Искры из-под лыж

Сказки о созвездиях.

– Сережа… Сереж, ты пришел?.. – послышался голос матери позади, из коридора, поначалу отдаленный, затем голос вдруг резко усилился – мать уже стояла прямо за моей спиной (будто перескочила через расстояние в два метра), – детка, ну наконец-то!

Мать ущипнула меня за щеку.

Очень бодрый голос – давно он у матери не был таким.

Я повернул голову, посмотрел вверх: щеки у нее чуть порозовели. Она выглядела как-то обновлено – или это мне просто померещилось?

– потому что у меня все, затаившись, бушевало внутри.

Я снова посмотрел на стол.

– A-а, увидел уже да? Посмотри, какую книгу я тебе купила в «А-Элите»!

– Я-я… вижу.

– Посмотри, посмотри, – мать даже подтолкнула меня к столу.

Нетерпеливо.

Я торопливо сел за стол и принялся перелистывать мелованные страницы. Кисти моих рук – точно до запястий – в зоне алеющего заката, – и ажурные тени штор нечеткой темнеющей паутиной скользили по пальцам.

Потом вдруг руки как-то резко дрогнули – от приятного, щекочущего озноба.

Я наклонился к большим граненым буквам первой сказки – еще не стараясь разобрать смысла написанного. Но я, слишком озаренный, пока еще и не сумел бы…

– «Сказки о созвездиях», – произнесла мать; позади.

– Да-да, сказки о созвездиях. Господи, откуда она взялась?

– В смысле? Я же говорю, зашла сегодня в книжный магазин и…

– Да нет, нет, я понял. Я просто…

– Посмотри, там чудесные иллюстрации.

– Вижу, – просипел я в ответ.

Пролистывая страницы, туда-сюда.

Никогда не забуду того вечера – как я сидел за столом и читал «Сказки о созвездиях». Я не успел удержаться и не начать читать, даже еще не закончив обедать, – эта книга словно притягивала мой взгляд: я читал, торопливо проглатывая картофелины. В другой бы раз это было «вопиющим хулиганством», и мать обязательно заставила бы меня сначала доесть, но в этот день (видимо, благодаря просветляющему действию книги), мать, странно подобрев, все оставляла без внимания.

Я теперь помню всего-навсего одну сказку, которую прочитал в тот день, – последнюю как раз перед тем, как отправиться на улицу, – видно, потому, что сказка имела отношение к случившемуся чуть позже. (Ну, если исключить то, что я помню: в конце каждой сказки главные герои – положительные или отрицательные, все равно, – поднимаясь на небо, превращались в созвездия). Речь в ней шла о двух королях, живших по соседству и постоянно о чем-нибудь споривших и ссорившихся, крайне недружных; чаще всего они конфликтовали из-за территорий и границ.

«Однажды один король поехал на охоту, а другой принялся объезжать свои владения. Случайно встретившись на границе владений, они как всегда принялись ссориться – первый король обвинил второго, что его колесница заехала на чужую территорию. Второй, напротив, обвинил первого, что нет, это его лошадь заступила копытом за границу. Короли спорили ожесточенно, яростно размахивая руками и тыкая друг в друга пальцами, нельзя было даже разобрать хотя бы одной цельной фразы, только два отчетливых слова вылетали из бесконечных перебиваний друг друга: „Лошадь! – колесница! – лошадь! – колесница! – лошадь!..“

Это было начало нового многолетнего спора, за время которого оба владения пришли в страшный упадок: всю силу и энергию короли отдавали теперь бесконечным пререканиям, а не управлению государствами. В конце концов, обедневшие крестьяне попросили небо разрешить этот ужасный спор между королями.

И вот однажды в одной из деревень появился некий старик, который, как он сам о себе обмолвился, раньше работал судьей.

Крестьяне решили позвать к старику своих королей – впрочем, все очень сомневались, что короли пойдут к нему, но, к удивлению, те не просто пришли, но примчались и принялись самым подробным образом рассказывать старику о своем споре. Но как всегда они перебивали друг друга и кричали, и старик, хотя и внимательно их слушал, как и все не смог разобрать ничего, кроме слов „лошадь“ и „колесница“. Когда короли выбились из сил, обвиняя друг друга, старик тихо вздохнул и сказал, что, видимо, ни рассудить, ни помирить их никак нельзя, „надо послать вас на небо – оно большое и бесконечное. Там будет вдоволь места и времени для ваших споров и пререканий“.

