bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 4

– Куда бежим?

– На работу, – ответил Никита, подумав, что железнодорожник – это однозначно не моряк.

– Машинист, что ли?

– Помощник…

– Слышь, помощник, а ты морячка не встречал сегодня?

– У нас в депо только железнодорожники, – решил играть роль до конца Никита.

Пассажиры внедорожника моментально потеряли интерес и понеслись продолжать поиск. А сам морячок заторопился к железнодорожным путям в надежде найти возможность оказаться как можно дальше от места, где его разыскивают. Но старания успехом не увенчались. На этой станции пассажирские поезда, если и встречались, то лишь те, что ремонтировались или находились на длительном отстое. А основная часть составов были грузовыми.

Поплутав между вагонов, Никита уже отчаялся не только уехать, но даже просто встретить живого человека, как услышал громкие голоса с другой стороны состава. С надеждой поговорить хоть с кем-то, он проскочил под вагоном и оказался недалеко от шумной компании. Его не заметили: парни стояли спиной, громко переговаривались и смеялись. Обрадовавшись, Никита подошёл поближе и увидел источник их веселья – худенькая школьница, почти плача повторяла:

– Ну, мальчики… Ну, мальчики…

Те, в ответ хватали её за разные места, сопровождая это хохотом и комментариями.

– Нету здесь мальчиков, если, что. Сейчас сама убедишься, – сказал один из весёлой компании, и все мерзко загоготали.

– Вика, – громко крикнул Никита первое, пришедшее на ум имя. – Ты где пропадаешь? Вон отец тебя ищет.

Неожиданный окрик заставил парней повернуться, а затем посмотреть в сторону, куда показывал Никита, говоря про отца. Этим моментом воспользовалась девочка и резво юркнула под вагон. Нападавшие сначала никого не увидели, а затем поняли, что их обманули. Понимание это стремительно превратилось в гнев.

Парни были примерно его ровесниками. Никита оценил: каждому в отдельности он бы навалял без особых проблем. Первый разряд по самбо обеспечивал такую уверенность. С тремя противниками расклад уже оказывался явно не в его пользу. К тому же один юркнул под вагон, чтобы зайти сзади. Можно, конечно, и убежать, но тогда пришлось бы бросить чемодан. А это не входило в планы.

Когда же с трёх сторон стали приближаться разгневанные местные, и в руке одного оказался нож, Никита осознал: напрасно пожалел чемодан. Всё равно его заберут как трофей. Появилась злость на себя за неправильное решение. Значит, нужно, чтобы хоть один очень пожалел об этой встрече. Мозг стал работать быстро.

«Сокращаем численное превосходство», – мелькнула мысль, и Никита кинул чемодан прямо в руки стоящему напротив.

Тот рефлекторно поймал брошенный в него предмет и на несколько секунд перестал представлять опасность. Теперь прыжок в сторону невооружённого, захват и бросок через бедро. Ещё на пару мгновений, пока первый не разберётся с чемоданом, обеспечено численное равновесие, и можно попытаться обезоружить длинного с ножом. Если сблизиться очень быстро, то при таком захвате, нож у противника не представляет опасности. Но длинный это понял и перехватил оружие для удара снизу. Пришлось отступить, и в этот момент удар доской в темечко вырубил Никиту. Он упал, но очень быстро пришёл в себя. Однако, лёжа на земле, сопротивляться стало намного сложней. Оставалось защищать жизненно важные органы, как советовал тренер на такой случай.

«Убьют или только покалечат?», – мелькнула мысль, но кисть автоматически захватила полную горсть гравия с песком.

Гравий полетел в лицо склонившемуся. Но ещё один удар по голове доской вырубил Никиту.

Как бы развивались события далее неизвестно, но именно в этот момент в рефрижераторной секции, стоящей на соседнем пути, недавно проснувшийся рефмеханик Павел Гмыря, решил пройтись до дежурного по депо, разузнать, когда отправят их состав. Уже вторые сутки ему приходилось «гонять» дизель для охлаждения вагонов, гружённых фруктами. Сейчас, открыв дверь, Гмыря увидел, как несколько парней избивали лежащего.

– Пацаны, – крикнул зычным басом Павел, – лежачего не бьют.

Парни, которым это адресовалось, отвлеклись на обращение. Кураж драки лишил их возможности трезво оценивать реальность. Иначе они бы подумали, стоит ли ввязываться в конфликт с мужиком богатырского вида. А сейчас, просто оставив лежащего Никиту, пошли на, как они считали, новую жертву.

