– Ну, мы становимся более рассудительными, например. Но у нас как-то нет бурной молодости, нас не так пьянят чувства. Поэтому, если мы берём в жены молодую магичку, то это не значит, что мы старые похотливые козлы. Просто её характер подходит… – Он почувствовал, как я напряглась, и опомнился: – Но, вообще-то, это уже тайны ивенов, и мне пора прикусить язык.

Купец и наёмник словно разом вспомнили о моём существовании. Пара любопытных взглядов вцепились в меня. Появилось желание вжаться в Айнора и укутаться ещё сильнее, но я выдержала этот удар неловким молчанием.

– Что, неужели мне задавать вопросы страшнее, чем ему? – огрызнулась я.

Айнор засмеялся:

– Ты бы видела себя со стороны. Иной раз смотришь, точно змея, которая вот-вот в шею вцепится.

– Оу, это профессиональное. Академия и не такое прививала.

– А что, это было настолько жуткое место? – спросил купец, словно между делом.

– Жестокое, – ответил ивен за меня. – Если коротко, то я бы не отважился подвозить её вот так, если бы не был уверен, что она лишена сил. Хотя, видимо, я рано расслабился, – торопливо добавил Айнор.

– А почему вы… просто не взяли другую лошадь?

– Не умею держаться в седле, – ответила я. – Вид усмера нервирует лошадей. И у меня не было времени научиться.

Больше вопросов ко мне не было. Мужчины разговаривали про другие особенности общества ивенов. И пусть Айнор, вроде как, “заговаривался”, но ничего действительно важного не выдавал.

Мы подъехали к развилке у небольшого поселения. Налево Рборий, направо – мелкие деревушки у подножья гор. Я смотрела на указатель, как зачарованная, пока Айнор рассказывал, как Оги без проблем торговать с иятаяб.

– Остановитесь ненадолго, – попросила я тихо. – Мне надо сойти.

Айнор тут же выполнил просьбу и чуть внимательнее изучил указатель. Я слезла с лошади, размялась и посмотрела на непонимающих Оги и Яхиса:

– Удачи в Рбории, – выдала я дежурное прощание.

– Я думал, ты едешь с нами, – удивился наёмник.

– Всё же решила пойти в Далакраш, – проговорил Айнор. – Ты хочешь попытаться стать жрицей. Прошлое тебя не отпускает, верно?

Из его уст это звучало не так заманчиво, даже обличительно. Сивенец словно точно знал, что дело не в силе и безопасности, и от такой проницательности мне было не по себе. Мои мотивы точно не должны были его касаться, насколько бы близок к правде он ни был.

– Да, хочу попытаться, но не поэтому. Мне уже всё равно, просто нужно как-то вернуться в строй, иначе я долго не проживу.

Ивен вскинул брови и немного наклонился ко мне. Он сделал вдох, облизнул губы и сказал:

– Радис. Тебе не всё равно. Ты в отчаянии.

Я зло прищурилась и приготовилась отбивать все его нападки.

– Не лезь ко мне в душу, ивен. Я тебя туда не звала.

Айнор выпрямился в седле. Его лицо не выражало ни злобы, ни обиды, но я сразу пожалела о своих словах. Маг достал из кармана украшение. Это было колье-воротник, составленное из десятка крупных элементов с камнями, соединенных тонкими перемычками. Ивен отломил от него примерно треть и передал мне.

– Удачи тебе, Радис Сфета. Будь осторожнее в Далакраше. Его традиции сильно отличаются от традиций Вольных городов или Дигриды. Поживи немного в какой-нибудь деревушке на Перевале метисов. Только не будь такой щедрой на угрозы, хорошо? Зачастую люди не так плохи, как тебе кажется.

– Спасибо, – непривычно мягко поблагодарила я.

Троица уехала. Дорога вела меня прямо к поселению. Я в последний раз оглянулась на развилку, неизвестно что надеясь увидеть, и сжала в руках кусок колье с камнями.

– Грубая дура.

***

Айнор

Радис бесконечно нравилась сивенцу лёгкостью восприятия его природы. Шутка ли, но в этом бурлящем мире встретить подобного человека? Конечно, спокойствие бывшей усмерки было результатом её тесного знакомства с ивенами и в Академии, и на малой родине, но в глазах мужчины это не портило образ попутчицы.