Он стукнул посохом, и короли, уже успевшие возобновить спор, под действием каких-то непонятных сил принялись подниматься на небо. И поднимаясь ввысь и так и продолжая спорить, не замечая даже странного феномена, который происходил с ними, короли постепенно превратились в созвездие. Стали частью бесконечного неба».

Каким созвездием стали два короля?

Этого я не могу вспомнить, как ни стараюсь. Быть может, я забыл в сказке какую-то важную деталь?

Закат померк – на моих руках, перелистывавших страницы, уже изредка.

Но окончательно стемнеть еще не успело.

Лошадь! – колесница! – лошадь! – колесница! – лошадь!..

Я сунул книгу за пояс, под рубаху, – чтобы ее не было видно, – и отправился в прихожую.

– Уходишь? – осведомилась мать, посмотрев на меня из кухни. Она, видно, стояла возле разделочной доски, – чтобы видеть меня, мать прогнулась назад.

Все та же воодушевленная улыбка на лице, выглядывающем из-за дверного косяка.

– Да, – ответил я.

– Ну иди, иди, проветрись.

Мать обычно отпускала меня на улицу только после того, как я сделал уроки, а сейчас даже ничего не спросила о них. И все же не смотря на то, что мать мне сегодня все благодушно позволяла, я разумно продолжал прятать книгу под рубахой – что-то мне подсказывало, что мать воспрепятствует, если только узнает, что я решил вынести книгу из дома. Я, впрочем, совершенно не мог объяснить себе, зачем беру ее – думаю, мною двигало какое-то неясное чутье… что эта книга все время должна быть со мной?

Может и так.

Мне казалось, что отсюда, из прихожей – в продолжение прочтенной сказки – я слышу спор королей на небе, которые, конечно, так и не помирились, до сих пор: бесконечное небо – бесконечный спор. Я слышал его, скорее, головой, не слухом – когда что-то соединял в своем мозгу, сосредотачивался, – и перемежение слов «лошадь! – колесница! – лошадь! – колесница!» представлялись мне только звуковыми уколами. И еще я представил себе, как рты королей, состоящие из четких (как на иллюстрациях в книге) звезд, резко и широко открываются друг на друга.

Я посмотрел на кухонное окно – на терявшее яркость небо. Никаких звезд еще не было видно.

– Знаешь, мам… сегодня… Марья Олеговна попросила купить одну книгу…

Спорят? – я снова что-то соединив в своем мозгу… Да, короли спорили.

Мать, между тем, никак не отреагировала на мои слова – просто промолчала. Хотя ей, по привычке, надо было бы возмутиться.

– …ту самую, которую ты купила.

– Да ты что! Не может быть!..

Мать удивилась, но (очень странно) безо всякой заинтересованности – этим необыкновенным совпадением.

Я хотел было начать расспрашивать ее (вряд ли, впрочем, надеясь получить ответ), как оно могло произойти, но… ее странная интонация вдруг заставила меня передумать.

Что-то происходило. Вероятно, и это же ощущение – что что-то происходит – заставило меня взять книгу с собой.

II

Я вышел во двор.

Небо над головой.

Спорят? – первый вопрос в голове. Я даже остановился…

Да, я услышал.

Я поднял рубаху, вытащил книгу из-за пояса и просто понес ее в руке.

Через дорогу, возле гаража, я увидел свою подругу Ленку Вачедину. Она была старше меня на целых семь лет, но нам каким-то образом удавалось находить общий язык. Думаю, все дело было в том, что ее вечно беспокоили какие-нибудь проблемы, и она искала, кто бы ее выслушал, – просто выслушал, и все.

– Люди, как правило, начинают раздавать советы в таких случаях, – объясняла Ленка, – а мне советы… ну не то, что не нужны – я просто им никогда не последую. Когда я что-то начинаю рассказывать, я, как правило, уже приняла решение. И большинство делает точно так же. И тем не менее, они выслушивают то, что им отвечают, они иногда даже обещают: да, я так и поступлю. Хотя знают, что поступят, как заранее решили. В этом обмане ничего такого особенного нет. Но меня просто сильно раздражает, когда люди советуют совершенно не то, что я собираюсь сделать; и еще больше – если как раз то, что я собираюсь сделать, потому что я тогда начинаю и впрямь испытывать неуверенность – а вдруг я приняла неверное решение? Ведь этот человек – который посоветовал то же самое – не испытал тех ощущений, которые я испытала – в этой конкретной ситуации. Как же он сумел попасть в самую точку? У него есть опыт? Нет, я не доверяю ничьему опыту… Короче говоря, лучше делиться с теми, кто ничего не посоветует в ответ. Понимаешь?