– Ребята, не связывайтесь с дядей Пашей, – мирно попросил компанию рефмеханик. – Дядя Паша может и отшлёпать за плохое поведение.

Длинный достал нож.

– А не пойдёт ли дядя Паша на…

Не успел он закончить фразу, как его кисть сжали тиски. Этот мужик, который должен был испугаться одного вида холодного оружия, неуловимым движением перехватил руку и сжал с такой силой, что нападавший взвыл от боли, а нож упал на землю.

– Ножик детям не игрушка, – нравоучительно сказал дядя Паша, а перед этим, взяв за шиворот и за ремень главаря, отбросил на приличное расстояние.

Когда же он поднял оставленный трофей, от бравой компании и след простыл.

– Ты как? – спросил Гмыря спасённого.

– Вроде жив, – ответил тот.

– Пойдём на секцию. Приведём тебя в порядок.

Секцией, как оказалось, называлась сцепка из пяти вагонов, где четыре предназначались для груза, требующего специальных условий перевозки, и один посередине – для обеспечения этих условий и пребывания персонала. Так коротко дядя Паша объяснил суть своей работы.

На секции оказалось довольно уютно. А может, просто Никита впервые за сегодняшний день почувствовал себя в безопасности. Гмыря обработал раны и напоил горячим чаем. От попавшего в пустой желудок кипятка и печенья даже закружилась голова, напомнив, что сегодня Никита ещё не завтракал.

– Ну, а теперь рассказывай боец, как ты попал в этот переплёт? – предлагая своеобразную компенсацию за гостеприимство, спросил дядя Паша.

– Долгая история… – хотел избежать разговора на неприятную тему гость, но Гмыря перебил.

– Ужасно не люблю короткие рассказы. На секции всего два человека, и мы друг про дружку абсолютно всё знаем. А стало быть, и поговорить не о чем. Сейчас у нас время есть.

И пришлось Никите изложить откровенно и обстоятельно последние события, которые привели его на эту железнодорожную станцию. А когда рассказ дошёл до спасения школьницы Гмыря перебил:

– Мужик! Уважаю. И теперь какие планы?

– Хотел у проводников попроситься без билета уехать в дальние края. В кассу стрёмно обращаться.

Гмыря усмехнулся.

– Логично, но на этой станции нет пассажирских поездов. Только грузовые. А если тебе, как я понял, всё равно куда, то могу предложить свою компанию. Но придётся некоторое время побыть механиком по рефрижераторным установкам Петровым Николаем Петровичем, тридцати двух лет отроду, женатым, положительным во всём, кроме неуёмной тяги к противоположному полу. Это мой напарник. Он отстал от секции позавчера, когда грузились. И догонять будет дня три-четыре. Я его знаю. Коля с учётчицей, такая дородная дама… – Гмыря показал руками немалые формы неизвестной женщины. – Во время погрузки складе замутил. Запомни: Николай Петрович, если ревизор спросит.

Никите такая оказия пришлась очень кстати, но он выразил сомнение:

– Так мне только девятнадцать.

Дядя Паша посмотрел с тоской на лицо своего нового напарника.

– Да, рановато я тебя отбил у этих гопников. Нужно было ещё немного подождать. Побуцали бы подольше и сошёл бы даже за сорокалетнего. Но, не страшно. Когда синяки на физиономии, то вопросы возникают: где и как? И про возраст уже не заморачиваются.

– А куда едем-то? – поинтересовался новоявленный специалист по рефрижераторным установкам.

– Я так понял, тебе это не очень-то и важно – ответил дядя Паша.

– И то верно, – согласился Никита.

Глава 4

До вечера начальник познакомил своего нового напарника с устройством секции и обязанностями: нужно было контролировать температуру в вагонах, груженных яблоками. А если что не так, будить дядю Пашу.

– А если дядя Паша не спит? – попытался пошутить Никита.

– Если есть, кому следить за температурой, можешь быть уверен: дядя Паша спит, – ответил серьёзно начальник секции.

Уже когда совсем стемнело, в двери громко постучали. Оказалось, с проверкой пришёл местный инструктор бригад рефсекций. Его в порядке обмена попросило об этом начальство депо, где работал Гмыря.

– Документы, санитарные книжки, должностные инструкции, – попросил проверяющий.