Безусловно, она была колючей. Но мог ли Айнор, который сам не пускал людей дальше защитной оболочки альтруизма, упрекать её в подобном? Но он не мог не заметить, насколько хрупкой была маска девушки. Храбрится, хмурится, а ведь всё приходит к тому же – жмётся, прячется, собирается в комочек. Недоразумение. Не Радис, конечно, а сама ситуация.

Магу хотелось, чтобы девушку ждали яркие и приятные события. Этого он, несомненно, желал бы и себе. Где-то в глубине души Айнор верил, что полный выжег Радис каким-то чудом исчезнет, и в руках случайной знакомой замерцает хотя бы несколько искорок. Зачем? Чтобы её жизнь не закончилась угрюмой старостью, что настигает тех, кого судьба вынудила захлебнуться в беспомощности.

Именно всем этим Айнор объяснял своё решение дать ей полную порцию противоядия, а себе оставить лишь малую часть. Этого ему должно было хватить на несколько дней до того, как он доберётся до Рбория и сможет излечиться от коварного яда полностью. У него в убежище всегда были припасены ингредиенты.

Айнор никому не говорил о своём состоянии. Тем более Радис – это было бы слишком жестоко. Поэтому, когда она решила не доезжать до Рбория, он был даже рад, что сохранять его секрет станет чуточку легче.

Ивен искренне надеялся, что его симпатия никак не связана с тем, что у него давно не было женщины – это могло принести в их общение ненужные вульгарные нотки. Потому что сейчас он умирал. Лежал в своём скрытом подземелье и тратил последние силы на записи. Вокруг него были опустошённые тайники и полки:

«Вот же ублюдки», – думал он о тех, кто подчистую вынес все его запасы.

Это было похоже на злую шутку судьбы. Словно она показала ему, чего на самом деле стоила доброта по отношению к незнакомке. Собственная жизнь ивена обрывается нелепой случайностью: всё произошло не вовремя. Караван. Бестолочь Уиама. Яд. На каждое событие творец судьбы наверняка хлопал в ладоши, восторгаясь тому, как ловко загнал Айнора в могилу.

Самой изящной работой невидимой злой воли ивен считал истерию в Рбории. Он и так терял последние силы, его всё донимали – не ивен ли он? Так город боялся, что клемены с юга придут к ним с войной.

Время было потеряно. Ивен забрался в свое убежище и писал записку:

«Съездил в Дигриду к другу, забрал записи… Возможно копия.

Первую часть пути прошёл с караваном, вторую – сам…

Посланий не отправлял…

Отравлен. Тайник разграблен, в городе не нашёл… Инструкция…»

Он тяжело вздохнул и положил записку и дневник на полку рядом с собой. Ивен не понимал, стал ли воздух тяжелее, или же его настигало забвение. Мужчину радовало только то, что его смерть будет больше похожа на хмельной сон, а не на пережитое в первые часы отравления.

Сквозь тёмную пелену Айнор услышал шаги над головой. Неизвестный медленно прошёлся по всему дому, нашёл тайник в полу, спустился в первую комнату. Ивен слышал, как этот человек тихо говорит сам с собой, как водит руками по пустым полкам и наконец находит то, что искал – крохотную щель.

Сивенец открыл глаза как раз в тот момент, когда тонкие пальцы подцепили заграждение и попытались отодвинуть. Незнакомец тонко пискнул от натуги. Айнор отметил, что его посмертное убежище нашла какая-то женщина. Вероятно, старая знакомая, сведущая в образе жизни ивена.

Наконец, она справилась. По силуэту Айнор ничего не понял. Но вот гостья сразу его заметила. Она ловко перескочила человеческий скелет в проходе, словно он был каким-то ковриком для обуви.

–Айнор! Айнор, что с тобой?

Не успел он ответить, как девушка уже зажигала свечи. Она нашла их так ловко и быстро, словно не хуже ивена знала, куда он их спрятал. Пламя на фитиле осветило её лицо, и Айнор усмехнулся. Будь у него больше сил, он расхохотался бы, как делал каждый раз, когда судьба над ним шутила.

– Здравствуй, Инжель.

Женщина наклонилась, взяла его за щёки и заставила посмотреть себе в глаза. Её образ вспыхнул в мыслях ивена болезненно ярко, словно вдруг из-под кожи женщины полился яркий свет. Но то была иллюзия – ничто, кроме свечи, не разгоняло мрак в этой конуре.

