Во имя Абартона

– Боже, неужели кто-то еще в это верит? Ну, кроме моей мамы! – Мэб тряхнула головой. – Ладно, я-то тут при чем? Отправьте девушку к врачу или к ректору, или…

Эншо сокрушенно и как-то неодобрительно покачал головой.

– Лили – сирота, она здесь учится благодаря королевской стипендии. Ее величество лично курирует программу, если вы не забыли.

Мэб негромко фыркнула. Такое забудешь. О своей программе помощи талантливым сиротам и беднякам королева Шарлотта разговаривала с каждым, у кого были уши. Мама ежегодно жертвовала «на богоугодное дело нашей драгоценной правительницы», улыбалась на каждом приеме, отпускала цветистые комплименты, а потом, возвратившись в имение, обзывала королеву расточительной дурой.

– Лили еще нет восемнадцати. Ее любовнику уже девятнадцать.

– Черт.

Эншо кивнул.

– Вот тут вы совершенно правы, леди Дерован. Когда все это вскроется, девушку ославят, парень приобретет сомнительную известность – он, полагаю, из тех, кого отчислять и судить не станут. А Университет получит скандал, который нам сейчас совершенно не нужен. Впрочем, меня-то это мало волнует. Меня беспокоит состояние Лили, которая свято убеждена, что ее будущее разрушено.

Мэб поморщилась. Она и сама не знала, что раздражает ее больше: глупость ли девчонки, поступок ее любовника или то, что Эншо зачем-то притащил эту поруганную невинность сюда.

– Поговорите с ней, – в голосе Эншо вдруг появились мягкие просительные нотки. – Убедите, что не произошло ничего непоправимого. Во всяком случае, в вопросе магии.

Мэб вздохнула.

– Почему я? Пусть с ней поговорит Ненси Дарлинг! У нее больше опыта в беседах с нервными плачущими девушками. Я не выдержу и, скорее всего, наору на девочку.

– Именно поэтому. От сюсюканья пользы не будет. Лучше наорите. И объясните ей уже, что магию от такого не теряют.

Мэб раздраженно скрипнула зубами.

– Эншо! Вы меня вынуждаете…

– Леди Дерован, – рука, горячая и сухая, накрыла ее ладонь, и Мэб ощутила трепет. Она помнила прикосновения этой руки, и, против воли, это было приятное воспоминание. Эншо, кажется, тоже это понял, потому что быстро отстранился. – Пожалуйста. Она всего лишь глупый ребенок.

– Ваша взяла, – проворчала Мэб, отворачиваясь. – Я поговорю с ней. А вы убирайтесь, мужчины при таких разговорах не нужны.

– Спасибо, – лица Эншо Мэб не видела, но в голосе его звучала улыбка. – Если у вас получится, узнайте у нее имя любовника. А я попытаюсь разузнать что-нибудь у ее подруг. Я зайду попозже.

– Нет. У меня после четырех обед с Верне.

– Что ж, – Эншо прошел мимо нее, всколыхнув застоявшийся воздух, и к запаху махорки примешался аромат лекарственных трав, полыни и ромашки. – Если что-то узнаете, я буду у озера рядом с лодочной станцией. Отличная погода для пикника.

– Вечером дождь пойдет, – злорадно пророчествовала Мэб ему в спину.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой Мэб разговаривает на самые неловкие темы, а Реджинальд испытывает неловкость сам

Закрыв за Эншо дверь, Мэб вернулась в кабинет. Девушка – Лили Шоу – сидела все так же неподвижно на стуле, вцепившись в кружку с остывающим чаем, словно это был щит.

– У тебя чай остыл, – заметила Мэб, наполняя свою чашку.

Машинально, не задумываясь, девушка провела пальцем по кромке, и над кружкой вновь поднялся ароматный дымок. Даже не заметив, что колдовала только что, Лили Шоу уставилась в пространство.

– Профессор Эншо мне все рассказал, – Мэб подкатила поближе кресло и села, закинув ногу на ногу. – Э-эй, мисс Шоу!

