Длань Покровителей 1. Земля избранных

А безопасность сейчас была превыше всего. Потому что смеялись сегодня в его честь. От этого хотелось раствориться в воздухе, рассосаться, обрести невидимость.

Вчерашний вечер, определённо, привёл его на Доску нарушителей. Не стоит даже сомневаться – он накуролесил на прямое попадание в топ. Второй раз за три года обучения. Только на этот раз повод был более серьёзным, чем невинный поцелуй.

Как в подтверждение догадки, Нери заметил толпу студентов, сгрудившуюся в холле у Доски нарушителей. Юноши, едко злорадствуя, толкали друг друга; девушки кокетливо прикрывали рты. Озеро звонкого смеха растекалось вокруг, искрясь нотками переливов.

Одинокая красная строчка зловеще мерцала на самом верху экрана, приковывая взгляды. Ниже тянулся добрый десяток жёлтых. Нери точно знал, чьё имя выведено сегодня красными буквами. Это он, Нери 42, станет сегодня добычей безжалостных стервятников; и они, наверняка, уже готовы кинуться на запах кровоточащей плоти. Он кожей чувствовал их голод.

Рациональнее было бы сейчас укрыться от любопытных взглядов где-нибудь в подсобке. Чужие клевки равносильны медленной гибели под пытками.

Нери поймал взглядом отражение на зеркальной стене: ужасающий незнакомец всё ещё шагал рядом, и внушал отвращение своим присутствием. Как же хотелось прогнать его прочь: бледного, мятого и дрожащего! Но истина была обезоруживающей и горькой: убежать от себя невозможно. Оставалось лишь обречённо пожать плечами. Сегодня этот сутулый тип – его верный спутник.

Ноги упрямо несли в толпу, прямо в гнездо голодных до чужой беды. Какая-то бессознательная часть Нери хотела убедиться в том, что роль всеобщего факультетского посмешища сегодня отведена действительно ему. Да и интересно будет посмотреть, сколько стипендиальных баллов сняли за нарушение.

Прочь сомнения: вот и первый звоночек! Три смеющиеся девушки прижали Нери к стенке около кабинета молекулярной биологии. Нудные и фальшивые члены студенческого актива. Сейчас начнутся нотации…

– А вот и Нери 42, один из лучших студентов третьего курса, – заискивающе пропела одна их девушек: крупная брюнетка с физиономией, как по циркулю. – Но так ли он хорош на самом деле?

Началось! Весь словарный запас утонул в вязкой жиже похмелья. Головокружение снова смазало поле зрения, превратив его в трепещущий рой ярких пятен.

– Да уж, получше тебя, – процедил Нери растерянно, – по крайней мере, к людям не пристаю.

– Сейчас проверим, – продолжила толстушка. – Сейчас узнаем, способно ли твоё сердце к сочувствию, Нери.

– Тридцать собак и сорок четыре кошки в приюте для бездомных животных нуждаются в срочном дорогостоящем обследовании и лечении, – продолжила девушка с едкими розовыми волосами и уродливой родинкой над верхней губой. – Хозяева предали их, люди причиняли им боль. Видел бы ты, в каком состоянии они находятся! Их души стонут и плачут, сердца обливаются кровью! Мы с девочками курируем их, покупаем пищу, оплачиваем пребывание и ночлежки. Но средств на всё катастрофически не хватает. И мы проводим акцию. Перечисли половину стипендиальных баллов в фонд помощи бездомным животным, сделай мир добрее! Уже четыреста пятнадцать студентов факультета участвуют в ней. Присоединяйся, не стыдись, Нери 42!

– К тому же, ты получаешь вдвое больше баллов, чем остальные, – хихикнула за спиной брюнетки сухенькая коротышка. – Тебе не жаль тратить стипендиальные баллы на алкоголь, но жаль отдать их тому, кто нуждается в них больше? Тебе не стыдно пройти мимо голодного котёнка, но стыдно поучаствовать в нашей акции?

