Жестокеры

–Да-да, мюзикл. Я знаю, да!

Я выкрикнула это слишком громко и резко, потому что жутко разволновалась.

Нонна Валерьевна улыбнулась.

– Ты знаешь какие-нибудь мюзиклы?

– Да.

В то время как раз был популярен один французский мюзикл, кассету с песнями из которого я заслушала до дыр. Нонне Валерьевне явно понравился мой ответ.

– Ого, – она рассмеялась, – какая молодец! А наш мюзикл называется «Летучая мышь». Я хотела бы предложить тебе принять в нем участие. Считай, что сегодня были твои пробы, – улыбнулась она.

«Неужели это сейчас все правда происходит со мной?»

– Но поскольку ты еще ребенок, мы не можем решить это с тобой сами, без твоих родителей. Смогут ли они отпустить тебя, или приехать с тобой в город …sk? Куда вас поселить, мы придумаем, в студенческом общежитии комнаты есть. Но ты пропустишь несколько месяцев в школе. В общем, вопросов много. Мне нужно поговорить с твоей мамой. Поэтому вот мой телефон, обсудите дома, а прежде всего, подумай сама: хочешь ли ты этого, решишься ли? Лично я считаю, что тебе это вполне по силам.

Дрожащей рукой я взяла из ее руки протянутую мне визитку.

***

Среда, в которой ты вырос, мстит тебе за попытки выйти за ее пределы. Ревностно следит, чтобы ты не взлетел слишком высоко. Вовремя щелкает тебя по носу. А если к этому внешнему сопротивлению прибавляются и твои собственные комплексы и сомнения в себе, дело становится совсем безнадежным.

Хотя я никому ничего не говорила, даже Неле, но о том, что меня пригласили в областной центр играть в спектакле, сразу узнали в школе. У меня появились новые ярлыки: теперь меня обзывали «актрисой». А внутри меня бушевала настоящая буря желаний и сомнений. Я хотела ехать, но понимала, что мать меня не отпустит. Я хотела петь и играть на сцене, но боялась не справиться. Ведь я была простой девчонкой, из простой семьи, в которой отродясь не было ни певцов, ни актеров. Какой наивной восторженной дурочкой я себе казалась! Кто-то сказал, что я хорошо пою, и я в себя поверила! Да я и на сцену выйти не смогу. Я представила себе этот позор: объявили мой выход, а я сижу на полу за кулисами, вцепившись в занавес. Меня тащат несколько пар рук, а я хриплю: «Нет! Не пойду!». А хриплю я потому, что вот в этот раз у меня точно пропадет голос – от страха.

А с другой стороны, может быть, вот он, наконец, мой шанс, вполне возможно, единственный: вырваться из болота нашего маленького городка, в котором с тобой никогда не произойдет ничего хорошего – хоть сто лет здесь проживи!

«Ведь Бунтарка смогла! – убеждала я себя. – А ведь она тоже когда-то была простой обычной девчонкой. И у тебя все получится».

Но я тут же усмиряла свой щенячий восторг:

«Бунтарка смогла. Но ведь ты же не Бунтарка! Да и потом, тебе ничего особенного не предложили. Это просто маленькая роль в маленьком спектакле, после которой тебе придется вернуться обратно. Но жить ты будешь уже воспоминаниями о коротком и мимолетном успехе, который просвистел и умчался прочь. Тебя поманят новой интересной жизнью, а потом отправят назад. И больше ничего подобного в твоей жизни не случится. Каково тебе будет?»

И вот я то начинала собирать и прятать под кровать сумку, в мечтах уже покидая этот город и все, что мне осточертело тут за мою короткую жизнь. То забивалась под одеяло и рыдала от сомнений в себе и от того, что, наверно, я так и не смогу решиться.

В итоге, промучившись неделю и даже не сказав ничего маме, я позвонила Нонне Валерьевне и отказалась. Через несколько дней, перед уроком английского, ко мне подсели одноклассники. Они спросили, когда я уезжаю «играть Джульетту». Я недовольно поморщилась, досадуя, что моя сокровенная тайна как всегда стала известна тем, кого это совершенно не касается.

– Не буду я никого играть. И никуда не поеду, – я старалась говорить как можно более невозмутимо. – Не знаю, с чего вы это взяли.

Я раскрыла учебник и сделала вид, что внимательно вчитываюсь в текст.

– Мы так и знали. Было понятно с самого начала, что ты не сможешь. Не потянешь. Мы хорошо тебя знаем.