Девушка шмыгнула носом и продолжила играть в молчанку.

– Гм, хорошо… Оно того стоило? Тебе нравится парень?

Лили Шоу пожала плечами.

– Ты не хочешь отвечать, дорогая моя, или не знаешь? – Мэб сощурилась, разглядывая ее сквозь ромашковый дым. Хорошенькая, вся пунцовая. Она, конечно же, посещала занятия по истории магии, но совершенно не запомнилась, а значит, не блистала своими способностями и не выводила Мэб из себя наглостью и выходками. Совершенно невозможно было представить, как начать с ней, незнакомой, чужой, разговор на такую неловкую тему. – Эм… Знаешь… Моего первого звали Жак Дежернон, он был студент по обмену из Вандомэ. Такой красавчик. Ну… на Этьена Люса похож, знаешь такого?

– Актер? – Лили Шоу шмыгнула носом.

– Именно! Вылитый Этьен Люс, только без усов, – Мэб хихикнула. Жака она не вспоминала много лет, хотя, надо же, когда-то казалось, что она влюблена. – Он уговаривал меня четыре месяца. Два раза в окно моей спальни залезал по плющу.

Лили издала звук, отдаленно напоминающий восхищенное оханье.

– Невелик, знаешь ли, подвиг. Я жила на первом этаже в дормитории Колледжа Принцессы. Помнишь, там еще так выпирает облицовка цоколя… в общем, в окно забраться легче легкого. Так вот, уговаривал он меня, уговаривал, а потом пришел, все, сказал, завтра я уезжаю, и мы никогда больше не увидимся! И я сдалась. И знаешь, что? Никуда он, мерзавец, не уехал и потом еще хвастал, что соблазнил меня. Я его таким чудесным проклятьем наградила! Три недели общественных работ.

Против воли в голосе прозвучала гордость. Ни до, ни после Мэб не приходилось проклинать людей, она на спецкурс-то ходила только потому, что интересовалась историей, а примерно половина событий начинается с того, что кто-то кого-то чем-то проклял. Проклятие было стыдное, и Мэб искренне надеялась, что оно все еще действует.

– Магию я, конечно, не утратила, – сочла нужным уточнить Мэб. – Это – глупое суеверие.

Лили Шоу шмыгнула носом.

– И ты бы об этом знала, если бы внимательнее читала учебник.

– Простите… – пробормотала девушка.

Мэб придвинулась еще ближе и склонила голову, пытаясь разглядеть выражение заплаканного лица.

– Почему ты плачешь на самом деле?

Лили вновь отвернулась и пробормотала едва разборчиво:

– Я всех подвела.

– Каким образом? Лили, послушай, – Мэб попыталась говорить одновременно мягко и строго. – Твой дар по-прежнему при тебе. Никто не будет тебя ни в чем обвинять. Ты сдашь экзамены, я уверена, хорошо. Ты ведь умная, старательная девочка.

– Он проклял меня, – прошептала Лили. – И сделал снимки.

– Приплыли, – Мэб резко поднялась. Стул откатился назад и ударился о шкаф. Вниз упали несколько пухлых тетрадей. – Проклял и сделал снимки? Чем проклял? Какие снимки?

– Сказал, если я расскажу о нем хоть кому-то, то всем станет ясно, какая я распущенная девка.

Лили Шоу еще ниже опустила голову, вжала ее в плечи, ссутулилась. Мэб мгновенно растеряла весь свой скептицизм и всю игривость. Девочка действительно напугана, смертельно напугана, и она верит в то, о чем говорит. Всем станет ясно, какая она распущенная? Ха!

– Сядь прямо. Отдай мне кружку, руки на колени ладонями вверх, – поставив кружку с нетронутым чаем на пол, Мэб обошла замершую девушку. На первый взгляд ни следа проклятья. Но, если натренироваться, можно так его наложить, что никто не заметит. Или, как вышло это когда-то с Жаком Дежерноном, проклясть сгоряча и от души, и за дело. – Как он тебя проклял? Что-то сказал, сделал?

