Планета Тивит

Ты спросишь меня, откуда в просветленном Харькове, вставшем на путь построения коммунизма и достижения эры всеобщего благоденствия, культура магических обрядов, наведения порч, сглазов и прочей мелкой, занимательной, но не более, ерунды? Спешу тебя разочаровать…В нашем городе, промышленном союзном гиганте существуют маги, ведьмы, чародеи и волшебники! Более того, ты сильно удивишься, что Инквизиция, знаменитая в Средневековье, никуда не исчезла, а по-прежнему продолжает свою кровавую охоту на тех, кто переступил через порог общепринятых норм и правил, чтобы обрести настоящее величие. Я присоединился к ним! Я стал одним из них! Поверил в их идею, что с помощью магии каждый может стать чем-то большим, чем просто обычным человеком, если хочешь, то суперчеловеком! Специалисты говорили о том, что у меня мало способностей, но моя профессия и постоянно желание совершенствоваться позволили мне их развить настолько, что я смог заглянуть в этот тайный мир, полный оборотней, вампиров, колдуний и магов. Они впустили меня в свой круг, где я и нашел первое упоминание о Тивите!

ООО…Это было великолепно, загадочно и безумно интересно! Только представь, древняя планета, некий оазис, населенный людьми, тайными знаниями, позволившими обогнать в своем развитии человечество на много сотен лет вперед? Ты бы не хотел туда попасть, коснуться этих тайн? Вот и загорелся этой идеей, проштудировал все доступные учебники и манускрипты, изучил все материалы, находящиеся в свободном доступе. Все, кроме библиотеки Ковена Ведьм, к сожалению, это бесценное сокровище, для человечества навсегда останется утерянным. Из-за преследования инквизицией самые могущественные волшебницы нашей планеты покинули ее. Не в Тивите ли они оказались?

С помощью астрологических наблюдений, астрономических исчислений и множества исследований, мне удалось установить примерное нахождение Тивита, но ни один телескоп мне не показывал ее, ничего в этом мире не доказывало мою правоту! О, как я сходил с ума! Моих возможностей не хватало для более полноценного исследования и тогда, я обратился в НИИ астрофизики, где познакомился с талантливейшим ученым, академиком, которого смог заразить своей идеей, убедить в своей правоте и заняться вплотную этой работу, написав диссертацию…

Прости, дорогой дневник, мне пора бежать. Завтра утром рано вставать на работу. Приходится иногда ходить в этот дурацкий магазин, чтобы прокормить себя и свою мать. Завтра обязательно расскажу поподробнее о своих исследованиях. Возможно, когда-нибудь, мои записи издадут многомиллионными тиражами им все признают…

5

Харьков 2019

Дальше было непонятно. Чернила потекли, расползшись по поверхности тетрадки в непонятное бесформенное пятно. Кто-то пролил на дневник Митусова воду, и где-то семь страниц пришли в негодность. Я закрыл тетрадь и внимательно посмотрел на Янку.

– И что из этого? Обычному человеку нелегко воспринять мир, где все, что было раньше сказкой, обретает реальность…Ничего удивительного, что этого его слегка повернуло!

– Дворкин! Ты дочитал бы до конца! – уверенно кивнула на дневник Красовская, который так и остался у меня в руках. Я без особого энтузиазма повертел тетрадку в синей оплетке. Теперь было понятно, откуда в квартире фонило магией… если ты хоть раз сотворил заклятие, то его след останется в другом ином пространстве навсегда. Именно его я и ощутил, когда зашел в квартиру. Ничего в этом удивительного не было! Судя по дневнику, Митусов часто и довольно сумбурно изучал колдовство, при чем самого темного происхождения. А, как известно, никакие эксперименты с черной магией не заканчиваются хорошо и не проходят бесследно.

– Лучше расскажи мне, что произошло! И что тебя так сильно напугало во всей этой истории? Неужели призрак покойного Олежки приходит к тебе каждую ночь и требует обменять душу на какие-нибудь блага?

– Дворкин! – Янка выбросила окурок в окно, ощутимо стукнув меня по плечу своим маленьким, но довольно весомым кулачком. – Мне реально страшно!

– Это что-то новенькое…– сострил я.

– Придурок! – разозлилась журналистка. – С этой квартирой явно происходит что-то непонятное. Ночами мне кажется, что кто-то ходит по комнате, наблюдает за нами, хлопает дверьми, шепчет эти проклятые слова…

– Какие? – нахмурился я.