– Нет, – отвечал я.

– Вот и отлично. Поэтому я тебе доверяю.

Ленка сидела на небольшой деревянной скамейке. Мрачное, усталое лицо в неприятно оранжевом свете фонаря, придававшем ее коже чуть терракотовый оттенок. Круги под глазами – Ленка плохо спит. Ее как всегда что-то мучит? (Родители сократили ее карманные расходы на пару десятков рублей? Учитель по физике издевается над нею, то и дело повторяя перед всем классом, что она пользуется шпаргалками, и он до конца года собирается сажать ее на первую парту во время контрольных работ? – тогда, как шпаргалками пользуются все до единого. И он знает об этом, а просто сделал из нее козла отпущения, чтобы создать видимость справедливого учебного процесса?)

Сам не знаю, почему, я почувствовал, на сей раз, случилось что-то более серьезное.

Ленка не обратила никакого внимания на «Сказки о созвездиях» – просто поздоровалась, а потом, как раньше, принялась смотреть куда-то в сторону.

– Послушай, – я подсел к ней, – ты не представляешь, какая странная история случилась!

– Какая?

Ленкины руки были засунуты в узкие карманы облегающих джинсов – кажется, так трудно их там держать и так неудобно. Она заворочала руками в карманах, когда спросила «какая?», – как будто что-то ввинчивала.

«Мне задали в школе купить книгу, а потом, когда я пришел домой, выяснилось, что мать уже купила ее», – так я собирался сказать?

Я положил книгу рядом с собой, на скамейку – Ленка по-прежнему не реагировала на «Сказки о созвездиях».

– Какая? – повторила Ленка.

Они спорят? – вопрос в голове.

– Я…

Спорят?

Я не выдержал, встал со скамейки и запрокинул голову на темное небо. Звезд совсем мало: неясные точки, почти ничего. Частичка моего ума и слуха будто бы улетела туда. Небо большое и бесконечное. Там много времени для споров.

Снова я представил себе резко открывающиеся друг на друга рты королей – из четких звезд.

– Эй, Сереж!

– Что?

Я смотрю на Ленку.

– Ты куда улетел?

– Ты ничего не слышишь, Лен? Прислушайся… – я поднял указательный палец.

Лошадь! – колесница! – лошадь! – колесница! – лошадь! – они спорят?

– К чему? – Ленка недоуменно смотрела на меня.

Я ухмыльнулся, махнул рукой.

– У тебя неприятности?

– С чего ты взял?

– Да? Я так и понял сразу! Расскажи!

– Не буду, – Ленка качнула головой; один раз, отрешенно.

Я понял, что совершил ошибку – слишком поспешил. Теперь Ленка, наверное, ничего не расскажет – так было пару раз.

Я снова подсел к Ленке и положил пятерню на «Сказки о созвездиях». Прошло полминуты.

Я чувствовал – Ленка вся напряжена внутри. И в горле у нее застрял комок воздуха.

Она выдохнула.

– Это моя сестра… все из-за моей сестры… ты не представляешь, какая она стерва! – у Ленки увлажнились глаза.

– Твоя сестра Ира? – тихо спросил я.

– Да… знаешь, что она делает?

– Ты мало рассказываешь о ней.

– Так же мало она рассказывает о себе молодым людям, с которыми встречается, – мрачно сказала Ленка, – за счет этого ей удается быть чрезвычайно притягательной для них. За счет этого… боже, она заплела такую интригу, которая сведет в могилу их обоих…

Я удивленно покосился на Ленку.