– Он сказал, что сделал подклад, – еле слышно отозвалась Лили. – Если я скажу его имя, то… мне же хуже.

– Это обычная угроза, Лили, – Мэб подошла, присела на корточки и осторожно погладила девушку по судорогой сведенной руке. – Он просто мерзавец, который решил напугать тебя, чтобы ты молчала. Он применял к тебе насилие?

Лили мотнула головой.

– Я сама согласилась.

– Согласилась? В форме «Да, пожалуйста» или «Да, пожалуйста, только не делай со мной ничего плохого»?

Лили промолчала.

Мэб подскочила, не в силах усидеть на месте.

– Что за снимки?

– Он снял меня… голой. У него есть моментальная камера, – прошелестела Лили, вновь опуская взгляд в пол. – И еще… он показал… кто-то снял… нас… ну…

– Хватит! – Мэб запрокинула голову, разглядывая потолок. Ну почему Эншо привел эту несчастную жертву к ней? Ей своих проблем мало? Им своих проблем мало? Со своей бы сексуальной жизнью разобраться, прежде чем переходить к чужой.

– Вот что, Лили. Отправляйся в свой корпус, скажись больной и отдохни пару дней. Если заметишь что-то странное, немедленно обращайся к профессору Эншо… или ко мне. А я найду специалиста по проклятьям и…

– Нет! – Лили Шоу испуганно вскинула голову, и у нее прорезался голос. – Нет! Не надо! Если кто-то узнает… это опозорит ее величество!

– Хорошо, хорошо, ты права, я никому и ничего не скажу, – Мэб вздохнула. – Я сама поищу надежный способ обнаружить проклятье, идет? Лили, идет?

Девушка медленно кивнула.

– А теперь – иди домой и хорошенько выспись, – Мэб подняла девушку со стула, обняв за плечи. – И не связывайся больше с этим человеком.

Выпроводив Лили, Мэб прислонилась спиной к двери, прикрыв глаза. «Грёзы», пожар в общежитии, насильник. Веселое окончание учебного года, нечего сказать. Может быть, следовало все же остаться в Имении? Бесконечная вереница женихов начала представляться Мэб в значительно более радужном свете.

* * *

Мэб Дерован в брючках все не выходила из головы. Отчасти потому, что зрелище было непривычное, что-то менялось в этой знатной и гордой женщине, появлялась какая-то незнакомая простота. Отчасти же потому, что ноги были удивительно хороши. Если какая-нибудь сумасшедшая при дворе или в Кванионе введет брюки в моду, не будет больше мужчинам покоя. Потребовалось некоторое усилие воли, чтобы, наконец, отодвинуть на задний план видение и заняться делом.

Сперва нужно было расспросить подруг Лили Шоу по общежитию.

Девушка обучалась в Колледже Шарлотты, самом новом из всех, располагавшемся притом в одном из самых старых зданий Университета. Оно затесалось среди учебных корпусов и выглядело заблудившимся ребенком среди взрослых. Королева Шарлотта вложила в свое начинание немало средств, привлекла деньги неравнодушных аристократок, жен финансистов, актрис, а также всех тех, кому просто нравится привлекать к себе внимание. К знатным дамам в массе своей Реджинальд относился с неприязнью, но королева своим энтузиазмом всегда восхищала. По ее распоряжению старое здание расформированного факультета теологии было отремонтировано, переоборудовано под нужды колледжа, и в него заселили двадцать пять девушек-сирот из самых бедных слоев населения. Они учились в Абартоне на королевскую стипендию, что придавало им одновременно ореол героинь и изгоев.

Комендантом общежития была сухощавая, надменная Диди Варгас, преподавательница этики и хороших манер, предмета, который, как казалось всегда Реджинальду, следовало сделать обязательным для студентов Королевского колледжа прежде всего. Ее заместительница, старшекурсница Марси, с немалым энтузиазмом посещала лекции по артефакторике и проявляла отличные способности, но было в ней нечто… еще не неприятное, но настораживающее.