Если это шутка или насмешка, то, по крайней мере, не так уж она и жестока. Нери гордо распрямил спину в готовности достойно ответить на атаку. Молчаливый помятый спутник, чёрной тенью плетущийся следом, скопировал движение.

– Стыдно? – Нери приподнял бровь. – Я с удовольствием помог бы особям с поломками и повреждениями или больным детям. А вот прерывать цепь естественного отбора… Да, пожалуй, мне стыдно идти против самой природы! Вот вам дельный совет: направьте свой энтузиазм в более полезное русло. В учёбу, например.

Девушки сконфуженно переглянулись, будто бы обдумывая коварный план. Нери окутал тонкий цветочный аромат духов, смешанный с душком чужого пота. От жутковатого амбре под рёбрами снова заплясали чёртики с факелами.

– Бессердечный! – возмутилась брюнетка. Круглое лицо её запылало яростью. – Человек в состоянии помочь себе сам! Он злоупотребляет своим положением в иерархии живых существ, истребляя своих меньших братьев! Животные, в отличие от него, не способны на предательство и жестокость! Кто им поможет, если не мы?!

Нери прыснул: вот она, псевдомораль! Здравствуйте, двойные стандарты. Нет, он не видел ничего дурного в благотворительности, но искренне презирал фанатизм и позерство.

Впрочем, почему бы не проверить, насколько эти женские особи искренны в намерениях?

– Кошки дерут мебель, собаки пахнут псиной, – кивнул Нери, изо всех сил стараясь не рассмеяться. – Грызуны мне больше по душе. Вот что я вам скажу: в подвале студенческого общежития погибает несколько замечательных крысиных семей. У двухста крысят увеличена печень от постоянного контакта с ядом и химикатами, им срочно нужна субклеточная томография. Жестокий человек убил их мать, запустив в неё допереломным резиновым сапогом. Они потеряли доверие к людям, их плач слышен даже на верхних этажах общежития, но в глубине души эти крысятки всё ещё верят в добро. Сырость подвала – верная смерть для них. Возьмёте их хотя бы на передержку, добросердечные вы мои, тогда, так и быть, помогу.

Он протолкнулся вперёд, разорвав полукольцо оцепления, и ринулся к Доске нарушителей.

– Фу, – закричала ему вслед сухенькая, – тварь безжалостная! Живодёр! Подумать только: крыс на курацию взять предложил! Этих мерзейших паразитов!

Но Нери уже не слышал гневную тираду. Интерес к девушкам, прикрывающим гордыню благой целью, был потерян окончательно и бесповоротно. Внимание приковала гудящая толпа студентов впереди.

Осиное гнездо… Сейчас придётся его разворошить! Он приближался на опасное расстояние, и сегодня он был обмазан сладким джемом.

Нери остановился. Вдохнул едкий запах свежей краски и мела. Ноги предательски задрожали. Ещё оставалось время передумать, развернуться и дать дёру. Он затравленно огляделся, ожидая нападок, но никто и глазом не повёл.

Стоп! Вот, кажется, и первая оса. Из толпы, по-спортивному пригибаясь к полу, выбежал ухоженный парень в цветастой рубашке. Известная на факультете личность: третьекурсник Шале 487 по прозвищу Золотой Дракон. Заносчивый и легкомысленный, известный на факультете оратор. Речи Шале, правда, не всегда отличались логикой, но уж эмоциями изобиловали сполна!

Но сейчас Шале не был похож ни на пафосного альфа-самца, ни на золотого дракона. Он выглядел обескураженным и растрёпанным, как щенок из подворотни. Щёки его отчаянно полыхали. Во взгляде круглых карих глаз сквозило возмущение.

И – да – Шале непробиваемым танком шёл точно на него.

Дыхание остановилось на вдохе. Нери остановился, ожидая укуса.

