Письма в небеса

Пролог

Энн Райт

11.22.2015

Я видела её, ничего особенного. Тощая блондинка, с накачанными сиськами и плоским задом. Господи, как же больно! Я видела, что он пишет ей. Вчера он не закрыл свою страницу в Фэйсбук. Он зовёт её львицей. Господи, пусть мир обрушится! Мне не собрать свои осколки!

Он пишет, я толстая, а ведь когда-то говорил, что ему нравятся мои округлые бедра. Уверяет, что мы не спим. Жалкий обманщик. На прошлой неделе у нас был секс, подобие если честно. Минуты две дерганья, когда я изображала оргазм.

Я знаю, что они вместе с прошлой осени. Только не нужно рассказывать о том, что уважающая себя женщина должна сразу выставить неверного за дверь, я тебя умоляю! Легко говорить об этом, находясь по ту сторону экрана. Побудь в моей шкуре, почувствуй каково это – жить им. Вспоминать, как он приезжал вечерами, как дышал на мои замершие ладони. Он был мальчишкой. Влюблённым до одури мальчишкой, а что теперь?

Я снова и снова прокручиваю в голове то, как он берет её за руку и вою, как сбитая собака.

Я почувствовала, когда это началось. Разбитое зеркало, тяжесть в груди, его скомканный голос в трубке:

– Я задержусь, ужинай без меня.

Ужинай, завтракай, засыпай… молчи, когда от него несет её духами с нотками кошачьей мочи!

Он привозил её в наш дом. Я точно знаю. Я нашла под кроватью ее заколку. Он осквернил нашу спальню. Почему я так спокойно говорю об этом? Да у меня же выжжены внутренности! Я реву уже вторую неделю и от этого носогубные складки ещё более выражены.

Не говори мне о том, что у меня путаются мысли… Ты думаешь, я не пыталась за него бороться? Все чёртовы статьи в женских журналах НЕ РАБОТАЮТ! Ты пробовала заставить гоняться за мышью кота, жрущего только вискас? То-то же.

Нет, я не смирилась. Он сам сказал, что устал и ему нужен отдых. Собрал все свои трусы и рубашки… вон та чёрная унылая сумка в углу. Ты думаешь это просто сумка? Это то, что от меня осталось.

Спасибо что выслушала, Энн. Надеюсь, тебе хорошо на небесах.

За гранью смерти зримой.

«…Чтобы, оправдавшись Его благодатью, мы по упованию соделались наследниками вечной жизни» (Тит. 3:7).

Ни времени ни пространства не существовало для Энн, ибо там куда она ушла все едино – прошлое, будущее, и настоящее. возвращаться тем тяжелее, чем больше времени проходило с момента смерти, и многие души копили энергию, чтобы воплотиться в мире живых. Во сне или наяву оставить весточку для любимых – я здесь, только протяни руку.

Энн воплощения давались легче – её связь с Софией проложила незримый мост, но он рушился и Энн уже чувствовала, как зовут её Высшие – туда, где душа вновь рождается в мир, чтобы снова проживать жизнь, и наслаждаться ею.

– Никки… Пора. Пора.

– Не противься, Энн.

– Я не должна оставлять её.

– Не бойся, – сказал он, озаряя тёплым светом её душу – так бы они ощущали прикосновения. – Я знаю, что нужно делать.

ГЛАВА ПЕРВАЯ: «КЛАДОИСКАТЕЛЬ»

– А это что за громадина? – пробормотала Хлоя, задрав голову в попытке окинуть взглядом дугообразную арку из белого металла, по всей видимости, символизирующую лестницу к небесам, или торсионный шлейф ракеты, разобрать сложно.

«Марш Экспо, фундаментальное событие года! Заклад в будущее» – так гласила голограмма над входом в центральную часть концептуального триптиха.

– Марш не поскупился на спецэффекты.

– И не говори.

