Лист из сгоревшей библиотеки

– Тебе дать лукума, деточка? – вовремя спросил Роулан, вернув робкую улыбку на лицо девочки.

Но у Гензеля предложение Роулана вызвало лишь грусть. Он знал, что малого кусочка сладости девочке точно не хватит. Он уже думал отправиться на поиски пропитания по чужим домам, но одна мимолётная мысль о, ворвавшемся в его старый дом мяснике изменила его планы. Он подумал о содержимом тех коробок, по которым они вдвоём с Роуланом спустились на землю, чтобы спасти беглянок. Гензель Подошёл к ящикам и, вздохнув, приготовившись к тому, что может выглядеть немного глупо стал с силой ударять остриём кинжала в деревянные стенки кубов. Один. Второй. Третий. Оружие либо встречало на пути что—то слишком мягкое и лёгкое, или же напротив слишком твёрдое, чтобы быть связанным с едой. Осталось всего три ящика, стоявшие друг на друге. Парень подошёл к этому столбику и прильнул к верхнему из ящиков, готовясь услышать звук ещё более чёткий чем при пробивании предыдущих. Удар. Маленькая рука уже стала уставать от монотонной работы,

И вот после треска древесины, послышался звук резкого проникновения во что-то мягкое, но плотное. То, что легко впускает, но с трудом отпускает даже тончайшее лезвие. Гензель улыбнулся, вспоминая те времена, когда сам, будучи голодным, наблюдал за тем, как мама резала что-то, принесённое с рынка или ярмарки.

Два других удара дались с удивительной лёгкостью. А лопающийся звук наполнил юное сердце искренней радостью.

Наконец, убедившись в том, что в трёх ящиках может быть что-то съестное, мальчик снял верхний ящик и поставил его на землю перед собой. Прежде чем вскрыть крышку, он пару раз вздохнул, нет-нет, но прогнав в голове слова, которые бы достойно звучали из его уст при подношении обеда девочке, её матери и монаху. А также фразу, которую он бы мог со всей накопленной скромностью сказать девочке, чтобы она приблизилась к статусу дамы его маленького, но храброго сердца.

Когда блистательная речь была придумана, кончик ножа аккуратно проник под крышку между соприкасающимися частями деревянного ящика, и мальчик воспользовался рукояткой и оставшейся вне ящика третью клинка как рычагом. Пробивать ящик оказалось куда как проще чем вскрывать его. А вместо короткого и громкого стука пришлось слушать протяжные звуки сопротивления древесины. Наконец крышка поддалась, и ребёнок сумел сорвать её с ящика голой рукой. Внутри, ограждённые от дерева тонким слоем ткани, какую обычно используют для мешков, лежали яблоки. Все красные, крупные и местами с вмятинами, говорившими не столько об испорченности, сколько о сладкой мякоти.

Подобное начало воодушевило мальчика, и он, предварительно взмахнув руками и вдохнув воздух, начавший пропитываться терпким ароматом свежих фруктов, быстро вскрыл второй ящик. В отличие от первого, он был доверху заполнен морковкой различного размера и формы. Гензель только пожал плечами, в глубине души радуясь любой еде, но чуточку все же разочарованный.

Третий ящик вскрылся быстрее всего, поскольку был заколочен ещё хуже предыдущих. В момент открытия и на протяжении нескольких минут после, Гензель отказался верить своим глазам. Запах теста смешанного с яблоками и заграничными сладкими плодами поднимался с поверхности и глубин того, что лежало в ящике. И Генз жадно вдохнул этот пьянящий аромат. Пускай от находки не веяло тем, что мальчик ценил в подобном более всего. Чувством тепла, уходящего под небо. Но один вид найденного клада вгонял ребёнка в истинный восторг.

Пряники. Круглые, квадратные, фигурные, напоминающие нарисованные облака или головы лесных и городских зверей. Покрытые тонкими слоями чёрной корочки, которые, словно острова в океане, разделялись светло коричневыми путями. Каждый с полторы ладони Гензеля и все, кроме одного, попавшего под горячую руку мальчика, целёхонькие. Сердце ребёнка было готово вырваться из груди. И он, чтобы удостовериться , что это не сон, схватил и сунул один из пряников в единственный свободный карман, крепко его там сжав. Он был твёрдым, но при сильном нажатии пальцами рассыпался мелкой крошкой. Не тёплый, но и не холодный, а самое главное – самый настоящий.

