Империя Ригаса

Виталий Денисов

ИМПЕРИЯ РИГАСА

книга вторая

Океанский лайнер заканчивал свой атлантический поход. Через несколько часов должны были появиться берега Центральной Америки. На близость материка указывали белокрылые чайки, фланирующие над белоснежным кораблем, освещенным солнцем. Виртуозно устремляясь к прозрачной воде, они на миг касались ее и тотчас взмывали ввысь, удерживая в клювах серебристых рыбешек.

Ввиду обеда ожидание земли у пассажиров лайнера на время отступило на второй план: все они находились в ресторанах, барах или кафе. По этой же причине прогулочная палуба «Елизаветы II» была безлюдной, за исключением юноши, стоявшего у борта.

Легкий ветерок шевелил его светлые волосы, спадающие на загорелый лоб. Лицо было сосредоточенным, а взгляд устремлен не на фонтан, испускаемый китом, а на одинокого дельфина, что спешил к кораблю, надеясь обрести защиту у его стальных бортов. Руслану Мирову, он же был для всех Ригас Уолполл, как и мы будем называть его, следовало поспешить к друзьям в ресторан, где они уже ожидали его за обеденным столом, но несколько акульих плавников, прорезающих водную гладь в небольшом отдалении от дельфина, удерживали его у борта. Было очевидно: акулы гнались за своей жертвой, из боков которой сочилась кровь; розоватый шлейф окрашивал путь дельфина. Это еще больше возбуждало хищниц, лишая дельфина шансов на жизнь. Было очевидно и то, что силы покидали белогрудого красавца, а у настигающих его свирепых разбойниц они удваивались от предвкушения кровавой трапезы. У самого борта, как раз напротив Ригаса, дельфин собрался с последними силами и, как бы для того, чтобы его заметили, выпрыгнул на мгновение из воды, обнажая лоснящееся белогрудое тело с кровавыми разводами по бокам. Когда оно опять коснулось воды, из нее угрожающе, широким фронтом, как волки в загоне, вынырнули акульи плавники и показались разинутые чудовищные пасти с кольями острых зубов, способных вмиг разорвать на части обессилевшее тело бедняги.

У Ригаса появилось жгучее желание защитить несчастного. Он окинул взглядом палубу и, удостоверившись, что вокруг никого нет, извлек из кармана небольшую блестящую трубку наподобие шариковой авторучки. «Вот и настал час опробовать силу моего оружия», – подумал он и решительно направил авторучку с рубиновой головкой на одну из акул. При этом Ригас снял предохранитель с кнопки, рядом с которой был изображен взрыв, и нажал ее. Акула исчезла. В том месте, где мгновение тому было ее тело, кипяще бурлила вода. Ригас не поверил своим глазам. Но удивляться происшедшему времени не было. Несколько оскаленных акульих пастей словно подстегнули его: тут же направил оружие в сторону другой зубатой хищницы и нажал на кнопку. Акула будто испарилась. Азарт охватил Ригаса, но он взял себя в руки и проговорил вслух:

– Не спеши, наказывая зло. Рука не должна дрожать, а чувствам нет места.

Третью акулу постигла судьба первых двух. Мгновением позже еще две хищницы с распоротыми брюхами колыхались рядом со снующим у борта спасенным дельфином. Они были уничтожены прикосновением пальца Ригаса к кнопке, рядом с которой был изображен силуэт падающего человека.

– Вот так-то, – произнес Ригас и, оглядевшись, спрятал чудо-оружие в карман.

Дельфин, видя печальный конец грозных преследовательниц океанов, вильнул хвостом, сделал игривый пируэт, вынырнув полностью из воды. Его гибкое тело блеснуло на солнце и он, ничего не опасаясь, плюхнулся в теплую воду.

Приятное чувство охватило Ригасом. Но времени на общение не было. В ресторане его ожидали друзья и вице-президент нефтеперерабатывающей империи Кеннен. По просьбе графини Маргарет он согласился стать наставником молодых путешественников на период их знакомства с чудесными уголками планеты Земля.

