О чем умолчал Толстой, или Моя Анна

О чем умолчал Толстой, или Моя Анна

Александр Деревцов

© Александр Деревцов, 2025

ISBN 978-5-0062-8777-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

У меня, как и у многих, сложилось впечатление, что по замыслу жизнь Анны Карениной должна была оборваться при родах.

К этому шло: мосты в семью сожжены, в обществе светит статус изгоя и главное – перегорает страсть. Она у разбитого корыта! И вот вещий сон, потрясающее покаяние на смертном одре, прощение и она покидает этот мир. Все в соответствии с эпиграфом к роману: «Аз воздам!» Ее жалко: искупившая вину «тварь божья»…

Но Толстой продлил линию во «второй сезон», превратив свою героиню в неадекватную мегеру, не вызывающую ни грана сочувствия.

Мне по душе только первый «сезон» и я представил здесь взаимоотношения только в формате Каренины – Вронский и только за этот период, перевернувший жизнь всех троих.

Обратил внимание, что в выдающемся романе о заполненной сексом жизни женщины, тонущей в роковой страсти, классик ограничился лишь одной (!) сценой соития. Причем не прямой – лишь описал муки совести героини сразу «после» грехопадения…

Набрался наглости дополнить фанфик интимными сценами Анны с обоими своими мужчинами, чтобы не взваливать на читателя домысливание эротичных картин в воображении «по умолчанию».

Введены они с единственной целью: проследить их эволюцию как иллюстрацию дороги к неизбежно трагичному финалу.

Тем не менее надеюсь, что читатель останется с ощущением «хэппи энда» и светлым послевкусием…

В тексте курсивом выделены фрагменты из классика, напоминающие о «дочернем» характере моей книги…

Моя Анна

«Я не могу и не хочу быть ничем другим, кроме любовницы, страстно любящей одни его ласки…»

Пробуждение

Спальня супругов Карениных. Анна уже в постели, в непрозрачном пеньюаре, укрытая до груди. Вошел муж, с игривой усмешкой осведомился:

– Не против ли любимая женушка исполнить супружеский долг?

Она ответила ему в тон:

– Как можно быть против!

Алексей Александрович прикрутил фитиль лампы, оставил полумрак.

Тогда в добропорядочных семьях «исполняли долг» не нагими, а в спальной одежде. Он сбросил в кресло халат, остался в рубашке до колен и кальсонах. Она стянула панталоны, он кальсоны, умудрившись не обнажать друг перед другом «срамных мест»!

Он лег рядом, поцеловал в губы, плечи, провел рукой по груди. Всякие прелюдии и нетрадиционные забавы в те времена мужья оставляли для походов к любовницам и в известные дома. С женами избегали их, опасаясь разбудить чреватую соблазнами чувственность.

Он ощутил свою готовность и перебрался на нее под одеяло. Она подтянула пеньюар и он вошел. Секс у них всегда в этой и только в этой позе…

«….»

Он чмокнул жену в лоб, перебрался на свою половину, пожелал спокойной ночи и закрыл глаза…

Анна натянула панталоны. Перед глазами возникло его лицо во время близости: доброе и почти такое же бесстрастное, как и до нее. Мгновения всплеска эмоций при апогее и… всё!

Она давно убедила себя, что упоминаемые в книгах бурные страсти были обычными преувеличениями. Сочла их отсутствие с мужем нормой и постаралась мысли на эту тему из головы выбросить. Но иногда просачивалось беспокойство…

Она лежала с открытыми глазами и вспоминала редкие эпизоды в девичестве, связанные с сексом.

<<Тяпа умчалась вглубь сада и она поспешила за ней. Услышала слабые стоны за кустарником и раздвинула ветки. Перед глазами предстал голый зад конюха, ритмично толкающего обхватившую яблоню женщину с завернутыми до пояса юбками! На звук он повернул голову, Анна отскочила и с трепещущим сердцем убежала к террасе…

Вечером, подавая ужин, кухарка Фрося надменно на нее взглянула и криво усмехнулась. Еще наглее щерил зубы при встрече конюх. Обедневших князей Облонских не уважала даже челядь…

Второй раз она увидела через окно кухни: Фрося сидела на столе, прикрыв глаза, а у нее между колен трудился приехавший брат Стива.

