Я уныло осмотрела уродливую поделку перед собой. Может, стоило выбрать ткань? Все же шить я умею с детства, и говорят, выходит неплохо… Понадеявшись на чудо, накрыла проволоку ладонями, подышала. Но, увы, ничего не произошло. Как лежал передо мной грубый металл, так и остался лежать.

– У меня тоже не сразу получилось, – подбодрил меня Томас, все еще пунцовый от похвалы. – Сосредоточься.

Я лишь вздохнула.

Мастерскую-голубятню я покидала со смешанными чувствами. С одной стороны – урок мне необычайно понравился. С другой – было грустно, что так ничего и не вышло. Но это ведь только начало, в следующий раз я поражу всех, создав не просто цветок, а что-нибудь удивительное!

Окрыленная мечтами, я устремилась на следующее занятие.

Оставшиеся уроки оказались не такими интересными, как занятие у госпожи Тензии. Помимо обучения чарам, в ВСА преподавали общие предметы, ведь заклинателю необходимо знать так много, чтобы менять этот мир!

Но слушала я внимательно, все же у меня есть лишь год, чтобы всему научиться. И даже насмешки студентов по поводу моего платья или прически сегодня мало трогали, даже когда кто-то демонстративно кривился и отсаживался подальше, я лишь отворачивалась. Плевать на чужое мнение, ведь у меня есть цель. И только мысли о Вандерфилде омрачали настроение. Надо ли сегодня снова идти к нему? Перо застыло над недописанной формулой. Вчера я буквально вылизала его апартаменты, так может, могу сегодня заняться своими делами?

К тому же, гадкий сноб не сказал, что я должна драить его полы ежедневно!

Решено, не иду. Червячок сомнения грыз изнутри, нашептывая о грядущих неприятностях, но я решила его проигнорировать.

Глава 7

К сожалению, есть мне захотелось гораздо раньше следующего утра. Активное усвоение новых знаний требовало такого же активного насыщения урчащего живота горячей едой. Булочки и каша давно испарились из моего организма, словно их и не было. К трем часам дня завопил колокол и поток студентов слаженно устремился к столовой.

Я проводила их взглядом и решила потратить свободное время на изучение учебников. Но к ужину голодная слюна снова наполнила рот, а в голове стали возникать дурные мысли.

Разве кто-то заметит, если я осторожно возьму одну тарелку супа и кусок хлеба? Тарелкой больше, тарелкой меньше… Вон сколько их стоит на раздаточном столе! Да никто и внимания не обратит! А я съем быстренько и исчезну! Совесть немного повозмущалась, напоминая, что я не имею права на ужин, но голод быстро заткнул ее слабый глас. В конце концов, разве ВСА обеднеет, если я съем эту несчастную похлебку?

Всего разочек, честное слово! А потом я что-нибудь придумаю…

Широкие двери оказались распахнутыми настежь, словно издеваясь над одной голодной студенткой. Потоптавшись у стены и убедившись, что никому нет до меня дела, я бочком протиснулась ко входу и сделала шаг внутрь столовой. И подпрыгнула от мерзкого звука.

«Воу-у-у-у» – взвыло у меня над головой. Все головы повернулись в мою сторону. Краем глаза я заметила в толпе удивленное лицо Томаса и сочувствующее – Шелли. А еще насмешливое – Ривза. Ну вот, значит, я опозорилась и перед ним.

– У тебя допуска нет, – спокойно пояснил мне какой-то ученик. – Проверь у ключницы.

– Я… я проверю… Верно, ошибка…

Ощущая себя гаже некуда и готовая провалиться от стыда, я резко развернулась и бросилась прочь.

Щеки горели, а ладони, напротив, похолодели. Вроде, ничего страшного и не случилось, но стоило вспомнить, как я стояла в освещенном проеме – в своем старом платье, с голодными глазами… и все смотрели, пялились, усмехались! Брр…

В комнату возвращаться не стала, добрела до помывальной, к счастью, пустой. Включила воду, умылась, надеясь смыть с себя и неприятные ощущения. Дернуло же меня позариться на суп, ведь сроду не брала то, что мне не положено! И вот надо же…

Вздохнув, я закрыла кран и вытерла лицо рукавом, снова ощутив запах чистящего средства.