– …она бросает своего молодого человека, когда ее друг – второй молодой человек – сдается и выполняет очередное ее условие, после которого, как она намекает ему, они должны объединиться. Уже не как друзья, как мужчина и женщина, понимаешь? Слава Богу, если нет. Бросает первого – но не уходит ко второму и не говорит ему – Леше – что бросила своего молодого человека. Она делает так, чтобы он только об этом догадывался, намеками – так же, как и выставляя ему очередное требование – о поиске более высокооплачиваемой работы. В будущем она собирается заставить его снимать квартиру – и все это, понятно, для того, чтобы им было, где жить. Но, в то же время, она – то, что происходит сейчас – называет сугубо дружескими отношениями; не раз это подчеркивала – в их бесконечных телефонных разговорах, ежедневных, – она всегда сама звонит Леше, чтобы он никуда не исчез. Леша понимает, что находится в позиции добивающегося человека… она еще любит напирать на него, что он, мол, слабый, и должен стать сильнее… преодолев все трудности, которые она же ему и создает… издевательства, я так это назову… на пути к тому, чтобы добиться ее. Это его, видимо, несколько заводит. Он любит ее… – эти три слова Ленка произнесла с горечью, – …чтобы выставить новое требование – Леше – она возвращается к своему молодому человеку. Тот тоже ее любит… а может быть, их обоих просто заманивает неизвестность? Они с Лешей знакомы, но почти не общаются. Леша не станет звонить ему и что-то спрашивать об Ире, потому что знает, что таким образом потеряет ее. Это будет равносильно тому, чтобы сдаться. А Ирин молодой человек… его зовут Влад… он понимает, что здесь что-то не то… и то, что Ира так себя ведет – то бросает его, то возвращается, тоже как-то связано с Лешей… да уж, это у нее прекрасно получается! – быть такой нежной, ласковой, чтобы втереться в доверие и снова расположить к себе Влада, – это она умеет!.. Но поскольку Ира – свои отношения с Лешей – называет исключительно дружескими и они действительно такие, если не считать этих намеков – о поиске работы, – которые она всегда сумеет отрицать, – тут ни к чему не подкопаешься; это нити, которые нельзя ухватить – ими можно быть только управляемым… Владу она говорит, что уходит от него, потому что он ее достал; что общежитие, в котором он живет, никуда не годится и что работа у него – полное фуфло. Таким образом, она и ему выставляет требования. И он понимает, что она врет ему… что здесь что-то не то, но поделать ничего не может… Они оба только чувствуют интригу, что что-то происходит, но им приходится подчиняться ей… Здесь все одна сплошная ложь… Боже, ты хоть что-нибудь понял – из того, что я сказала?

Я, конечно, не понимал всех вариаций и своеобразия расчетливости женщин – до меня только дошло, что Ира делает что-то очень плохое.

Ленка выпалила все это как на духу – особенно вторую половину. Короли, яростно размахивающие руками и тыкающие друг в друга пальцами.

Я вдруг спросил (совершенно просто так):

– Ты знаешь Лешу, да? – и попал в самую точку: Ленка вдруг покраснела.

– Видела пару раз. Мы гуляли втроем – Ира, я и он. Это тоже было одним из ее ходов. Чтобы удерживать его возле себя – после того, как он нашел работу, а она бросила Влада, – но не уходила к Леше. Она попросила меня составить ей компанию. Чтобы это выглядело – внешне – как какая-то дружеская прогулка, не более. Он такой бедный… она все силы из него высосала… Я все думаю, может встретиться с ним одной, открыть ему глаза, а потом понимаю, что открывать-то не на что: он и так все понимает. И Влад все понимает. Но сделать они ничего не могут.

Мы помолчали.

– Где сейчас твоя сестра?

– Дома. Готовится к очередному звонку.

– Кому? Леше?

– Да. Боже, я как подумаю: сколько сил она тратит на свою интригу. Она даже забросила учебу в биологическом институте.

– Может быть… мы зайдем к тебе?

– Зачем? Хочешь с ней познакомиться?

– Я никогда не видел ее.

– Не стоит.

Я положил пятерню на «Сказки о созвездиях».

– Ты обещала мне видеокассеты с фильмами.

– Ну хорошо.

Когда мы поднимались в лифте, Ленка сказала:

– Пару дней назад Леша нашел новую работу. До этого он работал официантом, но она заставила его устроиться в офис, – то, чего он жутко не хотел; то, что считал бездвижным и обездушивающим. Заставила, как и прежде, намеками – но он уже просто не может не идти у нее на поводу. Если ты уже в паутине, то… Как только он нашел работу, Ира снова (уже в третий раз) сказала Владу, что между ними все кончено… если она опять к нему вернется, я встречусь с Лешей и…

Она, наверное, хотела сказать: «все ему расскажу», – но ведь, как она сама до этого сказала, Леша и так все знал – по крайней мере, обо всем догадывался.

Она не договорила; произнесла сдавленно:

– Как же выпутаться из этой чертовой игры… я и сама в ней…

Спорят? – вопрос у меня в голове. Я никак не мог избавиться от этого постоянного вопроса и желания слышать спор на небе.

