Любочка Хоботова

Тамара голову сломала, не зная, как отомстить Любе, и вдруг сообразила: надо просто рассказать обо всем своей матери, а уж та, будьте спокойны, быстренько донесет слухи до нужного адресата. В самом деле, едва Галина узнала новость, сразу же побежала к Евдокии:

– Дуня, а Дуня?! Выдь-ка на минутку, спросить что хочу.

– Ну чего тебе? – Евдокия, складывавшая в поленницу нарубленные мужем дрова, устало разогнула спину. Всегда строгая и сдержанная, она недолюбливала свою соседку, которая вечно разносила по всей деревне сплетни.

– Что ж ты молчишь, Дуня? – Галина постаралась придать своему голосу как можно больше елея.

– О чем это? – Евдокия никак не могла понять, что хочет от неё соседка.

– Так о свадьбе же, – взмахнула руками Галина. – Ты ж вроде свою Любку собираешься за Ваську Краснова отдавать. Или она просто так с ним голышом по кустам шастает? Ох, смотри, принесет тебе в подоле, опозорит на всю деревню. Вот тогда вспокаешься, да поздно будет!

– По каким кустам, что ты несешь? – воскликнула Евдокия. – Как это голышом?!

– Не знаешь что ли, как парни с девками по кустикам прячутся? – расхохоталась Галина. – Забыла? Так у доченьки родимой спроси, она объяснит. Опыта у неё, видать, уже не занимать!

Из сарая с топором в руках вышел Павел. Он от слова до слова слышал разговор Галины и Евдокии и теперь, красный от гнева, страшный, с густыми, сдвинутыми к переносице бровями и со спутанной бородой, в которой застряли мелкие щепки только что нарубленных дров, шагнул к Галине:

– Кто видел? – спросил он.

– Яковлевич, ты чего? – отшатнулась от него Галина. – С ума сошел?

Павел перехватил в руке топор:

– Я тебя спрашиваю, откуда знаешь? Кто Любку с Васькой видел?

Галина испуганно дёрнулась. Она знала крутой нрав своего соседа и не решилась признаться в том, что ей всё рассказала дочка Тамара, а потому, не показывая вида, что испугалась, Галина подпёрла кулаками бока и насмешливо посмотрела на Павла:

– Сама я видела! Слышу, на озере, в кустах смешки да звуки не потребные, ещё удивилась, у кого нахальство хватает, чуть ли не на глазах у людей шуры-муры крутить и бесстыдными делами заниматься. Тьфу, пакость какая! А потом смотрю, идёт оттуда ваша Любка. Красная вся, довольная! Платьишко на себя натягивает. А немного погодя и Васька Краснов оттуда же пожаловал. Что ж они там ягоды собирали?

Размахнувшись, Павел вогнал топор в колоду чуть ли не по самую рукоятку, а потом резко повернулся и крупными шагами зашагал к бане, где Люба стирала бельё.

– Ой, что же теперь будет?! – воскликнула Галина, прижимая ладонь губам.

Евдокия ничего ей на это не ответила, только махнула рукой и бросилась бежать вслед за мужем, но когда толкнулась в дверь бани, оказалось, что она заперта изнутри.

– Павел! Павел! – закричала Евдокия. Её голос услышала Люба, повернулась и увидела отца.

– Пап, ты чего? – спросила она, глядя, как он берёт в руки железную кочергу, которой они выгребали из печки золу. – Пап…

Люба рванулась к двери, но Павел перехватил дочь и с размаху ударил её. Если бы девушка была поменьше и послабее, разгневанный отец убил бы её, не задумываясь над силой своих ударов. Но Люба, здоровая и крепкая, выдержала побои. И только когда обезумевшая Евдокия, выломав щеколду, распахнула дверь, дочь, избитая и окровавленная, упала к её ногам.

– Что ты наделал, Паша? – воскликнула несчастная мать, прижимая к себе дочь. – Уходи, уходи отсюда! Уходи, Христом Богом тебя прошу!!

Павел вышел, и тогда Евдокия принялась снимать с дочери платье, которое превратилось в лохмотья. Она обмыла раны Любы, накинула на полок чистое сухое полотенце, потом помогла ей лечь.

– За что он меня так, мама? – с трудом разжала разбитые губы Люба.

– Лежи, лежи, молчи, – всхлипнула Евдокия. – Он отец, он может поучить…

Люба закрыла глаза.

До вечера она пролежала в бане, а когда совсем стемнело, мать помогла ей перебраться в дом. Люба не знала, что сразу после избиения, Павел отправился к Красновым и там напустился на Василия:

– Опозорить мою седую голову решил, бесстыжий!? Да я тебя за это в бараний рог согну!

Василий подумал, что это Люба пожаловалась на него отцу и спорить не стал:

– Так у меня же всё серьёзно, – пожал он плечами.

