Пламенный покров

Неужели это последняя встреча перед концом?..

Их нет, они лежат среди трупов. Он жив и совершенно одинок.

Звуки мешались в безобразный шум, в рёв умирающей твари, призраки истерично рябили, рассыпаясь в прах, их лица гадко рвались на кровавые куски, мокрым грохотом падая вниз.

Холод беспросветного ужаса дробью ударил мальчику в затылок, непроизвольно брызнули слёзы, неуютно колкие, как шипы репейника, вросшего в его красные глаза. Поле неспешно поплыло, тревожно рухнуло небо, поглощая багровыми каменными тучами, угловатыми и сырыми, томно угасшую землю…

– Ау!

Торопкий настороженный шёпот вонзился в уши до треска. От неожиданности пламя метнулось назад, беззащитно вжавшись в инистую железную стенку. Мальчик вскинул голову, напрягся, каждая жилка запуганно дрожала, хрупко ломаясь от жуткого бессилия. Ноги не слушались, словно дырявые тряпки, пропитанные ледяной водой, и скиталец подобрал колени ещё ближе, словно стараясь слиться с кирпичами грязным полотном.

Сердце ударилось в дребезг, в глазах резко потушили свет серыми разводами, дым мерзкой слизью осел в горле.

Перед ним сидела на коленях девочка в белом платье. Перепачканная в земле и крови, будто втоптанный в пыль ландыш, она с мирным сожалением протягивала к нему руку. Совсем маленькая, лет восьми, с пылким румянцем на щеках, широкими серыми глазами, похожими на кроткое зимнее небо, и золотистыми волосами, заплетёнными в длинный хвост чёрной лентой. Среди смрада смерти и ужаса такое невероятно милое лицо выглядело таким богоподобным, что от шока у мальчика чуть не остановилось сердце, устало хрипнув.

Что она делает здесь, неужели потерялась?.. Разве она не видит, кто перед ней?.. Почему не бежит прочь с рыданиями, как все человеческие дети?..

– Не бойся, – девочка в пытливой растерянности огляделась и тихо чистосердечно заверила, стараясь поймать взглядом бегающие глаза бедняги: – Здесь никого нет. Я тебя не обижу.

А он всё ещё не смел поверить в то, что видел. Мир страшно дёргался от потока слёз, огонь тщетно тянулся синими гиблыми языками до сердца.

Может, он всё же сошёл с ума и смерть появилась перед ним в виде девочки в белом платье?..

– Ты ходил долго, да? – догадливо спросила девочка, переведя хмурый от печальной задумчивости взгляд на его голые избитые ноги в истончавших подошвах.

Она говорила тихо, словно с пичужкой в силках, почти задушенной собственными трепыханиями, но ещё живой. Не убийца, а спаситель. Пришибленный дрянными чувствами страха, тоски, жалости, с белым подолом в крови… Но ещё крепко вцепившийся зубами в мир.

Девочка сняла с плеч сумку и начала обеспокоенно там рыться, ища что-то. На свет появилась деревянная расчёска, связка угольных карандашей, гербарий, маленькая потрёпанная и засаленная книжка, щекотно отдающая спиртом. Пахнуло кислым запахом микстуры, пропитавшим дерево.

– Держи, – незнакомка слегка пододвинула свои находки руками в сторону голодного замёрзшего бедняги. Она с наивной неловкостью поёжилась, бурно соображая, как заполучить к себе доверие. – Ты же ешь дерево? Мне не жалко.

Отзывчивая щедрость девочки заставила парня прийти в себя и расслабить сведённые воспалённой судорогой ужаса плечи. Алая тина с глаз начала уходить, мир прояснился, как под трезвенно ярким прожекторным светом.

В разъедающем душу мраке что-то проснулось, ничтожное, но неожиданно сияющее. Он ещё не понимал этого чувства, заставлявшего его пламя возбуждённо трепетать, наполнять голову липким жаром.

Надежда на лучшее? Существует ли всё ещё такое странное чувство, доводящее до счастливых исступлённых слёз?..

Да.

Беглец аккуратно подполз ближе, волоча расплавленные усталостью сбитые ноги. Волнение улеглось, он, наконец, смог ощутить себя в безопасности, воздушное тепло окутало его, и паническая разбитая дрожь нехотя ушла глубоко внутрь.

Мальчик отодвинул щеколду на печной дверце и, горстью собрав все «угощения», погрузил их в пламя. Огонь довольно заурчал, давясь углём и треском, взвился рыжим припадочно пляшущим факелом.

– Спасибо… – скрипнул надсадным, едва слышным голосом скиталец, выдохнув душистый серый дым в ладони, болезненно почерневшие от заморозков. Сердце наскоро наладило ритм, с металлическим лязгом подгоняя утраченные силы.

Он поднял голову на спасительницу, обращая к ней полный восторженной благодарности взгляд почти ослепших от безмерного горя глаз. Девочка не видела подвига в том, что сделала, и отдавать отчёт этому не хотела до брезгливости, всего лишь вдумчиво слушала свои мысли, руководимые определённо чем-то глобально безумным и в то же время невероятно человечным в её голове.