Да, я опять услышал.

– …в паутине, – закончила Ленка.

Двери лифта расползлись; она зазвенела ключами.

– Сейчас принесу, – сказала Ленка.

Я остался в темной прихожей, и когда Ленка отворила дверь в комнату, и на пол лег острый угол электрического света, я услышал голос девушки, разговаривающей по телефону.

– …чего делаешь сейчас? Только с работы вернулся? А-а… – голос у нее был очень приятный и глубокий, утробный. Он будто бы холил своей интонацией. – Да так, ничего, просто сейчас не занята – вот и решила позвонить. – утробность и глубина словно расцвели в простоте. – Да… ага… ну хорошо, хорошо, давай, ешь и потом обязательно перезвони мне, ладно?.. Ты уж извини, что я так взвилась позавчера… меня просто печень замучила, опять был приступ, ты ведь знаешь.

Я стиснул «Сказки о созвездиях», – чувствуя крадущееся напряжение внутри; стиснул обеими руками – мои пальцы наморщились и напряглись до красноты.

Я услышал, как положили трубку на рычаг.

– Что ты ищешь? – спросил утробный голос.

– Уже нашла, – ответила Ленка.

Спустя несколько мгновений она появилась на пороге комнаты, протягивая мне три видеокассеты в потертых картонных футлярах.

Я не взял их – я продолжал стискивать «Сказки о созвездиях» в течение всего эпизода в квартире.

Теперь я смотрел на девушку, которая возникла за Ленкиным плечом.

Ленка обернулась – следуя направлению моего взгляда.

– A-а… познакомься, это моя сестра Ира.

Я хорошо помню эти чуть затертые черты лица, которые, в то же время, я оценил бы сегодня, как в чем-то чрезвычайно притягательные. Если смотреть на красивое лицо через тонкий слой прозрачной бумаги… да, что-то в таком роде.

Притягательность – от того, что хочешь заглянуть за этот слой.

Никогда не получится.

– Привет, – поздоровалась Ира. Этот теплый утробный оттенок… даже захлебный – будто рот чуть наполнен водой.

Я тоже поздоровался.

Ира спросила у сестры, уходим ли мы.

– Может быть, останетесь? – она повернулась ко мне, – Знаешь, у меня есть великолепный крыс в пластмассовом манеже, очень умный, поддается обучению, хочешь посмотреть?

– С кем ты разговаривала по телефону? – спросила Ленка.

Так и продолжая протягивать видеокассеты – машинально; выглядело это довольно странно, – Ленка чуть отступила к отворенной в комнату двери. На ее лицо легла черная тень от узкого гардеробного козырька.

А Ира, наоборот, приблизилась ко мне.

– С Владом. А что?

Край тени полоснул по Ленкиному лицу, когда она резко шагнула ко мне, в свет. Словно стараясь оттеснить Иру.

– Ничего. Мы уходим.

Ленка сказала это не резко и не показательно – нет. Очень ровно и незначительно.

– Да нет, он еще нескоро позвонит, вы можете остаться – у меня уйма времени… ну ладно, как хотите.

III

– Ты… собираешься завтра встретиться с Лешей?

– Да, – сказала Ленка; а затем прибавила (сбивчиво, ее голос чуть изменил ей), – я ведь уже сказала тебе, что встречусь с ним.

– Послушай, мне кажется… знаешь, поговори с ним завтра о чем-нибудь отвлеченном, и все – не говори о своей сестре.

Ленка посмотрела на меня. Резко переспросила:

– Отвлеченном?

– Ну да. Ты встречалась с ним без Иры хоть раз?

– Нет… я же говорила тебе: мы гуляли все вместе втроем. Как я могу встретиться с ним и говорить о чем-то постороннем, если я как раз хочу…

– Может, в этом уже нет никакой необходимости.

Мы уже стояли во дворе. В лифте и потом – еще раз – когда вышли из подъезда, я постарался как раньше, пятнадцать минут назад, соединив что-то в своем мозгу, услышать спор, происходивший на небе: «Лошадь! – колесница! – лошадь! – колесница!» – нет, оба раза у меня ничего не вышло. Я ничего не услышал. Спор прекратился. Короли помирились.

И мне самому – еще до моих попыток, когда мы только вышли из квартиры, – стало вдруг очень хорошо и очень спокойно. Полное умиротворение и тихое торжество. Поначалу я сам удивился, что такое со мной произошло.