– Ну, эти…– Яна побоялась произносить их вслух, указав на отодранные обои, где белой краской было намалевано «Век. Вак». Даже Максиму стало казаться все это…

– Очень интересно, но скорее всего ты ему проела всю плешь до того, что он стал верить в твои идеи и предположения.

– Если ты сейчас не прекратишь, то я тебя ударю! – погрозила мне кулачком Яна. – Мы в паре мест вскрыли еще несколько обоев, отодрали штукатурку, там тоже самое…Вместе с этим бредом написано эта фраза!

– Господи, Яна, ты всегда была человеком, рационально мыслящим! – обратился я к профессиональной гордости моей подруги. – Поверь, я ничего здесь не ощущаю, никакой магии, темной или светлой, только старый отголосок ворожбы, которая тут творилась! Довольно неумело, кстати…

– Очень даже умело! – скривилась Красовская. – Если бы ты до конца прочитал бы дневник Митусова, то понял бы это…

– Ян…

– Мы вас заждались…– на пороге балкона появились Максим с моей верной супругой. – Уже все темы для разговора исчерпали, а вас все нет и нет…

Взгляд Максима упал на тетрадь в моих руках. Он, безусловно, знал, что это такое…И был явно не в восторге от того, что Яна поделилась этим секретом еще с кем-то.

– Пойдем за стол, – предложила Яна, цепляя на лицо свою преувеличенно бодрую и счастливую улыбку, – а то мы, правда, заболтались с Сашкой. Так можно и легкие все прокурить…

– Это я, как доктор, вам говорю! – рассмеялась Светлана. Теперь и она заметила в моих руках непонятную тетрадку. Кивнула на нее, поинтересовавшись:

– А что это такое?

Максим опустил глаза и первым вошел внутрь квартиры, впустив туда облако дыма от моей недокуренной сигареты. Хитрюга Красовская сделал вид, что не расслышала прямого вопроса, последовав за своим мужчиной, но, а мне пришлось соврать, потому что правду говорить, как-то не хотелось. Уж слишком счастливой был моя жена, когда нас оставили сумасбродные приключения, и мы, наконец-то зажили, как обычные нормальные люди.

– У нашей подруги есть некий товарищ по работе, который очень мечтает стать писателем. Вот, он и попросил мне передать его творения, чтобы я мог их оценить по достоинству…– пожал я плечами, сообщив ей первое, что пришло в голову.

– А вы растете, Александр Сергеевич, – прижалась она ко мне всем телом, обнимая за спину, жарко касаясь своими губами мочки моего уха, – классиком становитесь…Подумать только, мой супруг – главный цензор города Харькова!

–Я рад, что ты мною гордишься… – мои мысли были все же далеки от жены, поэтому я, как мог, аккуратно высвободился из ее объятий.

– Дворкин…– окликнула она меня, когда я уже прошел в комнату, глядя на меня тем самым взглядом, который требовал честного ответа.

– Да, моя дорогая!

– А ты мне сейчас не врешь? – прищурилась Светка.

– Ни в коем случае! Проза и ничего больше…– поднял я руки вверх. Шутливо делая вид, что сдаюсь семейному правосудию. – Нам пора…Нехорошо, когда гостей ждут хозяева!

В комнате висело напряженная атмосфера. Максим уткнулся в свою тарелку, так и не проронив ни слова. Красовская усиленно рассматривала рюмки в своем буфете, еле сдерживая слезы. Что-то между ними произошло, какой-то спор, пока нас не было…Светлан неловко пыталась начать какой-то разговор, но тот явно не клеился. Хозяева квартиры отвечали односложно и никак не хотели идти на контакт. В итоге, через минут сорок наши посиделки, впервые за столько времени, свернулись сами собой, оставив после себя горькое послевкусие.

– Нам, наверное, уже пора и честь знать! – улыбнулась моя супруга, вставая со своего места, вежливо улыбаясь. – Все-таки в гостях хорошо, а дома лучше…

– Да…Да…– поспешно согласилась подруга, ухватываясь за это предложение, как за спасательный круг. – Я вас провожу до такси. Подождите, сейчас Дарье с мишкой отрежу немного торта.

Она засуетилась, забегала по кухне в поисках ножа, жена вызвалась ей помогать. Пока женщины справлялись со своими делами, мы с Максимом остались одни.

– Она тебе рассказала о дневнике и записи на стенах? – спросил неожиданно он, прервав свое долгое вечернее молчание, взглянув на меня исподлобья волчьим взглядом, требующим немедленного ответа.

