Когда я встречу тебя вновь. Книга 1: Любить нельзя забыть

– А тебе хочется попробовать? – был его вопрос.

– Хочется – не хочется, мне не с кем.

– А как же я?

– Ты мне как брат.

– Перестань. Мы оба знаем, что это не так. Никакого греха в этом нет.

– А как же твоя девушка? Что она скажет, узнав, что ты целуешься с другими?

– Мы ей не расскажем.

Марк плотнее придвинулся ко мне, одна его рука скользнула к моей шее.

– Давай я тебя научу. А то встретишь своего суженого, он начнет тебя целовать, а ты не знаешь, как ответить. Чтобы ему понравилось.

– Я думаю, мой суженый захочет сам меня всему научить.

Я попыталась высвободиться из рук Марка, но делала это не слишком уверенно и настойчиво. На самом деле мне было любопытно попробовать, но я бы скорее откусила себе язык, чем призналась в этом.

Губы Марка совсем близко с моими, я чувствую его дыхание.

– Нужно чуть-чуть приоткрыть рот, – сказал Марк, – и обхватить мою верхнюю или нижнюю губу.

Марк продемонстрировал то, о чем говорил. Он нежно захватил мою нижнюю губу и стал ее слегка засасывать. Аккуратно, будто пил воду через трубочку. Его губы мягкие и нежные. И так странно чувствовать их на своих губах… Он и раньше целовал меня коротким дружеским поцелуем, но вот так… по-взрослому… с почти братом…

Надо представить, что это не Марк, а кто-то другой. Но кто? Мне же никто не нравится. Воображать Юлиных ухажеров это даже в мыслях неприлично, да и не в моем они вкусе. Но кого же тогда? Как выглядит тот, с кем бы мне хотелось целоваться? Я четко представляла его внутренние качества, его характер, но как он должен выглядеть внешне? Внешность не важна, но представить кого-то надо!

Не думайте, что прежде чем я ответила на поцелуй Марка прошло много времени, на самом деле не больше десяти секунд, ведь мысли так быстротечны, и порой столько ерунды способно прийти в голову, пока ты делаешь одно движение глазами, называемое морганием. Я смогла-таки вообразить себе высокого брюнета с крепкой фигурой и сильными руками. Кажется, он похож на какого-то актера из бразильского сериала, который смотрит моя мама. Да и пусть! Лучше уж представлять его, чем Марка. Да, так-то лучше. Даже захотелось обнять и крепче прижаться к его груди. Чтобы услышать биение его сердца. И я сделала это.

Ох, и что же произошло с моим партнером? Он осмелел и напрягся от страсти. Ну… наверное от страсти. Я почувствовала, как что-то твердое уперлось мне в бедро, и даже не имея сексуального опыта поняла, что это и есть то самое орудие его страсти. Он навалился на меня и прижал к спинке дивана, рука скользнула к моей груди поверх майки, а между зубов я ощутила поползновения его языка, пробирающего к моему языку точно змей, и воображение вмиг покинуло меня. «Мыльный» герой исчез, и передо мной вновь мой «почти брат».

Я оттолкнула Марка от себя.

– Марк! Не надо.

– Тебе не нравится с языком?

– Нет. Это уже слишком.

– Но поцелуи с языком так возбуждают.

– Марк! Мы – друзья, забыл? Спасибо за урок, я все поняла.

Он все еще не выпускал меня из своих рук.

– Давай еще разок, – сказал Марк, – для закрепления. Обещаю, что без языка.

– Марк, ты увлекся.

– Ты красивая девушка, как не увлечься. Я могу и не тому тебя научить…

Он опустил глаза на мои груди, ложбинка между которыми виднелась сверху моей майки.

– Марк, все остальное не для тебя. Отпусти меня.

В тот момент в комнату зашла мама, которая хотела пригласить нас к столу, и представленная ее взору картина – я в объятьях Марка – наверняка, пришлась ей по душе. Она тут же смущенно вышла, и из-за дверей озвучила цель своего прихода. Я рассмеялась, представляя, как она будет делиться с тетей Мариной увиденной сценой. Это должно было прибавить им уверенности, что все идет по их плану.

