Моя мятежница

Холт

Иден сделала свой выбор еще тогда, много лет назад. Она оставила мою постель, быстро нацарапала записку в качестве единственного «прощай» и в конечном итоге выбрала Алекса.

Даже тогда я не мог заставить себя пожалеть о той ночи, которую мы провели вместе. Я знал, что мне почти ничего не светит с такой девушкой, как она. Быть не могло, чтобы парень вроде меня, притворяющийся тем, кем он не является, в конце концов останется с ней. Реальный мир работает иначе. Я был всего лишь обычным работягой, сыгравшим эпизодическую роль в ее слишком роскошной для моего происхождения жизни.

Но одной благословенной ночью она была моей. Она оказала мне первую помощь после драки, а после положила голову мне на грудь, и аромат ее цветочного шампуня заполнил мою голову, напрочь лишив здравого смысла.

Для справки – наш союз немыслим. Она практически из королевской семьи, ее отец – бывший губернатор Массачусетса. Она наследница, с особняком в большом городе и коттеджем для отдыха в Чаппаквидике. Да, на их долю выпало немало скандалов, но так это работает в богатых семьях. Иногда их ловят на чем-то, иногда все просто замалчивается. Такая вот жизнь.

Ну а моя семья? Ее даже семьей можно назвать лишь с большой натяжкой. У нас общие гены и ничего больше.

У меня есть старший брат, отбывающий срок за вооруженное ограбление, отец, сбежавший, когда я был маленьким, и мама, которая столько раз лечилась от наркозависимости, что я уже сбился со счета. У нас не было больших семейных вечеров или индейки на столе в День благодарения, когда я рос, и никаких подарков под елкой на Рождество. К тому времени, как я стал подростком, все, чего я хотел от жизни – получить шанс выбраться оттуда.

В старших классах я подавал заявки на все стипендии, какие только мог найти. Когда пришло письмо из Саттонского университета с предложением полной стипендии, я едва не выбросил его в мусорку. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Вероятно, старший брат развлекался, послав мне его в насмешку.

Вот только это была не шутка. Письмо оказалось настоящим, напечатанным на фирменном бланке Саттона. Я столько раз проводил большим пальцем по этой рифленой эмблеме, что она практически стерлась.

Адрес электронной почты женщины из приемной комиссии тоже был настоящим. Она ответила через два дня, уточнив все подробности о финансовой стороне моей стипендии.

Переезд в Саттон вытащил меня из дома, прямо как я всегда и хотел. Но девушки, с которыми я там познакомился, девушки вроде Иден… ну, скажем так, я знал, что они никогда не захотят кого-то вроде меня, только не после того, как узнают правду. А той ночью я рассказал Иден достаточно правды.

Оглядываясь назад, я даже не знаю, зачем сделал это. Обычно я храню свою историю в тайне. Чем меньше народу знает ее, тем лучше. Но едва эти большие голубые глаза посмотрели на меня, все это дерьмо начало выливаться из меня неостановимым потоком. Я не мог лгать ей. Мне захотелось воспользоваться возможностью удержать этот прелестный голубой взгляд на себе еще немного, ведь это было чертовски приятно.

Но, прямо как я и предсказывал, к утру чары разрушились. Иден ушла. Чтобы никогда больше не вернуться в мою постель.

Хотя, должен сказать, я не ожидал, что именно она приручит Брауна. Этот парень был придурком и кобелем, но казалось, по крайней мере на какое-то время, он отбросил свои привычки плейбоя и был предан лишь ей.

Наблюдать их вместе было ударом под дых. Видеть их мельком в кампусе – это одно, но на новостных сайтах – совершенно другое.

С годами Иден становилась только красивее, и моя ненависть к Алексу Брауну только усиливалась. Они были золотой парой СМИ, их постоянно фотографировали вместе на хоккейных матчах и благотворительных мероприятиях. Папарацци, прячась среди пальм, засняли даже моменты отдыха, которые они урвали на тропическом курорте в Карибском море.

Это, мать вашу, раздражало. В особенности потому, что самое близкое к тропическому отдыху, что у меня когда-либо было, – это неверный поворот в поездке между двумя штатами, который вывел меня к Лонг-Айленду.

И вот я тут, на арене «Элитных аэролиний», совсем скоро вновь встречусь лицом к лицу с Иден Винн.

