Без ума от тебя

Фири Макфолен

Без ума от тебя

Mhairi McFarlane

MAD ABOUT YOU

First published by HarperCollinsPublishers 2022 under the title MAD ABOUT YOU

Copyright © Mhairi McFarlane 2022

© Eksmo Publishing 2024, translated under licence from HarperCollinsPublishers Ltd.

Mhairi McFarlane asserts the moral right to be acknowledged as the author of this work.

В коллаже на обложке использованы иллюстрации:

© G artist, Lilia_Ulizko, GoodStudio, MarushaBelle, Molesko Studio, Tonia Tkach, Anastasiia Neibauer / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

© Бугрова Ю., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. Издательство «Эксмо», 2024

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

«Великолепно, забавно и жизнеутверждающе».

Дженни Колган

«Вдохновляющий роман, который точно очарует читателей».

Pepsugar

Пролог

– Здравствуйте, вы шафер? Сэм, да? Я – Харриет, сегодняшний фотограф, – в качестве лишнего подтверждения она подняла висевший на ремне Nikon D580. – Где жених?

Шафер посмотрел на нее с выражением неподдельного отчаяния. Лицо у него блестело от пота, точно его помазали взбитым яйцом и готовятся запечь в духовке при 180 градусах до образования румяной хрустящей корочки.

Последовала долгая неловкая пауза, в продолжение которой Харриет задавалась вопросом, а не немой ли он.

– Он ушел, Харриет, – наконец проквакал Сэм, глядя на нее диким взглядом.

Это было сказано с обреченностью, которая обычно подразумевает: отошел в мир иной.

– Кто ушел?

– Жених!

Шафер выразительно повел руками, указывая на пустующее рядом место.

Харриет бросила взгляд на часы. До начала церемонии оставалось десять минут.

– Так верните его быстро, иначе невеста прибудет без него, – требовательно прошептала она.

– В том и дело, – сказал Сэм, выглядя так, точно ему без анестезии ампутировали ступню на борту корабля-призрака в разгар шторма. – Он совсем ушел. Навсегда.

– Ушел? В смысле?..

– В смысле свалил в закат, передумал жениться, – проговорил себе под нос Сэм, пуча глаза.

– Ни хрена себе! – прошипела Харриет. – А он объяснил… почему?

– Я ШУТЯ сказал, что он не обязан это делать, если не уверен, а он спросил, мол, ты серьезно, а я сказал, почему нет? Он сказал, потому что я не хочу, а я спросил, мол, это ты от нервов? А он сказал, нет, а ты действительно считаешь, что я не обязан это делать? И мне пришлось сказать, ну да, пожалуй. А он сказал, ладно, мол, тогда я пошел, извинись тут за меня.

Сэм выдал это на одном дыхании и, закончив, глотнул воздуха. Он прижал руку к груди, к белоснежно-белой рубашке, а когда отнял, на ткани отпечаталась его потная ладонь. Выглядело это трагикомично.

– Сейчас мне предстоит сказать Крис, что он ее бросил. О, гребаная жизнь!

Сэм закрыл глаза, явно желая телепортироваться из церкви в стиле неоготики на окраине Лидса.

Харриет не была готова к такому обороту дела. Ее наняли фотографировать все этапы свадебного торжества – от сборов брачующихся до первого танца. Не всегда все шло по плану – бывало, шафер напивался так, что лыка не вязал, диджей включал «левый» трек, а шоколадный фонтан плевался собачьим кормом и водопроводной водой. Но брачные узы всегда скреплялись. А сейчас потенциальный муж подался в бега и намечался кризис.

– Он сказал викарию? – сквозь зубы поинтересовалась Харриет, сохраняя на лице фальшивую улыбку на случай, если за ними наблюдают.

– Да. На это у него ума хватило, – сказал Сэм.

– И где сейчас викарий?

– Курит за углом.

– Что? Разве викариям можно курить?

– Не знаю, но, учитывая обстоятельства, я решил, что не вправе ему указывать.

Харриет кивнула. И правильно. Бог ему судья.

– Это из-за меня? Из-за глупой фразы, что он не обязан это делать?

Казалось, Сэм вот-вот разрыдается.

– Нет! – категорическим шепотом возразила Харриет. – Одним внушением такого не добиться.