В арендованном под выставку павильоне было не протолкнуться, люди искусства, миллиардеры, политики, вездесущие журналисты и просто страждущие до сенсаций блоггеры – пестрая живая масса, хаотично перетекавшая по залу. Среди здешних лиц мы с Хло чувствовали себя не в своей тарелке. Хотя Дик, доставший два ВИП пропуска, позаботился также и о наряде для Хлои, и она, словно чёрная пантера, притягивала взгляды привыкших к красоткам мужчин. Моя сестрёнка произвела на них ошеломляющее впечатление, и, черт возьми, я гордилась ею, даже чувствуя себя блеклой и серой на её фоне!

Ощупывая глазами монструозный экзоскелет в вычурных черно-желтых тонах, Хло присвистнула.

– Интересно, оно и вправду работает?

– Конечно! Можете не сомневаться!

Я вздрогнула от неожиданного прикосновения. Кто-то легонько тронул за плечо, не успела я обернуться, как Хлоя вдруг взвизгнула и прижала трясущиеся руки к густо напомаженному рту.

– Леди, надеюсь, я вас не напугал?

– Нет, что вы! – пискнула Хло, подлетев к Маршу.

– Хлоя Райт, а это моя сестра София.

– Очень приятно видеть вас здесь! – рассмеялся Джейсон, раскинув руки. – Прошу за мной! Надеюсь, вам будет интересно!

– В вашей компании вдвойне!

Хлоя расплылась в самой милой и приторной из своих улыбок и, толкнув меня в плечо, горячо прошептала в самое ухо.

– Джейсон Марш. Карен с подругами грохнуться в обморок, когда я выложу сэлфи в Фэйсбук!

Я лишь закатила глаза, и выдохнув, буркнула что-то вроде рядового «да, конечно, пойдём уже».

На первый взгляд Джейсон Марш казался человеком совершенно далеким от науки, скорее плэйбой миллиардер, нежели человек с несколькими учеными степенями в области квантовой физики и чего-то там. В двадцать лет Джейсон Марш собрал свой первый прототип плазменного реактора, а через год пустил его в эксплуатацию. Человек науки, вечно живущий на страницах «Форбс», почетный гость «Плэйбой» и «Таймс», человек, бросивший вызов всему миру в студии вечерних новостей со своим лозунгом – будущее наступило вчера.

Главный конкурент Тесла моторс, разработал собственную программу полетов в космос и обещал уже к две тысячи двадцать второму году Лунный туризм. И, кажется, Марш индастриз добились не малых успехов в запусках ракет с многотонными и жуткими названиями, наверняка Хлоя знает их все наизусть, она без ума от Марша.

– Это же икс девять! – взвизгнув, Хлоя едва ли не бегом бросилась к стенду с каким-то, наверняка высокотехнологичным и невероятно дорогим костюмом. Мне почему-то показалось, что сквозь прорези глазниц металлического шлема за нами следит какая-то потусторонняя сущность, и я поежилась, отгоняя глупые мысли.

– Признаться честно, я поражен вашим интересом, Хлоя Райт!

Джейсон хлопнул в ладоши и искренне улыбнулся, глядя на зад Хлои, согнувшейся перед скафандром.

– Умная, самовосстанавливающаяся материя, плазменный реактор последнего поколения, – бормотала скороговоркой Хло, судорожно тыча пальцем в экран смартфона.

– Сплав титан – золото, улучшенная аэродинамика по сравнению с предыдущей моделью, двигатель реактивной тяги, система генерации кислорода, старина Армстронг отдал бы душу за такой!

Марш приобнял Хлою для сэлфи на фоне футуристичного скафандра, и обращаясь ко мне произнес:

– Система фильтрации такая, что если, прошу прощения, пописать в этом костюме, а это именно костюм самообеспечения, а не полноценный скафандр, то жидкость на выходе можно пить.

– Это слова Тони Старка, – фыркнула я, но не смогла не улыбнуться.

– Дик будет жутко расстроен.

– Кто такой Дик? – картинно нахмурился Джейсон и помахал в камеру очередного фотографа.