В последнее время я не слежу за ней в новостях так, как раньше. Но я знаю, что они с Брауном расстались. Что ее дедушка умер и что она теперь – владелец «Бостонских титанов».

Ее высокая позиция означает, что она привлекла к себе внимание неприятелей и моей задачей станет защищать ее.

Время покажет, смогу ли я сделать это, не потеряв вновь частичку себя.

* * *

Шесть лет – большой промежуток времени. Мне стоило подготовиться получше. Но, наверное, та, что ушла, никогда до конца не забывается. Может, во мне всегда будет существовать крупица, задающаяся вопросом: «А что, если?»

И когда я вхожу в офис Иден, моя первая мысль не кажется такой уж профессиональной.

Черт возьми. Я хочу вгрызться в нее, словно в печенье.

Мой жадный взгляд впитывает ее всю: от длинных темно-русых волос, слегка завивающихся на концах, до потрясающей фигуры, обтянутой простой юбкой-карандашом и шелковым топом. Ее глаза такие же голубые, какими я их запомнил, но кажутся глубже, как-то мудрее, что ли.

Полагаю, это имеет смысл. Она через многое прошла с тех пор, как я видел ее в последний раз, потеряла деда и пережила весьма публичный разрыв. Подобные вещи способны сильно повлиять на человека.

– Мисс Винн. – Я склоняю подбородок в ее сторону, сохраняя невозмутимое выражение лица.

Ее полные губы приподнимаются в улыбке.

– Серьезно, Холт? Кажется, мы знакомы достаточно, чтобы обходиться без этого официоза, разве нет?

Я возвращаю ей непринужденную улыбку, притворяясь, будто вовсе не хочу сейчас потерять самообладание.

– Не знаю. Прошла всего минута.

– Минута… или пять лет?

– Шесть, – поправляю я ее. Дерьмо. Звучит так, будто я веду счет, и, полагаю, это действительно так.

От моего признания улыбка Иден становится еще шире.

– Точно. Но, как бы там ни было, зови меня Иден.

– Конечно, – говорю я и тут же озвучиваю свою следующую мысль: – Рад снова тебя видеть.

Она указывает на пустой стул за столом для совещаний, расположившимся перед панорамными окнами. Ни рукопожатия, ни дружеских объятий. Что ж, я благодарен за это. Ведь пока что я держу себя в руках, но черт его знает, как на меня подействует ее прикосновение.

Мужчина постарше, сидящий за столом, наблюдает за нашим обменом репликами с удивлением.

– Вы двое знакомы? – спрашивает он, когда я сажусь.

Иден опускается в кресло напротив меня.

– Давно. Еще с колледжа.

– Саттон? – спрашивает мужчина.

– Точно. – Я киваю. – Холт Росси. Приятно познакомиться.

Он улыбается мне.

– Лестер. Взаимно. Я боялся, у вас с Иден возникнут проблемы. Она не хотела дополнительной охраны, но… кажется, вы двое – старые друзья. Возможно, в итоге, все и получится.

Иден коротко смеется.

– Никогда не стоит недооценивать мою способность стать занозой в заднице, Лестер. Уверена, очень скоро Холт будет занят лишь моими капризами.

Хотелось бы.

Я откашливаюсь.

– Начнем? Вы можете проинформировать меня о текущих ролях и обязанностях сотрудников службы безопасности. Вы заметили какие-нибудь пробелы или недостатки?

Иден выпрямляет спину и ставит локти на стол. Теперь она целиком погружена в дело, и игривая сторона характера, проявившаяся в момент, когда я вошел, исчезла.

Но буду честен. В таком амплуа она не менее сексуальна.

«Будь профессионалом, – напоминаю я себе. – Нужно выполнить работу».

– У нас работает стандартный набор сотрудников, как во всех профессиональных хоккейных командах, – говорит Иден. – Есть директор по безопасности, который курирует департамент, куда входят семь штатных сотрудников, еще пара десятков человек отвечают за общественную безопасность. Они работают на парковках и периметре в дни игр. Ну и есть охрана мероприятий, которая следит за соблюдением правил доступа на лед, чтобы никто не приближался к раздевалкам игроков. Кроме того имеется технический персонал, они в ответе за системы безопасности и камеры. Все на высшем уровне. – Она замолкает, а после улыбается, когда встречается со мной взглядом. – Я многому научилась за последние пару месяцев.

Полагаю, она хочет сказать – со дня смерти ее деда. Ей пришлось сразу браться за работу.