– Ее нужно перехватить, да? Будет хуже, если она дойдет до дверей?

– Безусловно.

Если невесту увидят при полном параде, публичное унижение будет невыносимым. Если до всех дойдет, когда дойдет до нее. Кристина, которая наняла Харриет, была не из тех особ, которые легко сносят разочарование, не говоря уже о катастрофе. Она была миниатюрная, как куколка, с иссиня-черными волосами и держалась уверенно, даже высокомерно. На этапе свадебных приготовлений жених был слишком занят и с Харриет не встречался, что, как ей сейчас казалось, было симптоматично.

– Он точно-точно не вернется?

Физиономия Сэма выражала панику и агонию.

– Нет.

– Как он мог так поступить с вами и с ней?

Учитывая, что Харриет не была знакома с женихом-кидалой, это было несколько странное заявление. Как [абсолютно посторонний человек] мог поступить подобным образом?!

Она бросила взгляд за спину, на оживленных, гомонящих гостей, и ей стало за них обидно.

– Я пойду с вами, – сказала она, и Сэм признательно кивнул.

Опустив головы, они решительным шагом двинулись по проходу, спустились во дворик и пошли по тропинке среди замшелых надгробий. На подходе к дороге Харриет увидела украшенный лентами белый «Роллс-ройс», который двигался по тротуару, и почувствовала приступ тошноты. Бедняжка Кристина.

И бедняга Сэм. Он надул щеки, резко выдохнул, запустил пальцы себе в шевелюру, а затем, по-видимому, вспомнил, что волосы приглажены гелем.

– Это не ваша вина, – сказала Харриет, и Сэм, уже не способный поддерживать словесный контакт, мотнул головой.

– Пожелайте мне удачи, – наконец произнес он затравленным голосом и пошел.

– Удачи, – тихо сказала Харриет.

Фраза повисла в воздухе, смущая своей неуместностью.

Харриет поняла, что не в силах видеть, как невеста заходится в истерике. Лично ее участие в мероприятии завершилось. Она развернулась и пошла в противоположную сторону, глядя на свои вишнево-красные «Док Мартинсы», ступавшие по облетевшим лепесткам вишен, и мысленно считая шаги: один, два, три, четыре, пять, ше…

Пронзительный крик разорвал тишину. Харриет встала как вкопанная, сердце отчаянно колотилось.

Она повернулась: миниатюрная женщина в шикарном платье из атласа цвета слоновой кости лупцевала Сэма по физиономии.

Сэм отступал, держась за окровавленный нос. Отец невесты выскочил из машины, как горилла, удирающая из сафари-парка, – и началось.

Глава 1

Месяц спустя

– Прочитай меню еще раз, а? Совсем вылетело из головы, что на горячее, – сказал Джонатан, лихо поворачивая на углу, так что серебряный «Мерседес» проехал опасно близко к каменной стене.

Харриет всегда поражало, насколько его стиль вождения выпадал из общей манеры. Усаживаясь за руль, безобидный и осторожный Джон начинал вести себя вызывающе и даже задиристо.

Харриет разблокировала телефон, нашла нужную страницу и прочитала:

– Оленина по-йоркширски… разноцветная морковь… черемша… пикантный соус из кешью.

– А черемша – это что еще за штука? И, нужно сказать, я не совсем понимаю, что входит в состав пикантного соуса из кешью.

– Я думала, ты работаешь в пищевой отрасли.

– Но не в той его части, где производят пикантный соус из кешью.

Харриет принялась гуглить, периодически хватаясь свободной рукой за дверную ручку, чтобы не укачало.

– Черемша – это многолетнее цветущее растение рода лук из семейства амариллисовых. По вкусу напоминает чеснок.

– Ясно. А они в курсе моих пищевых особенностей?

У него была аллергия на салат. Порой Харриет казалось, что в этих немногих словах весь Джон. Аллергия на салат – разве такое бывает? Только представьте конфуз при полицейском дознании – причина смерти: радиччио.

– Твоя мама сказала, что возьмет это на себя.

А если заявит, что ничего такого не говорила, то у меня для доказательства есть сообщения.

Харриет уже уяснила, что отношения с родными Джона требовали бдительности смотрителя Военного бункера Черчилля. В присутствии Джаклин Барраклаф допускалось дремать только одним глазом.

