О чем умолчал Толстой, или Моя Анна

«Догадывается и будто предъявляет свои права?»

Это была, конечно, не случайность. Каренин в салоне больше не появлялся, но уже не сомневался в… не совсем невинных отношениях жены с Вронским, да и сестра приятеля княгиня Мягкая намекнула.

Он отгонял мысли об измене, но, не признаваясь себе в этом, мстил им, как если бы измена была. Поэтому и требовал интима с женой именно сразу после их встреч, когда ей будет особенно неприятно. Ему было страшно обидно, когда представлял, как он был смешон, приписав ее недавнюю страсть чувством к себе.

«В чем конкретная причина ее страстности при соитии? То ли она удержалась от измены и старается загладить вину, то ли хочет таким нехитрым способом измену скрыть? А может, и не было ничего, и это новый этап в ее физиологии?..»

Анну картины интима с Вронским преследовали всякий раз, как она не была занята: он над ней, или наоборот. Другие позы из тех книг не привлекали. Поведение мужа в последнее время ее злило и она уже не хотела с ним близости даже ради, как сказали бы в наше время, «виртуального» соития с Вронским…

Мощный сексуальный посыл от оказавшегося рядом полкового казановы упал на благодатную почву. Началась новая жизнь для Алексея Александровича и для его жены. Ничего особенного не случилось. Анна, как всегда, ездила в свет и встречалась везде с Вронским. Он видел это, но ничего не мог сделать…

***

Анне стало казаться, что в салоне взгляды всех устремлены на нее с Вронским. Будто их интересует одно: когда она оступится и как они будут смаковать ее падение! Бетси же на правах подруги сообщала что-нибудь о нем, даже когда она не спрашивала. Это было настолько назойливо, что ее насторожило:

«Чего он ищет во мне? Любви не столько, сколько удовлетворения тщеславия?».

Анна возмутилась: неужели она уже настолько готова стать прелюбодейкой, что не способна прекратить выставленный на всеобщее обозрение флирт!? Она решила не доставлять салону такой радости, оставила Бетси записку и ушла, не дождавшись его:

«Извините, Алексей, но я решила прекратить наши объяснения на тему любви до того времени, когда определюсь, как далеко они могут зайти. Настоятельно прошу не преследовать меня. Анна».

***

Она продолжала бывать в свете, очень редко. Вронский делал попытки объясниться, но она никогда не оставалась с ним одна.

…Прихожая. Аннушка приняла у Каренина пальто.

– Анна Аркадьевна дома?

– Два часа как ушли.

– Сережа ужинал?

– Пока нет. Простите великодушно, но решила не кормить в одиночестве.

– Приведи в кабинет и принеси ужин туда.

Ужин с сыном. Обычные темы общения. Сына увели ко сну.

Он стоял пред возможностью любви в его жене к кому-нибудь, кроме его. Как бык, покорно опустив голову, он ждал обуха, который, он чувствовал, был над ним поднят…

Аннушка приняла шубку у Анны.

– Сережа ужинал?

– Да, с отцом. Спит.

Анна отвела глаза и прошла в кабинет. Муж поднял глаза от бумаг, смотрит выжидающе.

– Я не из салона. Была на ужине у Мягких.

– Хорошо. Это у тебя новое – докладывать? Не обязана.

Она подходит, приобнимает. Он целует ее руку.

– Иди спать. Я пока поработаю, милая – много дел.

***

Долго болел Сережа, для восстановления его здоровья Каренин отвез семью в Карлсбад на воды и они вернулись только к лету.

…Три кареты подъехали к даче: семья, прислуга, вещи.

– Сергей, не забудь: не меньше пяти часов на свежем воздухе. Мама проследит.

Супруги прощаются. Чмоканье.

– Буду по пятницам, как обычно. Не скучайте.

– Не беспокойся, и Бетси обещала навещать.