– Конечно, рассказала! – кивнул я.– Даже дала его почитать…

– Яна считает, что ты большой специалист по этим вопросам…Экстрасенс что ли? – продолжил Максим.

– Почти что…Но кое-какие знания у меня присутствуют! – улыбнулся я.

– Я мало верю во всю эту ерунду! Черные кошки, рассыпанная соль, параллельные миры – это все не для меня! Я сугубо практик. Но через свои каналы в МВД мне удалось выяснить про этого Олега Митусова крайне мало. Если это тебе поможет хоть чем-то, то я готов поделиться информацией, потому что я могу верить или не верить в мистику, но с квартирой действительно творится что-то неладное. Может разберешься в этом ты со своими экстрасенсорными способностями?

Я пожал плечами, ничего не ответив, лишь выжидательно посмотрел на своего собеседника. Пусть делится…Если честно, мне до сих пор казалось, что вся эта история надуманная. Какая планета Тивит? Какие обряды и магия? Какие-то непонятные звуки и открывание дверей? Скорее всего, каждому происшествию в этой квартире можно найти логическое объяснение. Может после всего пережитого вместе со мной Янка дует на воду, капая на мозги своему мужу, а тот в свою очередь из-за постоянного пресса уже начинает верить?

– Я внимательно слушаю…– после небольшой паузы продолжил я.

– Олег Митусов родился в Чехословакии 31 января 1953 года, по крайней мере в его документах была именно такая дата, в городе Карловы Вары. Прославился тем, что в середине 1980 годах в Харькове изрисовал стены домов непонятными надписями, некоторые из которых ты видел в нашей квартире. Предположительно страдал шизофренией. Отец –горный инженер, мать медик в посольстве, неоднократно госпитализировался в нашу «пятнашку». Работал директором магазина на Сумской по продаже хозяйственных товаров. Умер в 1999 году в Харьковской психиатрической больнице от туберкулеза легких. Шизофрению заработал по предварительным данным в тот момент, как, отправляясь на троллейбусе на защиту диссертации, забыл ее в автотранспорте. С тех пор его и повернуло! Но дневник говорит об обратном…

– Я понимаю…– кивнул я, видя краем глаза, как наши девочки собираются в прихожей.

– Это все, что удалось нарыть моим операм! Его мать умерла, квартиру продали офису по производству и продаже компьютеров и комплектующих совсем два года назад. Сестра выехала в Израиль, обнаружив у себя тягу к иудейской вере. Допросить ее или что-то узнать, нет пока возможности.

– Спасибо за информацию, Максим, – я встал из-за стола, пожав ему крепкую ладонь. Я обязательно прочту дневник и попробую разобраться в этом «Век…»

– Не надо слишком часто говорить это слова вслух! – неожиданно прервал меня Макс, посматривая по сторонам.

– Что это значит? – нахмурился я.

– Если оно часто звучит, то творятся не совсем понятные мне дела…

– Что ты имеешь в виду?

– То, что Яна называет магией.

– Мальчики, вы скоро? – прокричала из прихожей Красовская.

– Саш, имей совесть! Я уже минут пятнадцать торчу тут одетая! Не могли за столом поговорить?

– Если бы это были наркоманы, убийцы, кто угодно…– напоследок огорошил меня Максим. – Я бы, несомненно, разобрался, но вся эта чертовщина по твоей части, Дворкин! Помоги нам, а я в долгу не останусь!

– Я попробую…– пришлось мне кивнуть и дежурно улыбнуться.

Быстрым шагом я отправился в прихожую, где спрятал свои глаза от настойчивого взгляда жены. Накинул куртку и зашнуровал ботинки.

– Такси вызвали?

– Уже минут пять, как ждет нас под окнами! – недовольно буркнула Светлана, спускаясь вниз первой. Уж она точно знала меня на все сто, понимала, когда я чего-то недоговариваю и теперь дулась, обижаясь на то, что я с ней не поделился.

Мелкий моросящий дождик противно бил в лицо. Черная «Таврия» была припаркована прямо под крыльцом, так что нам не пришлось долго под ним мокнуть. Женщины обнялись, я поцеловал Красовскую в щеку.

– Прочти дневник…– шепнула мне на ухо журналистка, дежурно улыбаясь.

– Обязательно! – махнул я ей рукой на прощание, усаживаясь в легенду отечественного автопрома на заднее сиденье рядом с женой.

Мотор мгновенно взорвался ревом, но тут же заглох, отказываясь заводиться. Водитель ругнулся, стукнув по рулю кулаком.