Мужские гениталии она «видела» только у скульптур и недоумевала: даже у Геракла «он» был явно скромнее, чем у мужа, хотя сравнить размер могла только по ощущению: «вживую» мужнин не видела.…>>

Изредка Анна при соитии бывала близка к состоянию, которое испытывала при подростковом баловстве. В такие моменты она замечала удовольствие на лице мужа и так как всегда стремилась радовать Алексея Александровича, то иногда постанывала, прикрыв глаза, имитируя подсмотренное у кухарки поведение…

«Я обманываю! Но ведь это во благо, из любви к нему!?.»

***

Утро. Анна одна в постели. Проснулась, дернула шнур вызова. Вошла молодая служанка Аннушка, помогла одеваться: корсет, чулки…

Завтрак втроем с семилетним сыном. Обычные вопросы: все ли хорошо на службе у него, как успехи в учебе у сына, что нового слышала в «свете»…

– Кстати о свете. Княгиня Тверская пригласила в свой салон. Не будешь против? Мне, откровенно говоря, смертельно наскучило общение в среде, где самая младшая старше меня лет на десять.

– Разумеется нет, хотя слышал про него разное. Пойди, присмотрись.

Встают.

– Пройдем в кабинет, там среди писем есть тебе от брата. Не припомню такого…

…Она читает, он собирает портфель, замечает, что она хмурится.

– Что там, надеюсь, ничего серьезного?

– С женой нелады. Долли не намерена прощать его очередной адюльтер. Стива зовет меня, надеется, что только я могу на нее повлиять. Что посоветуешь?

– Мое отношение к нарушению обещания, данного при венчании, ты знаешь. Семья святое и ради нее стоит переступить через любые обиды.

– Дам телеграмму, что приеду. Попробую помирить.

– Я возьму билет в императорский класс. Ближайшего дня ждать с неделю.

***

Граф Алексей Вронский, двадцатитрехлетний флигель-адъютант, в салоне двоюродной сестры Бетси, княгини Елизаветы Тверской. Салон – это зал на первом этаже и комнаты яруса на втором, место «тусовки» тогдашней «продвинутой» элиты. Бетси провожает брата.

– Алекс, опять только заглянул и уже уходишь?

– Так те же лица, Бет.

– Не скажи. Знаком с Анной, женой знаменитого Каренина? Она стала захаживать, пригляделся бы.…

Она показала взглядом на одну из дам. Он оглянулся.

– Красивая… слышал про нее: зануда и недотрога, время жалко тратить.

Бетси усмехнулась.

– Тем интереснее. Кстати, муж старше нее лет на двадцать… Ладно, иди.

Он еще раз оглянулся, на миг «увидел» ее на коленях перед своей ширинкой. У всех полковых ловеласов эта поза приходила в голову при первом же взгляде на пригодную для секса женщину.

Он презрительно скривил губы и вышел.

***

Анна уже пару раз салон посещала. Ей было двадцать шесть и импонировало, что возраст большинства дам был не старше сорока. Здесь царила атмосфера свободы от условностей при обсуждении любых тем. Все было внове. Человек разносит на подносе бокалы с шампанским, почти все дамы с пахитосками.

Одна кивнула в сторону зала:

– Почти все достойные кавалеры салон покинули.

Самая старшая пыхнула дымом и хохотнула:

– Значит, не нашли среди нас ни интересных, ни свободных!

– Хотя виконт Таврин тут. Но с баронессой Вороновой не общается. Расстались?

– Это не повод быть демонстративно невежливым!

– А молодой камер-юнкер не отходит от графини Астаховой…

– Вряд ли она ответит, граф с нее глаз не спускает.

Дама расхохоталась:

– Ну, эту помеху при желании обойти легко!

Подошла Бетси.

– Как Вам у нас, Анна Аркадьевна?

– Необычно и интересно, еще раз спасибо за приглашение.

– Пойдемте, пообщаемся с другими тоже.

Переходят к другой группе.

– Что обсуждаем?

– Модную книгу. Ужасно пикантно, на грани, но не могла оторваться!

– Я же говорила…

Бетси с Анной отходят.

– О какой книге речь?

– «Золотой осел», перевод с античного, тут она из рук в руки переходит, редкость. Она сейчас у меня, специально для Вас придержала

– Спасибо, Вы так любезны.