По лицу мужа пробежала тень, Анна прикусила язык…

В дороге Каренин с присущей четкостью подвел итог:

«Месяц вместе, соития без прежней легкости, оргазмов уже нет. В целом стало безрадостно и… тревожно».

***

Вечер пятницы. Алексей Александрович на даче. Вошел в спальню, взглянул на жену. Анна уже лежала с закрытыми глазами.

«Притворяется, все чаще и чаще…»

Он полежал, вздохнул, отвернулся. Анна открыла глаза…

Они лежали с открытыми глазами, зная, что каждый об этом знает. Впервые за все девять лет! Думали об одном и том же.

«Мне стали неприятны его прикосновения… Как же дальше?!»

«Я ей стал физически неприятен. Это не проходит…»

Оба пришли к примерно одному и тому же выводу.

«Как стремительно он стал чужим! Безвозвратно чужим?..»

«Она уже изменяет мне в мыслях… Неужели уже не только!?»

…Войдя в спальню следующим вечером, он сразу спросил:

– Не спишь, милая?

– Нет.

Она уже знала: чтобы легче стерпеть соитие, лучше сначала расслабиться и, услышав его шаги, сразу закрыла глаза, представила себя с Вронским и стала ласкать себя «там».

– Тогда, надеюсь, мне сегодня перепадет счастье насладится благосклонностью супруги?

– Она давно усвоила свои обязанности, дорогой…

…Потом Анна стала смелее отказывать, ссылаясь то на усталость, то на недомогание. Он делал вид, что поверил, но «исполнение долга» был вынужден свести к минимуму.

Она приноровилась получать оргазм от воображаемого соития с Вронским известным способом без «участия» мужа…

«Обворожительная мечта счастия»

К Анне наведывалась Бетси, делилась новостями. О Вронском не заговаривала, но однажды она испытующе взглянула на нее:

– Не хочешь узнать, что с Алексом?

Анна испугалась, схватила подругу за руку:

– Что с ним!?

Бетси лукаво засмеялась.

– Успокойся, здоров, но сам не свой. А ты?

Анна погрустнела.

– Не знаю, мне плохо сейчас, но то ли ему нужно, что и мне!?

– А ты отдайся… «на волю волн» и веди себя, как все. По ходу и поймешь…

Анна сидела на веранде до темноты. Мысль была одна:

«Я не хочу себе лгать, я хочу быть с ним, но смогу ли, „как все“? А если не смогу, то как?!»

***

Подошел июль. Анна услышала звуки подъехавшей кареты, выглянула в окно… и заметалась по комнате: у кареты стоял Вронский, подавая руку сходившей Бетси. Она бросилась к зеркалу, что-то лихорадочно поправила в прическе, на платье, вышла к ним.

– Я не ждала…

– Анна, я на два месяца буду в лагере под Ржевом и не мог уехать, не увидев Вас!

В ней все пело. Она смотрела на него сияющими глазами и ни о чем не могла думать. Рядом были Сережа, Аннушка, гувернантка, а она смотрела на его лицо и не могла оторвать глаз…

Опомнилась:

– Пройдемте. Аннушка, кофию, будь добра!

Поговорили о пустяках. Бетси поднялась.

– Сережа, я тебе принесла английский мяч, он так высоко скачет. Пойдем, испробуем.

Прошли в сад. Он взял ее под руку, повел вглубь.

– Анна, что Вы со мной сделали, моя недоступная любовь! Я не живу, я только думаю о вас, мечтаю о Вас. Дерзаю и представляю Вас со мной.

– Алексей, я впервые признаюсь, что мне Вас не доставало. Но думали ли Вы о последствиях тех отношений, о которых говорите?

Он остановился и повернулся к ней, взял за руку:

– Нет, и не буду. Потому что знаю, что мы будем вместе, что Вы этого тоже хотите, а остальное не важно!

Она утонула в его восхищенных глазах и говорила только чтобы говорить.

– Не говорите так. Такое безрассудство может быть пагубно для меня, Вас это не смущает?