Харриет сунула телефон обратно в сумку и прибавила громкость радио. Дуэт Everything But the Girl исполнял «Missing».

– Слушай, Хэтс, выключи, а? У меня опять мигрень, – сказал Джон.

– Конечно, сверни на обочину.

– Что?

– Выключила. Ничего.

Джон недоуменно посмотрел на нее. Он принадлежал к тем людям, которые считают, что у них отличное чувство юмора. В его случае чувство юмора напоминало охранную сигнализацию: могло сработать при включении, но он часто забывал его включать.

– Да будет тебе известно, Джону Ф. Кеннеди приходилось заниматься сексом несколько раз в день, иначе у него болела голова.

– Принимая во внимание его загруженность, это было неудобно. А что, ибупрофен не помогал?

– Нет, ему помогала Мэрилин Монро.

– Ах да.

Харриет чувствовала, что слегка раздражала его. Не дай бог ляпнуть такое в присутствии его чопорных родителей, а сейчас они неуклонно приближались к их планетарной орбите. Джон уже настроился и хотел, чтобы Харриет вела себя соответственно. Как актриса, входящая в образ на площадке перед командой «Мотор!»

– Полагаю, для Джоффри Баратеона готовят куриные наггетсы и чипсы? – сказала Харриет.

Джон покосился на нее и недовольно цокнул языком.

– С ним все не так плохо. Ему скоро двенадцать, вступает во взрослую жизнь. А в детстве мы все бываем несносными.

Харриет промолчала. Джеки, мать Джона, его отец, Мартин-старший, брат Мартин-младший с женой Мелиссой и их одиннадцатилетним сынишкой Барти (или Бартоломью, как его называли, когда отчитывали, что, по мнению Харриет, могло бы случаться почаще) всей компанией застряли в одной большой несносной фазе.

В отношении собственного семейства Джон придерживался двойственной позиции: он никогда не отрицал, что они вели себя как законченные поганцы, потому что это было слишком очевидно. С другой стороны, он никогда не усматривал в их действиях злого умысла, что, как считала Харриет, свидетельствовало о нехватке прозорливости и критического мышления.

Они всегда хотели как лучше.

Это стремление выдавать желаемое за действительное имело логическое обоснование. В психоанализе Джона истинные личности сородичей страдали синдромом «запертого человека», будучи трагически неспособными обнаружить присущую им доброту.

– Почти на месте, – Джон бросил взгляд на часы на приборной панели: – Час на душ и переодеться, я так считаю, а после джин с тоником в баре.

– Хороший план, – миролюбиво сказала Харриет, и Джон просиял.

На сороковую годовщину свадьбы родителей он со свойственной ему щедростью оплатил ужин и ночевку всего семейства в загородном отеле в Йоркширской долине.

Харриет согласилась поехать с привычным чувством тоски, но, как известно, родственников парня не выбирают. И помешать Джону транжирить свое внушительное жалованье таким экстравагантным образом тоже не было никакой возможности.

– Богатство в гроб не положишь, Хэтс, – говорил он, ероша ей волосы.

Джон возглавлял подразделение по производству высококачественных готовых блюд сети супермаркетов. Лорна и Рокси, подруги Харриет, называли его Капитан Подлива, что он находил несмешным.

– В моем ведении не только мясная подливка, а все соусы и специи класса люкс! – кипятился он, озадаченный их усиливающимся весельем.

Таких денег, как у Джонатана, у Харриет никогда не было. Они ежемесячно падали ему на счет снежной лавиной и могли бы нарасти до размеров канализационной пробки, закупоривающей жизненные протоки, но Джон этого не допускал, деятельно спуская их на эксклюзивную мебель «Паркер Нолл», дорогую еду и уик-энды в пятизвездочных отелях.

Несмотря на его протесты, Харриет, переехав в его особняк в Раундхей, исправно вносила арендную плату. Она делила расходы на средства гигиены и в основном не позволяла платить за себя – у нее был собственный доход, соответствующий образ жизни и самоуважение, но при расточительности Джона это было все равно что сидеть в одной ванне, а горячей водой пользоваться раздельно.