– Чертова развалюха!

– Что-то не так? – насторожился я.

– Да не заводится! – он выскочил из кабины, впустив промозглую весеннюю погоду в салон. Светка теснее прижалась ко мне. Минуты три копался под капотом, и движок все же заработал, пусть с натугой и хрипами, но затарахтел.

– Опять свечи залило! – ворчливо сообщил он нам, трогая с места.

На прощание я увидел, как Янка махает нам рукой, оставаясь одна в свете бледно-желтого фонаря у своего подъезда. Когда наше такси скрылось за поворотом из двора, она повернулась к двери, кутаясь в пуховик. Ноги в домашних тапочках совсем замерзли.

– Здравствуйте, тетенька! – звонкий детский голос заставил ее вздрогнуть. Журналистка резко обернулась назад, увидев перед собой четырехлетнего мальчика, совсем небольшого роста, коротко стриженного, с блеклыми, почти незаметными волосами. Он был одет явно не по погоде. В короткие шортики синего цвета и аляповатую рубашку со слониками с коротким рукавом. На ногах у него были старые советские кожаные сандалии и скрывающие ноги почти до колен такие же синие гетры.

– Здравствуйте, мальчик…– ошарашено проговорила она, готовая поклясться, что секунду назад на этом месте было пусто. Двери подъезда не хлопали, и никто из них не выходил. Как получилось так, что этот ребенок бесшумно подобрался к ней, да и еще в таком домашнем виде? – Ты кто? Как ты тут оказался? – спросила она, на всякий случай, хватаясь за ручку двери.

Мальчишка сделал уверенный шаг вперед, и Красовскую пробила крупная дрожь. Его голубые глаза вдруг стали темнеть на глазах, превращаясь в беспросветный черный омут. В этом омуте заплясали огненные языки пламени.

– Я пришел к тебе! – чужим, не детским голосом возвестил он. – Ты позвала, я пришел…

– Не-ет! – закричала Янка. – Изыди, тварь!

Журналистка перекрестила наступающего на нее мальчишку, но это не принесло никакого желаемого результата. Лишь тонкие губы ребенка, бывшего вовсе не ребенком, тронула легкая надменная улыбка победителя.

– Глупости какие…– ухмыльнулся он, показывая ряд ровных, словно искусственных зубов. – Мы считали, что вы избавились окончательно от этих предрассудков уже давно.

– Уйди! Изыди! – прошептала Яна, чувствуя, как волна ужаса захлестывает ее с головой. Тело одеревенело. Руки и ноги совсем не слушались, а рука, держащая ручку двери в подъезд, словно превратилась в камень. Ребенок наступал, приближаясь к ней, а ее легкие все сильнее сдавливал ужас. Почему-то женщина была уверена, что нельзя дать ему коснуться ее. Мальчик протянул руку. Огонь полыхнул в его черных глазах сильнее.

– Нет!!!– закричала Янка, выдавливая из себя слова знакомой с детства молитвы. – Отче наш…

Мальчонка отдернул руку в сторону, будто обжегшись. Лицо его презрительно скривилось, но наступать он уже не мог. Его ноги двигались в такт шагам, но тело находилось на месте. Вид был жутковатый.

– Да святится имя твое! Да будет Царствие твое! – твердила Яна, почти скрываясь на крик, вжавшись в дверь подъезда. Ее сознание предательски тонуло в волне ужаса, и она молила об одном, чтобы успеть закончить молитву, прежде чем оно потухнет окончательно.

– Во веки веков, аминь! – закричала она, видя, как мальчика начинает вертеть из стороны в стороны, раскачивая, словно игрушку.

– Аминь! Спаси Господи, нас грешных…

Дитё завертело в непонятно откуда взявшемся вихре. В глазах Янки помутнело, и она потеряла сознание, опустившись на холодный пол подъезда, полностью обессиленная, но уверенная, что в этот раз ей удалось устоять.

6

Харьков 2019

Очнулась Яна уже тогда, когда над ней вовсю хлопотали медики. Один особенно настырный медбрат совал ей под нос ватку, намоченную в нашатыре, пытаясь привести в чувство, но от особого старания измазал ей почти все губы. Неподалеку, держась чуть в отдалении и предоставив врачам заниматься своими непосредственными обязанностями, топтался Максим. Как и положено настоящему милиционеру, никакого беспокойства он внешне не проявлял, сохраняя каменное выражение лица. Только излишне много хмурился и покусывал губы от волнения.