– Пагубно!? Пагубно отказываться от счастья, посланного судьбой!

Она почувствовала, что сейчас бросится к нему в объятия и вопьется в эти губы и… увидела у него за спиной смотревшего на них садовника. Она заставила себя убрать руку.

– Нет, Алексей, я не готова, простите…

– Что бы Вы ни решили, я буду у Ваших ног и буду ждать хоть всю жизнь!

…В карете Бетси о чем-то спрашивала, но в мыслях Вронского только Анна: ее глаза, улыбка, вот она говорит, вот смеется… А вот она нагая, распахивается перед ним, над ним ее восхитительная грудь, под его руками ее роскошные ягодицы…

Бетси его тормошит, он возвращается в реальность

– Что-то я тебя не узнаю, граф Вронский! Я о зрелых дамах знаю все, в своих мыслях она уже твоя любовница, а ты не делаешь последние полшага!

– Я не могу с ней, как с другими, Бет, впервые мне женщина дорога, я впервые представляю с ней жизнь. И она будет моей!

Он постоянно хотел ее видеть! Он действительно страстно ее любил…

***

Сентябрь. Анна снова стала бывать в салоне Бетси. Она призналась Вронскому, что приходит в салон только ради встречи с ним, но не позволит себе переступить грань, за которой ее ожидает неизвестность с большой вероятностью катастрофы.

– Анна, любимая, такая любовь, как у нас, преодолеет любые трудности и оттягивать полное соединение наших жизней, значит насильно сопротивляться предначертанному судьбой.

Анна слушала эти слова как самую сладостную мелодию и чувствовала, что готова сделать последний шаг, достаточно слабого толчка. Она счастливо улыбается, но заставляет себя сказать:

– А Вы уверены, что знаете, что делать после известного рубикона?

…Где-то в октябре придя в салон она сразу с тревогой увидела бегущего к ней Вронского с расстроенным, почти плачущим лицом.

– Что случилось, Алексей!

– Анна, меня прямо сейчас ждут на императорском флагмане. Я включен в свиту Великого князя, он отправляется в кругосветку с визитами в монаршие дворы!

– Это надолго?

– К зиме должны вернуться, точнее, до их рождества…

У нее отлегло от сердца.

– Уф-ф! Как Вы меня напугали! А говорили «преодолеем любые трудности».

– Я писать смогу только из столиц! Бетси передаст.

– Буду ждать…

Она взяла его за руку:

– И писем и… Вас…

Анна ждала письма от Вронского как свидания…

***

Они с Бетси на балконе и еще одной без умолку трещащей дамой. Анна не слушала: сегодня возвращался Вронский! Унеслась мыслями в картины близости с ним. Желанной, реальной! Видела его обещающие губы, его влюбленные глаза над ней!!

Он вошел в салон и сразу взбежал к ним. Дама их покинула, пряча ухмылку. Он взял Анну за руки, не мог отвести глаз.

– Я снова Вас вижу, я счастлив!

– И я безмерно рада. Расспрашивать не буду, все знаю из писем. Просто побудем рядом.

Бетси «со значением» обратилась к брату.

– Я тебя ищу. Вчера вместе с письмом мне от твоей маман взяла у курьера и твое. Оно на твоем комоде.

Бетси бросила на Вронского взгляд, о котором Анна вспомнила много позже, и оставила их вдвоем. Анна шутливо осведомилась:

– Вы держите здесь комод?

Он повернулся к ней.

– Да. У сестры есть комната для меня, я остаюсь здесь иногда. Помнится, Вы упрекали меня, что совсем не знаете, как я живу, когда не с Вами. Хотите взглянуть?

Они взглянули друг другу в глаза. Ее обдало жаром: не предложение ли это было перейти ту самую грань? Секундная пауза и она, выдохнув, произнесла:

– Любопытно…

– Пройдемте.

Прошли. Бетси проследила взглядом и ухмыльнулась.