– Мисс Гленден, – позвал Реджинальд, пройдя через прохладный холл общежития.

Девушка подняла голову от пухлой тетради, куда записывали все хозяйственные нужды, посетителей, нарушителей и прочие важные в жизни дормитория вещи.

– Профессор? – на губах Марси Гленден появилась услужливая улыбка. Да, пожалуй, именно этим она и не нравилась: всегда готова была услужить, притом любым способом. – У нас какие-то проблемы?

– Почему вы так думаете? – удивился Реджинальд.

Марси вздохнула.

– По другим причинам к нам не приходят. На прошлой неделе леди Сиболд заходила. Говорила, кто-то из наших девочек украл у нее золотые часы. Потому что, естественно, воруют только простолюдины, – Марси передернуло. Тряхнув головой, она соорудила средней степени очаровательности улыбку. – Так в чем дело, профессор?

– Я хотел бы поговорить с подругами мисс Шоу. Где я могу их найти?

– Лили? – Марси пожала плечами. – Я ее подруга. И наставница. Вы ведь знаете, Лили еще только на втором курсе, и мы придерживаемся этой системы строго. Она что-то натворила?

– Нет-нет. Не совсем… – Реджинальд обнаружил, что невероятно трудно говорить на эту тему с молодой девушкой. Он бы предпочел, чтобы и с мисс Гленден поговорила леди Мэб, но сомневался, что сможет уговорить ее второй раз. – Дело в том, что… Я сегодня наткнулся на мисс Шоу буквально под кустом. Она плакала. Боюсь, она попала в неприятности.

Лицо Марси вытянулось, а глаза, ярко-голубые, в чем можно было заподозрить действие магических линз, потемнели.

– Какого рода неприятности, профессор? Это связано с ее парнем?

– Увы.

– Идемте, разговор, судя по всему, будет долгий.

Марси выскользнула из-за стойки и пошла к выходу из общежития, на ходу поясняя, что нехорошо разговору доходить до ушей комендантши. Они присели на лавочку под деревьями у северной стены здания, и Марси Гленден вытащила из кармана юбки портсигар.

– Мне уже девятнадцать, – суховато напомнила она, перехватив неодобрительный взгляд Реджинальда. – Что с Лили?

Испытывая изрядную неловкость, Реджинальд рассказал о том, что узнал от самой Лили Шоу, выбрасывая все лишние подробности. Марси все больше мрачнела, темнела взглядом, давно уже позабыв о прикуренной сигарете. Когда Реджинальд умолк, она резко затушила окурок о край скамейки и метко бросила в урну.

– Боже! Я ведь предупреждала ее!

– Вам известен ее парень? – спросил Реджинальд с надеждой.

Марси, однако, его разочаровала, мотнув головой.

– Увы, профессор. Лили – девочка скрытная. Это Джейн бы всем разболтала или Элси, но только не наша Лили Шоу. Я и узнала-то об этом парне случайно, застукала их как-то вечером в парке за поцелуями. Но лица я не видела, так что… – Марси развела руками. – Знаю только, что он из Королевского колледжа. Видела эмблему.

Этого стоило ожидать. Кому, кроме богатых, знатных и самодовольных учеников Королевского колледжа, хватило бы наглости и бесстыдства соблазнить юную сироту, чье положение в мире до сих пор слишком шатко. Реджинальд потер переносицу, вспоминая всех студентов в возрасте девятнадцати-двадцати лет. Вышло никак не меньше двадцати четырех человек.

– Блондин, брюнет? Мисс Гленден, хоть что-то же вы видели!

Марси сокрушенно покачала головой.

– Увы, профессор. Я видела эмблему на его пиджаке, видела его ботинки – роскошные просто, лакированные. Да, что-то блестело у него на руке… на левой, – уточнила девушка.