Проверяя книжку Петрова Николая Петровича, ревизор мельком глянул на фото, внимательно изучил даты прохождения комиссии, печати, а потом посмотрел на Никиту. Сто раз оказался прав опытный Гмыря.

– И кто это тебе так физиономию начистил? – с интересом спросил инспектор.

– Упал с лестницы, – пояснил Гмыря.

– А почему не оформили производственную травму?

– Так за пределами не то что секции, но и станции, – разъяснил опытный железнодорожник. – Вышел в магазин, а там ступеньки мокрые. Поскользнулся и вот результат.

Инструктор, получив правильные, с точки зрения закона, объяснения, всё же обратился к пострадавшему:

– А мы чего молчим?

– Да, – коротко ответил Никита, он же Николай Петров, и проверяющего это удовлетворило.

А через несколько минут состав тронулся, удаляя превратности семейной жизни и неприятности криминального характера дальше и дальше с каждым стуком колёс железнодорожного вагона.

За ужином Никита узнал много про своего спасителя. Гмыря – бывший десантник, чемпион по гиревому спорту и долго работал в цирке. Там и встретил свою, как он считал, суженую. Она только начала выступать ассистенткой в номере известного иллюзиониста. И как-то наш гиревик получил травму и не поехал на гастроли с труппой, а там совместная работа фокусника и его ассистентки из номера на манеже плавно перетекла в номер гостиничный. И по приезде домой жена сообщила мужу:

– Люблю другого.

Гмыря даже отговаривал её от этого шага, чего от себя никак не ожидал. Ассистенток у избранника, убеждал он, всегда много. И она, не первая, и, без сомнений, не последняя. Но жена стояла на своём, мол, любовь превыше всего. Само собой, меньше чем через год новый избранник, ссылаясь опять же на неземную любовь, которая «превыше всего» (и не поспоришь), завёл себе новую ассистентку и по совместительству жену. И Гмыря даже, пожалев бывшую, пристроил её в свой цирковой номер, ограничив, однако, общение только манежем.

– Относись к женскому поведению философски. Ибо бабы – существа непостижимые для нормального мужского разумения и живут по каким-то, только им понятным, законам. Поэтому они и кажутся нам дурами. А они не дуры. Они просто другие. Да, кстати, они к нам относятся примерно также, – закончил рассказ о своей личной жизни и одновременно урок межполовых отношений старший товарищ.

– Нет, – возразил Никита, – вот Светлана точно не дура.

– А я никого так не называл. Это мы их так воспринимаем. Хотя вот Светка твоя и есть дурра, – отрезал Гмыря и, увидев желание собеседника спорить, пояснил: – Умная не отпустила бы одного. Или удержала, или с тобой бы пошла.

Никита никогда раньше не понимал, насколько важно для человека почувствовать себя в безопасности. Играя в детстве со сверстниками во дворе, можно было крикнуть: «Я в домике!», и оказаться под защитой. Тебя в этом случае не запятнать, коли играешь в пятнашки. Ни взять в плен, если это «казаки-разбойники». Попав в ситуацию, когда возникла реальная угроза жизни, Никита захотел, как в детстве, оказаться «в домике». И вагон рефрижераторной секции производства Германской Демократической Республики, по сути, стал для этого довольно подходящим местом. Стук колёс и проносящийся за окном пейзаж отделяли Никиту от реальной опасности всё дальше. И попасть постороннему в этот вагон, пока он несётся по железной дороге, обгоняя автомобили или заставляя их смиренно ждать открытия шлагбаума на переездах, никак невозможно.

Увидев, как глаза собеседника начали слипаться, дядя Паша указал на спальное место, и, заняв его, Никита моментально заснул.

Снилось ему, как Светлану обступили незнакомые мужчины в злополучном месте между грузовыми составами на станции. Среди них был Гоша Сыч. Увидев сковородку в руке Никиты, нападавшие разбежались, забирая с собой, непонятно как, вагоны, рельсы, станцию. На месте всего этого оказался ночной пляж, и Света выходила из моря. Отсутствие одежды, странным образом, не делало её голой. Капли воды стекали по загорелому телу и искрились в лунном свете.

– Мне холодно, ― сказала девушка, подойдя очень близко, ― пойдём в каморку. Там можно будет согреться.