Я подняла глаза от учебника.

– Как это вы знали, что я смогу, а что нет, если я сама этого про себя не знаю?

– Лучше, чем ты есть, ты все равно не станешь. Поэтому простись с мечтой и учи инглиш!

Вошла учительница, и подростки расселись по своим местам. Начался урок.

Из театральной студии я ушла вскоре после этого. Я быстро успокоилась. Когда ты подросток, тебе очень просто отвлечься от любых переживаний. Творожные сырки с изюмом, любимая музыка, книги и фильмы утешили меня. Мысли о собственной трусости и об «упущенном шансе» быстро оставили меня в покое.

Но «актрисой» меня обзывали еще месяца три после этого случая.

Впрочем, вскоре и об этом мне пришлось забыть.

Вихрем выдуло все из моей головы.

5

Далеко-далеко

У зеленой реки,

Где не знают холодного ветра…

Группа «Иванушки». Где-то

Дим… Золотистые волоски на загорелых руках… Серебряные браслеты на запястьях… Целая куча браслетов – он очень любил их… И на шее – связка каких-то цепочек и кожаных шнурков. Мне нравилось перебирать их пальцами.

Он всегда вот так опускает глаза и замирает, когда о чем-то задумается. И становится заметно, какие у него длинные и густые ресницы. Ресницы, ресницы, ресницы! От них на его скулы ложатся тени. Я их обожаю – тени от этих ресниц. А эти ямочки на щеках, когда он улыбается… С ума схожу, когда их вижу. Хочется броситься и зацеловать! Мой. Только мой!

И меня совершенно не удивило, что Он не из нашего городка. У нас я таких не встречала. В целом мире таких больше нет.

Мою любовь звали Дима. Но я называла его Дим.

Я встретила Его в конце февраля, когда зима уже почти перешла в весну, и яркое солнце оранжево-розовым светом освещало последние еще не растаявшие снега. Тогда еще не было слякоти, не было грязи… Все казалось таким чистым, ясным. Каким-то волшебным. Знаете, как это бывает: ты как будто сначала влюбляешься, а уже потом встречаешь объект своей любви. Именно так было и со мной! За несколько месяцев до нашей встречи сильнейшее предчувствие скорого счастья внезапно охватывало меня – просто так, посреди серого буднего дня, ничем не примечательного. Это предчувствие счастья было похоже на то состояние, когда ты ожидаешь какого-то предстоящего очень приятного и радостного события, о котором тебе известно. Просто ты вдруг вспомнишь о нем, и томительная сладость щекочущей каплей адреналина пробежит по твоим венам. Именно такое предчувствие неожиданно врывалось в мою размеренную скучную жизнь – как легкий ветерок, который до щекотки раздувал волоски на моих висках, мешал учить уроки…

Все предрекало мне Его заранее – и не только мои собственные странные предчувствия. Сама Судьба подавала мне знаки. И та красивая романтичная песня, случайно услышанная мной по радио в автобусе, в котором обычно крутили какой-то примитивный пошлый блатняк. И запах фиалок, такой странный посреди зимы – и откуда он только взялся на улице? И та необычайно яркая звезда, которую я увидела вечером, по дороге из школы. Мы тогда учились во вторую смену, и возвращаться приходилось в сумерках. И вот я шла с занятий, по привычке глядя под ноги, и вдруг зачем-то подняла голову и уткнулась носом в эту звезду. Странно, ведь еще осенью ее вроде здесь не было… Словно звезда возникла на небе внезапно и специально для меня. С тех пор она стала «моей звездой». Она встречала меня после школы и обещала что-то очень хорошее и счастливое.

Дим, любитель астрономии, потом объяснил мне это чудо со звездой, которой «раньше не было». Оказывается, видимые нам созвездия различны в разное время года. Ведь Земля вращается вокруг Солнца и вследствие этого орбитального движения нам становятся видимы различные участки небесной сферы, поэтому летом и зимой мы видим разные созвездия. Они по очереди оказываются на ночной стороне неба. Те созвездия, которые мы видим зимой, летом оказываются на том же участке неба, что и Солнце, поэтому их не видно из-за солнечного света. А эта «новая» звезда – Сириус. Зимой ее видно лучше всего.

– Другие звезды никуда не делись. Просто они на время как бы погасли. А эта наоборот зажглась! Ну, она тоже всегда была на небе. Просто ее не было видно отсюда, где мы живем.

