Охра

– Я не умею, – растерянно прошептал летчик. Ему казалось, что все вокруг – страшный кошмар. Он уже был согласен и на Мэри, и на простую тихую семейную жизнь, но он категорически не был согласен на подневольный полет в сторону смерти и уж тем более на вальсирование под аккомпанемент ворона. Летчик и музыки-то такой никогда не слышал, ибо не любил консерватории.

– Танцуй, – глухо повторил ворон. Он резко заиграл Стравинского.

Стравинский Грише понравился больше. Летчик развел руками, как ива в шторм, и пошел вприсядку. Птицы засмеялись. Они раскрывали клювики и беззвучно содрогались, как будто заглатывали слишком длинного червя. Охра встрепенулась от пережитого, огляделась по сторонам, потом посмотрела на летчика. А Гришка все шёл по кругу, потом вскочил, прыгнул и замахал крылами, изображая полет. Павлин зарделся, раскрыл клюв да как заорёт коронное "УАААААААУ, УАААААУ, УА-УА-УА-УА". Павлинихи за ним плакали: "А-А-А-аааааа". Творилась форменная вакханалия. Проходя вприсядку мимо Охры, летчик подмигнул ей и бросил через плечо:

– А курицам-то нравится! А?! Хорошо?!

Охра отвернулась. "Курицы" побросали гнезда и птенцов и пошли за летчиком следом. Тут уже разозлился Павлин – он почувствовал конкурента в борьбе за внимание. Павлин выбежал на середину плато и стал грудью накидываться на летчика, меряясь силами. Летчик решил все в шутку обернуть – и запрыгал, уперев руки в боки и размахивая локтями. Птицы были в полном восторге от лицедейства. Только Ворон и Охра не поддерживали восторг остальных. Ворон надеялся было, что летчик из гордости ему откажет в танце и можно будет начать бой. Охра же была зла, что светоч новых знаний, на которого она возлагала романтические надежды, оказался шутом гороховым.

– Хватит, – резко крикнула Охра, – Прекратите! Остановите музыку!

Но птицы не замечали её. Охра подбежала к летчику и вскинула его руки.

– Вы что, не видите? Он – человек!

Ворон послушно хлопнул крышкой фортепиано. Его самого не устраивал балаган.

– Да какая разница, – разочарованно всхлипнул Павлин и бисерной походкой вернулся на трон, – Что мы, в Средневековье, чтобы его скидывать?

Павлину Гришка понравился. Чем – неизвестно, но в глазах Павлина заблистел довольный огонек. Он присвистнул и распушил хвост. Ему принесли виноград на подносе, сбрызнутый родниковой водой.

– Голодный?, – кивнул Павлин летчику. Тот еле двинул подбородком. Тогда Павлин оторвал виноградину и протянул человеку. Летчик покорно схватил ртом ягоду из цепких когтей. Публика гоготала.

– Эка невидаль!, – закричала голубиха, – Наш павлин кормит человека с рук, прямо как они с нами в парке делают! Нет, ну вы посмотрите на это.

Гуси, утки, лебеди, синицы и воробьицы, цапли, пеликаны, журавли, вороны и даже старый одинокий филин, все, как один, раздували жерла своих горл. Летчик сделал сальто назад и раскланялся. Он спасал себе жизнь.

– Ну-с. С чем пожаловал?, – довольный павлин обратился к летчику.

– А какая нам с того разница?, – Ворон подошел к летчику и смерил того взглядом, – С чем пожаловал, с тем и уходит пусть.

– Дай ему сказать, – тут за летчика вступилась Охра, – Говори, человек.

– О светлоликий Павлин, умоляю, дай мне крылья!, – Гришка в сотый раз поклонился трону. Опять гогот взорвал птичий мир. Такая умора!

– Крылья тебе что, как заплатки, на любую дырку можно пришить? Откуда мы их возьмем!, – Павлин развел крылами.

– Мне некуда идти. Я ослеплен твоей красотой, Павлин, и всех птиц, живущих в райском мире. Я мечтаю быть похожим на вас. Тошно мне, тошно в мире людей. Не хочу назад.

– Беда, беда. Еще один не такой, как все, – закатил Ворон глаза. Павлин пискнул и продолжил есть виноград, не глядя на летчика. А Охра, сердобольная Охра, понуро сидела в углу, не смотря по сторонам.

– Нет у меня крыльев. Уходи, – Павлин кинул в летчика виноградной веткой, – Брысь.

– Прошу вас, – летчик припал на колено.

– Нет, – взвизгнул Павлин.

– Умоляю!, – летчик упал на второе колено.

– ВОН!, – заорал Павлин и в страхе покосился на Ворона. Павлин не любил, когда на него давят. Тогда летчик в отчаянии заломил руки, встал и побежал навстречу Охре. Та не подняла лица, но Гришка подхватил её легкое тело на руки и закружил в танце.

– Как же я могу бросить тебя, любимая жена!

Птицы замерли. Ворон еле слышно шевельнулся, перья его заскрипели в отчаянии.

– Как… Жена?, – дружно вскричали попугайчики-анархисты.

– Какжена! Какжена!, – подхватили чайки и кружили, кружили вслед за Охрой и Гришей, слагая поминальную песню.

– Вот-те на, – Павлин аж с трона скатился от неожиданности. Человек и птица – по доброй воле? Разве такое бывает, чтобы птица с земли подобрала ходячего? Что с этим делать, павлин не знал.

– Зачем ты лжешь?, – жарко шептала Охра, беспомощно трепеща в тюрьме человеческих рук, – Ну зачем? Хоть бы спросил у меня, голубок, ты же не знаешь наших законов, не знаешь, на что идешь, желая жить со мной. Ну зачем, зачем ты солгал…

– Я спрашивал. Ты что, не помнишь ничего?, – ответил летчик, и его холодный расчет, его лживые слова испугали Охру так, что аж сердце схватило. Она была обречена.

– Где кольцо?, – грозно спросил Ворон.

– Кольцо, кольцо!, – отозвался птичий хор.

Летчик порылся в кармане и достал проволочку от хлебного пакета. Он встал на одно колено перед Охрой и обмотал проволочку вокруг её тонкой лапки. Охра вздохнула и смотрела на летчика, как на дикую, неистовую тварь. Но молчала.

– Да не кольцуем мы друг друга, человек, – в сердцах бросил Ворон. Он прекрасно понимал, что ничего уже здесь не поделаешь. Даже если летчик и соврал о браке, в мире райских птиц достаточно было одного слова, чтобы союз двух живых существ считался законным. И Охра, молчащая Охра, копала себе могилу бездействием, стояла бледножертвенно, будто уже умерла. От него пахло куриными котлетами, он был высок и неуклюж, с носом, а не клювом, что не предвещало ничего хорошего, но она выбрала его, упав на крышу, ослепленная солнцем. И она поверила в то, что человек может измениться, потому что не было иного выхода, кроме как поверить. По крайней мере, о другом Охра не знала.

Лапка, вокруг которой обернули проволку, болела, как подбитая. Все внутри птицы знобило и ныло, шатало её и резало насквозь, но она молчала, как молчат льдины далеко на севере, степенно проплывая мимо смертных людей. Молчала. Молчала! Протяжное тоскливое "кар" будто не от ворона исходило, а было пророчеством небес.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.