– Её жених, – ответила я.

– Вы разбили мне сердце, София. Он физик?

– Физик? – рассмеялась Хлоя, – он повар! Владелец закусочный на Роад стрит.

– Вот как. Ни за что бы не угадал. Однако, чем занимаетесь вы, Хлоя, мне известно.

– Хлоя заканчивает медицинский колледж, – вмешалась я.

Джейсон расхохотался , он что-то прошептал на ухо Хлое, от чего та густо покраснела.

Их беседу прервала брюнетка в чёрном строгом костюме.

–Джейсон Марш? Я Диана Смит, главный редактор журнала «Научные открытия».

– Мы, кажется, уже встречались? – улыбнулся ей Марш – Вы, вероятно, заинтересованы моим новым изобретением?

Проведя по спине Хлои рукой, Марш подмигнул мне, и подхватив Диану под руку, повёл в центр зала.

– Какой красавчик, – вздохнула Хло.

– И ловелас, – добавила я, чувствуя себя злобной тетушкой.

Спустя несколько часов после выставки мы сидим в закусочной Дика.

Я как загнанная лань. Хлоя отбрасывает со лба рыжую прядь и смотрит на меня пронзительными серыми глазами.

– Так нельзя, Софи. Сколько ты одна? С тех пор, как этот придурок сбежал ты никому не позволила ущипнуть себя за задницу.

Я вскидываю руки, намереваясь напомнить, что мы встретились не для того, чтобы обсуждать неприкосновенность моей задницы, но Хлоя перебивает меня:

– По субботам к нам приходит весьма симпатичный парень, я могу познакомить вас.

– О нет! – Почему-то её предложение кажется мне непристойным.

– Он не из тех, кто ходит сюда клеить женщин, Софи. И я ни разу не видела его с выпивкой.

– Тогда почему ты решила, что он вообще нуждается в женщине?

Она хихикнула и сделала глоток отвратительного пойла, которым здесь называли кофе.

– У него глаза кладоискателя.

Я хмыкнула и закрыла лицо рукой. Такие выражения вполне в духе Хло. Хлоя моя младшая сестра. Из двадцати пяти лет своей жизни два она уже потратила на членство в секте «найти-парня-Софии» и,кажется, не собирается останавливаться.

Хлоя вновь отхлебнула и закашлялась.

– Это он, – прохрипела она.

Я проследила за направлением её взгляда.

Он стоял посреди зала, растерянно озираясь в поисках свободного места. И тут Хлоя (черт бы её побрал) помахала ему. Он вопросительно ткнул себя пальцем в грудь и после кивка направился за наш столик. А Хло моментально поплатилась за свою опрометчивость – я боднула её под столом. Тем временем кладоискатель отодвинул свободный стул.

– Добрый вечер, леди. – Он улыбнулся, и я отметила, что улыбка ему идёт. Этан, а именно так его звали, был невысоким, крепко сложенным блондином. Лицо его было каким-то смазанным, не запоминающимся, точно не резкое фото, подбородок трясся как желе. Но глаза… да, Хлоя была права, когда говорила о его глазах. Я не знаю, какие глаза бывают у кладоискателей, но взгляд его сводил на нет все впечатления от незамысловатой внешности. Это был взгляд человека-факела, горящего единой идеей, и признаюсь, этим он зацепил меня.

– Ты замужем?

– Разведена, – внимательно смотрю на него, слава Богу, никаких сочувствующих гримас, его лицо точно озаряется внутренним светом.

Хлоя резко вскакивает, едва не опрокинув стул. Блеет что-то о важной встрече, маленькая лгунья. Я-то знаю – нет у неё никакой запланированной встречи. И незапланированной тоже нет. Мы с Хлоей редко видимся, наши посиделки затягиваются до ночи, поэтому для встреч мы всегда выбираем абсолютно свободные дни. Я стреляю в неё глазами, но она уже нацепила на лицо одну из своих невинных улыбок и сжала ручку сумки. Она неугомонная. Я бы рассмеялась, глядя на эту ситуацию со стороны, но я не в стороне, я уже погрязла по щиколотки. Тем временем Итан словно не замечает ухода моей сестры, он впитывает глазами моё лицо, отчего меня передергивает. Я отвыкла от столь пристального внимания.

