметь никакой силы – потому что вы. О проблеме. Не доложили!

Я отпустил балбеску, изучил стык стены и потолка над ее головой, и…

– Примите мои извинения, – слова я выдавил устало, через силу. – Мне не следовало… вот так.

Сказал просто потому, что был не прав. А девица не виновата, что у меня год идет через одно место. И что она меня бесит. И что…

– Можно на «ты».

– Что? – неожиданные слова выдернули меня из собственных мыслей.

– Можно на «ты», и без «мисс Феррерс». Я Аманда. Только не надо никаких сокращений, ладно? И извинений не надо. По крайней мере – таких. Перебьюсь.

– Каких это? – вопреки логике, мне стало почти обидно.

Я тут перед ней корячусь, а ей – «не надо»!

– Таких! – она неопределенно обвела жестом мое лицо. – Такое ощущение, что вас сейчас ими размажет!

Надо было извиниться искренне. Или хотя бы разрешить встречное «тыканье».

Но я не сторонник панибратства с подопечными.

А она сама сказала, что перебьется.

Она действительно неплохо держалась. Для вчерашней студентки, и человека, который не планирует связывать свою жизнь с армией – так и вовсе, отлично. В штатных ситуациях действовала грамотно, согласно поставленным задачам, вперед паровоза не лезла несмотря на то, что вопросы задавала активно и везде совала свой нос – фигни не творила. Просто все ей надо было знать. Во всем разобраться, разложить по полочкам, а потом сложить обратно, как было, и посмотреть – будет ли оно работать. Если она в кого вцеплялась со своим исследовательским интересом – это всё, насмерть.

«Проще дать, чем объяснить, почему нет».

Мисс Феррерс быстро переименовали в Мисс Шило-в-заднице.

К тому же задница у нее… да-а… Мужики оценили.

В последнее время утренняя зарядка стала самым популярным мероприятием дня у всех, кто не на боевом дежурстве – ибо ее ежедневно почитала своим присутствием мисс Феррерс в спортивном топе и армейских штанах.

Не знаю, на что рассчитывал майор, обязав ее заниматься физподготовкой, но, как по мне, этим он сам отдал парней ей в руки.

А Феррерс особо и не протестовала.

К концу первого занятия поклонников у нее прибавилось помимо Тревора.

Дамочка не терялась, среди потных полуголых мужиков не тушевалась, но и внимания особо не обращала. На занятиях жилы особо не рвала и выше головы прыгнуть не пыталась, но и не филонила – выкладывалась честно.

С ней приятно было работать.

Всегда приятно работать с тем, кто честно выкладывается по полной, а не отбывает нудную повинность.

Ты понимаешь, для чего ты здесь, когда у твоего подопечного глаза горят.

Я особо старался ей спуску не давать, а парни…

Нет, грех их винить – фигурка у Феррерс действительно зачет.

А еще эта коза как-то раз зажала меня в угол, и поинтересовалась, какие у меня отношения с Тревором. Узнав. что дружеские, обрадовалась – значит, унять его в моих же интересах, а то мол, посадит она его за домогательства, не моргнув глазом, ибо достал уже.

С Тревором я пытался поговорить уже и без самых умных, но тот уперся, и голос разума слушать не хотел ни в какую – девица ему нравилась чем дальше, тем больше, и Эрик уже из шкуры выпрыгнуть готов, лишь бы обратить на себя благосклонное внимание.

…о допуске к телу речи уже ни шло.

Мадам не стеснялась, не комплексовала и тела не стыдилась, ни своего, ни чужого, но всех поклонников прекрасного (себя, то есть) держала в строгости. На почтительном расстоянии.

А по поводу Тревора сошлись на том, что пока он только глазеет и вьется вокруг с комплиментами, она терпит – а вот если перейдет эту черту, или распустит руки, то тут уж она в своем праве.

Я вздохнул.

Пока Феррерс работает в портальной, мое дело – молча и ненавязчиво присутствовать у нее за спиной, либо – подпирать стенку, если работа идет непосредственно с порталом.

– Ну, как она?

Майор перехватил Экеоя на обеде в столовой.

Тот стоял в очереди прямо за мной, и я, составляя на поднос обед, невольно прислушался к их разговору.