Потом я понял. Я, десятилетний ребенок, сумел самолично разрешить ситуацию, которую, как Ленка говорила, уже никто – никто – не в силах разрешить. Распутать паутину.

Я не просто верил – я знал умиротворенно точно. Всю силу книги, которая была со мной и сделала меня таким могущественным. Которая сделала и меня сильнее… и еще, наверное… взрослее?

А вот Ленке было здорово не по себе. Я видел, она страшно нервничает и злится. Она вообще всегда была склонна к вспыльчивости, а сейчас одно мое неосторожное слово – и она начнет выпускать пар, – я чувствовал. Но дело еще в том, что я разговаривал с ней, отвечая своему внутреннему состоянию – я не мог иначе; я расспрашивал ее о планах даже чуть свысока.

Она, разумеется, не могла этого не заметить.

– Как это – нет необходимости? – она смотрела на меня широко открытыми глазами; враждебно.

– Ну… вот так, – я вдруг понял, что не в силах изменить своего тона.

– Слушай, не раздавай мне советов, ладно? Я смотрю, ты что-то уж больно поумнел. Я же всегда тебе говорила, что терпеть не могу, когда мне дают советы. Я сама разберусь, ясно? А ты лучше иди домой и смотри фильмы, – она кивнула на кассеты в моей левой руке.

А в правой – я расслабленно держал «Сказки о созвездиях».

На следующий день благодушное поведение моей матери не изменилось. Все то же оживленное лицо, и в школу она меня поторапливала, но очень мягко, а не занудно, как раньше.

И все же после вчерашнего спора с Ленкой – во время нашего расставания…

Я решил оставить «Сказки о созвездиях» дома, но попросить мать проводить меня до школы, чтобы посмотреть, как она будет вести себя, когда книга в отдалении. И тут вдруг мать во время завтрака сама говорит мне:

– Я пойду с тобой, хорошо?

У меня екнуло сердце. Мне вдруг стало немного неуютно. Я резко глянул на нее.

– Мне же сегодня на работу с утра, – пояснила она. – Возьмешь «Сказки о созвездиях» с собой?

Я насторожился.

– Зачем?

– Чтобы ответить Марье Олеговне. Ты ведь сам сказал вчера, что…

– Я знаю, да. Нет, я не дочитал их еще.

Мне стало здорово легче, когда, выйдя с матерью на улицу, я увидел, что у нее нисколько не испортилось настроение. Она действительно изменилась – книга изменила ее, но и в отсутствие книги моя мать продолжала быть лучше, чем прежде.

Я видел, что ей стало лучше.

А теперь, много лет спустя я отмечаю себе, что уже на следующий день впервые расстался со «Сказками о созвездиях». «Выпустил их из рук».

Через несколько дней я узнал также от Ленки, что она встретилась с Лешей, но, как ни странно, действительно не стала ничего говорить ему об Ире.

– Почему? – спросил я.

– Не знаю. Я решила, что это гораздо разумнее – просто узнать его и окружить вниманием. Тогда, может быть, интрига распадется сама собой.

Ленка сказала «распадется», и, как выяснилось позже, к тому моменту интрига уже начала распадаться. Ленка просто не знала и не сразу поняла, что Ира сама – после своего третьего возвращения к Владу, – решила оставить Лешу в покое. Не звонить ему. Что касается Леши… он, конечно, еще продолжал звонить Ире некоторое время, по инерции, и они болтали, как раньше, но потом перестал это делать – общение с Ленкой заменило ему Иру.

Ленка впервые воспользовалась чужим советом, – моим, – хотя сказала мне, что решила все сама и что разговор со мной не оказал никакого влияния. Она, конечно, лукавила, не хотела признать моего превосходства.

Привычка возраста.

Привычка руководила и мной тоже: где теперь «Сказки о созвездиях»? Я не знаю. Но я не потерял их и с ними не случилось ничего такого, что случается с волшебными палочками.

Я уверен, ни один человек, даже если все в его руках и все зависит только от него (если есть книга, с которой всего только надо не расставаться), не может жить только положительными эпизодами и изменять реальность в лучшую сторону; бесконечно творить чудеса. Это и не нужно, не так ли? – но важнее то, что происходит внутри тебя. Рано или поздно хочется почувствовать естественность чуда, а для этого неизбежно приходится расстаться с его источником – один раз, второй, – очень быстро это становится привычкой, еще быстрее, нежели когда речь идет о чем-то обыденном.