Шале приблизился вплотную: карикатурно-крупный, мускулистый, подтянутый. С размаху опустил тяжёлые ладони на плечи Нери. От напыщенного кареглазого взгляда покоробило. Никак, драться собрался. Только вот ответить Нери вряд ли сможет…

Отчаяние нарастало, заставляя колени дрожать. Настало время презирать самого себя: трусливого, слабого и беспомощного.

– Шале, может… – попытался Нери решить несуществующее противоречие.

Но прежде, чем он успел закончить, с губ Шале сорвался отчаянный визгливый вопль:

– Нери 42, ну хоть ты меня спаси от них!

Нери непонимающе взглянул в испуганные глаза Шале.

– От кого? – пробормотал он. – Как бы тебе меня спасать не пришлось…

– Глупые шутки, Нери 42!!! Харе прибедняться!

Крепкие пальцы обхватили плечи, впиваясь в кожу. Шале при никогда ещё не вёл себя столь странно и вызывающе. По крайней мере, не на памяти Нери.

Нери вздёрнул подбородок и уставился на Доску нарушителей. Сердце ушло в пятки, выдав сто двадцать ударов. «Шале 487» – дерзко выкрикивали позорные красные буквы. «Внебрачная интеграция» – гласило пояснение во втором столбце. Вздох облегчения вырвался из груди: сегодня Шале принял на себя роль жертвы и стал его невольным спасителем.

Имя Нери, к удивлению, было лишь четвёртым в списке. Сто пятьдесят баллов санкций и месячный мораторий на десерты – не так уж и страшно.

– Низменные первичные инстинкты, значит, побороть не смог? – усмехнулся Нери. Страх отступил в мгновение ока. – Как же так, Дракон?

– И ты туда же?! – Шале всплеснул руками. – Нери, прошу тебя, не рассуждай о том, о чём понятия не имеешь. С этим невозможно бороться!

– Возможно, если голова правильно работает, – подмигнул Нери. – Подумать только! Горделивый Золотой Дракон пал жертвой первичного!

Смуглое лицо Шале, обрамлённое бакенбардами, исказила гримаса недовольства; глаза засверкали, испуская молнии.

– Ты не знаешь, о чём говоришь, Нери 42! – прокричал он, толкнув Нери. – Такие как ты, рассуждают о Мёртвом континенте, не отрывая задницы от лежака! Да тебе просто завидно: ты же не узнаешь никогда, что это такое! С тобой даже последняя дурнушка не свяжется, потому что ты – грязный! Грязный!

За восемнадцать лет грязной жизни Нери ни разу не получал такого искреннего и откровенного оскорбления. Что ж, всё когда-нибудь происходит впервые.

Времена дискриминации по признаку генетической неполноценности минули лет пятьдесят назад, и теперь любая попытка унижения грязных жестоко каралась. Грязные уже давно могли жить полноценно, ни в чём себя не ограничивая: проходить все ступени образования, занимать высокие посты, заводить семьи и воспроизводить потомство. В литературе и текстах песен запрещалось использование слова «грязный»; в каждом кинофильме хотя бы один положительный герой обязан был как бы непреднамеренно продемонстрировать зловещую татуировку меж лопаток…

Однако многие грязных по-прежнему сторонились и не воспринимали всерьёз. Слишком уж долог был период дискриминации. Презрение к генетически неполноценным намертво закрепилось в коллективном сознании, как запах сырости и крысиного помёта в старом подвале.

– Не боишься, Шале?! – рявкнул Нери. Раздражение и злоба пошли горлом. – При свидетелях, всё-таки!

Но Шале, казалось, не слышал его.

– Грязнуля будет указывать мне, как я должен жить и с кем я должен интегрировать?! – взвопил он, с девичьей истерикой заломив руки. – Твоё дело, Нери 42, менять подгузники сестрице и не лезть в ту жизнь, которой ты никогда не сможешь вкусить!

Впрочем, Шале не желал продолжать спор. Показав Нери мускулистый зад, обтянутый модными лосинами, он поспешил прочь. Возмущённые вопли ещё долго доносились до ушей Нери, но и они в конце концов затихли.