– Да… Толковая девка. Хваткая. – по кислому тону Роберта можно было понять, что это не похвала, а обстоятельство, лично ему причиняющее досадные неудобства.

Я ухмыльнулся – не лю-ю-юбит наш гений новенькую.

Он привык, что стажеры ему в рот заглядывают. Гуру, наставник! А с нынешней «ученицей» любая неточность обернется пятном на авторитете. И так уже лаборанты ей в рот смотрят.

Багаж знаний у Феррерс обширный, чутья и профессиональной удачи тоже достаточно. Ей пока не хватает только практического опыта.

Глава 5. Практика и вливание в коллектив

Мэнди

– Подъем, Феррерс, – скомандовал Маккой, выдернув меня из вязкого, тяжелого какого-то сна.

Я сначала села, принялась тереть лицо ладонями – не сразу сообразила, что проспала, и надо подрываться резче. Потом до меня с трудом дошло, что сейчас ночь, и я никак не могла проспать.

Но раз надо – значит, подъем, да. Я с выработавшейся уже сноровкой одевалась и трясла головой, пытаясь ее прочистить.

В голове гудело, к горлу то и дело подкатывала муть, а восстановить привычную координацию всё не удавалось. Тело ощущалось ватным.

– Живей, Феррерс, живей! – подгонял меня лейтенант, и тут до меня дошло.

Это же не остатки сна, из которых я никак не могу выпутаться, это же Пробой!

Дурнота, скверное самочувствие, частичное нарушение ориентации в пространстве – это же признаки колебания фона, сглаженные стабилизирующим эффектом портального накопителя!

Остаток амуниции я нацепила за доли секунды.

В крови бурлило нетерпение, предвкушение, здоровая опаска и жажда битвы.

Демоническая смесь.

Лифты были заблокированы, и по лестницам я неслась сперва быстрым шагом, а потом бегом.

– Здесь – налево, – поправил меня Маккой у какого-то поворота на минус втором, и мы свернули в неприметное ответвление, потом еще раз, несколько тяжелых бронированных дверей – а потом скудно освещенный ход с подъемом вверх, и по нему я, сгорая от нетерпения, летела уже скачками.

Сила пела в крови, и меня гнала вперед мысль, что наконец-то я сделаю здесь что-то нужное!

Серый коридор служебного хода, освещенный потолочными лампами, забранными в решетки, закончился быстро, тяжелая бронированная дверь открылась автоматически, выпуская меня на поверхность у подножия одной из стрелковых башен.

Я успела окинуть взглядом местность, увидеть, как кипит и взрывается под пулеметным огнем земля – стрелки на башнях отсекли основную часть пришедших с Пробоем существ от группы магов, сражавшихся с песчано-серой тушей. И выбрала место, где я никому не помешаю и не помешают мне.

Все это заняло мгновение, меньше вдоха. Я сгруппировалась и рывком метнулась к выбранной точке.

Собиралась, вернее.

Потому что споткнулась и полетела лицом в траву и прошлогодний опад, а сверху на меня навалился Маккой, ногой вдавив в землю мои бедра и взяв руку на болевой прием.

– Тихо-тихо-тихо, – ласково приговаривал лейтенант, но не заорала я вовсе не поэтому.

От остроты ощущений попросту дыханье сперло.

Маккоевский локоть весомо упирался мне в спину, одна моя рука была завернута под весьма интересным углом и совершенно не болела – если, конечно, я не пыталась ею пошевелить. На второй руке в захват попали только пальцы, но вывернуты они были так, что от малейшего напряжения мышц, конечность простреливало болью.

– Успокоилась?

– А… Ага… Да! – потрясение, адреналин и общее интересное положение здорово давили на мозги, с членораздельной речью обнаружилась проблема. Кашлянув, я собрала волю в кулак и внятно произнесла: – Я успокоилась, да. Отпустите, мне неудобно.

– Молодец.

Маккой непринужденно перехватил мои руки, вроде бы, ничего толком не поменялось, но ощущение, что мышцы порвутся от малейшего движения, меня покинуло.

Отпускать совсем лейтенант, впрочем, не торопился.

– Твое место в любом силовом столкновении – у меня за спиной. Поняла?

– Поняла!

– Повтори.

– У тебя за спиной!

– Умница. – Лейтенант скатился с моей помятой тушки, и скомандовал: – За мной!

И почти сразу скрылся внутри стрелковой вышки.