После того случая я целовалась с Марком еще один раз. Он тогда пребывал в подавленном состоянии, а я не знала, как выразить ему свое сочувствие, чтобы это выглядело убедительно и подбодрило его. И поцелуй – единственное, что пришло мне на ум. Я поцеловала его в щеку. Он повернул голову, посмотрел на меня страдальческим взглядом, и недолго думая, приник к моим губам жадным и отчаянным поцелуем. Так тонущие люди хватаются за соломинку, надеясь на спасение. Я не оттолкнула его, а позволила себя целовать, и сама отвечала на поцелуй. А перед глазами все тот же бразильский актер. Но ощутив под своим затылком диван, я ужаснулась. Марк повалил меня и стал стягивать одежду. Это вмиг отрезвило меня, и я уперлась ему в грудь. «Нет!» – вскрикнула я, и это подействовало на него как холодный душ. Марк встал с дивана, отошел к окну и долго пытался восстановить дыхание. Потом обернулся, виновато улыбнулся и попросил прощения. Он был не в себе, и, если бы не душевные переживания из-за поступка отца, этого бы не случилось. Мы друзья – и по-другому между нами быть не может.

Но что же натворил его отец, что так ранило Марка? Пожалуй, стоит рассказать обо всем, что этому предшествовало, и позволить вам самим оценить степень его помешательства. И так, приступим.

Владимир Петрович, отец Марка, среднего роста, но очень статный мужчина с невыразительными серыми глубоко посаженными глазами всегда вызывал у меня странные чувства. Но прежде всего – пугал. Своим прищуренным взглядом, холодным голосом и крепко сжатыми губами. Он постоянно находился в глубоком мыслительном раздумье и даже смотрел как будто бы не на нас, а сквозь нас. Когда мама говорила мне про «бабайку», который придет и заберет меня, если я буду вести себя плохо, я представляла именно Владимира Петровича. Он был отцом моего любимого Марка, но мне виделся чужим и страшным, как бабайка. Не помню ни одного случая, когда бы он улыбнулся или рассказал смешную историю. Он был немногословен и строг, и я не понимала, как Марк мог любить такого человека.

А Марк его любил. И не боялся. Во всяком случае в детстве. Отец часто находился в командировках, приезжал домой на неделю или две, иногда на месяц, а потом снова уезжал и мог отсутствовать до двух месяцев, и любое свидание с ним Марк воспринимал как праздник. Едва отец переступал порог дома, Марк кружил вокруг него, рассказывая, чем были наполнены дни в его отсутствие, что он за это время смастерил и, конечно, как он по нему скучал. Мужчина сдержанно выслушивал радостные щебетания сына, когда-то хвалил его, в другой раз хмурил брови и ругал, но Марк не обижался, а прислушивался к словам отца, старался исправиться и быть хорошим мальчиком.

Они выходили в парк, иногда брали с собой меня, но я не любила такие прогулки. Они заставляли меня нервничать. Мне казалось, что я не нравлюсь дяде Володе, хотя он никак не выдавал мне своего нерасположения. Просто один его вид наводил на меня страх и нервозность. С ним я боялась быть ребенком, мне не хотелось веселиться и резвиться, потому что я думала, Владимир Петрович этого не одобряет.

Но Марк воспринимал все иначе. Отец был его кумиром, и в этом заслуга прежде всего его матери. Марина Федоровна не говорила о муже плохо. На вопросы сына, почему папа постоянно в отъездах и почему не бросит такую работу, она объясняла, что работа папы очень важна и другой такой нет. Марк должен уважать его труд и быть ему благодарным, потому что все, что отец делает, он делает для него. И Марк почитал и уважал отца и его работу. Мы не знали, кем он работает, вернее, знали, но не понимали, что значит «адвокат», и в моем воображении это было что-то близкое к разведчику.