– Только мужу лучше о ней не знать.

– А что там такого!?

– Начнете, сами решите…

***

Анна не знала, что муж из довольно обширной библиотеки удалил все книги с откровениями о сексуальной стороне жизни, и о соитии смогла почерпнуть лишь скудные сведения, а тут такое!! Уже с первых страниц зачитанной чуть не до дыр книги она поняла: Алексей Александрович не должен ее увидеть!

«… Луций во власти необузданного и уже мучительного желания, приоткрыл одежду и показал Фотиде, с каким нетерпением жаждет он любви… Она медленно опускается над ним на корточки; часто приседая и волнуя гибкую спину свою сладострастными движениями…»

Анна услышала шаги и поспешно задвинула книгу под подушку.

***

Анна возвращает книгу Бетси.

– Какие впечатления?

– Ну… откровенно уж очень.

– Не понравилось, значит, читать про интимную жизнь?

Бетси пытливо всматривается ей в лицо. Анна стеснялась признаться, что читала взахлеб, но и выглядеть святошей в ее глазах совсем не хотела.

– И фантазии всё… Матрона с ослом, придумают же такое…

«Именно интимные сцены тебя и зацепили, дорогая!», подумала Бетси. Вслух предложила:

– Я дам другую, там не фантазии. Не против?

– Нет. Бетси, спрошу прямо. Я чувствую Ваше желание сделать мне приятное и ценю это. Но почему?

– Отвечу тоже прямо. Все, кого Вы здесь видите, мне симпатичны, но близких нет. Почему-то мне кажется, что мы с Вами можем ими стать. Не хотели бы?

– Буду рада.

Они приложись щеками.

***

Вторая книга была про оргии в древнем Риме…

«…Флавий возлег на медвежью шкуру. Его фаллос был уже готов к подвигам и призывно покачивался. Златовласая рабыня из варваров выбралась из латрума. Присела над ним и медленно впустила его в огнедышащее жерло своего вулкана под дикий стон хозяина!

Подошел Марий, встал над приятелем вплотную к ее лицу. Она взялась за его фаллос, и он был для нее как вкуснейший леденец с орехами и медом, осыпанный семечками кунжута. Она наслаждалась им и слышала уже стон Мария…»

Анна захлопнула книгу. Лицо пылало, сердце колотилось. Представила себя в позе этой рабыни на муже! Потом его в позе Мария: ее чуть не стошнило…

Книгу она открыла через день. Пролистала, останавливаясь на эротических эпизодах.

«В основном все повторяется и уже не так возбуждает. А зачем Бетси мне книги так настоятельно подсовывала?..»

Анна признала факт: читать о позах и страстях было грешно, но… притягательно! Стала представлять в них светских дам и будто вскрывала скрытую от глаз часть их жизни…

Представляла в них и себя с мужем, у него была …голова Байрона с обложки сборника его стихов! Другие всплывавшие в памяти мужчины в картинах не удерживались. Ее смущал такой хотя и невинный, но все же блуд. Но это была ее тайна, тот самый «скелет в шкафу»…

Она фыркнула, зевнула и заснула.

***

Анна с Бетси прохаживались по балкону над залом.

– Бетси, хочу знать наперед: мы будем откровенны друг с другом?

– Я смогу. А почему спрашиваешь?

Они остановились.

– Эти эротические книги. Ты ведь не случайно мне их дала?

Бетси прислонилась к балюстраде. Задумалась, будто собираясь с мыслями..

– Не случайно. Скажи, ты ведь знаешь, что говорят обо мне и Тушкевиче?

– Да.

– Это правда, но, как говорится, «свечку никто не держал».

– А это важно?

– Важнее всего. Делаешь вид, что это только слухи и как бы

тишь да гладь!

– Ты влюблена в Тушкевича?

– Милая Анна! Главнее то, что ни я не влюблена в Тверского, ни он в меня. Но сейчас я имею то, что мне нужно: и штиль в семье и взаимную страсть. Князь, кстати, тоже не скучает. Его любовница – жена пароходчика Савельева, урожденная графиня Долгих.

– А книги?

Бетси спросила после секундной паузы:

– Анна, ты счастлива? Только откровенно.

Анна молчала.

– Понимаю. «Он порядочный, заботливый, добрый». А страсть между вами есть?! Не забывай, мы договорились и это сугубо между нами.