Конфликт был исчерпан. Обида кипятком плескалась где-то внизу живота, но Нери старался держаться. Эмоции можно подавить, но нельзя позволять им подавлять тебя. Ничего ведь не изменилось от слов этой истерички мужского пола, всё осталось как прежде. Как прежде…

– Нери, ты правда грязный? – чьи-то руки заискивающе вплелись в волосы. – Грязные меня возбуждают…

Нери выстрелил косым взглядом из-за плеча: осторожно, чтобы не выдать раздражение. За его спиной накручивала его же волосы на палец высокая блондинка. Две пуговицы на её белоснежной блузке были расстёгнуты, вырез подчёркивал очертания крупной груди.

– А ты меня – нет, – ответил он, освобождая волосы из чужой хватки.

Блондинка наморщила нос, будто спасаясь от неприятного запаха.

– Ты что, поверил? – хохотнула она. – Да чтоб я с грязным связалась?!

– Руки помыть не забудь, – фыркнул Нери в ответ.

Нери двинулся к лифтам. По пути он прикидывал, что хуже: оказаться на Доске нарушителей в топе или прослыть грязным на весь факультет. Он с удовольствием забрал бы слова, сказанные в укор Шале, назад, если бы это повернуло вспять его судьбу и сохранило информацию об особенностях его генотипа под замком… Но, к сожалению, слово – не воробей. Ни он, ни Шале не смогли бы изменить то, что уже свершилось.

Самое мудрое, что Нери мог сейчас сделать – принять ситуацию такой, какая она есть. Нужно вести себя непринуждённо и спокойно, тогда никто не примет слова Шале всерьёз.

Непринуждённо и спокойно.

4

– Можно я присяду? – знакомый, богато окрашенный эмоциями, голос прогремел над ухом Нери, выводя его из оцепенения.

– А? – Нери приоткрыл глаза и повернул голову, осматриваясь. Перед глазами предстал лекционный зал с гладкими светлыми стенами, панорамными окнами и рядами столов. Обзорный экран у кафедры зиял чернотой. Двери были всё ещё разблокированы: значит, до конца перемены ещё есть время.

– Можно я присяду? – повторил голос раздражённо.

Нери поймал заспанным взглядом знакомую фигуру. Интересно, что пафосный альфа-самец забыл рядом с грязным?

– Шале? – проговорил он сонно.

– Нет, вырубись твой процессор, Господин Президент! – язвительно прокаркал Шале. – Конечно, это я. Пустишь рядышком?

Нери, изобразив глубокое презрение, отодвинулся на середину скамьи.

– Не перепачкайся, – процедил он сквозь зубы, – грязь хорошо заметна на золоте.

Шале сконфуженно скривил рот. Усики над его верхней губой изогнулись. Он присел на край скамьи, положив рядом красную лакированную сумку, и вытащил конспектор последней модели в мягком кожаном чехле.

Похоже, он решил обосноваться тут надолго!

– Я и хотел об этом поговорить, – произнёс Шале, внезапно потеряв уверенность и пафос. – То есть, не совсем об этом… Я сильно погорячился сегодня утром.

Нери отвернулся и принялся созерцать панораму города за окном. Его переполняло отвратительное ощущение, будто бы о его душу, как о половую тряпку, вытерли ноги. Шале предсказуем, как прочитанная книга: испугался, видимо, что он, как последний подлец, побежит жаловаться в деканат!

Как же хотелось Нери оказаться там, за окном, в плену городских улиц. Как хорошо, наверное, быть потерянным фонарным столбом среди башен-высоток и гудящих арок воздушных дорог. Или планировать голубем под навесом сизых туч.

– Кто бы сомневался, – Нери спрятал глаза, подавляя внутри жар обиды.