Когда началась школа, Марк показывал отцу свои тетради и дневник. Если он хвалил, то сухо, если ругал, то со всей строгостью. Ремнем не бил, конечно, но так отчитывал, что лучше бы раз жиганул. Марк брался за учебу, что-то читал, зубрил, закрывал двояки, но словесной порки хватало ненадолго. Лень брала верх, и он снова учился на авось. Возвращения отца ждал уже с другим настроением. Подмешивался страх, что отец снова заругает за учебу. Но ругал он не всегда. Иногда просто удрученно качал головой, а в глазах разочарование. И вроде и голос не повышал отец на него, а больно становилось, хоть вой. Разве нельзя гордиться и любить его просто за то, что он его сын? За то, что этот самый сын любит его и ждет с нетерпением домой? Даже несмотря на вероятность быть наказанным. Но Владимир Петрович не умел любить просто так, я сомневаюсь, что он вообще умел любить. Он ждал от сына определенных дивидендов, и главным вложением для их получения должны были стать старания и добросовестное отношение к учебе. Но Марк с этим не справлялся.

Марк подрос еще и стал драться с мальчишками. Они называли его безотцовщиной, и это задевало Марка. «У меня есть отец! И он самый лучший!» «Тогда где он?» «Он работает! Он адвокат, он вас всех посадит, если вы меня тронете!» «Ха-ха! Адвокат! Размечтался. С бабой он крутит, а не работает». Разве можно на такое спокойно реагировать? И Марк взрывался…

Да, к тому времени мы уже разбирались, кто такой адвокат. У Владимира Петровича было много дел, он был востребован в Москве и Санкт-Петербурге. Девяностые – лихие годы, его услуги нарасхват. В стране безработица, дефицит, а у Савельевых и работа, и деньги, и продуктов вдоволь. Только благодаря им и выживали мои родители в те годы – Владимир Петрович хоть и был разъездной, но даже издалека мог договориться, достать и доставить семье и нам все необходимое.

Когда Марк рассказал о стычке с мальчишками отцу, вернувшемуся с командировки, тот нахмурился и спросил, не сильно ли его поколотили? «Сильно», – ответил Марк, утирая нос. «Тебе не танцами, а самбо заниматься надо». Владимир Петрович сразу не одобрил выбор Марины Федоровны, отдавшей сына на танцы, а в этой ситуации и подавно. Что за бабское занятие трясти задом перед публикой? Мужик должен заниматься серьезным делом, уметь постоять за себя, прийти на помощь своей семье в трудную минуту. А какой толк в танцах? И Марк пошел еще и на самбо. Но танцы не оставил. Однако бить его не переставали. Только отцу он больше не жаловался. Он ждал от него помощи, но пришлось рассчитывать только на самого себя.

На самбо он проходил полтора года, а потом бросил. Мальчишки налетали на него гурьбой, и хоть он и пытался применить свои навыки на деле, в неравном бою его шансы были невелики.

Тогда за сына впряглась Марина Федоровна. Она работала в отделе народного образования и уже имела некоторую власть. Она призвала остановить беспредел в школе и наказать виновников. Эти мальчишки были хулиганами и мутузили не только Марка, но и любого другого беззащитного паренька, который был им неугоден. Их выставили на линейке на всеобщее обозрение, публично отчитали и отправили на перевоспитание в спец интернат. Их дальнейшая судьба нам доподлинно неизвестна, потому что Савельевы переехали в другой район, и Марк сменил школу, но по слухам, они пошли по наклонной и не раз привлекались к уголовной ответственности.

Владимир Петрович остался недоволен вмешательством супруги в дела сына. Кто из него вырастет, если мать будет за него решать проблемы и научит бежать от неприятностей? Он будущий мужчина – должен смотреть трудностям прямо в глаза и не бояться самостоятельно их преодолевать. Это закаляет характер и придает уверенности в себе. На что Марина Федоровна отметила, что если бы не вступилась за сына, то и закалять характер было бы некому. Рано или поздно эти отморозки угробили бы Марка, и с той же интонацией Владимир Петрович отчитывал бы ее за то, что не уберегла сына в его отсутствие. Наверное, это было преувеличением с ее стороны так думать, но как мать ее понять можно. Не каждая выдержит, когда ее сына без конца бьют. Тут и самой сломаться недолго, а что говорить о неустойчивой психике подростка? Конфликт был исчерпан, но каждый остался при своем мнении. После того случая Марина Федоровна стала заступаться за сына не столь явно, чтобы супруг вновь не заподозрил ее в излишней опеке над Марком.