– А почему думаешь, что нет? Я всем довольна с мужем.

Бетси улыбнулась.

– Но если страсти нет, то рано или поздно появится и твой Тушкевич. И лучше не зачахнуть, так и не познав радости страстного соития. Вот я и хотела тебя разбудить. Потому что лучше сделать ошибку и потом сожалеть, чем мучиться всю жизнь от того, что ее не сделала.

Она взяла Анну под руку, засмеялась.

– Ну, а если ты счастлива с мужем во всех смыслах, то и слава богу, и никакие книги твое счастье не нарушат…

Анна ехала домой, была встревожена.

«Да, у нас с Алексеем Александровичем нет страсти, как в книгах, но и не влекло ни к кому другому!»

Она отогнала эти мысли и стала думать о предстоящей поездке в Москву.

***

Вокзал в Москве. На перроне Вронский и Степан Облонский.

– А ты кого встречаешь?

– Я? я хорошенькую женщину, сестру Анну.

– Ах, это Каренину…

Поезд остановился и Вронский поднялся в вагон. У двери купе пропустил выходящую Анну, вежливо кивнул. Протискиваясь, она встретилась с ним глаза в глаза. В выражении ее миловидного лица что-то особенно ласковое и нежное, свет в глазах светится против ее воли в чуть заметной улыбке. Он проводил ее взглядом, захотел еще раз увидеть ее лицо. И в конце прохода она оглянулась!

Их обоих «зацепило», но они об этом даже не подозревали…

В купе Вронский обнял мать.

– Как доехала?

– Отлично, спасибо попутчице, проговорили всю дорогу. Я от нее в восторге.

– Я ее видел у Бетси. И о чем же говорили?

– Обо всем, в основном о семейном. Я о семье твоего брата, твоей карьере, она о своей семье, о сыне, очень дружна с ним.

Вышли. Анна с братом несколько впереди. У кареты она обернулась, явно выискивая его взглядом. Он улыбнулся ей, в карете спросил мать.

– А что Каренина говорила о муже?

– Безмерно уважает. Он ходячая добродетель, нас знакомили, еще до нее

Она лукаво улыбнулась.

– . А почему спрашиваешь, не интрижку ли надумал?

– А ты не одобришь?

– С каких это пор я бываю против! Наоборот, престижная была бы связь, на пользу положению в «свете». Да и ей встряска не помешает.

Смеются.

***

Долли рассказывала о связи мужа с гувернанткой.

– Мне противно видеть его рядом с детьми!

Анна взяла ее за руки.

– Дети Стиву обожают. И он любит и уважает только тебя, просто слаб бороться с соблазнами. Он страшно переживает, себя без семьи не представляет. Вот меня позвал. Прости его, Долли.

– А ты бы простила?

– Да, но мне не придется. Алексей Александрович другой, сильный.

– Я уверена, пройдет время и он опять сорвется.

– Думаю, что нет. Но даже если так, то семья превыше всего. Прости его еще раз, не пожалеешь!

Помолчали.

– Сейчас все мысли о помолвке сестры с Вронским. Послезавтра

бал. Кити очень переживает, влюблена в него.

– А он?

– Наверное. Не зря же маман приехала.

У Анны по лицу пробегает тень.

…Он у окна. Снег. Перед глазами его мимолетная улыбка, взгляд из-под козырька.

…Он у окна. Перед глазами ее такие притягательные румяные губы, светящиеся глаза…

Бал. Весь вечер они или самозабвенно танцевали в паре, или выискивали друг друга взглядами.

Каждый раз, как он говорил с Анной, в глазах ее вспыхивал радостный блеск. Анна улыбалась, и улыбка передавалась ему. Она задумывалась, и он становился серьезен…

Только близко к концу ее взгляд натолкнулся на смотрящую на нее с детской обидой потухшую Кити. Тут только она заметила направленные на нее осуждающие взгляды, будто проснулась и быстро покинула зал.

***

Анна и Аннушка в купе одни.

«Ну, все кончено, и слава богу!… Увижу Сережу и Алексея Александровича, и пойдет моя жизнь, хорошая и привычная, по-старому…»

В Бологом она вышла освежиться. Была приятно удивлена, увидев Вронского, но сказала то, что приличествовало.

– Вы едете? Разве не должны быть при Кити!