– Сможешь это… забыть? – Шале с трудом подбирал слова. – Я еле отсидел две пары, всё думал об этом и покоя себе не находил…

Нери фыркнул. Подумать только, какие сюрпризы преподносит жизнь! Неужели Золотой Дракон жалеет, что обрыгал пламенем грязного пре-имаго? Было неловко, но не из-за того, что разговор затрагивал болезненную тему генетического несовершенства и дискриминации грязных. Шале по непонятной причине шёл на сближение. Это пугало и настораживало: пускать этого человека в душу не хотелось.

Нужно было сказать что-то, чтобы Шале побыстрее отлез.

– Забыть – нет, – отчеканил Нери, – но жаловаться не побегу, успокойся. Хотелось мне с этими актами возиться…

Гул голосов нарастал в геометрической прогрессии. В проходе сновали туда-сюда студенты. Кто-то безжалостно запустил в Шале смятой упаковкой из-под агарового мармелада. Тот лишь брезгливо сбросил слюдяной комок на пол, не поддаваясь на плоские провокации. Амбициозный собеседник, оказывается, умел прекрасно держать себя в руках.

Однако лицо Шале по-прежнему выражало крайнее недоумение. Слова Нери, казалось, не принесли ему ни облегчения, ни успокоения.

– Вот чёрт! – растерянно пробормотал Золотой Дракон.

Лампы на потолке замерцали. Огромные окна подёрнулись тонированной плёнкой. Звенящий сигнал оповестил, что до начала лекции осталось две минуты. Гомон внезапно затих: теперь лишь нотки робкого шёпота изредка прорывались сквозь тишину.

– С чего это ты так обо мне печёшься? – фыркнул Нери.

Шале сдавленно молчал, покусывая нижнюю губу. Капельки пота проступили на его лбу, смуглая кожа залоснилась.

– Твоё поведение должно иметь под собой какую-то причину, – повторил Нери более настойчиво. – Просто скажи, что тебе от меня нужно?

– Раскаяние – вот причина! – Шале рьяно всплеснул руками. – Мне стыдно, Нери! Я ведь всегда уважал тебя и восхищался твоим интеллектом! А сегодня, после того, как ты меня подколол, что-то в голове переклинило…

– Давайте потише! – пролетел над залом строгий голос, прервав пламенную речь Шале, – не одни вы тут!

В первом ряду мелькнуло раскрасневшееся лицо Гандивы 2, похожее на перезрелый помидор. Его медные волосы струились над выдающимися, острыми скулами, взгляд осуждающе пилил Нери.

Нери лишь ухмыльнулся ему в ответ. То, что он когда-то называл Гандиву другом, сейчас казалось удивительным. Отношения между ними давно сошли на нет: то ли из-за бесконечного духа соперничества, то ли из-за того, что Гандива всегда стремился сломить Нери попытками перевоспитания. Нери, в общем-то, об этом не жалел. Этот тиран с комплексом Наполеона может и дальше прикидываться властелином мира, но он никогда не пригнёт к колену Нери 42: слабого, но гордого.

– Эмоции – это не аргумент, – произнёс Нери сдавленно. Тяжёлый взгляд Гандивы по-прежнему стоял перед глазами, как предвестник беды.

– Я не знаю, как с тобой разговаривать! – Шале по-девичьи надулся, отвернувшись. Налакированная длинная чёлка загородила самодовольный взгляд.

Звук его голоса утонул в протяжном гудении дверей. Проём сомкнулся до тонкой линии, а затем исчез вовсе. Профессор степенными шагами прошёл к кафедре и включил обзорный экран. Разноцветные круги резво заплясали по чёрному полю.

Нери потянулся за ручкой конспектора. Пальцы жадно обхватили прохладный металл. Знакомая боль возродилась фениксом, отчаянно обожгла кожу чуть выше плеча, побежала вниз по нерву. Кулак разомкнулся, встретив её напор. Ручка грохнулась на стол, отразив электрический свет ламп.

– Вот дерьмо! – шёпотом выругался Нери. Он предпринял ещё одну попытку взять ручку. Ужас пробежал кипящими пузырьками по сосудам, оглушив. Пальцы не слушались. На столе лежала безжизненная рука манекена.