Они встречались два года, и за это время Харриет поняла, что такое жить хорошо. Пусть счастье за деньги не купишь, но они меняют мироощущение, жизнь и вызывают привыкание. И, как выяснила Харриет, привносят не только удовольствие, но легкость, терпимость и комфорт. Способствуют радужному настроению и беспроблемному существованию, когда возникающие на пути трудности сглаживаются их обильным применением.

К примеру, когда Мартин и Мел забраковали первый вариант из-за неудобного расположения, а папа высказался против тамошней «растительно-непитательной» кухни («Тем, что у них на фотографиях кормят мартышек в Честерском зоопарке!»), Джон просто-напросто забронировал другой отель, даже не удосужившись узнать цены. Все должны быть довольны – он свято в это верил и по мере возможности реализовывал эту веру на практике.

Харриет всегда говорила себе и другим, что Джон невероятно, до смешного хороший парень. И испытывала внутренний дискомфорт, поскольку ее сомнения все возрастали.

Глава 2

Машина миновала ворота, на столбах которых восседали совы, и, повинуясь плавным изгибам дорожки, проследовала к каменному зданию. Отель раскинулся широко; в ранних сумерках теплый желтый свет тек из витражных окон на образцовую лужайку, на которой тут и там стояли столики под навесами.

Мать Джона вышла из центрального входа и двинулась им навстречу. У Харриет заныло сердце от неизбежности того, что родители прибыли первыми. Отец Джона имел привычку всегда выезжать на рассвете.

Джаклин была в розовой полосатой рубашке с поднятым воротником, с ниткой жемчуга и в белых джинсах. Рукой со свежим маникюром – ногти блестели, точно коралловые жуки – она убирала с лица волосы, выбивавшиеся из пышной салонной укладки. Она всегда выглядела до невозможности ухоженной, белая прядь в волосах цвета серебристый блонд придавала ей сходство с диснеевской злодейкой, что, по мнению Харриет, отражало самую ее суть. Джаклин, со своей стороны, почти в открытую ужасалась «занятному образу девчонки-сорванца» (© Джаклин), который предпочитала Харриет.

Харриет только познакомилась с родителями Джона и позже, в тот же день, находилась рядом, когда он получил сообщение от матери. Открывая его в ее присутствии, Джон действовал без всякого умысла, он вообще ни о чем не думал.

Харриет показалась нам славной девушкой, Джей-Джей. Очень хорошенькая, как ассистентка в том детективном сериале, где он хромой и с волчьей пастью. Но зачем ей эти ужасные очки? В последний раз я видела такие на Эрике Моркаме. Просто катастрофа. Учитывая, что контактные линзы продаются на всех углах, можно подумать, она нацелена на радикальное феминистское высказывание.

– Какого!.. – воскликнула Харриет, прижимая руку ко рту, чтобы не плюнуть чипсами со вкусом барбекю. – Что не так с моими очками и зачем говорить такое?

– Она считает, что ты красивая!

Джон покраснел, и Харриет поначалу решила, что от неловкости, но позже поняла, что это был прилив восторга – слова матери он принял за чистую монету.

– Она сказала это исключительно для того, чтобы после наехать на «четырехглазую мымру-феминаци». Это все равно что «плати двадцать пенсов и пользуйся туалетом».

– А ты не умеешь принимать комплименты, да?

Вопрос прозвучал до смешного наивно, и Харриет поняла, что ему ничего не втолковать. Это как пытаться разбудить лунатика.

– Наконец-то! – сказала Джаклин, когда они вышли из машины, потягивая затекшие конечности и смущенно улыбаясь. – Мы уже хотели отправлять поисковые группы!

Джон и Харриет не опоздали.

– На B6160 была большая пробка, – сказал Джон. – Привет, мамочка, как номера – приличные?

– Все хорошо, хотя твой брат попросил поменять подушки, они у него были как каменные.

Ну разумеется. Мартин-младший, надутый индюк, лишенный чувства юмора, вечно выражал недовольство, давая понять, что выше других. Харриет подозревала, что он охотно препоручал Джону оплачивать счета, но, поступая так, чувствовал себя не в своей тарелке.

– Харриет, КАК ты? – проворковала Джеки с той неопределенной саркастической интонацией, которая порой сходит за хорошие манеры.