– Похоже, ты справилась. Но теперь потребовалась дополнительная помощь? Человек, который бы обеспечил безопасность мисс Винн… Иден?

Черт, так странно произносить ее имя спустя все эти годы.

Лестер кивает.

– Небольшая дополнительная помощь, да. Она молода. Не замужем. И некоторым образом превратилась в довольно спорную фигуру в этом бизнесе.

– Какие-нибудь подтвержденные угрозы? – спрашиваю я, и мой желудок сжимается. – Электронные письма? Звонки?

– Нет, ничего такого. – Она качает головой. – Несколько озлобленных фанатов, комментарии в блогах, всякое такое. Диванные воины, – тихо говорит Иден.

Лестер откашливается, вновь переводя взгляд на меня.

– Это все просто предосторожность. Пит бы этого хотел.

Я смотрю на Иден.

– Мои соболезнования по поводу твоего дедушки. Конечно же он бы хотел, чтобы ты была в безопасности. – После того как Иден грустно улыбается мне, я продолжаю: – Я основал свое дело четыре года назад. До этого работал телохранителем, изучал индустрию. У нас небольшой штат, всего четыре сотрудника плюс я сам, но я целиком и полностью верю этим парням. Мы будем в твоем распоряжении днем и ночью.

От меня не ускользает, как пристальный взгляд Иден задерживается на моих губах, пока я говорю.

«Сосредоточься, Росси».

Лестер рассказал мне о бойкоте, когда Иден объявили владельцем команды, о паре небольших протестов, которые на самом деле звучат не так чтобы очень серьезно. Но все же он прав, принимая подобные меры. Осторожности и правда не бывает слишком много.

Я киваю, соглашаясь.

– Это напомнило мне случившееся много лет назад, когда во главу футбольной команды поставили старушку лет под девяносто. Там тоже не все пошло гладко.

– Фанаты иногда довольно ревностно относятся к команде, – говорит Лестер.

– Они женоненавистники. Думаю, ты это хотел сказать.

Губы Иден приподнимаются в ухмылке, прежде чем она снова обращает на меня свой небесно-голубой взгляд. – Ты готов заключить еще один контракт? Иногда я путешествую с командой.

Я киваю.

– Да. Мои сотрудники смогут обеспечить прикрытие, если у меня не получится быть в нужном месте или если потребуется обезопасить несколько точек. Мы обучены всему: от оказания неотложной помощи до обезвреживания угрозы, работы в неблагоприятных погодных условиях и заботе об особых потребностях клиентов.

– То есть будешь покупать ей тампоны и предупреждать о надвигающихся грозах? – хохотнув, спрашивает Лестер.

Иден поднимает брови, ожидая ответа.

– Эм, нет. Я более чем уверен, Иден и сама способна позаботиться о средствах личной гигиены и в состоянии разобраться в приложении прогноза погоды. Речь скорее о защите клиенток от нежелательного мужского внимания, сексуальных домогательств или даже нападения. И когда я говорю о погодных условиях, я имею в виду совсем иное. Клиенты, которые находятся далеко от дома, могут быть не привычны к высоте, влажности, даже смене часовых поясов. Это способно создать некоторые проблемы. Все факторы, перечисленные мною, могут привести к тому, что у человека нарушатся навыки критического мышления, а также пострадает физическая работоспособность, что впоследствии сделает их более уязвимой мишенью. Нас учили следить за подобным.

Лестер задумчиво кивает.

– Понятно.

Большинство понятия не имеет, чем занимаются телохранители. Это нечто намного большее, нежели выискивание злодеев и переговоры по рации.

Хотя рации – это вроде как круто.

– Звучит как план, сынок. Было бы неплохо знать, что наш бесстрашный лидер тут в безопасности. – Лестер встает и протягивает мне руку. – Мне пора. Жена заставила меня пойти на эту новую штуку… йогу для пар. Говорит, мне нужно больше раскрываться. Обрести свое внутреннее равновесие.

Он закатывает глаза.

Я отвечаю на рукопожатие.

– Наслаждайтесь, сэр.

Лестер уходит, оставляя нас с Иден наедине.

Я не свожу глаз с ее лица. Мне нельзя опускать взгляд, чтобы взглянуть на ее сиськи, как мне того хочется. Сидеть тут напротив нее спустя все эти годы кажется едва ли не сюрреалистичным.