Наконец, когда заметил, что Красовская шевельнулась и застонала, он подбежал к ней, растолкав в стороны всю медицинскую бригаду.

– Яночка, ты как? – с тревогой в голосе поинтересовался он, наклоняясь так близко, что можно было бы при желании укусить его за щеку. Яне кусать естественно никого не хотелось, не то было настроение. Да и трясло ее еще от пережитого ужаса довольно прилично.

– Уже лучше, Максим, спасибо…– язвить и шутить она была не намерена. С трудом поднялась с холодного каменного крыльца. Ее даже не удосужились переложить на что-то теплое. Видимо, медики только приехали. Ничего удивительного, скорая она то и скорая помощь, чтобы приезжать тогда, когда ее помощь уже не требуется.

– Посмотрите на свет! – доктор с какой-то привязанной трубкой на шее посвятил ей прямо в глаза ярким карманным фонариком.

– Вашу мать! – ругнулась Яна, заслоняясь рукой. – Вы больше ничего умнее не придумали?

– Значит, жить будете, – удовлетворенно кивнул врач скорой, а потом уже обратился к Максиму, стоявшему рядом. – Ваша знакомая в абсолютном порядке. Обычный обморок, скорее всего, случился вследствие какого-то сильного эмоционального потрясения. У нее случались, вы не знаете, последнее время такие?

– Случались, – кивнул после секундной паузы Максим, вспомнив про загадочные надписи на стенах квартиры и постоянную бесовщину, присутствующую у них дома. Именно эти постоянные случаи могли повлечь за собой обморок. В котором неугомонная журналистка «Вечернего Харькова» провалялась минут семь, пока он не спохватился, что ее так долго нет после проводов четы Дворкиных и не пошел искать вниз, где и обнаружил ее лежащую возле крыльца с настолько потрясенным выражением лица, что самому становилось жутковато.

– Конечно, неплохо было бы ее госпитализировать и осмотреть, сделать все необходимые анализы для определения более точного анамнеза…– вяло то ли предложил, то ли наоборот стал отговаривать врач.

– Макс, не отдавай меня никуда! – тут же взревела женщина, отчаянно хватая своего мужчину за руку. – Слышишь, я никуда не поеду! Макс!

– Извините, но пока ей лучше остаться дом под моим чутким присмотром…– после недолгих раздумий проговорил муж Красовской. – Стресс может усугубиться в незнакомой обстановке, да и потом, у нас есть прекрасный врач, который не откажет в такой малости, как определение диагноза.

– Дело, как говорится, хозяйское…– пожал плечами доктор в синей форменной куртке. – Тогда вам необходимо написать отказ от имени вашей подруги от госпитализации. Думаю, что сейчас ей это самой будет сложно сделать…

– Конечно-конечно…– заторопился Максим. – Где?

– В машине лежит бумага и ручка, пройдемте…– вдвоем они двинулись к ярко-желтой «газели», где красной краской была нарисована снежинка и номер 103. Тем временем Яна ощутила, как силы понемногу к ней возвращаются. Она уже могла стоять без посторонней помощи и даже улыбнулась санитару, который так невежливо тыкал ей в губы ваткой с нашатырем. Тот, как раз собирал в открытый ящичек необходимые лекарства.

– Спасибо, вам огромное, – произнесла Красовская, чувствуя, что основательно замерзла. А возможно и даже успела простудиться. Сколько она пролежала на холодном бетоне? Минут десять, пока Максим спохватился и минут двадцать, пока не появилась наша доблестная медицина, но до чего жутко ей было в тот момент, когда на нее наступал этот мальчишка…Не мальчишка, а демон какой-то! При воспоминании об этой ужасной встрече, журналистку передернула. Все уже позади…Проговорила она сама себе, думай о чем-либо другом! Может, это вообще было какое-то видение на фоне стресса, вроде галлюцинаций?

Ее взгляд упал на медбрата, застегивающего свой ящик с красным крестом.

– Крепкого вам здоровья, Яна Викторовна! – улыбнулся он, и в его глазах неожиданно полыхнуло пламя, почти так же, как и в бездонных черных как омут глазах напавшего на нее мальчика. Красовская завизжала, вжимаясь в дверь. Попыталась ее открыть, но почему-то упрямо толкала ее внутрь, хотя та распахивалась наружу.

– Максим! На помощь! Помогите! Кто-нибудь!

Первым от скорой к ней кинулся именно муж, следом несся доктор, и лишь потом встал с колен тот самый медбрат с абсолютно непонимающим видом.