– Очень хорошо, спасибо. А вы?

– Ну ты же знаешь. Не могу пожаловаться.

Но жалуешься, как пить дать.

Поначалу Харриет честно пыталась поладить с Джеки и однажды, выпив лишнего во время разговора по душам, призналась, что у нее нерегулярные месячные. На следующей неделе Джеки позвонила сыну и сказала, что Харриет нужно пройти обследование на бесплодие.

– Мы зарегистрируемся, переоденемся и в шесть встретимся в баре, хорошо? – сказал Джон.

– Я очень надеюсь, что вы переоденетесь! – с притворной веселостью воскликнула Джаклин, окидывая страдальческим взглядом футболку, джинсы и «Док Мартинсы» Харриет. – Скажите, что захватили что-нибудь элегантное, и успокойте меня!

– Ты знаешь, мама, что мой стиль – повседневная элегантность.

Откровенный выпад в адрес Харриет, который Джаклин плохо замаскировала обращением к ним обоим, Джон расценил как материнское беспокойство вообще.

Хотя Харриет крепко-накрепко усвоила, что сородичи Джона – это удар по нервам, но при встрече лицом к лицу ужас перед ними разрастался до вселенских масштабов. От него не спасала даже слоновья порция джина «Бомбей Сапфир».

Их «приват-гостиная», пример дихотомии города и деревни, скорее соответствовала атмосфере лондонского Далстона, чем Йоркширской долины: одеяло с принтом «клубничного воришки» Уильяма Морриса и лампочки, подвешенные к потолку на связке проводов, в качестве образчика современной люстры. Огромная медная ванна с кувшином в том же стиле у мраморного камина – наглядная иллюстрация бытовых неудобств минувшего столетия. Стены – насыщенного дымчато-серого колера с белоснежными плинтусами.

По роду работы Харриет повидала немало шикарных отелей, и этот был класса суперлюкс. Его снимки так и просились в Инстаграм[1] с тэгами типа #яэтогодостойна или #сегодняшнийофис. (Харриет бойкотировала Инсту, объясняя подругам Лорне и Рокси, которые агитировали ее завести аккаунт, что фотографий в ее жизни и так хватает.)

– Ни черта себе, Джон, это какие деньжищи! – выпалила Харриет, завозя в номер чемоданчик и останавливаясь как вкопанная. Она тотчас прикусила язык – прозвучало не признательно, а скорее скуповато-грубовато. Впрочем, так, пожалуй, и было.

– Стоимость, конечно, немалая, но ведь и сорок лет свадьбы бывает не каждый день!

Харриет напряглась, наблюдая за тем, как он взялся за свое – при виде коробки с носовыми платками на прикроватном столике он всегда принимался прочищать нос и делал это оглушительно громко, точно хотел выдуть через ноздри серое вещество. Живот стало крутить, будто внутри заработала бетономешалка.

– Я так рад, что ты здесь.

Джон приобнял ее – она чуть отстранилась, пробормотав:

– Спасибо, что пригласил.

– Конечно, что за разговор! Ты нам не посторонняя, ты – часть семьи. Для меня ты больше семья, чем другие.

– Надеюсь, что нет, – проговорила Харриет, высвобождаясь из осьминожьей хватки. – Нам инцест не нужен. Ну что, тогда я в душ, ладно?

– Валяй! – сказал Джон, уступая ее едва уловимому нежеланию соответствовать моменту.

Он принялся щелкать кнопками пульта от телевизора. В силу какого неписаного правила мужчины, войдя в гостиничный номер, первым делом включают на полную громкость Си-эн-эн и валятся в носках на кровать? Харриет привыкла чистить зубы в шикарном люксе под доносившийся из-за двери бубнеж о том, что насилие и грабежи продолжались всю ночь, в то время как лидеры национальных общин призывали сохранять спокойствие.

Она открыла чемоданчик и нашла вечернее платье, чистый бюстгальтер и трусики, мысленно помянув недобрым словом Джеки и давя в себе упрямое желание надеть ту же футболку. Нет, еще круче: в пику ей заявиться в футболке со слоганом СТЕРВОЗНЫЙ РЕЖИМ: АКТИВИРОВАН и в кроксах с британским флагом.