Я вскочила на ноги, отряхнувшись как собака, и рванула за ним.

Что я чуть не облажалась по-крупному, до меня дошло почти сразу, как лейтенант поставил мне подножку – выскочить на поле боя в разгар сражения, внести сумятицу в слаженные действия работающей команды, это…

Это еще постараться надо, чтобы придумать.

Не уследи за мной Макнянь – и парни на вышках вполне могли бы огрести по самое не балуйся, за то, что я погибла под дружественным огнем.

Стыдно признать, но лейтенант снова помешал мне сделать майора счастливым человеком.

Я молча бежала следом за Маккоем, чувствуя, как предвкушение и нетерпение распирают меня заново.

А вообще, близость пробоя оказывала на меня какой-то странный эффект.

Я читала об ухудшении самочувствия, о перепадах уровня силы. Паника, приступы паранойи, истерики – все это не редкость. Но вот это нездоровое нервное возбуждение, вплоть до потери осторожности?

Я старалась взять себя в руки. Очень старалась. Но оно кровь бурлила в жилах. Сила звала и пела. И только суровая спина Маккоя, ясно транслирующая «Только попробуй!», мешала мне рвануть вперед и вверх, на обзорную площадку.

Обзорная площадка сторожевой башни была просторной, три на три метра, примерно. Квадратная, укрытая от непогоды крышей на четырех столбах, огражденная по периметру бортиком и перилами.

Два пулемета на подвижных турелях – один молчал, а второй безостановочно плевался пулями по бурлящей массе внизу. И неожиданно мало людей: по три солдата возле каждого орудия, и боевой маг, с хищным интересом наблюдающий за тем, что происходит на земле.

– Становись здесь, Феррерс.

Боевик – это был Нил Корнвелл, один из тех парней, с кем я успела более-менее познакомиться, – ничего не сказал, мазнул одобрительным взглядом и вернулся к своей работе.

Маккой утвердил меня чуть правее боевика, сам встал за моей спиной, очень близко, я буквально кожей ощущала тепло его тела.

Впрочем, это мне, возможно, мерещилось, а вот едва ощутимое прикосновение рук к плечам было совершенно реальным.

Правый пулемет замолчал, и тут же залаял левый – голодно, зло, с едким запахом пороховой гари, отдаваясь вибрацией в каменный пол.

С других вышек таким же судорожным свирепым лаем отзывались его собратья. Очереди косили, не разбираясь, что пришедших в Пробой тварей, что сосновый подрост…

Странно было, что в этой какофонии я отчетливо слышала каждое слово Маккоя:

– Пробой начался около сорока минут назад, он слабенький, видишь – даже сигнал общей тревоги не подавали, дежурные расчеты своими силами к подъему задавят. Это плюс. Во время таких слабеньких волн умники обычно наглеют и требуют предоставлять им образцы пришедшей с волной фауны, для исследований, анализов и сбора статистики – это минус. Вот там, куда ты так внимательно сейчас смотришь, наши пытаются спеленать шестищиткового мохнача. Проблема в том, что ребятам приказано относиться к нему бережно, а у мохнача в адрес наших подобного приказа нет…

Я почти не слушала размеренный и ровный голос лейтенанта. Всем своим существом, всем вниманием я была сейчас там, внизу, вместе с магами, пытавшимися наложить на здоровенную тварь путы. И чуть ли не приплясывала на месте, комментируя и отчаянно более за наших.

Боевик, контролирующий остальную массу тварей, в ответ на особо горестный стон-возглас только оглянулся на меня – понимающе-сочувственно.

А я мысленно застонала – да не так же надо было! Не так!

Нестерпимо, до зуда в кончиках пальцев, до крупных мурашек по коже, хотелось вмешаться. Помочь. Принять участие.

И Маккой вдруг внезапно спросил:

– Хочешь попробовать?

Меня словно жаром изнутри залило. Огнем, жидким пламенем. И мой очумелый, неверящий взгляд был истолкован как «Да!»

– Нил, предупреди-ка наших, – попросил Ив, и боевик, чуть ухмыляясь, объявил в переговорное устройство:

– Все в стороны! Все в стороны! Будет поддержка сверху!

Маги, с такой высоты глядевшиеся не крупнее муравьев, дружно подались в стороны.

О, как я старалась!