У Никиты перехватило дух от мысли о том, как он будет согревать Свету и, схватив ее крепко за руку, потянул за собой. Едва, закрыв дверь, Никита увидел, что находится в незнакомой квартире, где за столом сидят Люба, Анна Аркадьевна, Гоша Сыч. Они не обращали на вошедших внимания, но страх накатил волной и заставил задохнуться, и только слова Светы: «Не бойся – это сон», успокоили сердечный ритм. За закрытой дверью в это время, кто-то выяснял отношения на повышенных тонах.

Никита проснулся и понял: поезд стоит, а в дизельном отсеке дядя Паша с кем-то разговаривает на повышенных тонах. Потом голоса стали еще громче, но слов по-прежнему было не разобрать. Наконец входная дверь захлопнулась, и уже с улицы кто-то незнакомый грозно кричал и стучал по металлической обшивке вагона. В жилой отсек ввалился Гмыря, громко смеясь.

– Мне говорили, что так бывает, но я думал анекдот, – рассказал опытный железнодорожник. – Пока ты спал, я смотался к соседям. Они персики везут, и я махнулся на яблоки. Так на так. Ну, в смысле, ведро на ведро. И тут откуда ни возьмись старшина из линейного отдела милиции нарисовался. Подождал, когда я на секцию ведро занесу,– и с проверкой. И нашёл персики. Мелкое хищение. Я сразу включаю виноватого, мол, бес попутал, сознаю свою вину, отрицать бесполезно. Давайте, говорю, явку с повинной оформим. Он доволен: «Идём в отделение». Я открываю двери, пропускаю его вперёд и ведро с персиками подаю. Старшина спокойно принимает: как ни помочь повинившемуся? А я ему громко так: «Не нужны мне фрукты, товарищ сержант. Вон, своих четыре вагона». Он обалдел. «Ты, вообще, о чём?», – спрашивает. Я ему: «Ну вы же на продажу принесли? Или нет?». Понял старшина, как он лоханулся. Мне-то предъявить уже нечего – ведро у него, меня с персиками никто не видел. Ох, как он матерился, – громко смеясь, закончил рассказ дядя Паша. – Теперь никому не открываем. Нет нас тут. Умерли.

Глава 5

Только на третьи сутки догнал секцию настоящий Петров Николай Петрович. Физиономия у него оказалась тоже с хорошим фингалом под глазом, и это вызвало приступ веселья у Гмыри.

– Ты молодец, Коля. Загримировался, – смеялся его начальник, показывая на временного сменщика тоже с разукрашенным лицом.

Николай был несловоохотлив, но, напарники всё же вытянули из него историю, как к разбитной учётчице неожиданно вернулся муж из командировки. Картина, как в анекдоте: жена раздета до пояса (повезло хоть в этом) и мужик незнакомый рядом. Массаж делать собирается.

«Массажисту» сразу прилетело и, вот, лежит он под столом, куда отправил его хорошо поставленный (похоже, не в первый раз такая сцена в этой семье) удар, и видит, как встаёт женщина и прёт на мужа, как будто это она застала его в подобной ситуации, а не он её.

С размаху бьёт по лицу сначала с правой, потом с левой. Большие и налитые груди её при этом аппетитно колышутся. Николай под столом даже залюбовался такой картиной. А удар у неё с оттяжкой, аж голова у благоверного дёргается, того гляди соскочит с плеч.

– Ты в своём уме, выродок несчастный, моего доктора бить. Он только боль в спине убрал, и тут ты, скотина, всё испортил, – приговаривает возмущённая женщина, но потом ойкает и держась за спину оседает на диван.

И уже слёзы из глаз ручьём и обида на лице – никакой Станиславский не посмеет даже вякнуть своё «не верю».

– Вот только легче стало и опять, – сквозь боль выдавливает из себя глубоко оскорблённая женщина.

И страдание на лице настоящее, даже Николай поверил, хотя он-то наверняка знал – до «лечения» ещё дело не дошло. Растерянный муж наклоняется к «избавителю жены от боли» и протягивает руку:

– Степан.

– Николай, – отвечает «доктор» и, правильно истолковав взгляд мужа, добавляет, – Петрович.

– Ну, что разлёгся Петрович, – грозно обращается Степан, – лечи, давай.

Понимая шаткость своего положения, Николай быстро входит в роль.

– Я же говорил не вставать сорок минут после процедуры, милейшая Анна Сергеевна. Теперь рецидив. А это убирать сложнее. Степан быстро принесите масло с кухни. Любое.