***

Он открыл дверь своим ключом и запер, как только вошли. В комнате было довольно светло от уличных фонарей. У Анны сумбур мыслей, не могла зафиксировать ни одной. Ею овладело ощущение надвигающейся катастрофы: они впервые были наедине! Вронский развернул ее к себе, обнял. Она увидела его взгляд и у нее все поплыло. Он подхватил ее, отнес к кровати у стены.

В отличие от Анны Вронский полностью владел собой. После обмена взглядами с сестрой им владела одна мысль: сегодня он осуществит свою лелеемую почти целый год мечту и наградит себя неимоверным наслаждением! Он впился поцелуем в ее губы, и она впервые в жизни почувствовала, что буквально жаждет ощутить, как ее заполняет мужчина!..

Этот мужчина!

Коснувшись первой же пуговицы, Вронский увидел ее растерянность, на грани паники. Он был молод, но уже опытен, понял: она не раздевалась даже перед мужем! Решил «ковать, пока горячо» и не стал тратить время на миллион крючков: присел перед ней, просунул руки под юбки и стянул с нее сразу все нижнее белье.

– Ах, что Вы себе позв…

Вронский молча уложил ее поперек кровати и быстро скинул с себя все. На ее лице отразился страх, почти ужас! Он отметил, как она жадно обежала взглядом его обнаженное тело, как делает усилие, чтобы оторвать глаза от его нацелившегося ввысь «орудия».

«Бог ты мой, да она хотя бы мужа голым видела?!»

Он завел ворох юбок и корсет выше талии и коснулся там губами. Обнажил грудь, стал ласкать, целовать. Анна утонула в омуте желания, ощутила «внизу» ищущее прикосновение, притянула его и… с колотящимся сердцем впустила, издав дикий стон! Она отключилась от реальности в первое же мгновение бережного входа, а со следующего сплелась с ним в исступленном совокуплении…

Первый в жизни настоящий оргазм, потом еще. При апогее на мгновения потеряла сознание. Надо ли говорить, какую феерию удовольствия она испытала!..

…К Анне медленно возвращалась реальность. Свершилась обворожительная мечта счастия! Но было что-то ужасное и отвратительное в воспоминаниях о том, за что было заплачено этою страшною ценой стыда…

Она села. Бледный, он стоял над нею и умолял успокоиться. Понял, что из этого состояния ее выведет только одно: ощущение, что она любима. Он посадил ее к себе на колени, стал нежно целовать лицо, волосы, плечи, оглаживал тело:

– Все будет хорошо, мое сокровище. Мы любим и это главное. Ничто не в силах нас разлучить, а значит, мы будем счастливы!

Он был в этом абсолютно искренне уверен…

Его вновь охватило желание. Она прижималась к его нагой груди, ощутила «восстание» под собой и в голове осталась одна мысль:

«Хочу еще и еще!».

Он снял с нее обувь, сноровисто раздел. Она этого даже не заметила, хотя обнажение донага было для нее впервые: настолько была поглощена предвкушением предстоящего упоительного слияния с этим телом, всецело принадлежавшим ей телом!..

Он вошел, увидел на ее лице выражение беспредельного блаженства! Она не отрывала глаз от его лица, пила любовь из его глаз, вжималась в него, словно боясь выпустить из себя. Почувствовала завершение и бешено задвигалась…

Они вышли из комнаты. Было поздно, внизу сидела одна Бетси с пахитоской.

– Я припозднилась, до свидания, Бетси.

– До свидания, милая.

…Усадив Анну в карету, Вронский вернулся. Бетси довольно улыбалась.

– Какое длинное письмо… Прочитал?

– Она чудо, Бет!

– Рада за тебя, но чудес не бывает, голову не теряй…

Он ее не слышал, впервые после близости с женщиной ощущал не просто блаженство, а бесконечное счастье!..