Инжель была чарующей женщиной с красотой фрески или гравюры. Словно какой-то мастер увидел идеального человека и изобразил ещё прекраснее. Не портили её ни морщинки, ни припухшая губа, ни шрам на виске. Эдакая мать-королева в опале, вынужденная жить в бегах. Усталость, дорожная пыль и простой покрой одежды – всё было бессильно.

Она нашла его записку почти сразу, быстро пробежалась взглядом по строчкам и едва не расплакалась. Она прикрыла искривлённый досадой рот, но быстро взяла себя в руки.

– Я чудом нашла тебя и не собираюсь… Я найду эти проклятые ягоды, ясно?! Прямо сейчас. Не смей умирать, я знаю, что ты живуч, как кошка. Потом отдашь мне свой дневник.

Она вылетела из подземелья со скоростью ветра. Айнор рад был бы послушаться и дождаться помощи, но боялся, что эта шутка судьбы закончится печально. Поэтому он вырвал из своего дневника ещё один листок и начал писать последнюю записку. Ивен не запомнил, когда закрылись его глаза, и руки обмякли, но надеялся, что он смог дойти до последних строк послания.

Инжель вернулась слишком поздно. Стараясь не впадать в отчаяние, она обошла тело знакомого, забрала его записи и покинула тайное убежище ивена.

– Значит, сначала ты меня зовешь, потому что тебе срочно захотелось отомстить, а теперь ты еще и решил умереть, оставив меня наедине со своими врагами? Ты, как всегда, вовремя, Айнор, как всегда.

Глава 5. Наставники

Несколько лет назад. Дигрида, столица Дигриды-Саха.

Это была поощрительная поездка. В столицу отправились Радис, старый учитель Шуин, несколько подопечных. Две усмерки, Унхис и Махфа очень долго ждали возможности оторваться от занятий и прогуляться в интересном месте. Всё же после того, как Радис их доучит, им предстояло немало работать. Хотелось ловить такие моменты и наслаждаться мимолётной свободой.

Девушки находились недалеко от площади с фонтаном, где их ждала наставница. Махфа заметила какие-то прекрасные заколки. Она растрепала свои чёрные короткие волосы, словно задорный уличный пацан, и стала жадно рассматривать витрины. Унхис стояла чуть поодаль и ждала, когда подруга утолит любопытство. Именно в этот момент к ней молча подошёл среднего роста шатен.

– Здравствуй. Ты одна или кого-то ждёшь?

Усмерка на секунду забыла, как дышать – незнакомец зацепил её. Приятное лицо, идеально выбритый подбородок, тёмные глаза с каким-то непонятным огоньком. Распущенные каштановые волосы притягательно переливались под солнечными лучами. Его низкий голос очаровал её, и Унхис даже не сразу поняла смысл сказанного. Незнакомец был на вид немного старше неё – последняя капля, из-за которой на усмерку обрушилось девичье смущение.

Девушка мельком осмотрела простую, но качественную одежду незнакомца, и постаралась ответить так, словно мужчина совсем ее не впечатлил.

– Да, жду подругу.

Незнакомец глянул на Махфу, потом снова на собеседницу и что-то неуловимо жуткое промелькнуло в его взгляде. Он улыбнулся, но наваждение не исчезло – шатен теперь не казался таким привлекательным. Скорее, необъяснимо кровожадным.

– Ты должна кое-что передать своей наставнице.

– Скажите ей это напрямую. Она где-то неподалёку, – пылко ответила девушка, поняв истинную причину внимания незнакомца. – Я ничего передавать не собираюсь.

– Слишком много возмущения для такой слабой мышки, – как-то беззлобно заметил тот.

– Пошёл ты! – вспылила Унхис.

Она направилась к Махфе, чтобы выдернуть её из плена витрин и уйти к наставнице, но услышала смешок, от которого её пробрало до глубины души. Девушка обернулась, опасаясь удара в спину. Неизвестный смотрел на неё пристально, словно удав, и усмерка поняла, что ничего хорошего её не ждёт.

– Выжгите, – приказал он будничным тоном.

Кто-то схватил девушку за руку, и она почувствовала, как неосязаемая инородная магия стала стремительно лишать её усмерских сил. В нее как будто плеснули кипятком, тело истаяло, подобно сахару, и мгновенно застыло. Словно завороженная, Унхис смотрела на свое запястье, которое пожирала холодная колючая боль.