– Помогите! Помогите! Умоляю! Что вам от меня всем надо? – билась журналистка в двери, сбивая ладони в кровь ударами о металл.

– Тихо…тихо, малыш! – Максим аккуратно прижал ее к себе и погладил по волосам, – тихо, моя радость…Тихо, моя сладкая! Я с тобой…Все хорошо! Все прошло! Что случилось? – – – Убей его! Убей! Максим, умоляю, убей его! У тебя же есть пистолет? Есть? Застрели его к чертовой матери! – она тыкала окровавленной рукой в замершего у крыльца медбрата, – он сам дьявол! Он и его дружки! Этот четырехлетний мальчишка, который напал на меня! Он тоже хотел меня куда-то забрать! Убей!

Ее рыдания становились все тише, а рывки все обреченнее. Наконец, Красовская повисла на руках Максима, еле заметно вздрагивая. Ее тушь потекла, помада размазалась, и теперь она сама выглядела растрепанная не хуже любого беса.

– Что случилось?

– Он…

– Я всего лишь пожелал ей хорошего самочувствия, – пожал плечами ничего не понимающий медбрат, схвативший чемоданчик и совершенно испуганным видом стоявший опасливо поодаль, – а она, как закричит, и в дверь давай биться…

– Послестрессовый синдром…– с умным видом кивнул доктор. – Я бы настоятельно советовал вам обратиться за консультацией к психиатру.

– Я не сумасшедшая! – заорала Красовская, встрепыхнувшись. – Посмотрите, посмотрите внимательно ему в глаза, да там пламя адское плещется! – она указывала рукой на медбрата, который стоял совершенно испуганным видом, опустив голову.

– Подними глаза, тварь! – прокричала журналистка, пытаясь вырваться из рук Максима, но то ее удержал, крепко притянув к себе.

– Будьте так любезны, молодой человек…– попросил Максим, желая успокоить жену.

– Бред…– медбрат поднял голову, и Яна увидела совершенно обычные зрачки на сером блеклом фоне.

– Нет…нет…– растерялась она. – Этого не может просто быть…У него огонь такой же…И улыбка эта…Как у мальчишки маленького в шортиках…

– Яна Викторовна, – проговорил тихо доктор, – я сейчас вам сделаю укол успокоительного, а завтра прошу вас съездить на обследование в «пятнадцатую больницу» …У вас явно какое-то стрессовое состояние, ведущее к помутнению рассудка.

– Я не поеду в вашу больницу! – отчаянно закивала головой Красовская. – Не поеду! Макс, они меня хотят, как Митусова! Как Олега в дурке запереть! А там убить! Слышишь! Это демоны…

– Тебе нужна помощь, Ян…– выдавил из себя Макс.– Причем квалифицированная…

– Мне поможет только вера! – глаза Красовской блеснули. – Они боятся молитвы «Отче наш…». Шарахаются от нее. Максим, приведи к нам священника, приведи батюшку, прошу… Сейчас же!

– Максим Анатольевич…– доктору надоела эта истерика. У него впереди была еще целая ночь дежурства, в ходе которого он насмотрится еще и не на таких чокнутых. А нужно было еще выбрать время и перекусить.

– Да, я вас слушаю! – вскинулся Макс, удерживая рыдающую Яну.

– Пусть это будет сегодня не психиатр, а батюшка, хоть кто-нибудь, но приведите ей его. Иначе, судя по состоянию, ваша гражданская жена покинет квартиру ночью уже в смирительной рубашке под присмотром крепких санитаров. Хочет батюшку, дайте ей его. Думаю, что ни один священнослужитель не откажется от помощи в таком случае. А утром…Утром отвезите ее, куда я посоветовал. Там хорошие специалисты, а адрес «пятнашки» вы знаете… Лучше, не затягивайте, чтобы это не стало необратимым.

– Да, спасибо. Конечно, не будем! – Яна зарылась носом в куртку Макса, дрожа всем телом в его объятиях. Скорая, не включая мигалок, уехала из двора, прошуршав шинами по глубоким лужам разваленного асфальта. – Ну, все, малыш, все уже позади, я с тобой…– прошептал Максим, заводя журналистку в подъезд.

Они с трудом поднялись на свой этаж. Ноги журналистки подкашивались, заплетались. Она то и дело теряла равновесие, и максиму приходилось ее поддерживать за талию. В квартире ей стало немного лучше. Дыхание стало более равномерным, а колотящая жуткая дрожь прошла.