– Сколько тебе лет?

– Тридцать два, – отвечаю машинально, но чувствую себя, как на допросе.

Он расслабился, откинулся на спинку стула, слегка барабаня пальцами по столу, не скрывая какого-то безумного восторга. Я чувствую, как вгрузаю по пояс.

– Кем ты работаешь?

Он ухмыляется, накрывает мою ладонь своей и говорит, глядя в глаза, громко и отчётливо, с придыханием:

– Когда-нибудь я отрежу твои сиськи.

Меня парализует, буквально на долю секунды я теряюсь, отдергиваю руку. Подозреваю, что на моем лице сейчас читается весь ураган эмоций…

Он невозмутим.

– Что-то не так? – И пока я ловлю ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, произносит: – Я спросил тебя, не хочешь ли выпить виски, а ты побелела так, словно увидела мертвеца. Если для тебя неприемлем алкоголь, я… прости, – он снова берет мою руку в свою ладонь, и я чувствую, как бешеный бег сердца останавливается. Послышится же такое! Послышалось ли? Теперь эта мысль не даёт мне покоя, но я уже точно решила – пора рвать когти. Кладоискатель не мой типаж. Вот только стоит ли уходить сейчас? Мне почему-то кажется, ему это не понравится. Вокруг людно, старый бар гудит как улей, пожалуй, проститься с ним сейчас будет весьма безопасно…

Итан выглядит обеспокоенным.

– Ради Бога, Софи, скажи, что произошло? Ты плохо себя чувствуешь? Мой друг врач, прекрасный врач, я могу позвонить ему…

Медленно прихожу в себя, лицо пылает, в голове ещё стучат отбойные молотки. Хлоя права, я стала осторожной и тороплюсь навесить на мужчин ярлыки: изменщик, бабник, халявщик, извращенец… все увиденное и услышанное я свожу к этим самым ярлыкам, защитная реакция, как сказал бы мой психотерапевт. Позволяю Итану взять себя под локоть и вывести на улицу, он что-то бубнит о пользе свежего воздуха, а я хочу только поскорее забраться в тёплый салон авто и катиться в сторону Статен-Айленд. Итан ведёт себя как джентльмен. В отличие от моих опасений, он не напрашивается ко мне домой, просто ловит такси, и суёт шоферу некую сумму. Я открываю дверцу и он смотрит на меня глазами бассета.

– Софи, я могу позвонить тебе?

Я снисходительно улыбаюсь и протягиваю ему визитку

ГЛАВА ВТОРАЯ: «ЗАДОЛГО ДО…»

Задолго до…

Ноябрь 1930

"Вставай, Мэт, я знаю, что ты сильнее, чем кажешься. "

Голос Тары заставил меня сцепить зубы и оторвать чугунную голову от земли. Их трое, точнее один, всего один задавака, герой. Вот он, стоит надо мной, победитель. А его дружки ослы ржут поодаль. Хочешь быть самым крутым парнем в школе? Найди и побей самого крутого, займи его место. по одиночке никто не стоит и ломаного гроша.

– Ну что, Броуди? Мало тебе? Хочешь еще?

Слышу над головой уничижительный, процеженный сквозь зубы, точно фарш через мясорубку, голос. Чарли, кажется, так зовут этого парня. Большой Чарли, для друзей Старик, для тех, кто помладше – Костолом. На прошлой неделе Костолом расквасил нос моему другу Томасу Говарду.

Сегодня участь боксёрской груши должна была достаться Нику Роджерсу. Ботаник, что с него взять. Однако я не стал стоять в стороне.