Хорошо, со звездой я еще могу понять. Но как быть с тем «живым» розовым камнем? Проходя в тот день мимо ювелирного отдела нашего единственного в городе универмага, я зачем-то (никогда раньше не интересовалась всеми этими побрякушками) бросила взгляд на витрину и увидела там невероятно-красивое кольцо с огромным розовым камнем. И камень этот, казалось, пульсировал и переливался, словно живой, испуская радужные искры – сиреневые, золотистые и мятные. Я стояла и смотрела, как завороженная. Щекочущая воронка восторга раскручивалась в моей груди.

«Вот оно! Это скоро случится!»

Долго стояла я напротив витрины и смотрела на этот пульсирующий розовый камень. А потом вышла из магазина на улицу, и почувствовала на своем лице дыхание еще не наступившей весны.

***

История с мюзиклом, в который я по своей трусости так и не попала, все же не прошла даром: она подогрела мой интерес к музыке, к пению. Я поняла, что совсем не готова к сцене – да мне это и не интересно больше. Но вот научиться профессионально петь – пусть даже и для себя, просто чтобы выпускать свои эмоции – я бы хотела.

Я знала, что в местном Доме Молодежи есть кружок вокала. Туда я и отправилась на прослушивание. Я понимала, что если меня возьмут, нужно будет ездить заниматься по вечерам два раза в неделю и еще днем в субботу. Но я была готова еще больше уставать и забыть на время про отдых и все свои подростковые увлечения. Я даже была готова преодолевать весь этот невероятно долгий, 20-минутный путь на автобусе, а потом еще тащиться через непролазный пустырь, заваленный горами снега, которые сюда свозили со всего города.

Дикое желание петь, как развевающийся на ветру невидимый флаг, манило меня к этому старому, обшарпанному зданию, когда-то давно выкрашенному в розовый цвет. Со временем краска совсем облупилась. Деньги на реставрацию город не выделял, и сейчас Дом Молодежи, вопреки своему названию, напоминал скорее всеми заброшенного одинокого старичка. Он имел весьма плачевный вид. Оставив куртку в гардеробе, в темно-зеленых джинсах и черной толстовке с изображенными на ней для устрашения черепами (которых, впрочем, никто не боялся), я неуверенно шла по холлу, пытаясь отыскать нужную аудиторию. Неподалеку стояла группка парней с музыкальными инструментами, упакованными в черные чехлы. Можно было спросить у них, но парни что-то оживленно обсуждали, и их смех и сальные словечки заставили меня резко повернуться и пойти в противоположную от них сторону.

Проходя мимо мозаики с изображением детей в красных галстуках, поющих и играющих на разных музыкальных инструментах, я увидела высокого светловолосого парня в джинсах и клетчатой рубашке. Он стоял у стены, в стороне от всех, опираясь рукой на гитару и глядя мне прямо в глаза. Я смутилась под его «взрослым» взглядом. Я почувствовала, что покраснела, и меня разозлило, что это наверняка было заметно. Я еще раз бросила на парня быстрый взгляд. Он стоял, смотрел на меня и дерзко улыбался: ну точно – заметил! Стараясь придать себе уверенный и невозмутимый вид, я резко развернулась, подошла к стоящему неподалеку стенду с расписанием занятий и перечнем кружков и принялась с умным лицом читать все, что там было написано, при этом от волнения не видя ни строчки. Стоя вполоборота к этому незнакомцу с гитарой, я чувствовала, как его настойчивый взгляд прожигает мои лопатки. К своей досаде я заметила, что галдящие музыканты почему-то затихли. Наверняка тоже меня разглядывают.

«Чего вы все на меня уставились?» – с раздражением подумала я и нервно заправила за уши пряди своих волос. Терпеть не могу, когда на меня смотрят. Я отошла от стенда и вернулась к гардеробу.

– Девочка, что ты тут мечешься? Куда тебе надо?

Прямо на меня по коридору плыла высокая полная женщина, в круглых очках и с фиолетового цвета прической в виде башни. Она, очевидно, была здесь ходячей хохмой. Ее появление и мой озадаченный вид позабавили толпу. Парни с любопытством поглядывали на нас, сдавлено хихикая.

– Я ищу студию вокала, – пробормотала я.

От волнения мой голос стал хриплым и слабым.

– Ничего не слышу! Громче! – раздраженно потребовала женщина, поправив очки и посмотрев на меня, как на насекомое.

– Я ищу… студию вокала, – повторила я.