Войдя в ресторан, Ригас еще издали заметил поднятую руку Ричарда и то, как из-за стола навстречу ему поднялся Маскат, увидел добрую улыбку Александра и наставника Артура Кеннена, поправляющего белоснежную салфетку на груди. Ригасу было приятно внимание друзей. Появилось желание рассказать о происшествии у борта «Елизаветы II». Но в подтверждение своих слов ему пришлось бы продемонстрировать свое грозное оружие, тайну которого следовало хранить.

Улыбаясь всем, сел за стол.

– Чайки появились. Скоро земля. Хотя мы не слишком утомлены семидневным плаванием. Но, – он повернул голову в сторону соседнего столика, за которым обедали помощники Артура Кеннена, – им, пожалуй, будет труднее. Они оторваны от своих семей.

– Ничего, – проворчал Кеннен, – им за это хорошо заплачено. Я уже в летах, казалось бы, повидал немало, и то не без интереса взгляну на мир с высоты своих шестидесяти лет, – округлое приятное лицо Кеннена выражало спокойствие, а серые глаза светились умом и были проницательны, как в прежние годы. Он благосклонно смотрел на внука Майкла Уолполла, отмечая его стройность и свежесть, присущие юности. «Настоящий граф Орфорд, – думал он. – Кто, кроме Майкла, меня и Александра, может знать, что этот юноша – наследник несметных богатств. С его сокровищами не могут сравниться не только отдельные супербогатые личности, но и целые государства. Это алмаз, который ему, Артуру Кеннену, вместе с Майклом Уолполлом предстоит отшлифовать и огранить, с тем чтобы он, как ему и подобает, засверкал в этом мире». Всего этого Кеннен, разумеется, не высказал вслух, а словно скрывая свои мысли, спросил у Ригаса:

– Не видно ли еще творения мсье Бартольди?

– До Нью-Йорка еще часа два, – отвечал Ригас, принимаясь за еду. Он знал, что его наставник спросил о знаменитой пятидесятиметровой статуе Свободы, возвышающейся над нью-йоркской гаванью на бывшем острове Бедлоу, а ныне Свободы. «Что же это за свобода», – неприязненно подумал он о статуе, в основание которой замурованы наряду с посланием потомкам и медальонами с изображениями американских президентов куски золота. Плохо, что и свобода связана с золотом. Посмотрим, какая Свобода на двух американских континентах.

По-своему воспринял сообщение о статуе Свободы Маскат.

– Так близко к нам Свобода?! – удивленно произнес он. Для него, как и для Ричарда, год путешествия действительно выдался годом свободы. Вместо того чтобы ежедневно корпеть над учебниками и нудиться на жесткой студенческой скамье предстояло интересное времяпрепровождение в кругу друзей и знакомство со всем великим, что присуще Земля. Вместе с тем Маскат связывал свободу с возможностью самостоятельно принимать решения, не будучи под каждодневным контролем требовательного отца.

Александру свобода представлялась не чем иным, как возможностью посмотреть мир и при этом быть готовым в любой момент защитить своего друга Ригаса. Кроме того, свобода интересовала его еще и потому, что, находясь рядом с Ригасом, он осознавал свою причастность к великим делам и потому получал удовольствие от жизни.

Для Артура Кеннена в этой жизни уже все было ясно. Он многое повидал и немало знал. Теперь же, как справедливо полагал, у него было одно важное поручение – охрана и безопасность молодых путешественников… Он был уверен, что один из них, Ригас Уолполл, делами своими засверкает на весь мир. О себе сэр Артур думал меньше всего, как человек, привыкший более чем добросовестно выполнять порученное дело.

– Свобода… свобода, – произнес он, – все это относительно… Для каждого своя Свобода, которая не должна посягать на Свободу других. В противном случае на Земле воцарится хаос.

Заключение умудренного опытом человека было интересно для друзей. Для каждого из них понимание свободы было далеко не однозначным, так как они родились и выросли в разных экономических формациях. Несопоставимым было их социальное положение. Ригас родился и вырос в Украине, был сиротой, считал себя связанным обманом и целью пусть и благородной, но все еще неопределенной и расплывчатой.

Ричард, наделенный от природы рациональным умом, поощряемый друзьями, попытался глубже вникнуть в суть проблемы.