«бей первым», «пока ты боишься – ты слаб», и ещё «не окучивай заморышей, Мэтью.» – так говаривал мой отец, до того как спился.

Заморышу Роджерсу доставалось, пожалуй, даже чаще чем остальным. Мы вместе учились, иногда я ходил на рыбалку с ним и его отцом. Я никогда не стеснялся этой дружбы. Ник был удивительным малым. Он мог с легкостью решить любую задачку, а учитель физики, мистер Лоусон порой закатывал глаза, глядя на исписанные формулами и всевозможными постулатами тетради Ника. Он искренне считал, что у него большое будущее.

Ник никогда не отказывал в помощи. Саманта Кук сносно училась только благодаря усердиям Ника Роджерса. А тот без зазрений совести делал за нее домашнюю работу, и решал математические задачи, и таскался за не, как приклеенный.

Сэмми, как он сам ее называл, была абсолютной дурой, что не мешало ей пользоваться его благосклонностью до тех пор пока Бобби Браун не обратил на неё внимание.

– Эй, Мэт, хочешь, кое-что покажу?

Я вдруг вспомнил как Бобби, научил меня одному фокусу, по его собственным словам, почерпнутым из неудавшейся боксерской карьеры старшего брата.

– Согнись, напряги бедра, и резко выпрямись, твое тело черпает энергию из земли, оно все сделает за тебя. – Бобби отшвырнул недокуренную сигарету, резко присел и тут же выпрямился струной, сделав едва заметный шажок в мою сторону, его кулак пролетел в каких-то сантиметрах от моего носа.

– Это называется апперкот, приятель! Теперь попробуй сам! Когда-нибудь благодаря этой фишке ты свалишь быка, который до тебя докопается. И запомни, чем меньше расстояние между тобой и плохишом – тем лучше.

Я запомнил, и не редко тренировался на заброшенной ткацкой фабрике, один или с другими мальчишками. Я отрабатывал разящий удар, раз за разом сшибая с ног вымышленных врагов…

– Эй, Броуди, ты чего нюни развел? – он склонился надо мной дёрнул меня за шиворот. – хочешь к мамочке?

Он нависал надо мною коршуном, и при моей попытке подняться отвесил ещё одну оплеуху.

Я хватил его по носу, вскочил на ноги и прежде чем он моргнул от удивления мой кулак подобно кузнечному молоту врезался ему в подбородок. Голова, набитый пухом мешок, дернулась назад, и Костолом грохнулся на землю.

Я не знал должен ли был подставить вторую щеку, но мой противник, мучитель всех заморышей школы, лежал передо мной поверженным. Мешок с костями, глухой до мира, как будто и вовсе умер.

Хоть про таких как Старик Чарли и говорят – одной пули мало, я вдруг ясно осознал, за моим сокрушительным ударом не последует еще более ужасающий удар Костолома. На этом все и закончилось. Под улюлюканье воспрявшего духом Ника я видел, как дружки подхватывают Чарли под руки и тащат прочь, горланя что-то вроде «Ничего еще не кончено Броуди!». Но все мы знали – Костолом Чарли пройденный этап, никто из его шайки больше не сунется, ни ко мне, ни к Нику Роджерсу, ни к кому бы то ни было из нашей компании.

Воспоминания всплывали в памяти, пока я брел по глухой аллее в сторону заброшенной фабрики, где раньше хранили соль. Теперь местное управление отстроило доки на другой стороне залива. Склад пустовал недолго, его выкупил какой-то богач, и сдавал в аренду Нику Роджерсу. После школы Ник пошел по стопам матери, стал заниматься наукой, да так усердно, что к двадцати с небольшим уже имел значительные успехи в области прикладной физики и электромеханики. Чем он занимался в том сарае, я не знал, однако вчера от одного из завсегдатаев бара «У Мо» я услышал о взрыве в старых доках, а после во всем районе вырубило электричество.