***

Рафехела (ранее Дигрида). Июнь 677 года

Дигрида-Саха оправилась после пришествия ивенов в конце весны следующего года. Тогда много молвы ходило, что вот наведут порядок, найдут нового достойного правителя среди обычных людей и вернутся в свой мир, потому как цель их была не в захвате, а какой-то мифической “защите” и порядке.

Те ивены, что планировали уходить, не скрывали лиц, не таились. Конечно, ни один из них просто так и не создал крепких связей с народом Дигриды, но показали они себя с хорошей стороны – обеспечили чистый, светлый город. Да ещё и весна оказалась невероятно тёплой. Еда подешевела, появились пособия, выплаты, рабочие места, обещания… И чудовищная забава в достатке – казни.

Ими обеспечивал Мануиль. Создатели, что уклонились от сражения, их родственники, управители, господа из Палат – он проверял каждого и либо отправлял на виселицу, либо оставлял в покое, отпечатывая на людских судьбах след страха. Он был дотошен, упёрт и любил, даже обожал показательные казни и разоблачения, а приговоренные всё не кончались. Многие верили, что конец их века уже отмечен в планах Мануиля.

Но простые люди пребывали в прекрасном расположении духа. Стали поговаривать, что с такими ивенами им и создатели-то были не нужны, теперь ведь в разы лучше. А притеснение бывшей элиты… Простолюдинам это не казалось чем-то страшным, ведь мало кто верил в их невиновность, а кто-то просто приписывал им преступления, чтобы не оказаться один на один с мыслью, что прямо на его глазах творятся чудовищные вещи.

Словно сама судьба услышала желания некоторых, потому что на второй день лета Ияхем Раемский, новый правитель Дигриды-Саха вышел к людям и объявил, что ивены вынуждены остаться. Скорее всего, на несколько десятков лет. Поэтому они будут продолжать развивать страну на благо каждого её жителя.

Более посвящённые понимали, что это отвратительная новость. Ивены просто-напросто не вернутся домой. К семьям. Не будет никаких десятков – это лживые цифры. Миссия долгожителей заключалась в том, что их заперли наедине с чудовищем в надежде, что они смогут ненадолго его занять. Это был прекрасный план, гарантия полной самоотдачи воинов. Если не учитывать, что это сломало их жизни. Ивены, не любящие сражений, находили еще более чудовищные способы обеспечить мир в своих домах за счет чужих земель.

Услышав новость, старая капальщица совсем занемогла и умерла через несколько дней от сердечного приступа. Унхис так и не успела научиться у неё ничему полезному. Девушка считала себя лицемеркой, но отчасти была рада, что старуха отошла – слишком много её было в Корпусе, слишком мало от этого было толка.

В Палатах девушка, наконец, поняла, как сильно покойная когда-то приукрасила реальность. Прозвище это, Черная капальщица, не было статусом, так называли многих. Старуха вообще много что усложняла, поэтому в её присутствии даже воздух казался тяжелее. Теперь же Унхис расправила плечи, вдохнула полной грудью. Задача проста – капальщики должны забирать силы у того, что замуровано под степью, у нового тела Охотницы, чтобы она не пришла вершить свой кровавый порядок. Теперь осталось только углубиться в своем знании.

Почти сразу после похорон старухи Унхис пошла к Ияхему Раемскому – он считал свою работу более важной, чем прощание с уважаемой, но малознакомой капальщицей. Так и остался в своём огромном кабинете, чем-то похожим на небольшой зал совещаний, зарывшись в отчёты самых разных служб и подчинённых. Многие называли его чёрствым, но девушке, наоборот, было спокойнее от того, что даже в такое время долгожитель занят работой.

Ивен был предводителем отрядов с того момента, как начали планировать вторжение. Последнее звено. Он прибыл, и все те долгожители, что скрывались в мире, поняли, что пришло время “ивенской жестокости”. Ияхе прекрасно справился с задачей по захвату власти. Без разведки, информации и связи. Он знал только то, что его ивены не умирают на той стороне. Оставалось прибыть, быстро сориентироваться, решить проблемы, по возможности отвести угрозу, исходящую от Охотницы. Когда их миссия завершится, врата – путь до дома ивенов под плато – откроют с той стороны и позволят всем вернуться. Покинуть поле боя, отправиться на заслуженный отдых.