Все, кого он любил, необратимо погибли, оставив его совсем одного, без защиты и близкого тепла. Невыносимо видеть, как смерть упорно забирает жизнь маленького несчастного существа, перетерпевшего столько недостойной карающей боли.

Нельзя так умирать.

– Ты потерялся? – поинтересовалась девочка, сама прекрасно зная ответ. Она слышала со своей улицы безжалостные отзвуки хаоса, и безрассудное любопытство дёрнуло её в самую гущу падали. Искать в геноциде хотя бы одну маленькую жизнь.

– Д… да… – он обнял руками плечи, с жгучей ненавистью, пускающей ядовитые острые корни в самую душу и сминая её в пустоту. Осознание, что остался один… оно вернулось таким всплеском могильно тяжёлого отчаяния, что ландыш перед ним снова скрылся в шершавой шумной темноте…

Но его тоскливые гиблые мысли прервала ладонь девочки, уверенно и дружелюбно сунутая ему под нос.

– Идём, сейчас дождь начнётся.

Он взял её руку своей чёрной когтистой лапкой и медленно встал, пытаясь унять противное головокружение. Куда она его поведёт? Думать не хотелось, мозг трещал гулко и раскалённо, ломая череп на саднящие осколки. Будь что будет, во всяком случае, он доверял ей больше, чем бурно ревущему наступающей грозой адскому небу.

Они шли сквозь вязкий прохладный ветер, застревающий в одежде и волосах леденящими комьями. Тропинка через выжженное до пепельно-чёрной рыхлой земли поле кончилась брусчаткой, начали вылезать из земли здания.

Когда двух маленьких путников полностью окружили разноцветные строгие стены и укоризненно смотрящие мутные окна, незнакомка обернулась, продолжая тянуть парня за руку, и с неподдельным интересом спросила:

– Я Нона, а тебя как зовут?

Операция по спасению всё ещё вызывала тревожное недоумение у сироты, но он послушно плёлся за Ноной, вдумчиво смотря на её кудрявый встопорщенный затылок.

Утешение понемногу преобладало над метущейся в безвыходной грусти и дремучем страхе душой, и мальчик ответил, слабо, но лучезарно улыбнувшись:

– Даглас…

Даглас вёл Лойс под руку по тропе через перелесок, ползущей к вокзалу. Деревья свисали сверху мокрыми белыми обрывками, покрытыми снегом, словно встопорщенным мехом. Сугробы обхватывали фонари, залезали беспорядочными морозными узорами на их облупившиеся столбы.

Дряблый дым и прозрачный, рябящий по воздуху пар медленно застревали в спутанных кронах.

Об спину Лойс шмякнулся рыхлый снежок. Девочка возмущённо обернулась и заметила, как нарочито отставший Даглас, посмеиваясь, прячется за стволом берёзы. Дважды просить девушку не нужно, и она, полная азарта попасть печнику прямо в лицо, смяла снег и метко швырнула его в лукаво прищуренные латунные глаза, смотрящие из-за дерева.

– Ах ты ж! – демон по-совиному задорно расхохотался, сбрасывая с лица расплавившиеся водянистые ошмётки.

Девочка язвительно высунула язык, за что получила снежком в грудь, в ответ разозлённо схватила в охапку ледышку и кинула в мужчину, но тот увернулся гибко и быстро, как ветер.

– Эй! Я в домике! – Даглас сложил руки над головой, изображая крышу, и улыбнулся широко и весело, выявив ямочки на щеках.

– Так не честно! – в животном бешенстве гавкнула Лойс, разъярённая своей неудачей до отвращения к себе.

– А ты давай, поймай меня, черепашка!

Дразнится… думает, она… она Макар, на которого все шишки валятся?..

– Э, рыжая манда!

Лойс, не оборачиваясь, малодушно стерпела брошенное в затылок оскорбление. Билл Кинг обычно огрызался на неё так по десять раз на дню, если не двадцать, особенно – после того, как ночью измажет её лицо углём. А ещё пастой, навозом, протухшими яйцами…

– Да ты глухая или чего?..

Девочку грубо схватили за плечо крупные пальцы. Она всё же нехотя повернула голову, упёршись глазами в жёлтые, обросшие чёрным кариесом зубы задиры. Он обиженно скалился, как крыса, у которой отняли мусор.

– Отстань, – Лойс уже научная горьким опытом перекинула косу на грудь, чтобы у парня не появилось соблазна содрать скальп с её головы.

– Поднос отдай. Сегодня не хаваешь, – Билли требовательно протянул жирную руку, с гнусным превосходством улыбнувшись. Его наглые глаза навыкате, как у рыбы, высверливали в голове у девочки пару кровавых дыр.

– Скройся, фаршированный.