– Я еду для того, чтобы быть там, где Вы, – сказал он, – я не могу иначе…

– Неприлично так говорить. Забудьте и я забуду.

Она чувством поняла, что этот минутный разговор страшно сблизил их; и была испугана и счастлива этим.

Она вернулась в вагон. Аннушка дремала. Анна с руками укрылась

пледом и прикрыла глаза. Разговор не оставил сомнений: он признался в любви, а значит, хочет быть ее любовником!

«Это исключено, но…»

Она перебирала в мыслях все моменты общения с ним и погрузилась

в сладостную дрему: представила над собой Вронского, ласкающего ее своим преданным, восторженным взором. Она ощутила позывы «внизу» и непроизвольно просунула руку под юбки, под белье…

Она проснулась: ее тормошила Аннушка:

– Анна Аркадьевна, простите, но Вы так стонете!

Анна ужаснулась: хорошо, что руки были под пледом! Она почувствовала презрение к себе, встряхнулась.

– Дурной сон, Аннушка.

…В Петербурге на вокзале ее встречал муж.

«Ах, боже мой! отчего у него стали такие уши?..»

Какое-то неприятное чувство щемило ей сердце. Вронский увидал ее мужа и тоже испытал неприятное чувство. Он возмутился: мысль, что она улыбалась не ему, была невыносима!!

***

Раздевшись, она вошла в спальню, но на лице ее не было того оживления, которое в Москве так и брызгало из ее глаз…

– Я соскучился по моей любимой и за терпение заслуживаю вознаграждение! Как считает она?

Анна тревожилась за свое поведение после Бологого. Но обошлось и даже были свои плюсы: закрыла глаза и представила на месте мужа Вронского, его лицо вблизи своего. Новые ощущения были настолько сильными, что это непроизвольно отразилось на поведении при соитии и …она неожиданно для себя ощутила этот восхитительный апогей, который назывался оргазм!

«Это и есть та самая бурная страсть?! Потому что я была с НИМ?!».

Она не думала, что Алексей Александрович это может заметить, она вообще в этот момент думать была не способна. Но он заметил и неожиданно впервые поцеловал в губы «после». Вот это новшество было Анне почему-то неприятно…

***

Петербургский высший круг, собственно, один; все знают друг друга… Вронский был везде, где встречал Анну, говорил ей о своей любви, наплевав на алчущие сплетен взгляды. Он знал, что в глазах светских людей роль человека, приставшего к замужней женщине, чтобы вовлечь ее в прелюбодеянье, никогда не может быть смешна.

Бетси наблюдала за братом. Он впервые здесь после Москвы, прохаживался по салону, ни с кем подолгу не заговаривая, но и не уходил. Подошла.

– Что с тобой, Алекс? Ты кого-то ждешь?

– Каренина будет?

– Да. А что у тебя к ней, неужели нацелился?

Вронский помедлил, потом решился:

– Это другое, Бет, не интрижка. Я люблю ее.

– Когда успел! А она?

– Уверен, что и ее влечет ко мне.

– Так в чем проблема?

– Она не обычная, не может решиться, хотя муж староват для нее…

– Все мы необычные… поначалу. Не особенно церемонься, братец, она жаждет африканских страстей!

– Почему так думаешь!?

– Имела возможность догадаться.

Она рассмеялась:

– А как я вспоминаю ваши насмешки! Куда это все делось! Вы пойманы, мой милый!

Он с гордою и веселою улыбкой посмотрел на кузину.

– И что? Надеюсь дать повод всем облизывающимся лопнуть от зависти!

Вошла Анна. Он бросился к ней.

– Анна, я люблю Вас безумной любовью! Все мысли о том, как бы оказаться подле Вас. Никакие доводы не могут это чувство изгнать из моего сердца!

– Это очень дурно, то что Вы говорите. Заставляете думать с осуждением Вашего эгоизма. Слышали, что Кити заболела? Вам следует навестить ее.

При этом на лице Анны ни на мгновение не появилось выражение осуждения.

– Нет. Я честен с Вами и буду честен с ней, не хочу дать ей ложную надежду.

– А вовлекать меня в греховные отношения честно?! Зная, что я на это не пойду никогда.

– Разве любить грех?! Послушайте свое сердце, все в Ваших руках, а я в любом случае Ваш, счастливый ли или несчастный!