Ияхем или Ияхе оказался лидером-знаменосцем, который и не рассчитывал, что на него свалится управление захолустьем, гордо именуемым страной.

Он подходил к своим обязанностям с завидной ответственностью. Как и к вопросу благополучия подчинённых. Порядок, приток ресурсов, трудолюбие – он был больше похож на ремесленника, идущего к успеху через упорный труд, что, несомненно, было знакомо многим жителям столицы. За это его если не любили, то точно уважали. Даже жуткую казнь Миганасхата Четвёртого забыли, но больше потому, что того правителя и самого было сложно вспомнить.

Единственное, что не нравилось лично Унхис – его равнодушие к остаткам Усмерского корпуса. Все подростки, которые не успели выучиться у Радис, сейчас занимались с молодой капальщицей, жили в отдельном здании по соседству с Палатами на средства казны и Королевской канцелярии. Честно признать, они не делали значительных успехов.

Было чувство, что пока Ияхем либо ожидает результатов хоть каких-то результатов, чтобы сделать выводы, либо просто смирился с их существованием, либо не находил времени взяться за них всерьёз. Ни один из этих вариантов не казался Унхис привлекательным.

Чёрная капальщица зашла в кабинет и тихо, стараясь не шуметь, пересекла огромное пространство – оно давило тишиной и пустотой. Унхис остановилась перед столом правителя, который окинул её равнодушным взглядом. Не отвлекаясь от дел, он выдал ей печать Усмерского корпуса, рассказал о полномочиях, сообщил, что назначит помощника и едва не отослал её, но девушка, ошарашенная стремительностью разговора, не двинулась с места.

– Ты что-то хочешь сказать? – в недоумении спросил ивен онемевшую капальщицу.

– Мне необходима помощь, господин Ияхем. К сожалению, меня не научили большинству ритуалов, не посвятили в суть…

– Ты знаешь элементарный ритуал истощения и защиту. Просто передай это дальше, – твёрдо прервал её Ияхем и с непониманием посмотрел на девушку. – Ты знаешь всё необходимое. Я не требую от вас многого, меня устраивает, что сейчас происходит в Корпусе.

Унхис едва не проглотила это. Едва не уронила покорно голову. Вот только в ней заиграли гордость и чувство достоинства. Предписание не учиться дальше “простейшего” звучало оскорбительно. Разве она со всей своей готовностью и желанием не способна на что-то большее?

Девушка боялась сказать что-то резкое и буквально заставила себя успокоиться. У неё уже был печальный опыт, когда её слова принесли слишком много вреда, и урок она усвоила. В тот раз всё закончилось тем, что ивен Дарара приказал её выжечь, а сейчас ставки только выросли.

– Да, вы пощадили Корпус, чтобы сделать из усмеров новых капальщиков. Каждый из нас благодарен, мы ценим этот дар, и не сомневаюсь, что многие ученики в совершенстве освоят то, что я им передам. Но я пришла просить не за них. Точнее, это коснётся их с вашего позволения.

– И что же, ты пришла просить не за них, а за себя, я полагаю? – произнёс он снисходительно и несколько раздражённо отложил бумаги. Перо влетело в подставку. Ияхе поставил локти на стол, чтобы подпереть подбородок. Каждое движение было слишком громким для идеальной тишины кабинета.

Унхис узнала его тон – точно так же правитель говорил с Радис, когда та падала на колени и заламывала руки, в отчаянии пытаясь убедить его пощадить Корпус. У наставницы ничего не вышло, да и у покойной старухи тоже, только Дарара и смог договориться.

– Оно там, под Мёртвой степью? Зреет, да? Ещё одно тело? Ведь это его должны ослаблять капальщики, а не Матерей? Вам, ивенам, очень важно, чтобы какая-то там Охотница не смогла им воспользоваться?

Унхис позволила себе подойти к столу, повернула рамку с портретом.

– Ради этого долга вы оставили свою дочь и рискуете жизнью здесь. И еще сотни ивенов покинули семьи. Я мало знаю о том, чему противостоять, у меня есть только скудные сведения и намёки из книг. Но я точно знаю, что все несчастья в моей жизни и даже то, что Мануиль истребил мою вторую семью, происходят по вине “существа” под степью и пленницы, которая оттуда выбралась, а сейчас занята чем-то на севере.

