Империя Ригаса

Ригас, слушая старого вождя, представил, как тело молодого индейца, распластавшись, летит в бурлящую бездну. Попытался увидеть сожаление или печаль на лице собеседника, но, кроме гордой умиротворенности, ничего не смог прочесть на нем. – Маниту потому и добр к нами, – вел рассказ старый индеец, что Быстрая Стрела у него в гостях. Это Маниту – хозяин грохочущей воды и всего живого на этой исконно индейской земле прислал вас к нам с божественным подарком.

─ Как вам живется в этих местах? ─ поинтересовался Ригас.

– Эти земли испокон веков принадлежали нам, – с видимой печалью произнес индеец, – но белые люди захватили их и построили десятки гостиниц, мотелей и кемпингов. Теперь они хозяева здесь. Мы же зарабатываем себе на жизнь, чем можем. Если раньше мы были горды своей свободой и сыты, благодаря милости Маниту и Хинане, то теперь здесь правит мистер Доллар, а мы из хозяев превратились в изгоев.

«Вот тебе и Свобода, замешанная на золоте», – вспомнил Ригас величественную статую в нью-йоркской гавани. Его поразила искренняя вера старого индейца в Маниту, Хинане и загробную жизнь. «А почему бы и нет? – задавал он себе вопрос. – Чем языческая вера индейцев хуже других религий?

И вообще, что человечество знает о возникновении Земли и всего мироздания? На земном шаре больше тысячи религий, и каждая доказывает, что только одна она истинная и правильная, и только ее Бог – настоящий Бог».

– Я не скажу, что раньше нам всегда хорошо жилось, – вел свой рассказ старый индеец. – С самого рождения людям нашей крови предназначено вести трудную и опасную жизнь. С молоком матери мы впитываем волю и силу претерпевать невзгоды и боль. Наш ребенок не может плакать, как белый, ибо мать закрывает ему рот рукой, приучая к тому, чтобы он в момент опасности не выдал себя и соплеменников, когда рядом враг, или зверь. Каждая мать, воспитывая ребенка не воспринимать боль, привязывает его к деревянной планке так, чтобы он не смог пошевелить ногой, или согнуть спину. В таком положении она долгое время носит его на плече. Наши отцы учили нас как выслеживать зверя и человека, как пользоваться томагавком и луком, как долбить лодку и делать лыжи, как из сухого дерева добывать огонь, как определять погоду, распознавать повадки зверей и птиц. Мы тоже добытый опыт передаем своим детям. Вот почему наши мальчики становились прекрасными воинами, способными защищать свою семью от врага. Но белые оказались хитрее: у них были ружья, бусы и «огненная вода». Они сеяли вражду между индейцами, спаивали их водкой, вытесняли на бесплодные земли, где не было зверя и воды. Нас осталось мало, и отняли у нас все.

В костре потрескивали смолянистые дрова, а индеец по прозвищу Острый Коготь рассказывал о своей прошлой и настоящей жизни. Ребята молча слушали его, а он подкидывал в костер душистые поленья и попыхивал закопченной трубкой. Ригас смотрел на морщинистое пергаментное лицо старика, а перед его глазами был летящий в водопад молодой индеец. «Не закончу ли и я свою жизнь так же бесполезно, как Быстрая Стрела?» – думал он, сжимая в руках лук Маниту.

На небе в стороне от водопада, одна за другой загорались звезды. Водяная шапка Ниагары, расцвеченная множеством прожекторов, создавала феерическое зрелище. Это видение, вместе с несмолкающим гулом, царившим вокруг, казалось Ригасу, краше всего, что он встречал в своей жизни.

Его друзья также были зачарованы ночной панорамой великого водопада и рассказом Острого Когтя.

И только Веронику больше интересовал щедрый подарок внука Уолполла индейцам.

* * *

После путешествия по Ниагаре началось менее интересное, но необходимое, по мнению Артура Кеннена, знакомство с Нью-Йорком и достопримечательностями Соединенных Штатов. Из прослушанных лекций ребята узнали об общественно-политическом устройстве государства, его экономике, особенностях судебно-правовой системы, достижениях в области науки и культуры. Артур Кеннен, заинтересованный в развитии кругозора своих подопечных, в соответствии с программой неоднократно организовывал встречи в различных фирмах, институтах, мэриях и даже правительственных учреждениях. В процессе знакомства с Нью-Йорком молодые люди узнали, что первое название Нью-Йорка – Новый Амстердам и что основан он голландцами в 1626 году. Потом, в 1664–1674 годах, он был захвачен англичанами и переименован в Нью-Йорк. С 1785 по 1790 год Нью-Йорк был столицей США.

Ригас остался довольный посещением Музея современного искусства, Метрополитен-музея, Линкольновского центра исполнительских искусств, а также Музея абстракционистского искусства Гуггенхейма. Путешественникам понравились захватывающие виды с площадок знаменитых небоскребов Манхэттена.