– Этого только не хватало!

Нери изо всех сил старался совладать с собой. Дыхание участилось и стало отдавать хрипотцой. Во рту появился знакомый, едкий привкус металла. Мозг упорно отсылал пакеты команд по нервам, призывая кисть сжаться в кулак. Кончики пальцев надрывно дёрнулись, царапая полированную поверхность. Результат был неудовлетворительным, но он был.

– Что-то случилось? – заискивающе зашептал Шале над ухом.

– С чего ты взял? – фыркнул Нери, не отрывая глаз от конспектора.

Мозг не оставлял настойчивых попыток расшевелить руку. На этот раз пальцы почти сомкнулись. Откладывать визит к реаниматору нельзя. Сегодня, как только двери факультета захлопнутся за ним, Нери побежит в клинику, сверкая пятками!

– Ты выглядишь расстроенным и обескураженным, – пробормотал Шале растерянно.

Нери сжался в комочек, стараясь оградить себя от навязчивого желания Шале читать его эмоции. Но, тем не менее, он не мог обманывать сам себя дальше и отрицать то, что тронут внезапной заботой.

Монотонный голос лектора плыл двоящимся облаком над залом, но Нери уже не стремился поймать основную тему лекции. Мысли находились далеко и отливали отнюдь не радужным сиянием. Нери сложил руки и опустил на них голову, словно собираясь вздремнуть. Теперь торец стола надёжно скрывал его от лектора. Пожалуй, это единственный способ не подставить себя: сегодня записывать умные мысли за Профессором он точно не сможет.

– Прости меня, Шале, – проговорил Нери неожиданно, не ожидая от себя. – Я был неправ, когда начал над тобой издеваться утром. Как ты сам ни скажешь: в голове переклинило. Я почувствовал себя одним из этих стервятников…

Он обвёл осторожным взглядом аудиторию.

– Я не сел бы сюда, если бы злился, – Шале сдвинул брови. – Неизбежна судьба того, кто попал в топ нарушителей. Я принял это ещё вчера ночью. Это был мой выбор, я его хорошо осознавал. Но до последнего на что-то надеялся.

– Завтра у них появится новая мишень, и они забудут о тебе и твоей оплошности, – кивнул в ответ Нери. Он виновато улыбнулся, ощущая, как страх отступает прочь. Сделать шаг навстречу оказалось не так уж и сложно.

Шале поймал улыбку и подмигнул ему в ответ:

– Можешь снова обвинить меня в отсутствии здравого смысла, но знай: я ни о чём не жалею. И, если бы время обернулось вспять, я поступил бы так же.

– Хороша твоя Принцесса, Золотой Дракон?

– Ты даже не представляешь, как! – губы Шале тронула улыбка, сделав его лицо открытым и красивым. – Я всегда выбираю самое лучшее!

Повисло неловкое молчание. Лишь тирада лектора неслась над головами. Пыльный воздух трепетал и содрогался.

– Это хорошо, – в конце концов сказал Нери. – К вам теперь пристанут надолго и точно попытаются поженить… Будь к этому готов.

– Да знаю я, – недовольно сморщился Шале. – Я-то, считай, выкрутился без потерь. Но не представляю, каково ей сейчас…

Он открыл сумку и извлёк бумажный пакет. Пошуршав вощёной бумагой, достал протеиновый пончик с шоколадным кремом.

Тошнота снова ударила Нери под дых, во рту появился неприятный кислый привкус.

– Будешь? – Шале протянул пакет.

– Перед смертью не надышишься? – усмехнулся Нери, покачав головой. – Нет, спасибо.

– Что-то вроде того, – кивнул Шале, прокусывая хрустящую корочку. Крем шоколадными разводами отпечатался на его верхней губе. – А что, грязные не едят пончики?

Нери прыснул. Теперь слово «грязный» из уст Шале прозвучало даже забавно. Стоило ли обижаться?