Мой дребезжащий голос смешно отозвался в длинных коридорах. Парни-музыканты уже в открытую ржали надо мной. Я пожалела, что приехала сюда.

– Так это тебе нужно на второй этаж! Прямо до конца коридора, – фиолетовая женщина махнула рукой в обозначенном ей направлении, – там лестница. Попроси мальчишек, они тебе покажут.

– Спасибо.

Я быстро отвернулась, чтобы она больше ничего мне не сказала и не вызвала тем самым новый взрыв хохота. Чтобы попасть в конец коридора, как назло пройти нужно было мимо этих самых «мальчишек». Глядя в пол, я быстрыми шагами прошла мимо них и устремилась к лестнице. Коротко остриженные волосы мешались, пряди падали на лицо, лезли в глаза, я их постоянно поправляла. Длинный ремень сумки сползал с плеча – мне пришлось в него вцепиться. Парни поначалу притихли. Но тут кто-то из них что-то тихонько сказал, и все они дружно и громко загоготали. Я по привычке подумала, что сказанное, разумеется, относится ко мне. На секунду застыв от унижения, я резко прибавила шаг. Под их усиливающийся смех я почти бежала по коридору. Внезапно у меня за спиной раздался чей-то голос:

– Подожди!

Не оборачиваясь, придерживая рукой лямку спадывающей сумки, я неслась вперед. И только забежав за угол, остановилась, чтобы перевести дыхание. Позади раздавались крики и смех.

– Чего ты ржешь? – вдруг спросил тот же голос.

– Ты что-то имеешь против меня? – задиристо поинтересовался второй, визгливый голос.

– Ничего не имею. Просто считаю, что тебе нужно закрыть свой рот, – спокойно и твердо ответил ему первый голос.

– А ты че, типа заступник? Рыцарь?

Обычно такие слова являются прелюдией к разборке. По крайней мере, у нас во дворе это так. Но, к моему удивлению, на этом перебранка сошла на нет. Я услышала чьи-то мягкие шаги. И бросилась вверх по лестнице.

– Да постой ты!

Тот светловолосый парень с гитарой обогнал меня и преградил мне путь. Он сделал это так резко, что я уперлась носом ему в грудь. Парень был почти на голову выше меня – и не потому что стоял на ступеньку выше. Я смутилась еще больше. Он улыбнулся.

– Опасно разгуливать одной среди местных идиотов! Я провожу тебя.

Мы вместе поднимались по лестнице, шаг в шаг. Я думала о том, что мог сказать обо мне тот гогочущий придурок.

«Какой черт тебя дернул! Ведь шла мимо, никого не трогала».

От обиды я чуть не плакала. Парень с интересом на меня поглядывал.

«Не знаю, что он там сказал, но самое обидное, что этот, с гитарой, слышал…»

Я отвернулась, чтобы он не увидел мои слезы. Я уже привыкла к тому, что меня задирают в школе и во дворе. Но здесь, на его глазах… Сама не знаю отчего, но мне почему-то стало обидно, что меня унизили именно в присутствии этого парня с гитарой.

Мы остановились возле одного из кабинетов.

– Хочешь, я зайду с тобой?

Я смотрела в пол, поправляя непослушные волосы.

– Нет, не нужно.

– А я все же зайду. Так будет лучше.

Возмущенная его наглостью, я подняла взгляд и встретилась с его глазами – цвета весенней зелени, одновременно ласковыми и дерзкими, с какими-то озорными искорками и такими длинными загнутыми ресницами… Отчаянно заколотилось мое сердце. И, ударившись со всей силой о ребра, беспомощно покатилось куда-то вниз. Незнакомец смотрел на меня слегка насмешливо и одновременно нежно, не отпуская мой взгляд. Словно какие-то невидимые ниточки протянулись от его зрачков к моим, и по своей воле я не могла ни закрыть глаза, ни отвести взгляд. Вдоволь меня помучив, красавчик уверенно распахнул дверь и пропустил меня вперед. А сам зашел следом.

– Димочка! Солнце мое! Вот это радость!

Раскрыв объятия, навстречу нам семенила маленькая седовласая женщина. Одной рукой она обняла его, а второй – неожиданно – меня. В аудитории сидели несколько человек. Не понимая, что происходит, они все удивленно уставились на нас. Я и сама ничего не понимала. Голова моя закружилась и мысли – все до единой – улетели прочь.