Не в силах выдержать молчание, я достаю из кармана визитку.

– В любой момент, когда почувствуешь себя не в безопасности, звони, это мой личный номер.

Она берет визитку и кладет ее на стол перед собой, хмурится на мгновение, рассматривая ее.

– Лестер прав. Все, что ты сказал, звучит хорошо.

– Но?

Она поднимает взгляд и улыбается.

– Но я не знаю… Разве это не будет странно? Разве не стоит нам обговорить все?

– Все? – Я вскидываю бровь.

– Наше прошлое, – поясняет она, заправляя за ухо одну светлую прядь.

Сердце у меня начинает биться чаще.

– Это не особо-то и прошлое. Один раз…

Я не могу не вспомнить ту ночь в моей комнате. То, как она целовала меня, тихие стоны наслаждения, которые она издавала, когда мои губы сомкнулись на ее…

Иден поднимает руку, выдергивая меня из воспоминаний.

– Знаю. И я просто ушла. Ты, неверное, задавался вопросом, что случилось, почему я…

«Еще как задавался, черт подери». Последние шесть лет я только и делал, что задавался этим гребаным вопросом.

Но я лишь пожимаю плечами, стараясь вести себя с той же непринужденностью, с которой она, кажется, ко всему этому относится.

– Я все понимаю. Я был временной остановкой, принцесса. Что было, то было. Тебе необязательно пытаться как-то подбодрить меня по этому поводу.

Она вздрагивает, когда я говорю «принцесса».

Дерьмо. Я не хотел вести себя как мудак. Думаю, это просто вышло само собой. Чуть выпрямившись, она говорит:

– Но я….

Я откидываюсь назад, изображая непринужденную позу, и перебиваю ее.

– Это в прошлом. Давай двигаться дальше.

– Хорошо, – тихо отвечает Иден. – Я могу это сделать, если ты можешь.

– Я профессионал.

Ее губы вновь приподнимаются в улыбке, взгляд скользит по моим плечам и черному спортивному трикотажному поло с логотипом моей компании, вышитом на левой стороне груди.

– Я это вижу.

Глава 5

Иден

Когда дедушка Пит купил «Бостонских титанов», я едва доставала ему до колена. Одно из моих самых ранних воспоминаний – как в тот день, когда он подписал бумаги, мы вышли с ним на арену рука об руку.

С того дня хоккей и семья Винн тесно переплелись, а арена «Элитные аэролинии» стала для меня вторым домом. В то время права на название были у другой компании, еще с тех пор, как «Бостонские титаны» претендовали на титулы основного чемпионата. В те годы было довольно легендарных игр, по крайней мере так мне рассказывали.

Когда я стала старше, во время игры меня всегда больше интересовал буфет, нежели счет. Это, а также тот факт, что у меня был доступ в ложу владельца всемирно известной хоккейной команды, сделали меня популярной среди мальчиков в младших классах вне зависимости от того, смотрела я игры или нет.

Но все это изменилось, когда я начала встречаться с Алексом. Когда мужчина, которого ты любишь, рискует остаться с выбитыми зубами, учишься следить за тем, что происходит на льду. То, что я влюбилась в игру, было лишь удачным побочным эффектом.

Я стала страстной поклонницей запаха арены, этой мускусной смеси ледяного воздуха и пота, и даже опустошающее чувство проигрыша было лучше, чем день без игры. Думаю, я навсегда останусь благодарна Алексу за это, хотя я бы предпочла не быть ему обязанной чем бы то ни было. Только не после того, как он отказался от меня ради беспорядочного траха.

Теперь, спустя шесть коротких месяцев с тех пор, как Алекс Браун разбил мне сердце, я вновь наблюдаю за его игрой, но не с трибун, как раньше. Теперь я смотрю на него со льда, и мой взгляд прикован к этому парню по совершенно иной причине. Возможно, я и потеряла титул его девушки, но приобрела новый. Титул босса. Радикальное обновление, если можно так сказать.

– Двое на одного, ребята. Еще раз! – раздается рядом со мной грубый командирский голос тренера Уайлдера.

Знакомясь с механикой тренировки, я наблюдаю, как игроки скользят к своим отметкам. Просто. Механически. Даже слегка неестественно. Как будто это шесть отдельных команд, каждая со своими обязанностями, вместо одной сплоченной.