– Мораторий на жареное, – пояснил Нери, – с пятнадцати лет.

– Ясно, – коротко отреагировал Шале, – ты, смотрю, не самый счастливый человек.

Нери снова попытался сжать кисть. На этот раз она послушно подчинилась. Полировка стола скрипнула под пальцами, костяшки упёрлись в щёку. Страшные вещи всегда происходят в самый неподходящий момент. Следующее занятие – зачёт по самообороне, и если рука подведёт, можно будет распрощаться со стипендией.

– Откуда ты узнал, что я грязный? – поинтересовался Нери. – И о моей сестре?

– Многие догадываются, – развёл руками Шале. – Я лишь слышал сплетни от других. Кто-то из ребят заметил, что ты всегда распускаешь волосы перед тем, как переодеться к самообороне. И надеваешь рубашки с застёжкой, чтобы воротник не поднял шевелюру. А ещё у тебя освобождение от бассейна.

– Я освобождён из-за того, что плавать не умею, – возразил Нери.

Нери не лгал: он действительно принадлежал к тем немногим, кто в воде кирпичом идёт ко дну. Но у него была и ещё одна правда. Своя. Доказать преподавателю, что он не умеет плавать, не составило бы труда. Нери мог даже пройти освидетельствование у реаниматора высшего нервного профиля, документально подтвердить свою фобию и получить, в конце концов, освобождение. Но ещё на первом занятии Нери заметил контуры стрелы, направленной вниз, на спине преподавателя и понял, что договориться с ним будет несложно. Грязные всегда хорошо понимали друг друга.

– Татуировки у тебя никто не видел, – подтвердил Шале, хрустя пончиком. Он согнулся вдвое, почти уйдя под стол. – Ты молодец, хорошо маскировался.

– Это несправедливо, Шале, – протянул Нери, вдыхая навязчивый запах ванили и мальтозной пудры, – несправедливо, что нас считают отбросами. Несправедливо, что нас заклеймили, как скот. Встречать по рангу – удел глупцов.

– Не будь занудой, – Шале наградил его задумчивым взглядом. – Это не конец света.

– Ш-ш-ш-ш-ш-ш! – над рядами пронёсся сердитый возглас. Несложно было догадаться, кто снова решил выпендриться. – Я ничего из-за вас не слышу!

Нери приподнял голову над столом. Холодные голубые глаза Гандивы по-прежнему целились точно в его лоб.

Профессор стукнул кулаком по кафедре, сердито что-то пробурчав.

– Вот язва! – прошептал Шале с досадой. – Смотри, он что-то задумал!

Гандива поднялся со своего места и уверенной походкой двинулся к лектору. Его чисто вымытые, чуть взлохмаченные волосы отливали медью в лучах ламп. Подойдя к Профессору, он салфеткой отвёл акустический усилитель в сторону и принялся что-то объяснять, сдержанно жестикулируя. Пожилой профессор лишь качал головой в ответ. Пару раз он резким жестом показывал Гандиве на его место, призывая вернуться за стол, но тот и не думал останавливаться.

– Стучит, скотина, – Нери сжал зубы: он точно знал, кто сейчас попадёт под раздачу.

– В дверь выкинут – в окно залезет, – Шале кивнул, подтверждая догадки. – Та ещё падла!

Ярость и отчаяние обжигали грудь Нери, частый пульс гулко отдавался в висках. Молодец, Гандива, держи пончик! Сколько же терпения нужно, чтобы дождаться момента, когда Нери проколется! Какой отвагой надо обладать, чтобы надавать по слабому месту чужими руками. И неважно, что в подковёрных интригах Гандива 2 не силён. Главное, что, как ни крути, в данной ситуации он прав, и никто его за это не осудит.

После очередного настойчивого жеста Профессора, Гандива развернулся и поспешил на место. Лицо его пылало болезненной краснотой, взгляд голубых глаз был холодным и безжалостным.