– Я вполне согласен с вами, мистер Кеннен, – произнес он. – Ваш вывод, как мы поняли, относится к особи, именуемой человеком. А эти особи, как известно, обитают на Земле далеко не в одинаковых условиях. К примеру, у нас в Англии, как и в США, – пик цивилизации, а значит, и свободы. Но что-то часто постреливают в Белфасте, а у заокеанских друзей, к которым мы направляемся, еще свежи в памяти убийства президентов, события в Майами и 11 сентября, связанное с разрушением башен-близнецов террористами или, как говорят, с позволения правительства. И я не ошибусь, если скажу, что каждый выстрел или взрыв – это брешь в этой самой Свободе, демократии. И тех, кто это делает, руководствуясь своей свободой, следует решительно ограничивать в их свободе.

Артур Кеннен с интересом взглянул на парня, но ничего не успел сказать, так как заговорил Маскат:

– Я, как представитель общества, своим укладом отличающимся от того, который в Великобритании, – он взглянул на Ригаса и Ричарда, и в Украине, – посмотрел в сторону Александра, – раньше как-то мало задумывался о смысле этого слова. Может, потому, что с детства не испытывал такой потребности. У меня было все, что я хотел, а чего не хотел, так соглашался с тем, что исходило от родителей ил учителей. О свободе других не задумывался. Общался с людьми из родовитых фамилий, у которых свободы настолько много, что порою это идет во вред другим. Я не раз бывал свидетелем того, как представители вашего, как ты выразился, Ричард, свободного общества, находясь у нас, были крайне ограничены в своих свободах, что, впрочем, никак не влияло на мою свободу или таких, как я.

Ричард тряхнул копной рыжих волос, хмыкнул и произнес:

– Дело в том, любезный Маскат, что я не говорю, насколько больше бесправных людей из вашего «уклада» в нашем обществе и европейцев в вашем. Но то, что в Европе и США больше свободных людей – это аксиома, это действительность.

На что Маскат спросил:

– А как же охарактеризовать социалистический уклад, что был в СССР и в Украине?

– Ты имеешь в виду явное насильственное отклонение тех стран от исторического процесса развития общества? Должен сказать тебе, дорогой Маскат, что это было не что иное, как тупик в развитии Союза ССР и его части в Украине. Это была свобода болезненной амбициозности людей, которые, игнорируя законы развития человеческого общества, нивелировали общество до такой степени, что умный стал дураком, а дурак еще дурнее. Если же умный не желал становиться дураком или хотя бы делать дурацкий вид, его уничтожали или изолировали в ГУЛаг. В этом, кстати, граждане тех стран активно преуспели, помогая друг другу в сталинские времена. Гноили за инакомыслие в лагерях и психушках при Хрущеве, при Брежневе, и при Андропове. Слышал об этом?

– Ты хочешь сказать, что социализм – это неудачная прослойка между феодализмом и капитализмом? – не унимался Маскат.

– Поверь, это твое обозначение «прослойка» весьма удачно. Попробуй отыщи сейчас не только ученого, но просто уважающего себя человека, чтобы он же отстаивал человечность того социализма, который пережили там. В том обществе, по-моему, изначально все было гипертрофировано. Ты только вдумайся в их лозунги и кличи: «сначала разрушим, а затем построим». А почему бы не использовать то, что было построено? Кухарку сватали править страной! Парадокс: дюжим умам зачастую не под силу руководить государством, а там – вульгарное заигрывание с безграмотностью и бескультурьем масс. Вот и уничтожали всех инакомыслящих как бешеных собак и тех, кто чего-то в своей жизни добился тяжким трудом и знаниями ─ типа «кулаков» и генетиков. При социализме для масс, дружок мой, – Ричард взглянул на Маската, – свободой и не пахло. Вот почему социализм сегодня ни в одной стране света не чествуют. Где социализм там диктатура и прославление правителей, что есть присутствие в обществе идолопоклонничества. Получается, что образ жизни, преподнесенный большевиками в корне чужд человеческой сущности.

– Не хочешь ли ты сказать, что идеи и лозунги социализма неудачны или плохи? – уточнил Маскат.

– Как раз беда социализма в том и есть, что лозунги были хороши, а жизнь людей – плохая. Вот и пошли они стадом за коммунистическими поводырями к социализму, влекомые вековой славянской привычке к общности. Сколько потерялось народу на пути к светлому будущему, одному Богу известно. А то, что отнюдь не сладко, да и не свободно даже сейчас в странах осколочного социализма- это уж точно.