Когда Марк оканчивал школу, Владимир Петрович спросил его, кем он хочет быть. Где-то глубоко в душе Марк хотел заняться танцами профессионально, выучиться на хореографа, но знал, что отец этого не одобрит и вслух свои мысли не выразил. Вместо этого он пожал плечами и неуверенно ответил, что может быть юристом. Он понимал, что отец ждет от него именно этого – чтобы сын пошел по его стопам. И поэтому особенно тщательно проверял тетради по русскому языку, и гонял по учебнику истории. «А потянешь?» – чуть скривив губы в некоем подобии то ли улыбки, то ли насмешки, спросил отец. «Я буду стараться».

Владимир Петрович мог бы подключить свои связи, и Марк без проблем бы поступил в университет. Но тогда бы это был не Владимир Петрович. Нет, он конечно помог сыну стать студентом юридического факультета, но никто из преподавателей в экзаменационной комиссии даже не знал, что он «сын того самого Савельева». Он оплатил Марку подготовительные курсы, и лично проверял их усвоение. Марк действительно старался. Как и обещал отцу. Он понимал, что если не сдаст экзамены на отлично, отец палец о палец не стукнет, чтобы ему помочь.

Но ведь можно махнуть рукой и пойти своим путем! В хореографию. Это тоже своего рода мужской поступок. В том плане, что сам захотел, сам поступил, сам сделал. Не об этом ли отец все время говорит? Чем не проявление характера? Но разве отец это оценит? А угодить отцу так важно для Марка. Ну хоть раз в жизни оправдать его надежды. И Марк поступает на юрфак. Сам – сдает все экзамены на отлично.

И что же отец? Он пожал ему руку, чуть улыбнулся и вымолвил короткое: «Молодец. Можешь, когда хочешь». И все. А чего ждал Марк? Что он обнимет его и расцелует брежневским поцелуем? Это уж слишком.

А через год все рухнуло. Марку исполнилось восемнадцать, и Владимир Петрович признался жене, что у него есть другая семья в Питере, и он уезжает к ним. Он позаботился о Марке, и теперь ему нужно взять на себя заботу о двух других детях. Он будет и дальше поддерживать связь со старшим сыном, но жить больше с ним не будет. Обстоятельства вынуждают его уйти в ту семью, но какие он не сказал. И никто не спросил. Уже всего сказанного оказалось достаточно, чтобы кумир был повержен в прах. Все фотографии с ним сожжены, и любое упоминание о нем под запретом.

Догадывался ли кто-нибудь о наличие у Владимира Петровича другой семьи? Когда я повзрослела, я даже с тетей Мариной его с трудом представляла в одной постели, что уж говорить о других женщинах? Как можно спать с камнем? Как вообще можно испытывать к нему хоть что-нибудь теплое, когда он сам так холоден? А тут любовница и двое детей – мальчик и девочка. Младше Марка на семь и девять лет.

Марина Федоровна была разбита горем, и после ухода мужа мы с Марком узнали обо всех обстоятельствах их брака. Они познакомились на судебном процессе, который вел Владимир Петрович будучи молодым начинающим адвокатом. Старший брат Марины Федоровны угодил за решетку по обвинению в убийстве своей сожительницы, и дядя Володя его вызволял. Мужчина был далек от идеала романтического героя, но именно своим неприступным и сдержанным видом привлек юное сердце студентки педагогического института. Она почувствовала в нем силу, волю и смелый дух. И влюбилась. Сделала первый шаг, и мужчина не устоял. Надо отметить этому поспособствовали пышные формы тети Марины, которые не оставили его равнодушным. Нет, она не пышечка, но с юности имела аппетитные округлости там, где надо. И еще до завершения судебного дела, она забеременела. Неизвестно, как в реальности к этому отнесся мужчина, но предложение руки и сердца последовало от него сразу же, как он узнал о ее положении. И они поженились.