Последнее произносится безапелляционно, и муж срывается с места, пытаясь загладить свою вину.

– Думаете всё? – заканчивает историю Николай Петров. – Потом этот бугай, а он примерно твоей комплекции, Паша, просит и его подлечить. И знаете, я ему на спину надавил, как меня коллега учил, а там хруст, как будто сухую ветку сломал. И боль реально прошла. Расстались лучшими друзьями.

Слушатели по-разному оценили эту историю, но высказывать своё мнение Никита не стал.

– А твои планы? – поинтересовался дядя Паша у Никиты, поскольку с приездом настоящего напарника, лимит на гостеприимство заканчивался. – Может, тебе рекомендацию выдать, да в наше депо устроишься. Курсы пару месяцев – и на секцию. Со мной будешь кататься. Коля-то скоро уже сам начальником секции станет.

– Пожалуй, мне нужно сейчас в глухую деревню где-нибудь за Уралом, пока моя история не забудется, – ответил Никита.

– Вот тут ты ошибаешься, дружище, – возразил Гмыря. Он взял яблоко со стола. – Смотри, если я спрячу его в нашем вагоне, то долго, с трудом, но всё равно его можно найти.

Никита согласился.

– А если спрячу в грузовом, где сто тысяч таких же яблок. Найдёшь его? – И дождавшись очевидной реакции, пояснил: – В Москву тебе нужно. Там и спрячешься, и опять же свою жизнь устроишь.

На ближайшей станции новые друзья договорились с начальником пассажирского поезда, следовавшего в столицу, и Никита в служебном купе отправился в новую неизвестность. Перед поездкой всё же решил позвонить Любе. До сих пор не хотелось верить в необходимость покидать родной город и прятаться. Теплилась надежда, что его фактически жена таким образом просто прикрывала свою измену.

Ответила Люба сразу. Никита почувствовал, как она испугалась, но быстро перешла на чересчур, приветливый тон:

– Ты, куда исчез, – ворковала Люба, – Я скучаю. Олеся Фёдоровна спрашивала, когда ты из рейса вернёшься. Приезжай, всё нормально, бояться нечего.

И Никита поверил: он очень хотел верить, – опасность миновала. А вполне возможно, и не было ничего, а всё это выдумки женщины, которую застали с любовником. Но следующая Любина фраза вернула все тревоги и опасения.

– Никита, это же ты сунул деньги за газовую плиту?

И вмиг улетучились все сомнения: разговор слушал тот, кто требовал от неё уговорить Никиту вернуться. А вопрос о деньгах – это её алиби.

– Конечно, я. Жди, скоро приеду, – закончил разговор Никита, не сомневаясь – в родном городе ему появляться опасно.

В поездке до Москвы Никита чувствовал себя более чем просто комфортно. Он один занимал целое купе, на котором была табличка «служебное». Иногда подселяли кого-то ненадолго, и проводницы обязательно уточняли:

– Это тоже наш. Железнодорожник.

Никита понял, как хорошо хоть где-то быть «нашим», и даже немного пожалел, что не прислушался к совету дяди Паши пойти работать к ним в депо.


Москва встретила прохладой ясного осеннего дня. Никита, попрощавшись с проводницами поезда, направился по адресу, который дал ему Николай Петров.

– Если и не приютят, – обещал Николай, – то, по крайней мере, подскажут куда обратиться.

Но не ведал «коллега», что двоюродный брат его развёлся и покинул столицу. И у Никиты оказался адрес не родственника его приятеля, а ещё и озлобленной на своего бывшего мужа Ирины. И пришлось бы Никите искать иные варианты устраиваться в столице на ночлег, кабы не холодильник, приобретённый хозяйкой и оставленный нерадивыми доставщиками на улице, поскольку по поводу подъёма на этаж грузчики с хозяйкой в цене не сошлись. Женщина уже пробежалась по всем соседям в поисках того, кто «за недорого» поможет решить проблему. Нашла только одного. И тот без помощника ничего поделать не мог, даже несмотря на явное желание выпить, поскольку обещала Ирина проставиться.

И тут молодой здоровый провинциал ищет её бывшего мужа. И послала бы женщина с удовольствием куда подальше такого гостя, но не оставлять же на ночь дорогущую вещь на улице.

– Давай, помогай, – бесцеремонно, как старому знакомому, сказала Ирина, надеясь отделаться небольшой суммой, а может, и просто благодарностью.