Через десять минут расспросов и объятий Дим, которого никак не хотели отпускать («это наш лучший ученик»), наконец открыл дверь, чтобы выйти. Обернувшись, он сказал мне:

– Я подожду тебя внизу.

– Не нужно, – крикнула я в ответ, но дверь за ним уже захлопнулась.

***

«Прослушивание» заняло около часа. Нас приняли всех и, дав нам расписание ближайших занятий, отправили по домам.

Вприпрыжку неслась я вниз по лестнице.

«Меня приняли! – радостно колотилось сердце. – Приняли!»

Уже не такая испуганная и забитая, какой сюда пришла, а наоборот воодушевленная, словно за моей спиной вдруг выросли и расправились крылья, я подходила к гардеробу. То неприятное происшествие с группой гогочущих музыкантов стерлось из моей памяти.

– Ну, как все прошло?

Я вздрогнула. Дим стоял, облокотившись о стойку, и дерзко смотрел на меня. И тут он широко улыбнулся – какой-то умопомрачительной, ослепительной улыбкой (своей фирменной, как потом оказалось). Зря он это сделал. Я почувствовала, как дрожат и подкашиваются мои ноги. Я снова не могла отвести от него взгляд. Я, должно быть, выглядела как дура, но ничего не могла с собой поделать.

– Нормально. Меня приняли.

– Ну, я и не сомневался.

Он продолжал вот так же нагло на меня смотреть и лучезарно улыбаться. Я не знала, куда деться под его настойчивым взглядом, и с ужасом почувствовала, что опять краснею.

– Мне пора идти, – сказала я, отчаянно пытаясь попасть рукой в рукав своей старенькой зеленой куртки. Дим помог мне, задержав на мгновение ладони на моих плечах. Я почувствовала тепло его рук даже сквозь толстую синтепоновую подкладку. Я повернулась к нему. Дим прищурил глаза, отчего в них снова зажглись те лукавые озорные огоньки.

– Чего ты на меня так смотришь?

– Мы с тобой обязательно еще увидимся. И очень скоро.

Этого – чтобы мы снова увиделись – я захотела больше всего на свете, но вслух спросила:

– Ты всегда такой самоуверенный?

Он ничего не ответил, только улыбнулся. На подкашивающихся ногах я шла к выходу. У двери я все же не выдержала и оглянулась. Дим стоял и смотрел мне вслед, продолжая дерзко и загадочно улыбаться.

Пока я ехала домой, я думала о том, как нетипично он себя повел: не поддержал сальных шуточек, не присоединился к ним и тем более не стал их источником. Наоборот, он… он защитил меня… Он был первым за всю мою жизнь, кто заступился за меня. От этой мысли приятное волнительное тепло возникло в груди и быстро распространилось по всему телу. Автобус проезжал мимо заброшенного стадиона. Я мечтательно прислонилась виском к стеклу.

«А какие у него ресницы… Просто сумасводящие».

***

Весна в том счастливом году наступила точно по календарю – 1 марта – и быстро разыгралась в полную силу. За неделю растаял весь этот старый, грязный, давно всем надоевший снег, а новый больше не выпал, и солнце за считанные часы дочиста высушило асфальт. Надолго установилась теплая ясная погода. Земля быстро покрылась свежей зеленой травкой, и уже к концу месяца проклюнулись первые одуванчики.

В один из таких дней мы с матерью вывешивали во дворе выстиранные простыни и полотенца, которым не хватило места на балконе. Словно вдруг почувствовав что-то, я резко обернулась. Передо мной стоял Дим, а рядом с ним какая-то хрупкая белокурая женщина, удивительно похожая на него чертами лица. Эти двое возникли словно из-под земли. Неуверенно улыбаясь, женщина обратилась к матери:

– Здравствуйте! Извините, что мы к вам вот так… Мне нужно сшить костюм для работы, и вот мой сын нашел вас. Вы же берете заказы?

Мать не сразу ответила – тоже опешила от неожиданности. Но она действительно занималась пошивом и принимала иногда частные заказы, поэтому вопрос этой женщины ее не удивил. Между ними завязался разговор. Дим с победным видом приближался ко мне.

«Ты?… Откуда?»