Ригас и Александр с горечью слушали Ричарда. Им было обидно и больно за многомиллионный обманутый люд бывшего Союза, драматически, а иногда и трагически переживающий вхождение в мировое рыночное сообщество. Обида жгла еще и потому, что им тут, «за бугром», в свободном мире, было виднее, что делается в Украине, России или Беларуси, а живущим там и по сей день невдомек, куда их стадом гонит скрижалистая госпожа история.

Артур Кеннен теплым взглядом обвел компанию подопечных и, остановив его на Ригасе, произнес:

– Много диковинного таит в себе жизнь. Неисчислимы ее загадки и тайны, как и само развитие человеческого общества. Внимательно вглядывайтесь в нее своими молодыми, пытливыми взорами, подмечайте существенное, и тогда многое станет понятнее. Вы тверже будете стоять на земле, опираясь на увиденное и услышанное во время этого путешествия.

Он пододвинулся вместе с креслом к столу и заговорщически подмигнул им:

– В плане нашего путешествия есть задачи, которые будем решать вместе. Первая – знакомство с жизнью самого большого города в мире – Нью-Йорком, где проживает свыше 18 миллионов жителей. Для справки: только Токио по численности может соперничать с ним, но с пригородами Нью-Йорк не имеет равных. Другой объект нашего путешествия Ниагарский водопад. Ниагара соединяет пресные озера – Эри и Онтарио, что на границе с Канадой. О величии главного водопада Ниагары говорить не буду – оцените сами.

Как ни готов был Ригас к встрече с городом-мегаполисом Нью-Йорком, но увиденное с вертолета, взлетевшего с крыши пятизвездочного уолполловского отеля, впечатляюще подействовало на него. Сидя рядом с Сашей, он во все глаза смотрел на бесконечное нагромождение небоскребов, строений, автострад, парков, которые поражали воображение грандиозностью размаха.

– Все, что вы видите, – доносился до него приятный голос молоденькой гидессы Вероники, сидевшей впереди с микрофоном, – все это создано человеком меньше чем за триста лет. Нью-Йорк – родина небоскребов. Мы находимся над Манхэттеном – одним из пяти районов и центром города. В переводе Манхэттен означает «Остров холмов». Прямо по курсу вы видите 102-этажное здание – Эмпайр Стейт Билдинг. Оно наиболее популярное у туристов. ЭСБ – третье по высоте в стране после чикагского небоскреба компании «Сирс и Робак» и двух башен Близнецов Всемирного торгового центра. В Нью-Йорке более 800 зданий, представляющих исторической, архитектурной и культурной интерес.

Ригас слушал грудной мелодичный голос Вероники и видел залитый солнцем, словно сказочным светом, город, расположенный на островах и отраженный в водах океана, как драгоценный камень, своими высотными зданиями и мостами. Он любовался бесчисленными прямыми улицами, красивыми площадями и изумрудными парками.

Тень от вертолета порхала по высотным зданиям, зелени парков, сверкающей глади воды. По другую сторону с многометровым факелом в руке, прижимая к груди книгу Правосудия, смотрела им вслед невозмутимая Свобода.

Вероника без устали комментировала проплывающие внизу красочные населенные пункты…

– Впереди по курсу вы видите два водяных привидения: одно – это радужное облако из мельчайшей водяной пыли, поднимающейся над основным водопадом, – а другое – сам водопад. По мере приближения будет заметно усиливаться гул воды, падающей с высоты сорока девяти метров. Глубина котлована, куда падает вода, шестьдесят метров. Водопад делится Козьим островом на два потока. Левый, около девятисот метров, образует водопад Конская Подкова. Он размещается на территории Канады и еще называется Канадским. Второй, значительно меньший, расположен в пределах Соединенных Штатов, называется Американским и на два метра выше Конской Подковы. Гигантское привидение из капель и тумана, что вы сейчас видите, в любую погоду господствует над водопадом, и никакой ветер не в состоянии развеять его. Сегодня солнечная погода, и поэтому водная завеса содержит в себе пять красочных радуг. В пасмурный день облако и водопад представляются сплошной лавиной, которая беспрерывно движется вниз. Ночью это природное чудо освещается множеством прожекторов и от этого становится то смарагдовым, то рубиновым, то оранжевым, то зеленым, а временами – фиолетовым…

Молодые путешественники с нетерпением ожидали встречи с водопадом.