Гензель пожирал весь ящик голодным взглядом. Впервые за долгое время он вспомнил, что значит путать реальность с добрым приятным сном, а не с ночным кошмаром.

Мальчишка ощутил на себе вопросительный взгляд монаха, который был готов вот-вот его окликнуть, затем важно хмыкнул и, бросив себе за спину «Иду!», поднял ящик с морковкой и пошёл к собравшейся троице.

Они сидели вокруг оставшегося в земле высокого факела и беседовали пока что о чём-то не особо важном.

– И какая же у благородных разбойников нынче добыча? – спросил Роулан, по непонятной для Гензеля причине погладив свой лук.

– Никакие мы не разбойники, – фыркнул мальчик, явно зазнавшись и-за того, что его находки назвали добычей. – А в ящиках так… Ничего особенного.

«Ничему» мать с дочкой оказались более чем рады, переглянувшись со священником, взяв по одной морковке. Роулан же ухмыльнулся и, потянувшись за своей первой долей, внимательно посмотрел на худющие бёдра Гензеля.

– Смотри, про себя не забудь, добытчик, – хмыкнулРоулан, задорно откусывая узкую, как кончик лезвия, часть моркови.

– Да… Конечно. Не забуду. Но потом, там ещё кое-что есть, – сказал Гензель, заранее расстроившись провальной попытке удивить, в том числе и монаха.

Мальчик ушел и вернулся уже с ящиком пряников.

Мать Греттель, по всей видимости, не сильно жаловала больно сладкую пищу, но широко улыбнулась, когда её дочь, поражённая искренним счастьем, ахнула.

Гензель получил снисходительный кивок Роулана, материнскую благодарность от Вельгильи и восторженный безмолвный взгляд Гензель. Последний и без слов оказался для юного сердца дороже всего на свете.

Мальчик рассказал сверстнице о некоторых событиях: как с лёгкостью нашёл припасы, чуть подробнее поведал о своём первом убитом чудовище. Греттель же рассказала о том, как обладатель метательных ножей и факела завёл её с матерью в угол, из которого было не выбраться. А создание всё шло и шло медленным шагом, как лиса, завидевшая одинокую курицу. И когда существо поднесло факел ко рту и открыло рот, прямо между двумя рядами кривых зубов пролетел наконечник стрелы Роулана. Последний выдох вырвался изо рта создания, и огонь на конце факела чуть отдал перед его лицом несколько языков в потолок.

От Гензеля почти полностью ускользнула интереснейшая деталь. Греттель, говоря в том или ином русле о чудовищах и преисподней, избирала весь тоскливый и даже не лишённый жалости тон. Конечно же, монахи обычно не учили людей стрельбе из лука, но он, Гензель, уже проявил себя достаточно, чтобы после выполнения их с Роуланом миссии для него сделали легендарное исключение. А также оказалось не лишним разрезать очищенным от крови кинжалом для девочки парочку или тройку пряников, чтобы той было проще их грызть.

– Миссия? – вежливо спросила у Роулана Гензеля.

– Да, миссия, – ответил Гензель. – Мы собираемся найти ключ от врат города и освободить его весь от чудовищ.

– Это правда? – женщина перевела взгляд с мальчика на монаха. – Вы думаете, что сможете спасти город и спастись сами?

Роулан кивнул.

– Нечистых больше уже не становится. А благодаря нам – даже меньше. Мы сможем пробраться в замок и найти ключ.

Девочка чуть поёрзала на одном месте, из-за чего Гензелю захотелось сейчас же приблизиться к ней и обнять.

– Что-то не так, дитя моё? – спросил Роулан Греттель.

Та немного покачала головой и отвернулась в сторону Генза. Вельгилья положила руку на маленькое плечо и, глядя не на собеседника, а на дочь, сказала монаху:

– Один из первых… Нечистых, с которыми нам обеим пришлось столкнуться… На нём был облик её отца. Моего мужа. Честнейшего из людей, которых я видела. Простите святой отец, но, даже видя служителя церкви, я не изменю своих слов. Мы не проявили вашей с мальчиком храбрости и единственное, что смогли тогда сделать – это сбежать. Трусливо. Но… Оно было так на него похоже. Я схватила со стола нож. Но греховно подумала, что скорее вспорю себе горло в приступе безысходности, чем причиню вред этому телу. С тех пор моя милая дочка видит в этих существах нечто человеческое. Нечто родственное нам с вами. Вы простите её. Уверена, по пришествию мудрости и прошествии нескольких лет она всё поймёт.