Когда Ривз, наш левый фланговый, несется по льду, Алекс на полной скорости врезается в него плечом, за что получает толчок о борт. Я вздрагиваю от глухого стука и поворачиваюсь к тренеру Уайлдеру, который выглядит справедливо расстроенным, если не слегка взбешенным. Что-то мне подсказывает, что это не первый случай за сегодня.

Я прищуриваюсь, наблюдая.

Бакс, один из лучших наших правых нападающих, мчится по льду и быстро оказывается позади Алекса, который отчаянно пытается сохранить шайбу. Это выглядит неряшливо, совсем не похоже на Алекса – так неуверенно держаться на коньках. Он резко тормозит у края льда, не завершив передачу.

Потные волосы Алекса липнут ко лбу под шлемом, а его грудь поднимается и опускается от частых вдохов. Обычно он улыбается – криво, лениво и по большей части непринужденно. Но не сегодня. Кажется, он не очень доволен тем, что его оценивает бывшая, вдруг ставшая боссом.

Но я тут занимаюсь именно этим – оценкой, и ничего не упускаю. То, как дрожат его руки в перчатках, неуверенность во взгляде, когда он осматривает лед. Я знаю Алекса, возможно, лучше, чем кто бы то ни было, и уверена, что прямо сейчас он не очень-то счастлив. Те года, когда Алекс был со мной, пролетели незаметно. После колледжа мы стали единым целым, я работала неполный день и посещала курсы повышения квалификации в тех городах, где он тогда играл. Алекс выкладывался по полной, чтобы стать одним из лучших молодых нападающих в лиге. Солт-Лейк-Сити и Торонто в одном сезоне, Нью-Йорк – в другом. Мы гуляли по улицам, рассматривая витрины и мечтая о совместном будущем. Ели за маленьким обеденным столом, который я перевозила с нами из города в город. Регулярно и с энтузиазмом занимались любовью.

Мы были молоды, счастливы. Алекс талантливо владел клюшкой. Ничто не могло остановить нас.

По вечерам, когда он был дома, я готовила, а Алекс сидел на кухне на табурете, просматривал видео игрового дня и критиковал собственную игру. Я всегда подбадривала его, а он слушал, как я рассказываю о моем последнем любимом проекте. Когда мы были в Торонто, я занималась волонтерством в женском приюте раз в неделю. В Нью-Йорке заинтересовалась бегом и вступила в клуб, хотя мы переехали раньше, чем у меня появился шанс посоревноваться со своей группой в полумарафоне, к которому мы готовились. Межсезонье мы проводили с семьей или отдыхали там, где тепло.

Лето сменялось осенью, наступала зима. Наши месяцы вместе превратились в годы, в которые мы с Алексом строили совместную жизнь.

Что-то у нас получалось. По крайней мере… пока не прекратило.

Я бы хотела сказать, что был момент, особое время или событие, из-за которого все развалилось на части, но все не так просто. Когда Алекс поехал с командой в Нью-Йорк, я начала проводить время в Бостоне со своим дедушкой, изучая управление спортивной франшизой. Именно тогда мы с Алексом начали отдаляться друг от друга.

Все менялось. Он по-прежнему сидел со мной, пока я готовила. Но казался более замкнутым. Он больше не спрашивал, как прошел мой день, и когда я захотела рассказать ему обо всем, чему научилась у дедушки Пита, Алекс показался мне отстраненным. Наша сексуальная жизнь, которая всегда была регулярной и полноценной, стала нечастой и приносила все меньше удовлетворения.

Как-то раз, поздно вечером, лежа в постели, я попыталась поговорить с Алексом, спросить, не беспокоит ли его что-то, но он лишь повернулся ко мне спиной и ответил, что устал. Я боялась, что он мне изменяет – это могло быть единственным объяснением постоянно растущей дистанции между нами, но я не могла найти никаких доказательств. Тем не менее я волновалась, поскольку до меня часто доходили слухи о том, что у профессиональных спортсменов в каждом городе есть девушка, и я боялась потерять его.

Иногда мы ссорились. Я обвиняла Алекса в том, что он был с кем-то еще, а он говорил, что мне не хватает уверенности в себе. Но я безумно хотела узнать, был ли у него кто-то на стороне и какая она, ведь мне отчаянно хотелось быть похожей на нее. Мне хотелось чувствовать, что ему все еще достаточно меня, пусть даже я знала, что это больше не так.