Заклинание выплелось четко, как на тренировке. Лучше, чем на тренировке!

И вперед оно ушло по идеальной, невыносимо-безупречной траектории, оставив за собой красивый, ровный след в магическом поле, видный лишь одаренным.

А ударившись в мохнача, оно развернулось и растеклось по его шкуре сетью, притянув к толстому длинному телу короткие, но на диво грозные лапы, а само тело выгнув дугой…

Рывок, другой – и пленный зверь обмяк.

Паралитическая сеть сработала безукоризненно.

Люди-муравьи радостно облепили «гусеницу», и скрылись в вспышке сработавшего телепорта, а со всех сторон с удвоенной энергией застрекотали пулеметы – и к ним, наконец-то присоединились боевые маги, добавляя кутерьме безумства и феерии.

Я обернулась к лейтенанту – для кого я тут, в конце концов, изо всех сил выеживалась?

А тот вместо того, чтобы произнести давно заслуженную похвалу, вдруг предложил:

– В зачистке поучаствовать хочешь?

Он шутит?!

Да я тут чуть из штанишек не выскочила!

Нил, оглянувшийся на нас с веселым удивлением, рассмеялся.

– Давай, Корнвелл. Под мою ответственность! – попросил его Маккой и тот только головой недоверчиво покачал…

А потом – потянулся к переговорному устройству.

Я следила, прикипев к нему жадным взглядом.

Вот он поднес переговорник ко рту.

От волнения я не слышала ни слова, и только видела, как шевелятся его губы.

Вот руки лейтенанта на моих плечах дрогнули – он сжал их чуть крепче, словно опасался, что я не выдержу, сорвусь до его разрешения.

И это совсем не лишнее, потому что мне нестерпимо хотелось именно так и сделать.

Сила распирала меня.

Ее больше, чем когда бы то ни было! Ее давление почти невыносимо – и это и восхитительно, и мучительно сразу.

Вышки замолкают одна за другой – и когда затихает последняя, остается только вонь пороховых газов и существа из Пробоя внизу.

Лейтенант убрал руки.

Там, где они только что лежали, плечам вдруг становится невыносимо холодно, но это не важно, ничто не важно!

Я делаю шаг вперед – чтобы никто не помешал, не сбил.

И плету заклинание – выверяя каждое движение и невыносимо красуясь, выкладываясь изо всех сил…

Мужская часть нашей семьи любит это заклинание.

Оно пластичное и в умелых руках беспроблемно послушное.

Я люблю его меньше – слишком много сил оно жрет, но!

В этой ситуации – нужно именно оно.

Я разжала пальцы, и чары ушли вниз, и гудящее море белого пламени хлынуло, заполняя собой все пространство меж сторожевых вышек, выжигая все в этих очерченных границах любое живое существо…

Покрывая чудом выжившие сосенки, камни, траву, подножия вышек слоем пушистого белого пепла.

Ну?

Теперь-то меня наконец похвалят?!

За спиной, откуда я ждала если не бурного восхищения, то хотя бы сдержанного одобрения, задумчиво молчали.

– И сколько сил тебе для такого вот заклинания понадобилось? – осторожно уточнил мой телохранитель.

– Весь резерв, – так же осторожно призналась я, уже сообразив, что хвалить меня не будут, но не совсем понимая, чего от меня хотят. – Я же не на боевом посту, от моего пустого резерва ничего непоправимого не случится…

– Как быстро ты восстановишься?

Я прислушалась к себе.

– На данный момент, примерно четверть уже есть.

Нил таращился на меня, как будто впервые увидел.

Маккой глубокомысленно кивнул каким-то своим соображениям и скомандовал:

– Возвращаемся в расположение, Феррерс. Можешь идти досыпать, от утреннего построения и зарядки я тебя освобождаю.

И мы пошли.

Ноги гнулись плохо, и тело было деревянноватым – переполнявший меня восторг и адреналиновое возбуждение отзывались мелкой дрожью в мышцах, желанием немедленно куда-то бежать и что-то там делать. Удерживать тело в повиновении удавалось с трудом.

Я очень старалась двигаться естественно – ведь не объяснишь же всем и каждому, что это на меня «вдохновение битвы» так подействовала. Если кто-то увидит – точно решит, что у домашней девочки поджилки от страха трясутся…