– И над заливом вознеслось голубое пламя, и грянул гром! – Именно так сказал старик Луис, отчаянно размахивая руками, словно ветряная мельница, пытающаяся пожать всех, кто находился рядом. Покачиваясь от выпитого, под общий гогот публики, он набрал в рот воздуха и издал громкое «БУХ!».

В утренней статье Нью Йорксого Вестника я прочёл о возгорание, которое Нику удалось погасить самостоятельно, ученый жив– здоров, но всем наработкам горе-испытателя пришел конец. Ник сообщил, что это не тревожит его, он все восстановит по памяти.

Но я решил проведать его по другой причине. Я не мог больше оставаться в доме. Тара умерла, отца больше нет, никто теперь не крикнет из холла, чтобы Мэт обязательно вымыл руки прежде чем хватать свежую выпечку с корзинки на столе. Никто больше не будет любовно дуть на мои израненные кулаки. В доме остался я и пауки, плетущие кружева по углам.

Еще на подходе к фабрике я почувствовал едкий запах жженой проводки, перебить который не мог даже ветер с привкусом соли. Над ржавой крышей промышленного здания поднимался густой белый дым, по всей видимости Ник здорово поэкспериментировал. От общих друзей я был наслышан о рвении Роджерса постичь знания, лежащие за гранью человеческого понимания. Ник стал затворником, и компанию ему составляли лишь труды таких же повернутых. То, что Ник спит по два часа в сутки и пьет кофе литрами ни для кого не секрет. А истории о загадочных вспышках в небе и постоянных перебоях в электроснабжении и огнях Святого Эльма, появляющихся внезапно посреди ночи на шпиле церкви в полуквартале от резиденции Ника Роджерса, вскоре обросли небылицами и превратились в страшилки о сумасшедшем ученом.

**

Судя по грохоту за стенами коробки, оставшейся от старой фабрики, и громкой ругани я понял – мой друг здесь. Прошмыгнув под обугленной балкой, дамокловым мечом нависшей над входом, я легонько толкнул дверь в святая святых инженера-испытателя. Я сразу увидел Ника, корпящего над стопкой бумаг. Он гордо восседал на груде кирпичей и что-то бормотал, вчитываясь в мятые обгоревшие дочерна листы. Масштаб трагедии поражал воображение. В крыше склада зияла огромная дыра, словно прожженая великанской сигарой, а большая часть западной стены, той, что выходила на залив, отсутствовала вовсе. Ник поправил это по своему – залатал дыру кирпичами. Повсюду валялись кучи мусора, обгоревшие доски, пластик, резиновыми кишками по земле змеились шланги и толстые кабели проводов.

– Мэтью! – закричал Ник с другого конца разрушенной лаборатории.

Он живо спрыгнул на землю, запнулся обо что-то и едва не расшиб голову о торчащий из кирпича кусок железной рельсы. Чертыхнулся, отбросил в сторону свой талмуд и засеменил ко мне.

– Будь так любезен, закрой дверь с другой стороны!

Не успел я ничего сообразить, как Ник прошмыгнул мимо меня к выходу, на бегу бросив:

– Ах, дружище, ты же не в курсе…

Он выломал доску рядом с чудом уцелевшей дверью, просунула руку наружу, долго шарил там, в поисках.

– Подожди, сейчас! – прокричал Ник, дернул за какой-то трос, снаружи что-то грохнуло, и я понял, хитроумный механизм установил на дверь здоровенную щеколду.

– Это для общей безопасности, мой друг, меньше лишних глаз.

Я хотел было сказать ,что из-за этого механизма в критический момент можно оказаться в ловушке, но не стал, наверняка Ник предусмотрел и это.

– Привет дружище!

Разведя руки словно Иисус перед своими учениками, Ник сгреб меня в охапку, если это слово можно применить по отношению к щуплому очкарику, ростом едва ли выше двенадцатилетнего ребенка.

– Как я рад тебя видеть, Мэтью!

Я похлопал друга по плечу и лишь впервые за долгое время почувствовал, как отлегло от сердца.