Такой непростительной дерзости мальчик не ожидал. В здравом уме никто не смел на него наезжать, даже ребята одной с ним весовой категории, и единственная, кто его рот топтала – эта уродливая тощая свинья. Борзая, потому что бесстрашная?..

От злости Билли заскрежетал зубами, подняв верхнюю губу, свёл брови так, что его маслянистые глаза чуть из орбит не вылезли.

– Слышь, – парень сцапал девочку за грудки и дёрнул к себе так бесцеремонно, что её деревянный поднос перевернулся, и порция пресной овсянки с водой плашмя впечаталась ему в льняную рубашку, едва застёгнутую на все пуговицы. – Ты вякай поменьше. Забыла, что вчера было?

Лойс плохо забывала причинённую ей боль. Тем более, когда это продолжалось буквально годами. Её холодная строптивость бесила горца-хулигана, привычного к беспрекословному повиновению, и поэтому она всегда одна из первых попадала под удар, даже несмотря на то, что гораздо меньше и слабее.

День назад он избил её поленом. До сих пор болят руки, которыми она тогда смиренно прикрывала голову для защиты. Слёзы высохли, а саднящие до судорог синие полосы остались.

Но так просто она не даст себя сломать… Если доживёт, конечно, до момента, когда сможет воткнуть вилку этому мерзкому жиробасу в глаз.

– Я помню.

– Брысь отсюда, дура.

Девушка отошла, освобождённая от хватки, и поставила на стол пустой поднос. Её плечи припадочно тряслись от униженного гнева и доведённой до безумия скорби. Но плакать она уже не могла, только яростно дышать, не в силах никак противостоять и ему, и самой себе.

Слабая, немощная, глупая…

– Ты, черепаха безобразная. Быстрее, твою мать!

Когда Лойс уже собиралась уходить из развороченной в хлам шумом и зеваками столовой, Билли остановил её, чуть не сломав в своих толстых пальцах её предплечье. Опустился к её уху, грязно дыша солоноватым смрадом ей в лицо:

– Ты думаешь, тебя полюбят и домой заберут?.. Мечтай, шлюха тупая.

Даглас растерянно остановился, увидев, как Лойс бесстрастно замерла с поднятой рукой. В глубоко беспокойных глазах девушки плыли нити белёсых вздрагивающих слёз.

Потеряшка неспешно опустила ладонь, будто окунутая в транс мутной ледяной воды, снежок мокрым комком выпал из её пальцев. Она ощущала… пустоту? Ярость и расстроенный азарт сменились на унылую надоедливую мелодию в голове, будто кто-то со всей психованной дури бьёт скрипку о лестничные перила.

Почему она подумала так?.. Тем более о нём…

Даглас стремглав подошёл и тревожно протянул руку, собираясь добродушно взять девочку за плечо в качестве поддержки, но побоялся её недовольства и передумал, неуверенно одёрнул пальцы.

– Извини, если я напортачил. Не хотел.

Лойс безжизненно опустила голову, глядя на налипший на сапоги снег, блестящий перламутровыми переливами.

– Это я. Я напортачила. Ничего.

– Мы оба дурачки с тобой, – несогласно нахмурил брови печник, поджав губы в неловкой улыбке.

Девушка ухмыльнулась, уже в чуть более приподнятом настроении. Как-то у мужчины получалось располагать к себе и делиться частью своего тёплого позитива, даже такой ничтожной.

И то верно.

А кто не дурак в этом чёртовом мире?..

Они продолжили дорогу, уже не решаясь дразнить друг друга снежками.

– Куда мы идём? – бодро отбивая обледеневшую дорогу хрустом шагов, спросила Лойс.

– На вокзал, – разомлевший от опьяняющего кислорода, втянув воздух сквозь зубы, ответил Даглас, затем ненавязчиво поинтересовался: – Ездила когда-нибудь паровозом?

– Не-а…

Лойс озлобленно стеснялась своих постыдно малых знаний о внешнем мире, ибо его для неё за стенами приюта и колонии не существовало, словно за забором в самое небо упиралась чёрная титановая стена.

– Я думала это как автомобиль. Только на рельсах.

– Почти так, – мужчина мягко улыбнулся, подбадривая помрачневшую девушку. В её возрасте он сам поразительно мало знал о простых вещах, но двадцать лет совершенно другой жизни перекроили ему такое жалкое понимание действительности. – Но его не поймаешь, как извозчика.

– Тогда на вокзале ждать надо?

Даглас сам себя жутко оскорбил мыслью о том, что почти впервые поедет в транспорте, не заплатив. Но собраться в другой город стоило побыстрее, а задерживаться ради того, чтоб перехватить работу в несколько монет – опасно, тогда Лойс будет долго оставаться без присмотра, во враждебном ей мире.

– Ага, – заговорщически кивнул в ответ на хмурый застуженный вопрос печник. Он нагнулся к уху девочки и шепнул, глотая дым, неловко и в то же время с отзывчивой оживлённостью: – На билеты у нас с тобой денег нет, поэтому мы немножко схитрим.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.