– Перстень братства. Это тоже не поможет, – Реджинальд поднялся, продолжая растирать переносицу и как никогда сожалея об очках, да не тех, что носил когда-то, а о других – из сказки, что он слышал когда-то в детстве. Волшебные стекла, омытые росой, позволяли видеть истину. – Мисс Гленден, если вы что-то узнаете, пожалуйста, сообщите мне. И пока больше никому об этом не рассказывайте. Нам не нужны слухи.

Марси согласно кивнула, убрала портсигар назад в карман юбки и поднялась. И, стоило только ей встать на ноги, порыв ветра откуда-то сзади – наколдованный, ведь в двух шагах от скамьи была стена дома – швырнул ее на Реджинальда. Он едва успел поймать девушку, обхватив за талию, и ощутить сильный запах табака и ментола, которым она пыталась перебить первый. Реджинальд собирался уже отодвинуться и убрать руки, когда услышал щелчок затвора, негромкий – такой звук издает дорогой переносной моментальный фотоаппарат вроде «Легоса».

Реджинальд разжал руки и обернулся.

– Миро.

Юнец помахал в воздухе свежим снимком и демонстративно убрал его во внутренний карман пиджака, после чего попытался заглянуть Реджинальду за спину. Марси пискнула и, прикрывая лицо, бросилась к дверям дормитория. Реджинальд проводил ее взглядом и вновь повернулся к Миро.

– Фотокарточка.

Миро вытащил снимок, оглядел с преувеличенным вниманием и пожал плечами.

– Ну, не знаю, профессор. Вы отлично получились. Мутите с девчонками королевы?

– Снимок, Миро, – Реджинальд протянул руку, готовый в любую минуту щелкнуть пальцами. – Учтите, я могу сжечь его прямо в ваших руках, но мне нелегко будет контролировать пламя, и вы можете пострадать.

– Пф-ф! – юнец хорохорился, как мог, но в глазах его мелькнуло что-то, похожее на тревогу. План мести оказался, мягко говоря, провальным, и этому можно было только порадоваться.

– Снимок, – мягко повторил Реджинальд, – и я не собираюсь говорить это в четвертый раз. Считаю до двух с половиной, Миро. Раз.

– Да подавитесь!

Миро швырнул карточку на землю, наступил каблуком – кстати, отличные ботинки, лакированные – и, развернувшись, ушел прочь по аллее. Реджинальд нагнулся, поднимая снимок, и развернул лицом. Конечно, ничего особенного Миро заснять не сумел. «Легос» не дает приличного фокуса, тень от граба ложится на скамейку, и невозможно опознать двух обнимающихся людей. Но при большом желании – а таковое у Миро несомненно было – можно отыскать в этом снимке нечто непристойное. Реджинальд покачал головой. Мало у него проблем, теперь еще и Миро с его незрелой, детской местью.

Прав был ректор, у студентов слишком много свободного времени, универсиада пойдет им на пользу.

Спалив фотокарточку на открытой ладони и ссыпав пепел в урну, Реджинальд пошел в сторону профессорского корпуса – освежить в памяти список старшекурсников Королевского колледжа и, может быть, перекинуться парой слов с ректором. Он до сих пор не мог решить, следует ли ставить ректора в известность о произошедшем с Лили Шоу.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, в которой Мэб слишком невнимательна для флирта, а Реджинальд слишком хорош собой в солнечном свете

Дальнейшие дела не клеились. Мэб около получаса перекладывала с места на место коробочки с амулетами, машинально вписывая их имена и названия в тетрадь, но так ни один и не проверила. Перед глазами все еще стояло залитое слезами лицо Лили Шоу. Девочка была, по большому счету, сама виновата, что доверилась плохо знакомому человеку. Но не такой ли была сама Мэб в ее годы?

– Леди Мэб?

Голос Верне едва не заставил подскочить на месте. С минуту Мэб сверлила взглядом столешницу, собираясь с мыслями и клея на лицо приветливую улыбку. Потом она крутанулась на стуле, сверкая этой улыбкой, фальшивой, но, кажется, достаточно убедительной. Верне улыбнулся в ответ.