Ник задумчиво поскреб щетину на подбородке, постоял секунду, прикидывая что-то в уме, а после рывком снял запыленные очки и принялся тереть окуляры грязным рукавом, не прекращая бормотать какие-то формулы. Я же молча стоял рядом, разглядывая разруху, учиненную светилом прошлой ночью.

– Ник, что здесь произошло?

– Ах да! – снова просветлел он, хлопнул мня по плечу, и ринулся штурмовать баррикаду битого кирпича. – Ты кофе будешь? Прости, я совсем позабыл о гостеприимстве!

Я не смог сдержать улыбку. Когда Ник Роджерс чем-то увлечен он становится почти что ребенком, хоть ему недавно исполнилось тридцать четыре.

Из-за преграды показалась вихрастая голова друга с двумя длинными колбами.

– Прости, друг, мой столовый набор улетел к черту, вот так, прямиком в ад!

Он рассмеялся так беззаботно, словно ничего и не случилось. И, кажется, я уже догадывался, в чем тут дело. Если Ник ведет себя так, значит вчера ночью великий и ужасный громовержец достиг таких успехов, что даже лежащая в руинах лаборатория его нисколько не огорчает. Свершилось нечто воистину гениальное!

Роджерс вернулся, протянул мне дымящуюся колбу с кофе и отсалютовал.

– За встречу!

Я отхлебнул и только сейчас заметил, как дергается левое веко моего друга.

Разом осушив свою пробирку, Ник отбросил ее в груду ненужного хлама и принялся копаться в мусоре.

– Мэтью, мне нужно столько тебе рассказать! Я так рад, что ты пришел!

– Помочь? – Усмехнулся я, поднимая одной рукой ржавую рельсу, из под которой Ник выдернул какой-то металлический ящик грязно-серого цвета.

– Да, спасибо! Где же он? – бормотал друг, пытаясь выколотить из ящика остатки железной души.

Не обнаружив ничего стоящего, отшвырнул жестянку, и хлопнув в ладоши, расплылся в самой довольной своей улыбке.

– Получилось! У меня получилось!

– Удачный эксперимент? Не боишься, что владелец выставит счёт? Вчера ты половину города обесточил. –Рассмеялся я, аккуратно устанавливая кофейную колбу в трещину бетонного блока, неподьемной плитой лежащего на всех достижениях Ника.

– Удачный? Ну, не то чтобы завершенный, но да, Мэт! Можно сказать удачный!

– Как же лаборатория?

Друг полетел ко мне, схватил за плечи.

– Мэтью! Это не главное! Я на пороге величайшего открытия!

– Поделишься?

Он отошел, шмыгнул носом и выудил из рухляди грязный лист Вестника за прошлую среду.

– Ага, пойдет!

Я с интересом наблюдал за ним.

– Мэт, смотри, внимательно. Видишь эту газету?

– Вижу, – пробормотал я, чувствуя себя совершенным идиотом.

– Представь что это воздух, весь что есть! Этот лист – материя!

– Это Вестник, умник, – попытался пошутить я, но Ник лишь махнул рукой.

– Скажи мне, Мэт, каким будет кратчайшее расстояние между В и К?

– Прямая линия, – не задумываясь ответил я, понимая, что скорее всего ошибусь.

– Неверно! – Ник сжал листок двумя пальцами и проткнул его карандашом, таким образом соединив первую и последнюю буквы заголовка газеты.

– Кратчайший путь равен нулю!

– То есть?

– Простейшая арифметика.

– Объясни языком домохозяек, я не совсем тебя понимаю, – пробормотал я, глядя на карандаш в руках друга.

– Представь, что этот лист и есть пространство и время, и что при должном знании и умении можно создать такой туннель, через который ты в мгновение ока окажешься в Мэне. Точка А здесь, а точка Б может быть где угодно, хоть на Луне, хоть на Марсе! И… – Ник поднял над головой карандаш, выждал паузу и прошептал, – И когда угодно!