– А если серьёзно, так женись, – поддержали Павла родители Василия. – Рано или поздно всё равно придётся семью заводить. А Люба вон какая красавица. И работящая. Засылать, что ли, сватов, Яковлевич?

Павел подумал о дочери, которую только что наказал, и усмехнулся:

– Через пару месяцев ей исполнится восемнадцать, вот тогда и присылайте. А пока готовьтесь к свадьбе.

Решив, что судьбу дочери ему удалось устроить удачно, Павел отправился домой. А там строго-настрого наказал жене, чтобы она с Любы не спускала глаз и днём и ночью следила за ней, не выпуская из дома. Это было несложно: долгое время девушка не выходила даже во двор, потому что не хотела, чтобы её видели в синяках и кровоподтёках. А потом у неё начались другие проблемы и Люба криком кричала, корчась от болей в животе.

Евдокия не выдержала и позвала мужа, который всё это время даже не заходил к дочери:

– Плохо дело, Паша. К врачу её надо везти. Она уже несколько раз сознание теряла, не к добру это.

Павел только махнул рукой:

– Делай как хочешь. Мне всё равно. Опозорила она нас, гулена несчастная. Вот теперь за это и мучается.

Евдокия только покачала головой, но дочь в больницу всё-таки увезла. Она навещала её каждый день и однажды, приехав домой, села на стул, скорбно сложив на коленях руки:

– С врачом я сегодня разговаривала, Паша. Наврала нам Галина. Не было ничего у Любы с Васькой.

Павел резко повернулся к ней:

– Откуда знаешь?

– Врачи её осматривали. Чистая она, ну ты понимаешь. Нетронутая, то есть, – пояснила мужу Евдокия. – А живот у неё болит из-за того, что нарушилось что-то там от побоев твоих. Меня спрашивали, что случилось, я сказала, что Люба просто упала. Она тоже подтвердила это.

Павел опустился на табурет и обхватил голову руками. Он молча принялся раскачиваться, не говоря ни слова. И когда дочь вернулась домой, тоже не подумал попросить у неё прощения. А вот сватов от Василия принял благосклонно.

Люба тоже дала согласие на этот брак. Она больше не хотела жить с родителями и воспользовалась первой возможностью, чтобы уйти из дома.

Сразу после свадьбы она переехала жить к Василию, которому родители освободили свой дом. Сами они уехали в соседнюю деревню к престарелой матери отца Василия, она давно звала их к себе.

Став замужней женщиной, Люба расцвела. Она почувствовала ту свободу, которой ей всегда не хватало. Никто теперь не мог ей указывать, как жить, и она решила, что наконец-то обрела счастье, которого ей всегда хотелось.

Сначала молодые супруги жили хорошо. Им нравилось ни от кого не зависеть и не опасаться осуждения других людей. Деревенские кумушки то и дело обсуждали их, пошловато похохатывая над неуемной страстью Любы.

– Ночью идем мы с Людкой мимо Васькиного дома, – рассказывала подругам какая-то старушонка, – слышим, Любка кричит. Мы к калитке, думали, Василь убивает её за что-нибудь. Стучимся, в калитку – выходит: красный, распаренный, штаны на ходу натягивает. А из-за плеча его Любка выглядывает, растрепанная, но довольная-я-я…

– Ха-ха-ха! – так и покатывались все со смеху, – бедный Васька, с такой бабой, как Любка, справиться силы нужны немалые. Вот уж вляпался, так вляпался!

– Ничего, он же моряк, ему не привыкать. Видать всяких за свою службу перещупал!

– Всяких – не всяких, а до нашей Любавы им далеко. Ишь, ненасытная какая. Вся деревня слышит, как Василий её под себя мнет!

Бабы принимались громко хохотать, и только Тамаре было не до смеха: она никак не рассчитывала, что все так обернется, и ругала себя последними словами за то, что сама толкнула Василия в объятия Любки.

– Чтоб ты провалилась, проклятая, – шептала она, стоя ночью под светящимися окнами дома соперницы.

За занавесками то и дело мелькали тени, и Тамара, задыхаясь от злобы, узнавала силуэты Василия и Любы.

Несколько месяцев Тамара накручивала себя и как-то вечером, не выдержав, поехала в одну небольшую деревеньку, где жила бабка Лукашиха, которую все называли ведьмой.

– Бабушка, откройте, – постучалась к ней в дверь Тамара. – Я вам гостинцев принесла. Сметанки домашней, молочка, булочек…

На крыльцо вышла древняя старуха с тонким заостренным носом.

– Что тебе надо? – прошамкала она беззубым ртом.

– Парня приворожить хочу, – торопливо стала объяснять Тома. – Василием его зовут. Я его люблю, а он на другой женился.