***

Вот уже недели две, как она вернулась из Москвы и каждый раз при интиме с мужем она в мыслях была с этим «мальчиком-офицером», как она подумала о нем поначалу, пытаясь отдалить себя от него. И каждый раз испытывала оргазм!!

…Очередное соитие. «После» Алексей Александрович впервые не отвалился на свою половину, а привстал рядом, опираясь на локоть.

– Анна, ты можешь объяснить, что с тобой происходит?

– А что ты имеешь в виду?

– Я заметил, что ты стала м-м… эмоциональнее при coitus. Я на вершине счастья, но так у нас впервые. Как ты это объяснишь?

Анна смотрела в его излучающие высшую степень ласки и одновременно внимательные глаза и готова была провалиться сквозь землю… Но что ей было сказать?!

– Не знаю, милый, само собой как-то…

– Я даже подумал, не захотела ли ты зачать?

Он смущенно и как-то жалостливо улыбнулся.

– Нет, не поэтому. Но я не против… если на то будет божья воля.

Алексей Александрович выглядел счастливым.

– В нашем кругу только у нас один сын…

У нее сразу испортилось настроение:

«Ну, да… главное круг…»

Он опять поцеловал жену в губы:

– Спокойной ночи любимая.

– Спокойной ночи…

…Муж уснул, а Анна еще долго не могла разобраться в душе.

Ей было стыдно при виде его счастливого лица. Она второй раз по крупному лгала ему. Первый раз, когда долго не беременела после сына и сказала мужу, что не получается. Они ездили на воды, в святые места, ставили свечки в храмах. На самом деле Анна не хотела рожать чуть ли не каждый год как Долли и принимала снадобье от знахарки, втайне переданное той же Долли. Через два года она решилась, зачать, но уже и вправду не смогла и с легким сердцем забыла о предохранении…

И вот второй раз лгала сегодня! Ее повергла в изумление та легкость, с которой она, оказывается, умеет лгать!

«Что эта страсть означила? А то, что я изменяю мужу! Мысленно, но имею sex с другим и получаю удовольствие! Грязное притворство!..

А если бы ЭТО случилось, то я буду с обоими!!? Муж не будет знать, а любовник с этим смирится!?. А если муж узнает и закроет глаза?.. Жизнь во лжи! Как Бетси и многие другие!»

Анна застонала.

«При встрече скажу, что должно. Прервать, пока не поздно!».

***

Она решительно отвела его в сторону:

– Алексей, я должна Вам сказать…

И… останавливает на нем свой взгляд, полный любви. Он взял ее руки в свои:

– Анна, не говорите ничего. Я вижу и глазами и сердцем: Вы любите меня! Вы можете не признаваться, но это не важно. От судьбы не уйти.

Анна беспомощно слушала.

– Но это безумие! Сейчас за мной должен прийти муж.

– Но Вы же не хотите уходить? Так останьтесь, не магометане же мы, в конце концов!

…Каренин заехал в салон. Его жена сидела с Вронским. Он подошел и предложил ей ехать вместе домой; но она, не глядя на него, отвечала, что останется ужинать. Он раскланялся и вышел…

Зайдя домой, он машинально скинул пальто Аннушке, прошел в гостиную, вернулся. Потоптался в полной прострации, прошел в кабинет, встал перед портретом жены на стене.

Каренин впервые подумал, что у нее может быть своя не связанная с ним жизнь. Он понимал, что жена не получает при близости достаточного удовлетворения, но делал вид, что она смирилась с этим, как многие, и успокоился.

«И вот по прошествии восьми лет у нее регулярный оргазм!»

Теперь он не мог не связать это с появлением на ее орбите поклонника. Об уровне их близости оставалось только догадываться.

Возможно, прямо в эту минуту его жена в укромном уголке в объятиях Вронского! Он с усилием изгнал из мыслей картину…

На лестницу всходили ее шаги. Ему стало страшно за предстоящее объяснение.

– Анна, я должен предостеречь тебя, – сказал он…

– Потом, потом, так хочется спать!

Он увидел, что глубина ее души, всегда прежде открытая пред ним, закрыта, и это так и будет вперед…

***

Через день. Анна вернулась домой.

– Ты из салона, любимая?

– Да.

– Есть что-либо новое?