Процесс будущий отец выиграл, и новоиспеченный шурин вышел из тюрьмы. Убийцей оказался бывший муж убитой, не вполне здоровый на голову, который решил ей отомстить за то, что она нашла ему замену. Несмотря на снятые обвинения брат Марины Федоровны, Сергей не смог реабилитироваться в глазах коллег и попал под сокращение. Соседи в доме тоже на него косились, будто он вымарал руки в крови, и мужчина не выдержал и переехал в другой город – подальше от всего случившегося и от воспоминаний. Но как-то перестало у него все складываться в жизни после судебного процесса, он стал пить, и спустя пять лет покончил собой. Но это уже совсем другая история.

Главное, что мы усвоили – брак родителей Марка был «по залету», и неизвестно, как сложилась бы их жизнь, если бы Марина Федоровна не забеременела. Владимир Петрович поступил благородно, взяв на себя ответственность за допущенную им вольность с сестрой своего подзащитного, но любил ли он ее? Пожаловаться на пренебрежение супружеским долгом Марина Федоровна не могла, заботу о себе и сыне чувствовала всегда, и хоть порой муж и бывал излишне строг с Марком, но иных разногласий между ними не было. Чем она заслужила такое предательство? Она, которая ценила и уважала его! Она отказывалась это понять, принять и поставила перед Марком ультиматум – он должен выбрать, с кем ему хочется общаться – с отцом или матерью. И если он выбирает отца, то она знать его больше не хочет. Он такой же предатель, как и его отец. И Марк сделал выбор.

Нелегкий. Но единственно возможный в сложившихся обстоятельствах. Он выбрал мать. Отец был его кумиром, но именно она всегда и во всем поддерживала своего сына. Хоть прав он был, хоть неправ. Она любила его безусловно, и за это он ее ценил. И не мог предать. Он перестал общаться с отцом и не отвечал на его звонки. Хотел даже бросить университет, но я его отговорила. Да и тетя Марина не позволила. Юридическим образованием не раскидываются. Тем более, когда она добыто таким трудом. И Марк кое-как доучился.

Сейчас он работает по специальности в крупной торговой компании, набирается опыта и мечтает стать профессионалом своего дела. Но особого рвения к карьерному росту я за ним не замечаю. Он так и остался мальчиком с огромным желанием угодить отцу, но леность по-прежнему берет над ним верх.

К приходу гостей я переоделась в белое шелковое платье в черный горох с широкой юбкой, переплела косу и надела на ноги летние босоножки. Вошла в зал. Здесь слева от входа около углового дивана темно-синего цвета уже стоял накрытый стол, который мы раскладываем для гостей. В другое время он находится в сложенном состоянии около окна, и на нем восседает какой-нибудь горшок с цветами. Но в последнее время на нем стоит магнитофон, который перекочевал из моей комнаты. Стол разложили, магнитофон временно поместили на пол.

На столе белая скатерть. Я поняла, что после ухода гостей нас с папой снова ждет возмущение мамы по поводу пятен, оставленных на ней, вывести которые возможно только белизной. По всей поверхности расставлены салатницы. Из хрусталя. Сейчас такого уже нигде не купишь. А если и найдешь, то очень дорогой. Одни салаты приготовила я, другие мама, также здесь мясная нарезка, бутерброды с икрой, сыр и красная рыба. Центр стола свободен, в ожидании горячего. Сегодня это картофельное пюре, говядина, приготовленная отцом, а также нежные куриные котлеты, которые сделала мама. Среди горячительных напитков водка, красное сухое и белое полусладкое вино. Отдельный кувшин с ягодным морсом для тех, кто любит алкоголь запивать. По периметру расставлены белые тарелки, слева вилка, справа нож. На тарелках лодочкой сложенные салфетки для того, чтобы застелить их на ноги. В салфетнице – салфетки для рук. Все на месте? Ах, как обычно забыли хлеб. Мама спешит на кухню, чтобы исправить упущение.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.