Почти месяц парни знакомились с природой Америки: посетили даже действующий вулкан Тахумулько.

Артур Кеннен не забыл желание Ригаса посетить Брайтон-Бич.

Это было по-американски видное место с огромными, лощеными домами, и рекламой на русском языке, что в лучшую сторону отличало здешних жителей от харьковчан – обитателей Полтавского Шляха, где было больше вывесок на английском языке, чем на русском, а тем паче на украинском. Но Ригаса Брайтон Бич больше интересовал Русским клубом, и не сам клуб, а его члены. С одним из них была договоренность о встрече.

Ричард, Маскат и Вероника предпочли Брайтон Бичу посещение концерта какой-то рок-звезды.

Здание Русского клуба, куда вошли вместе с Ригасом Александр и Артур Кеннен, несло на себе печать времени. Интерьер клуба был под красное дерево с налетом ностальгической старины.

В ресторане, за кадкой с пальмой, в стороне от немногочисленных посетителей их ожидал немолодой мужчина. Он был в черном смокинге и белой рубашке с бабочкой.

Подойдя поближе, Ригас рассмотрел его удлиненное лицо с аккуратно уложенным пробитым проседью волосом. Губы эмигранта были тонки и плотно сжаты, пальцы лежащих на столе рук и то ли вздрагивали, то ли отбивали такт.

– Я согласился уделить вам время, господа, – приподнявшись, произнес мужчина, – за определенную плату, поэтому будем предельно краткими. Не откажусь от спиртного и закуски.

Ригас повернулся к Артуру Кеннену, тот кивнул. Официант тут же стал накрывать на стол.

– Задавайте свои вопросы, – вяло улыбнувшись, поднял коньячную рюмку эмигрант, – свое имя предпочитаю держать в секрете.

– Откуда вы родом, если это не секрет? – спросил Ригас.

– Москва, – был краткий ответ.

– Сколько лет в Америке?

– С началом ХХI века и третьего тысячелетия пойдет тринадцатый. Здесь не любят этого числа. По-моему, и мне оно не сулит ничего хорошего.

– Кто вы по профессии? – интересовался Ригас.

– Я кандидат биологических наук и диссидент, как было принято называть инакомыслящих в Союзе.

Ригас сдержанно улыбнулся:

– Сейчас в странах СНГ обличителей больше, нежели молчащих. Почему не едете помогать им? Вы ведь за демократию боролись?

– Я свое дело сделал, роя могилу социализму. Пусть добивают его другие. Хочу пожить по-человечески.

– Удается?

– Пока нет, – с горькой усмешкой признался эмигрант. – Слишком много из бывшего Союза сволочей понаехало, не дают развернуться, что ни рыло – то в личность лезет. Если такой умный, то чего ехал сюда?

– Жалеете о Родине? – задал вопрос Ригас, наполняясь неприязнью к бывшему соотечественнику.

– Пожалел волк овцу, снимая летом с нее шкуру, – усмехнулся эмигрант. – А она меня жалела, когда выпихивала сюда?

Чувствовалось, что только щедрая оплата за «чистосердечный разговор» удерживала эмигранта от бранных слов в адрес бывшей Родины.

– Плевать я хотел на ту Родину! – все же не выдержал он. – Десять лет она гноила меня в лагерях только за то, что я боролся против коммунистического диктата и сплошной лжи, пропитавшей общество. Живущие там – это рабы коммунистической идеологии. Они не знают другой жизни, как лизать задницы своим вождям и неумеренно, подчас позоря себя, прославлять их. Брежневские времена – это лучшие годы в их хреновой жизни. Они, как скот, быстро забыли те иезуитские времена, что были при Сталине. О том, какой это был рай, знают не понаслышке репрессированные и члены их семей. Остальные, не ведая, что творят, околдованные коммунистической религией, пели с голодухи о широкой стране с множеством морей и рек и том воздухе, каким им так вольно дышалось, пока не попадали в ежово-бериевско-щелоковскую преисподнюю. Чего хотели те массы, что не поддерживали таких, как я? – спросил он и сам ответил:– Ничего не делать, жрать и пить – праздновать всю жизнь.

– А что скажете об обществе, в котором живете сейчас? – спросил Ригас.

– Везде работать нужно, но тут люди, как бегущие на стометровке, им некогда смотреть один на другого, но они проворнее наших, и черствее. Здесь всем до лампочки соседское горе. Работа есть ─ живут, кредиты берут, работы нет ─ крышка.

Он сказал «наших», и Ригас потеплел к нему. Значит, гложет тоска по Родине…

Артур Кеннен внимательно посмотрел на Ригаса: «Вот что значит побывать в стране варваров», – сочувствовал он внуку Майкла Уолполла, усматривая в его словах человека, заинтересованного в правде.

Ригас же, наоборот, чем больше задавал вопросов, тем больше проникался жалостью к эмигранту. Кажется, он начинал понимать его измученную, озлобленную и одинокую душу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.