– Всё нормально, дитя, – тихим успокаивающим тоном произнес Роулан. – Твои чувства искренни и понятны в самом светлом из смыслов. Может звучать неправильно, но сочувствие даже тем, кого все считают чудовищами – величайшая из добродетелей, которую, к сожалению, не дано познать даже многим моим братьям.

Греттель даже чуть улыбнулась и повернула лицо, чтобы её реакцию увидел Роулан.

Монах улыбнулся в ответ.

– А куда вы направлялись? – спросил Гензель, найдя в этом вопросе предлог, чтобы снова незаметно сблизиться с Греттель. —Ещё до этого ужаса всем говорили держаться подальше от этой части города.

Женщина опустила взгляд в землю и всё же сказала:

– Ходят слухи, что из подземелья этого банка есть потайной ход. По нему вроде бы уже сейчас можно было бы выбраться за пределы города. Мы не столь смелы, а для меня самое важное – спасти свою дочь.

Роулан и Гензель с удивлением переглянулись.

– Я о подобных слухах… и не слышал даже. Где же они находятся?

– Мой муж, – начала объяснять женщина, – был лицом, приближенным к офицерству. И слухи об этом ходили именно среди них.

– Правдоподобно, – сказал Роулан с явным желанием стиснуть зубы из-за неких возникших мыслей.

Гензель смотрел на монаха молча, выжидающе и волнуясь. Он уже знал, что согласится с любым решением своего спутника, но что-то внутри словно кричало, чтобы они шли по намеченному пути к замку.

– Можно проверить, – признался Роулан. – Хотя я и не знаю, что лучше. Если проход действительно есть, им наверняка успели воспользоваться некоторые чудовища. И кто тогда сможет что-то сказать о безопасности за пределами столицы?

– Можем просто сходить и посмотреть, – подсказала Греттель. – Нет. Мы просто должны это сделать.

– Я пойду первым! – сказал, резко вскакивая на ноги, Гензель, хватаясь за рукоять своего кинжала.

– Прошу, подожди, храбрый юноша, – со слабой улыбкой на устах ответила Вельгилья.

Куда более широкая и светлая улыбка озарила лицо Греттель, глядевшей снизу верх на гордо стоявшего мальчишку с кинжалом, который в его ладошках смотрелся как небольшой меч. Когда он снова сел, девочка приблизилась к нему сама.

– Скажите, – обратилась к Роулану Вельгилья. – вы знаете, откуда берутся эти создания?

– Знаем, – тихо ответил, опередив спутника, Гензель. – Они поднимаются из Преисподней один за другим. Ну, поднимались. Теперь же их меньше…

– А вы? – всё же повторила вопрос женщина, обращаясь к священнику. —Вы знаете, откуда берутся или брались новые создания?

Она посмотрела прямо в лицо Роулана таким пронзительным взглядом, будто бы хотела объяснить своему собеседнику тайную суть своего вопроса. Будто хотела не узнать что-то новое, а понять, знает ли Роулан то же самое, что знает она.

Священник сдвинул брови и кивнул.

– Да. Я знаю..

– Давайте тогда вдвоём пойдём и проверим? Прошу вас.

Женщина положила руку на бедро и похлопала себя по нему.

– Ой, – сказала Вельгилья, словно оживившись и вводя в разговор окружающих. – Гензель, а ты ведь был прав насчёт Греттель. Она у меня очень смелая. Сначала мы бежали со стороны центра, оттуда, где полно мостов через узкие речушки. Такие… коротенькие. И именно она дёрнула меня за руку, чтобы мы спрятались под одним из мостов, когда нас увидел монстр. В мосту было выбито приличное пространство, откуда сбрасывались нечистоты. Греттель у меня умничка. Очень быстро ползает, – женщина положила руку на голову дочери и потрепала длинные волосы. – Не то, что её мать.