Девушка развернула рамку обратно, облизнула пересохшие губы и с непривычной для себя яростью продолжила:

– Я хочу, чтобы оттуда ничего никогда не вылезло. Чтобы ни одна из Матерей больше не пискнула. Хочу стать настоящей капальщицей, а не пародией, у меня уже нет никакой иной цели. Если вы позволили бы, то я бы передала всё, что узнаю дальше.

Унхис вздохнула, посмотрела на по-прежнему равнодушного мужчину, и решила, что Ияхем, вероятно, так проверяет серьёзность её намерений.

– Ни книг, ни наставников, ни источников, – загибала пальцы Унхис. – Будь у меня хотя бы это, то вы бы получили минимум одного союзника. Я отлично понимаю, что решение за вами, но, думаю, вы должны знать, что я согласна служить во имя этого.

Она замолчала, ожидая ответа, но Ияхем не торопился. Девушка ещё раз осмотрела рисунок печати, тихо поклонилась.

– Я подумаю над твоими словами, капальщица. О решении сообщу позже.

Унхис покинула кабинет. Немного подождав, из тайной ниши за книжным шкафом, наконец, вышел Дарара, отряхнулся и сел в ближайшее к правителю кресло. Без приглашения и риска быть наказанным за самовольность – статус советника и друга позволял ему подобное.

– Я же говорил, что она придёт, – подметил он. – Очень инициативная девушка. Давай будем честны: она достойна большего, чем мелочей, которые знает сейчас.

Ияхем молчал и, почти не моргая, смотрел на портрет в рамке. Он скрестил руки на груди, засунув ладони в подмышки, словно ему вдруг стало холодно.

– Задела, Дар.

– Я вижу, – сказал советник, достал из кармана зеркальце и ненадолго замер, изучая своё лицо в отражении. А потом быстро убрал вещицу в карман и спросил: – Что будем делать?

Дарара не надеялся получить ответ быстро – предводитель клеменов всё ещё был шокирован тем, что его и его подчинённых предали. Пожизненное служение в чужом непонятном мире, почти гарантированная смерть. Пришлые клемены вдруг оказались в той же незавидной ситуации, что и другие враги Охотницы. Наравне с иятаяб, что жили тут ещё дольше.

Правители ивенов знали, что возвращения домой не будет. Это временные трудности, говорили они, вынужденная мера. Факты умышленно скрыли. Ияхем лично получил проклятое письмо от гонца, в котором был приказ защищать Дигриду до самой смерти, ведь им не суждено встретить кончину в родном мире. И даже тому посыльному не вернуться обратно. Ияхем был уверен, что способ был, но никто не расскажет о нём.

Предательство. Как оно есть.

Ияхем потёр переносицу, глубоко вздохнул.

– Раз эти ублюдки заперли нас здесь, прямо у пасти чудовища, то я сделаю всё, чтобы моим ребятам тут жилось хорошо. Или хотя бы не так тоскливо. – Мужчина ещё раз посмотрел на портрет дочери и на секунду прикрыл глаза. – Если кто-то из наших близких решит отправиться за нами, я хочу, чтобы этот мир был им не так горек. И то, что девочка проявляет такую инициативу, как нельзя кстати.

Правитель достал из стола гербовую бумагу и размашисто начал писать первые распоряжения.

– Останавливаем Мануиля полностью, ещё немного, и перегнёт палку. У него есть ресурсы, и он наверняка продолжит свои игры. Пусть твои люди проследят за ним. Унхис права – пока Охотнице не до нас, надо воспользоваться этим преимуществом. Зовём всех: иятаяб, старых капальщиков. Пусть несут все, что сохранили. Клеменов за равнодушие к ним наказала сама судьба, теперь мы всё осознали. Корпус создателей был нашей огромной ошибкой. Передай своим родителям, что я жду их. Очень жду.

Дарара поднялся и подошёл к столу. За время совместной работы мужчины стали хорошими товарищами и теперь знали некоторые привычки друг друга. Как он ожидал, Ияхем дал ему ещё одно указание в самом конце, немного изменив тон, словно показывая совершенно иной уровень важности задачи:

<1 2 3 4 5 6 >

На страницу:

Перейти

4 из 6

Другие книги автора