***

Анна с замиранием сердца вошла в переднюю. Муж ее ждал и она ответила на немой вопрос:

– Были новые знакомые Бетси, ты их не знаешь. Пришлось немного задержаться. Я пойду лягу…

– Хорошо, милая.

Она сразу прошла в спальню, за ней Аннушка, начала раздевать. Анна увидела в зеркале недоумение на ее лице при виде незнакомо завязанного корсета. Залилась краской…

Зашел муж, разделся, начал снимать кальсоны. Она почувствовала, что все в ней вопит об охватившем ее отвращении: только не сегодня!

– Ты извини, сегодня не могу. Голову ломит, там было накурено…

Он как-то неловко оправляется:

– Что ж, отдыхай, любовь моя, но частое посещение салона княгини Тверской не одобряю. Спокойной ночи.

Лег, чмокнул в лоб и отвернулся. Она повернула голову, увидела его затылок. Его вид ее почему-то обескуражил:

«Будто и не было во мне другого мужчины всего час назад!!»

Додумать она не успела, провалилась в сон…

***

Она проснулась, вызвала Аннушку. Пытливо всмотрелась в ее лицо. Оно было подчеркнуто обычным.

– Я впервые проспала завтрак. Алексей Александрович ушел?

– Час как. Позавтракали с сыном и ушли. Вам подать?

– Накрой в гостиной. И приведи Сережу.

…Она долго рассматривала свое лицо в зеркале.

«Я совершила смертный грех и мир не рухнул!?.»

В гостиной обняла сына, зарылась губами в волосы, не сразу отпустила. На лице тревога. Налила ему крюшон.

– О чем говорили с папой?

– О математике. Что в семье все должны друг друга любить и заботиться. И чтобы не забыл погулять.

Весь день ей казалось, что мир вокруг должен стать каким-то другим, что она сама выглядит иначе. Голову сверлила мысль, что с ней, той самой Анной, произошло невозможное: она совершила гнусное предательство! И не только по отношению к Алексею Александровичу, от которого встречала только доброту, а даже и к своему дому, к сыну. Она понимала, что к этому шло, но…

«Я изгваздала представление о себе… Но ведь я полюбила! Разве любовь не извиняет все!?»

Она чувствовала всю шаткость такого оправдания, металась по комнатам и с замиранием сердца ждала возвращения мужа…

Он вошел в переднюю. Все как обычно: разделся, взял ее за плечи, чмокнули друг друга в губы. Она ожидала этого поцелуя со страхом, но отторжения не произошло, спасла ритуальность! Ей было стыдно за отвратительное притворство, но… у нее не было к нему сочувствия, вообще не думала о его чувствах!!

– Как голова, любимая?

– Прошла.

…Алексей Александрович вошел в спальню. Анна напряженно ожидала, но, к ее удивлению, привычная процедура позволила отнестись к соитию как к акту из разряда «попили чаю». В первый момент ее чуть не передернуло, но она закрыла глаза, стерпела. По ощущениям отличий в их «органах» не заметила. При завершении без эмоций наблюдала его экстаз… Небо и земля!!

…Муж уснул.

«Он ничего не почувствовал! И вообще дома все по-прежнему?!!»

Анна окунулась в воспоминания. Соитие с НИМ… Его губы на ее теле, его лицо над ней в страсти! Блаженство от первого поцелуя до расставания!..

***

Они с сыном на прогулке по обширному двору. Он лепил снежную бабу, она стояла в сторонке. Снова унеслась мыслями в тот вечер: его нагое тело, восставший член, свои руки на его чреслах! Она почувствовала позывы внизу живота, лицо запылало…

Неожиданно для себя произнесла вслух:

– Я буду с ним, уже не смогу жить без этого! И будь что будет!

– Мам, ты что-то сказала?

– Нет, родной, мысли вслух.

…Два дня ее занимала только мысль о свидании. На третий день курьер принес днем записку:

«Не могу без тебя, моя королева. Назначь час, когда сможешь прийти. Целую везде».