Наконец, когда больше не осталось сил выносить его холодное безразличие по отношению ко мне, я вызвала его на прямой разговор. Алекс только вернулся из трехдневной поездки по Среднему Западу. Я приготовила его любимый ужин – стейк и чесночный хлеб.

Мы спокойно сидели за обеденным столом, обсуждая его победу над Кливлендом, но внутри я ужасно нервничала, меня трясло. Я дико переживала от того, что наши отношения подошли к концу, и мне отчаянно хотелось нажать перемотку назад, вернуться к началу, где я была уверена, что Алекс любит меня.

Я начала осторожно, на цыпочках подходя к теме холодности в наших отношениях. Отныне мы скорее походили на соседей по комнате, нежели на любовников, а ведь когда-то я была уверена, что дело движется к помолвке и браку. Теперь же это все казалось далеким как никогда.

Нервничая, Алекс уронил голову на руки. Внутри у меня все оборвалось, когда он отказался смотреть мне в глаза.

– У тебя кто-то есть? – спросила я, слыша, как грохочет в ушах пульс.

– Нет, – прохрипел он.

Это было слабым утешением, поскольку, даже если это было правдой, я чувствовала, как годы любви между нами рушатся, словно замок из песка, атакуемый волнами.

– Поговори со мной, – умоляла я, пока слезы наворачивались на глаза.

Он встал из-за стола и начал расхаживать взад-вперед.

– Мне просто нужно пространство, Иден.

«Пространство? От меня?»

Слова казались мне чуждыми. Я любила Алекса больше всего на свете и хотела все свое свободное время проводить рядом с ним. У нас было более чем достаточно пространства, когда он уезжал на игры. На самом деле даже слишком много. Я ужасно скучала по нему в ночи, когда его не было дома.

Но я ничего не могла поделать, просто сидела и слушала, как Алекс, расхаживая туда-сюда, болтает о том, как же он страдает, ведь будучи таким молодым не может спать, с кем захочет. Он говорил о том, что товарищи по команде не пригласили его на мальчишник, поскольку считают его кем-то вроде старого женатика.

Его слова кинжалами вонзались мне в грудь. Сердце ныло, дышать стало трудно. Я зацепилась за слова «молодой», «одинокий» и что-то о том, что у нас «все слишком серьезно».

Я вспомнила о его репутации кобеля в колледже, о том, что он считался парнем, который не хочет постоянных отношений. Почему я тогда не прислушалась к этим разговорам? Не была более осторожна? Настолько, чтобы не отдать ему свое сердце.

Всхлипнув, я спросила:

– Ты хоть когда-то любил меня?

Спокойный, как всегда, Алекс посмотрел мне в глаза.

– Мне жаль. – А затем он выкатил свой все еще не разобранный чемодан через парадную дверь и ушел.

Я сложила оставшиеся после нашего ужина тарелки в раковину, налила себе рюмку водки и выпила неразбавленной. На вкус она была ужасна и обожгла мне горло, но я была рада этой горечи.

Разве не это я заслужила? Чувствовать себя ужасно? Я была такой глупой, и теперь чувствовала себя разбитой. Я свернулась калачиком на диване и проплакала два дня.

* * *

Мои мысли прерывают крики на льду.

Это Алекс и Прайс Сент-Джеймс, известный весельчак в команде. Но сегодня он не смеется. Нахмурившись, парень с отвращением бросает клюшку на лед.

Ну вот и оно.

Я делаю вдох. Сейчас не время вспоминать о моем разрыве. Во всяком случае, мне не хочется вновь переживать болезненные воспоминания последних недель.

– Ладно, на сегодня хватит. Идите в душ, ребята, – кричит Уайлдер, снимая свою ярко-зеленую кепку «Титанов» и проводя рукой по потным каштановым волосам. Когда он поворачивается ко мне, в его глазах читается чистое отчаяние.

– Что ж, это было жестко, – говорит он с тяжелым вздохом. – Они чертовски неуклюжие.

Я достаточно часто была на командных встречах с тренерами, чтобы у меня сложились с ними достойные отношения, особенно с Уайлдером. Как и я, год назад он получил свою долю неприятностей, когда стал самым молодым тренером за последние десятилетия. И хотя мне неприятно основывать наши профессиональные отношения на том факте, что мы оба подверглись нападкам со стороны спортивных фанатов Бостона, я должна завоевывать союзников любыми средствами.