– Уже половина пятого, леди Мэб. Вы обещали мне обед.

Мэб поднялась, отряхивая одежду от пыли, которая в музее была повсюду и всегда.

– Простите, боюсь, я сегодня не одета для…

– Глупости! – Верне окинул ее долгим, оценивающим, каким-то голодным взглядом, от которого мурашки бежали по коже. – Вы великолепно выглядите, леди Мэб. Больше вам скажу: брюки надо срочно вводить в моду.

– Моя мама будет в ужасе, – усмехнулась Мэб. – Вас это в самом деле не смущает, Кристиан? Признаться, я проголодалась.

– Моя дорогая леди, – Верне взял ее руку и поднес к губам. Поцелуй вышел горячий и влажный, многообещающий, словно Верне касался не тыльной стороны ладони, а ее губ. – Кто осмелится оскорбить вас пренебрежением? Вы великолепны в любом наряде.

– А вы бесстыжий лжец, – Мэб отняла руку и потянулась за жакетом. – Ваша взяла. Идемте.

Идти пришлось мимо пожарища. Пожарные уже начали растаскивать баграми здание дормитория, грозящее свалиться на головы прохожим. Зеваки – их было меньше, чем днем, – наблюдали за этим с безопасного расстояния, высказывая порой самые дикие предположения. Примерно половина винила в пожаре магию, в газетах как раз писали о спонтанных возгораниях. Мэб настоятельно отсоветовала своим ученикам читать эту чушь, но, кажется, даже самые светлые головы ее не послушали. Вторая половина зловещим шепотом убеждала, что это был поджог, и без смущения указывала на студентов Королевского колледжа.

– Соболезную, – Верне остановился ненадолго, разглядывая руины. – Я слышал, погиб ученик.

– Увы, – Мэб нервно потеребила пуговицу. – Как сказал бы ректор, это – несчастливое стечение обстоятельств, и обычно у нас все не так.

– Я верю, леди Мэб, – грустно улыбнулся Верне. – Я действительно соболезную.

Мэб кивнула.

– Идемте, я и в самом деле проголодалась.

В городе тоже обсуждали пожар и даже предлагали впервые за сто сорок лет закрыть ворота, но пока не всерьез. И все же, Мэб ощущала тревогу, повисшую в воздухе угрозу. Это неприятное, тягостное ощущение даже перекрыло смущение от того, как все глазели на ее ноги в брюках.

В пабе Мэб предпочла занять угловой столик, сесть так, чтобы никто не обращал на нее внимания. Верне сел напротив, словно нарочно закрывая ее от зала, и взял из рук розовощекой любопытной официантки меню.

– Что посоветуете?

– Мона отлично готовит, – пожала плечами Мэб. – Но лично я предпочитаю брать рыбу с картошкой.

Верне вскинул брови.

– Недостаточно аристократично? – улыбнулась Мэб. – Что есть, то есть.

– Две порции рыбы с картошкой, милая, – Верне подмигнул покрасневшей официантке. – И кувшин имбирного пива. Вы не возражаете?

Мэб пожала плечами.

Выставив локти на стол, Верне подался вперед, разглядывая ее со странной смесью дружелюбного интереса и какого-то предвкушения. На Мэб мужчины так часто смотрели, она была хороша собой, но редко это раздражало. А вот в интересе Кристиана Верне было что-то… неправильное. А может, это в ней говорило зелье? В конце концов, оно должно повлиять на ее суждения, на восприятие окружающего мира и людей, сконцентрировать все мысли, чувства и желания на одном человеке.

При этой мысли Мэб передернуло.

Завтра, дала она себе зарок, нужно обязательно подыскать в библиотеке нужные книги. Под любым предлогом.

Принесли кувшин легкого пива – на самом деле имбирному, легкомысленному и игривому, Мэб предпочитала хороший черный портер – соленые рогалики и две тарелки рыбы с жареной картошкой, щедро присыпанные лимонной цедрой. Запах цитруса щекотал ноздри. В животе заурчало, и Мэб ощутила, как к щекам приливает кровь.