Ну как он мог до такого додуматься? Прийти сюда! С матерью! Ну что за человек! Стоя передо мной, Дим продолжал смотреть мне в глаза и улыбаться, уже несколько смущенно и виновато, но все еще достаточно победоносно, что выводило меня из себя. Я готовилась сказать что-нибудь дерзкое, чтобы осадить его, и уже открыла было рот. Но в тот самый момент мне вспомнились его слова: «Мы с тобой обязательно еще увидимся. И очень скоро». Я вдруг обреченно осознала: «От такого захочешь убежать, да не убежишь!» Я почувствовала, что задыхаюсь – так сильно колотилось сердце. От смущения и полного смятения чувств я беспомощно отвернулась.

Наши матери разговаривали перед домом. Мы наблюдали за ними, стоя несколько поодаль.

– Я же сказал, что так будет.

Я повернула голову и посмотрела в его зеленые глаза, дерзкие и одновременно ласковые.

– Как ты меня нашел?

– Я просто спрашивал у людей, где в этом городе живет самая красивая девушка на свете, и они все указали на твой дом.

– Я серьезно.

Дим посмотрел мне в глаза и без тени улыбки сказал:

– Я тоже.

Я в смущении отвернулась. Он постоянно меня смущал – всем, что говорил и делал! Тем, как смотрел на меня. Носком своего кроссовка я начала ковырять камушки в земле, делая вид, что это очень серьезное занятие.

– Долго повод придумывал?

– Да не очень.

Дим стоял совсем рядом – я ощущала исходящее от него тепло. Его близость сильно волновала меня, и я изо всех сил старалась держаться так, чтобы он этого не заметил. Мысленно пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце, я прислушивалась к разговору наших матерей. Внезапно Дим взял меня за руку. И вот что невероятно: еще до того, как Он это сделал, я знала, что вот сейчас Он возьмет меня за руку, и Он взял! Я не стала ее выдергивать. Вместо этого, к своему удивлению, я начала поглаживать пальцами Его кисть. Можно было не опасаться, что нас увидят наши матери: увлеченные разговором, они не обращали на нас никакого внимания. К тому же я стояла немного впереди Дима, загораживая Его собой. Наших рук не было видно. Наши переплетенные пальцы продолжали поглаживать друг друга. Прикосновения его руки к моей руке… Я не знаю, какими словами выразить, что я чувствовала в тот момент. Это шло от Него и одновременно из глубины меня самой… Что-то во мне… нет, не просто что-то во мне, а я сама, я ВСЯ, откликнулась на Его прикосновения. И я знала, что Он в этот момент чувствовал то же, что и я. Мы оба закрыли глаза и не произносили ни слова, боясь спугнуть волшебство этого момента. Казалось, что мир замер, и время прекратило свой ход, и все исчезло – остались только мы двое. Ветер развевал наши светлые волосы.

Внезапно мать обернулась и с тревогой посмотрела на нас. Я резко выдернула руку и сунула ее в карман. Нащупав там мелочь, я крикнула:

– Мам, я схожу в магазин?

Она задумчиво кивнула.

Мы вдвоем шли через двор, украдкой поглядывая друг на друга. То, что Дим высок и красив и у него умопомрачительно прекрасные глаза – огромные и зеленые – это я разглядела сразу, еще в Доме Молодежи. Сейчас, бросая на него быстрые взгляды, я отметила, что у него загорелое лицо и довольно темные густые брови – необычный контраст со светлыми волосами. Я с досадой заметила, что на моего спутника глазею не я одна. Все оборачивались на него, пока мы шли с ним через дворы до магазина.

– Зачем ты пришел к нам вот так? Если уж ты выяснил, где я живу, почему просто не подкараулил меня возле дома?

Я все же задала ему не дававший мне покоя вопрос.

– Мне было интересно немного понаблюдать за тобой в спокойной, привычной обстановке, – ответил Дим. – Когда ты такая, какая есть, а не ощетинившийся ежик.

Я молчала несколько минут, размышляя над его словами.

– Ощетинившийся ежик – это не мой сознательный выбор. Просто когда окружающая среда…

– Понимаю. Ну, теперь у тебя есть я. Чтобы охранять тебя от этой среды.

Я остановилась и уставилась на него. Дим улыбался мне в ответ, как я уже поняла, в своей обычной манере – нахально и обаятельно, так, чтобы прямо в сердце. Я хотела ответить что-нибудь дерзкое, но снова смутилась и не знала, что сказать.

– Сколько тебе лет?

Удивительно, но оказалось, что ему тоже всего четырнадцать, как должно было через месяц с небольшим исполниться и мне. Благодаря своей спокойной уверенности и какой-то внутренней силе Дим казался старше.

– Завтра, в пять, в парке, – сказал он мне на прощание.