– Молодая ишшо, – дребезжащим беззлобным смехом засмеялась старуха, – а душа уже поганая. Как дальше-то жить будешь, не боишься?

Тамара тихонько поставила корзину с гостинцами на крыльцо и шагнула назад, к калитке. А потом побежала от страшной старухи, не разбирая дороги. В спину Тамары еще долго летел острый, словно иглы, смех старой ведьмы.

Тома приехала домой сама не своя, и еще долго не могла найти себе покоя. Она даже не догадывалась, что в семье Любы и Василия давно уже не все так гладко, как можно было бы подумать.

– Вась, иди есть, ужин готов, – позвала как-то мужа Люба.

– Не хочу, – отмахнулся он от неё, прошел в спальню и лег на кровать.

Люба с недоумением проводила его взглядом, потом пошла следом:

– Ты что, заболел?

– Нет, – он явно не был настроен на разговор.

– Вась, – Люба расстегнула пару верхних пуговиц халата и сбросила его с округлого плеча: – Ну, может тогда я по-другому смогу поднять тебе настроение?

Василий поморщился. Люба была несдержанной в постели, выматывала его до изнеможения, и поначалу это ему нравилось. Но теперь он устал от неё и больше не хотел уделять внимания.

– Дай мне покоя, – попросил он, поворачиваясь к ней спиной.

– Вась, я не понимаю, что тебе не так? – рассердилась Люба. – Я перед тобой козой прыгаю, ублажаю по-всякому, а ты относишься ко мне, как король к своим холопам. И даже объяснить ничего не хочешь.

– Мы зря с тобой поженились, – Василий сел на кровати. – Да я, собственно говоря, и сам не понял, как это произошло. И зачем. Всё так быстро. Ты красивая, это так. Но мы с тобой разные, неужели ты этого не видишь?

Люба расплакалась.

– Ну вот, – поморщился он. – Началось. Чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы я тебя пожалел? Люба, пойми, ты хорошая и мне нравишься, но кроме штампа в паспорте нас с тобой ничего не связывает. Мы с тобой живём уже не первый год. А ты так ни разу не забеременела. И что это за семья, получается?

– Я стараюсь, – плакала Люба.

– О, да! – усмехнулся Василий. – Что-что, а с этим не поспоришь. Только одной постелью мужика не удержать. Должно быть что-то ещё, как же ты не можешь это понять?

– Не могу! – воскликнула она. – Я такая, какая есть! Я твоя жена и ты обязан любить меня. Понятно?

– А я не люблю! Не люблю и всё тут!! – закричал Василий и оттолкнул от себя её протянутые руки. Надоела ты мне! И жизнь такая тоже надоела!!

Люба вскочила и, в чём была, босая выбежала из дома. На улице разыгралась непогода. Холодный дождь хлестал её по лицу, ветер рвал подол халата, но она ничего не замечала и просто бежала куда глаза глядят. А потом упала на мокрую траву и горько зарыдала, цепляясь пальцами за холодную, вязкую землю.

Василий нашёл её здесь только через час. Он молча набросил на плечи Любы тёплый плед, увёл домой и уложил в постель.

– Я сейчас заварю свежий чай с малиной и липой, – сказал он ей. – И баню истоплю. Тебе нужно согреться.

Люба отвернулась от него к стене и закрыла глаза. Она всё ещё обижалась на мужа и не хотела так быстро прощать. Василий вернулся к ней через полчаса и увидел, что она бьётся в лихорадке.

– Добегалась, – вздохнул он, трогая горячий лоб жены, а потом поспешил за местным доктором.

Две недели Василий ухаживал за женой, готовил еду, держал дом в порядке, управлялся по хозяйству. А когда Люба пошла на поправку и впервые вышла в сад, он усадил её в мягкое кресло под яблоней и укутал тёплым пледом.

– Ну вот, – сказал он ей. – Ты выздоровела и теперь всё будет хорошо. Чаю хочешь? Я принесу сейчас.

Люба кивнула. И невозможно было понять, с чем она была согласна. То ли с тем, что у них теперь всё будет хорошо, то ли с чаем, который Василий умел заваривать как никто другой.

А потом Василий пропал. Просто исчез, как будто его и не было на свете. Однажды Люба вернулась домой с работы пораньше и, управившись с домашними делами, принялась за ужин, через час-другой поджидая мужа. Её не удивляло то, что он задерживается. В бригаде, где он работал токарем, частенько нужно было остаться сверхурочно, чтобы быстро изготовить ту или иную деталь. Но когда стрелки часов приблизились к одиннадцати вечера, Люба почувствовала волнение. Куда мог запропаститься её муж?

Она вышла из дома и пошла к нему на встречу, той самой дорогой, которой он всегда ходил в бригаду. И очень удивилась, когда сторож сказал ей, что все давным-давно разошлись, а Василия он и вовсе не видел.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.