Вертолет приземлился на специальной площадке. Вокруг стоял всепоглощающий гул. Ригас не слышал, что говорил ему Александр и кричал Маскат, показывая руками в сторону водопада. Видел возбужденное лицо сына шейха и его округленные от удивления карие до черноты глаза. Ригасу пришла мысль, что природа – всему голова, а человек в ее среде слабое и беззащитное существо. Выйдя из вертолета и запрокинув голову, он восхищенно смотрел на тысячи кубометров воды, ежесекундно низвергающейся вниз, на мгновение застывая на гребне водопада, будто раздумывая – ринуться в белую, гудящую преисподнюю или навеки застыть в своей величественной красоте. Зачарованный видением, все же нашел в себе силы оторваться от нерукотворного алмаза природы и посмотреть на Александра, который уже начал снимать видеокамерой непередаваемое чудотворство воды. Неожиданно Александр схватил Ригаса за руку и показал на середину водопада. На самом верху по натянутому стальному тросу двигался велосипедист. Всего несколько метров отделяло его от гребня водопада и десятки – от бурлящей пучины. Страховки у смельчака видно не было. Малейшая оплошность – и его опасный трюк мог закончиться смертельными объятиями преисподней. Тысячи людей на берегах Ниагары, затаив дыхание, наблюдали за смельчаком. Камера беспристрастно снимала застывшего в восхищении Ригаса, разинувшего от удивления рот Маската, пораженного смелостью велосипедиста Ричарда.

После того как храбрец удачно преодолел водопад, ребята облегченно вздохнули.

Маскат, показывая пальцем на трос, усиленно заработал ногами на месте и счастливо рассмеялся. Ричард, будто не доверяя, тому что видел, вертел огненной шевелюрой из стороны в сторону.

Ригасом овладела мысль об отчаянной смелости и поразительной уверенности в себе неизвестного ему храбреца.

У водопада стоял сплошной гул. От падающей воды дрожала земля. О том, чтобы обменяться впечатлениями с Кенненом, не могло быть и речи. Смешно выглядели те, кто, находясь на берегу, пытались переговариваться. Со стороны это смотрелось так, будто они были под стеклянным колпаком: беззвучно открывали и закрывали рты. В их поведении и движениях было что-то от умалишенных.

Александр, выполняя просьбу Ригаса, вел съемки Ниагарского чуда. Неожиданно он застыл, направив камеру в сторону закрепления троса. Ригас непроизвольно устремил свой взор туда же. Увиденное заинтересовало его: там находился стройный мужчина лет тридцати, невысокого роста, стриженный под «ежик», голый по пояс, в коротких шортах и белых кроссовках. Он держал перед собой в одной руке небольшой столик, в другой – плетенный из лозы стул. За спиной у него был небольшой деревянный ящик, наподобие рюкзака. Неожиданно для всех парень ступил на трос. Ригаса поразило то, что человек даже не примеривался к тросу, не пробовал его упругости ногой. Он смело ступил на стальную нить и словно по тротуару двинулся к середине водопада. Движение на берегу прекратилось. Тысячи взоров, многие – вооруженные биноклями, прикипели к канатоходцу. Он же, пройдя по тросу не менее сотни метров, остановился над бурлящей пропастью, галантно раскланиваясь в обе стороны перед обомлевшими зрителями.

Ригас зачарованно наблюдал за его плавными движениями. Было видно насколько они точны.

Канатоходец поставил перед собою на трос столик и, сняв со спины деревянный ящик, артистически ловко водрузил на него. Затем поставил на трос одну ножку стула и, сев на него, закинул одну ногу на другую. Он сидел на стуле, слегка развалясь, а под ним тонны воды срывались в пропасть, вздымая тучи мельчайших частиц. Ригас только теперь понял, что там, где находится парень со своим нехитрым скарбом, все было мокрым ─ и трос, и ножки стола и стула, и обувь смельчака, и он сам. Но, наперекор водной стихии, держал он себя вызывающе непринужденно, за что не раз удостаивался неслышных аплодисментов нескольких тысяч восхищенных зрителей. Ригас понимал, что все это делается ради денег, но все одно его восхищению не было границ.