Поднимали холодильник на третий этаж долго. Мужчинам и так было нелегко его тащить по лестничным пролётам, да ещё хозяйка путалась под ногами, следила как бы не поцарапали нигде дорогую вещь. Только за полночь в целости и сохранности холодильник оказался на месте.

– Сколько с меня? – спросила Ирина.

– Эй, что значит «сколько»? – возмутился сосед. – Обещала, так проставляйся, не стесняйся.

Женщина ещё надеялась сунуть припасённую на такой случай бутылку и выставить помощников за дверь, но сосед был непреклонен:

– Проставиться, Ирина, – это выпивка, закуска и место для культурного мероприятия. Мы же не алкаши какие. Мы помогли по-дружески, по-соседски, притом бесплатно. Вот и накрывай стол по-людски.

И пришлось хозяйке выполнить законные требования соседа. К тому же Никита перевёл с английского инструкцию к холодильнику и вкратце рассказал, как пользоваться иностранным чудом кухонной техники.

Когда застолье закончилось, Никита попросил совет: где можно было устроиться на ночь без документов. Объяснять причины почему она боялся светить свои данные, памятуя, как расстался с Гошей Сычом, не стал.

– Только не у меня! Отправляйся к родственничку своему, – отрезала хозяйка, имея в виду бывшего мужа.

Но тут опять по делу вмешался сосед:

– Ирина, это уже не по-людски. Парень тебе помог, а на улице ночь. «Метро, – как поёт Владимир Семёнович, – закрыли, в такси не содют».

– По-людски хочешь? Так к себе забирай постояльца, – ответила негостеприимная хозяйка.

– Ко мне нельзя. У меня однушка и тёща из Луховиц приехала, на кухне спит.

– А я одинокая женщина, – не сдавалась Ирина, – а ты мне невесть кого подселяешь.

– Тоже верно, – согласился сосед и с сочувствием добавил: – Тогда, давай так. Я остаюсь у тебя, а к себе гостя направлю. Моя точно не будет против такого красавца.

– Размечтался, помощник хренов, – оборвала гоготание соседа женщина, – Шуруй домой, а сама с гостем я разберусь.

– Годится, – согласился мужчина и, выходя, добавил: – Если выставишь парня ночью, сам прокляну и соседям расскажу.

– Иди, иди, проклинатель хренов, – уже выталкивая в спину, говорила Ирина.

Глядя на эту картину, Никита приготовился отправится вслед за соседом. Но хозяйка зашла на кухню и кивнула, предлагая пройти за ней. В комнате уже был застелен диван.

– Значит так. У меня не гостиница и не ночлежка. Бельё, стиральные порошки мне даром никто не даёт. Да и я не нанималась стирать и гладить невесть кому.

Никита хотел спать. Он слушал и согласно кивал.

– Что киваешь? Платить есть чем? – раздражённо спросила Ирина. – Вон в «Космосе» и по двадцатке номера за ночь. Про «Интурист» уже молчу.

– По двадцатке? – удивился Никита, мысленно считая, сколько у него осталось рублей.

– Ну, это для примера. Чтобы знал, какие цены в столице. Соседка опять же двух студенток в комнату пустила – тридцатку в месяц с них берёт.

Такая сумма гостя уже вполне устраивала. И хоть видел он по глазам собеседницы – можно поторговаться, но сон своё взял.

– Хорошо. Я согласен, – ответил Никита.

– Согласен, он. Я на месяц тебя пускать не собираюсь. Три дня для поиска жилья. По рублю за ночь, – отрезала Ирина и повела гостя показывать туалет и ванную.

Засыпал Никита быстро. Уже в тот самый момент, когда действительность чудесным образом превращается в сон, вдруг услышал за дверью комнаты тихий, почти шёпотом, разговор. Хозяйка заискивающим голосом общалась с мужчиной, который отвечал тихо, но властно.

Глава 6

Света проводила Никиту взглядом. Её трогала и одновременно расстраивала его робость. Она видела, как он хотел её поцеловать, но не решался. Интересно, чего парни-то боятся? Ну, получит он отказ, и что? А вот не осмелишься, то кто-то другой обязательно окажется решительней.

А девчонки любят целоваться. Но это их «страшная» девичья тайна. А ещё есть у Светы собственный секрет: она уже целовалась с парнем. По-настоящему целовалась.

На страницу:
2 из 4