В ванной, выложенной от пола до потолка белой плиткой и наводившей на мысль о санатории с сексуальным уклоном, Харриет встала под лейку душа размером с обеденную тарелку. Поток воды приятно горячил тело, смывая с лица волосы, слипавшиеся в мокрую кошму. У Харриет была густая грива соломенного цвета, которую многие сочли бы за благо, но на практике справиться с ней можно было единственным способом – заплести в длинную высокую косу. В подростковом возрасте она попробовала подстричься, но голова стала напоминать раскидистый куст. Как-то на уроке естествознания в школе они рассматривали в микроскоп собственные волосы, и ее оказался похож на пшеничный колос.

Харриет вытерлась, надела белье и взяла платье, лежавшее на кресле с обивкой шинуазри. Ванные комнаты с креслами: безумная фантазия.

Харриет нечасто покупала платья, но это, увиденное несколько месяцев назад в витрине магазинчика в живописной деревушке, ей приглянулось. Нужно было как-то убить полтора часа перед тем, как Энди и Аннетт поклянутся друг другу в вечной любви, поэтому Харриет решила взглянуть на платье вблизи. Само собой, она попала в цепкие ручки скучающей продавщицы, которая клятвенно заверила, что оно будет смотреться изумительно. И оказалась права.

Это было изумрудно-зеленое ципао с застежкой на шее, очень облегающее в икрах, так что приходилось семенить. Совсем не обязательно было надевать на сегодняшний ужин что-то столь эффектное, но выбор был невелик, а платье обошлось ей почти в двести фунтов.

Также выяснилось, что любимые очки в черной оправе с ним не смотрятся. Как ни досадно, пришлось в угоду Джаклин надеть контактные линзы. Харриет осторожно накрасила глаза и, скрутив волосы в объемный узел, скрепила его шпильками. Потом повертела головой из стороны в сторону, проверяя результат. Вид был такой, точно на голове огромная слойка с корицей, но уж как есть. В качестве последнего штриха она надела цепочку с ключиком, которую носила всегда.

На выходе из ванной она увидела Джона. Он стоял голым в ванне, поливая себе голову из кувшина и отфыркиваясь. Харриет, не ожидавшая столкновения с его пенисом в светлое время суток, тихонько охнула и прикрыла глаза.

– И тебе добрый вечер! – сказала она.

– Вы уже знакомы! – игриво отозвался Джон и принялся энергично вытирать голову. Его лицо было скрыто полотенцем, а «дружок» торчал на виду, помахивая, как конус-ветроуказатель при слабом бризе.

Джон был воплощением солидного улова – платежеспособный, надежный. Высокий, с аккуратно подстриженными темно-каштановыми волосами, гладкими и послушными, стройный, но не костлявый – словом, красавец по стандартам модных каталогов. И пенис у него был адекватного размера. Как приговаривала Лорна, супербольшой – верный способ заполучить пожизненный цистит.

Кем нужно быть, чтобы забраковать такого, как Джонатан Барраклаф?

– Вау! – воскликнул Джонатан, который проморгался и наконец увидел Харриет. К этому моменту он успел гуманно обернуть бедра полотенцем. – Моя девушка – супермодель!

– Ха! Спасибо, – сказала Харриет, надевая черные замшевые туфли на каблуке, в которых обычно ходила на похороны. Она никогда не могла понять, что такого неуважительного было в балетках. – Не слишком броско?

– Вовсе нет, серьезно, ты просто ослепительна, – Джон вылез из ванны, что оказалось непросто, она была шириной с Гибралтар. – Правда. Вау. Тебе нужно чаще так одеваться, ты сногсшибательна.

– Такое ощущение, что это не я.

– Но это ты. Просто ты не видишь себя чужими глазами. Встань, я хочу хорошенько тебя разглядеть.

Харриет смущенно поднялась, а Джон присвистнул и взмахнул воображаемой сигарой на манер «Граучо» Маркса.

– Я самый счастливый парень в мире!

Глава 3

– …И знаете что, я бы не стал жить в Бристоле ни за какие блага в мире. Это рассадник смутьянов и оппозиционеров-оборванцев.

Когда Джон и Харриет вошли в частный обеденный зал с шелковыми клетчатыми шторами и головой оленя на стене, Мартин-старший с присущим ему напором держал речь.