Парень открыл ящик, вынул из него небольшую газовую плитку, поставил ее на стол и поджег горелку. Из ящика поочередно появились сковорода и несколько яиц. Чудо-умелец разбил яйца в сковородку!

– Никак думает приготовить омлет? – усомнился Ригас.

Но, к его удивлению, парень не только приготовил яичницу. На высоте шестидесяти метров над водяным провалом стал поворачиваться во все стороны. При этом, он держал в одной руке сковородку с яичницей, а в другой вилку и предлагал испробовать свое блюдо ошеломленным зрителям.

Откуда ни возьмись, рядом с Ригасом оказался краснокожий парень, его голова была убрана перьями. Орлиным взглядом темных глаз он окинул Ригаса с ног до головы и приглашающим жестом показал в сторону воздушного акробата. Александр, почувствовав неладное, прекратил снимать действо на тросе и решительно преградил дорогу индейцу с перьями, при этом запрещающе скрестил руки перед собою. Индеец понимающе кивнул и тут же завладел вниманием Маската. Ригас видел, как тот, будто под гипнозом, покорно зашагал за индейцем к тросу. Александр припал к видеокамере. Возле троса индеец артистично раскланялся публике и, неожиданно схватив Маската за талию, взвалил себе на плечи и, ступив на трос, зашагал навстречу ниагарскому кулинару. Нарочито пренебрегая законами физики, что требовало большой физической силы и циркового мастерства, индеец то беспомощно раскачивался из стороны в сторону над смертельным потоком, то его нога неожиданно теряла тонкую опору и комично дергалась на весу. Продолжая удивлять зрителей он, словно захваченный смерчем, стал кружиться на тросе.

Все понимали опасность выделываемых смельчаком трюков.

Ригас представлял себе жуткое состояние Маската и возможные непоправимые последствия, но помочь ему ничем не мог. Он не думал о том, что минутой назад сам мог оказаться на плечах безумного индейца.

Александра беспрерывно снимал смертельное шоу, венцом которого было «угощение» омлетом Маската на тросе над Ниагарским водопадом.

Ригас не видел, отведал ли Маскат хоть кусочек приготовленного блюда, но в одном был уверен: его друг не скоро придет в себя после возвращения на берег.

Ригас видел Артура Кеннена, который в бессилии метался по берегу, периодически охватывая руками лысую голову. Вдруг он подбежал к застывшей Веронике и, в ярости, схватил ее за плечо, при этом что-то закричал, указывая в сторону опасного представления. Вероника в отчаянии закрыла лицо руками. Артур Кеннен в бессилии ударил себя руками по бедрам и, словно не видя перед собой ничего, опять засеменил по берегу, натыкаясь на застывших в изумлении туристов.

Затаив дыхание, Ригас смотрел, как индеец нес Маската к берегу.

Маскат с поникшей головой, без признаков жизни лежал на плече индейца. Когда индеец поставил Маската на ноги, все увидели, что они не держат его: молодой араб был парализован от страха.

Появились юноши и девушки в красивой униформе. Они деловито сновали между туристами, собирая плату за представление в плетеные корзиночки. Руслан видел, что Александр положил сотню долларов и сам кинул несколько сотенных банкнот.

Между тем ниагарское шоу продолжалось. Над водопадом пролетел вертолет, удерживая на тросе деревянную бочку, в которой стояла светловолосая девушка. Она махала рукой, посылая восхищенным зрителям воздушные поцелуи. Потом она исчезла в бочке.

Вертолет опустился к реке выше по течению, и все увидели, как отцепленная бочка беспомощно закружилась в неистовом беге реки к водопаду. Девушку, «задраенную» в бочке, впереди ожидала пропасть почти в шестьдесят метров глубиной. Бочка на мгновение зависла над пропастью и ринулась в кипящую преисподнюю.

Для зрителей потерялось ощущение реальности. Стоя на берегу, они были уверены в том, что из бочки невредимой появится белокурая красавица. Реальность ужаснула их. Когда бочку отловили в стороне от бушующего водопада и открыли ─– девушка из бочки не появилась, ее стали вытаскивать спасатели.

На берегу, мигая огнями, стояла «скорая помощь». Спустя время недвижимое тело девушки было доставлено на носилках в машину. Скорая помощь рванула с места, увозя несчастную.