– Совсем заработались, леди Мэб? – дружелюбно подмигнул Верне.

– Д-да…

День был безумный, суматошный, начавшийся с пожара, продолжившийся проблемами Лили Шоу, а завершиться он наверняка должен был… вилка выпала из рук Мэб и свалилась под стол. Пришлось нагибаться, поднимать ее и протирать старательно салфеткой. В такой толчее бесполезно было привлекать внимание официантки. Дверь открывалась и закрывалась, впуская все новых гостей, горожан, преподавателей, студентов, сменивших форменные мантии на жакеты с приколотыми к лацканам значками колледжей. Вошли, держась особняком, девочки из Колледжа Шарлотты, остро напомнив Лили. Испуганные, чувствующие себя постоянно не в своей тарелке дети.

– Леди Мэб!

– Простите, – Мэб отвела взгляд от студенток и с некоторым трудом перевела его на Верне. – Задумалась.

– Вы, леди Мэб, слишком много работаете, – покачал головой Верне. – Я слышал, ваш ректор собирается устроить универсиаду?

Об этом Мэб слышала в первый раз, впрочем, идея была не свежа.

– Это хороший способ занять студентов в летнюю сессию, Кристиан. Всем нам иногда нужно побегать по травке или покататься на лодке по озеру.

– Вы будете соревноваться с Эньюэлсом?

– Возможно, – пожала плечами Мэб. – По правде сказать, мы постоянно соревнуемся с Эньюэлсом.

Верне обворожительно улыбнулся, наколол на вилку огурчик – их вместе с пикулями подали на отдельной тарелке – и изучил его со всех сторон. Когда он перевел взгляд, Мэб ощутила себя таким же вот огурчиком, возможно, далеко не самым лучшим.

– Боюсь, я еще больше внесу разлад, леди Мэб, – Верне отложил вилку, подался вперед и сказал доверительным тоном. – Я все еще раздумываю, кому передать грант: Абартону или Эньюэлсу. На мой взгляд, в Роанате слишком много учебных заведений. В Западной Ватае, к примеру, Университет всего один, и этого вполне достаточно.

– В Ватае население меньше вполовину, – рассеяно ответила Мэб, не сводя взгляд с двери. В паб зашел, смеясь, Миро в сопровождении привычной своей компании: Барклен, Барнли и Эскотт, – и немедленно направился к устроившимся на высоких табуретах у стойки девушкам из Колледжа Шарлотты. Миро приобнял одну из них, рыженькую, за плечи, склонился ниже и зашептал жарко на ухо. Девушка покраснела, отчаянно, ярко, как краснеют только рыжие. Ее подружки захихикали. – Простите, Кристиан, я должна вас оставить.

Барнли изучает магию. Его наставница – кто-то из мастеров чар и проклятий, кажется, Дженезе Оуэн.

– Вы обиделись, Мэб? – Верне поймал ее за руку. Ладонь была горячей и мягкой, а шаловливые пальцы скользнули под рукав жакета, под манжет рубашки, ловко расстегнув пуговичку, и провели по запястью там, где бился нервно пульс. Дрожь прошла по телу, сразу и не сказать – возбуждения или отвращения.

Мэб осторожно отняла руку.

– Нет-нет, Кристиан, ни в коем случае. Я просто вспомнила об одном срочном деле. Спасибо за обед. Надеюсь, вы останетесь до майского бала?

Звучало так, словно Мэб не хотела встречаться с ним ближайшие две недели. Впрочем, ей самой было не до того, как двусмысленно могут звучать слова. Миро и его приятели – как раз те бесстыжие, лишенные каких-либо нравственных ориентиров люди, что могут соблазнить девушку, а потом напугать ее, чтобы рта раскрыть не смела. И проклясть тоже могут. Ярко-бирюзовый Лигос, свисающий с плеча Миро, напомнил о фотоснимках.