И вспомнила о своих пропавших вещах. За кучей новых сведений и знаний, сыпавшихся на меня нескончаемым потоком, я умудрилась забыть о вчерашней краже!

Еще раз осмотрела помывальную, словно надеясь, что юбка с блузкой куда-то свалились, но ничего не нашла. Я даже встала на четвереньки и заглянула под полки у дальней стены, хотя и понимала, что вряд ли обнаружу там что-то кроме пыли.

– Хм, – раздалось сзади, и я подпрыгнула. За спиной стояла аккуратно причесанная девушка и рассматривала меня с явным недоумением.

– Вещи ищу, – пояснила я, выпрямляясь.

На лице студентки явно отразилось сомнение в моих умственных способностях, но объяснять я не стала. Пусть думает, что хочет.

– Ты Аддарели? – бросила она. И тут же хмыкнула. – Точно ты. Кто еще… Тебя Вандерфилд ждет. И советую тебе поторопиться, он очень злой!

– Но мне учить надо! – возмутилась я, но девушка лишь пожала плечами и убежала, одарив меня напоследок красноречивым взглядом. Похоже, она добавит местному обществу сплетен обо мне. И том, как я ползала по полу в помывальной, разыскивая непонятно что.

Вздохнув, я пригладила волосы и вышла в коридор. Идти к белобрысому снобу ужасно не хотелось, но выбора не было.

Знакомая дверь распахнулась, стоило мне приблизиться, и в лицо полетела белоснежная рубашка. Я едва успела ее подхватить.

– Долго тебя ждать? Где ты шляешься? – рявкнул Вандерфилд. Зеленые глаза угрожающе блестели, на загорелых щеках залегли белые пятна ярости.

Я поежилась. Сказать, что аристократишка зол – это ничего не сказать. Он был в бешенстве. И вряд ли дело в запоздавшей прислужнице. Что-то вывело неприкасаемого из себя настолько, что сейчас я физически ощущала исходящие от него волны ярости. Сильное поджарое тело напоминало сжатую до скрипа пружину – вот-вот рванет. Что-то дикое бурлило внутри высокомерного аристократа, и больше всего мне хотелось убраться от него подальше. Но кто же мне позволит?

– У меня уроки…

– Мне плевать на твои проблемы, ясно? Ты здесь, чтобы я был доволен! Приведи в порядок мою одежду, живо! – сквозь зубы процедил парень. Кроме черных брюк, на нем ничего не было, и я отвела взгляд от загорелого торса. Оказалось, что сложен гад просто отлично. Легкий и свежий запах его кожи проник в легкие, и захотелось сделать глубокий и сильный вдох, чтобы ощутить его ярче, чтобы распознать. И тут же перед глазами встала ледяная тьма…

Я помнила этот запах. Тот же самый, что был на снобе в ту ночь, когда я утонула. Эш Вандерфилд пах льдом и темнотой…

– Ну, что ты встала? Оглохла?

Я стиснула зубы, пытаясь не реагировать. Осмотрела шелковую ткань в своих руках.

– Ты хоть умеешь утюг держать?

– Умею, – угрюмо буркнула я.

– По твоему виду не скажешь, – скривился Вандерфилд. – На какой помойке ты лазила? У тебя паутина в волосах.

Я торопливо провела ладонью по макушке, а белобрысый гад одарил меня еще одним презрительным взглядом.

– И чем только я это заслужил? – его кулак в черной перчатке совершенно неожиданно впечатался в стену рядом со мной, и я подпрыгнула.

Лицо парня исказилось, скулы окаменели, он на миг закрыл глаза, а когда открыл – передо мной снова был блистательный и невозмутимый аристократ. И, кажется, он уже жалел, что позволил мне увидеть вспышку своего гнева.

Зеленые глаза сузились, рассматривая меня. В какой-то момент возникла мысль, что Вандерфилд очень хочет свернуть мне шею. Просто чтобы дать выход своей злости.

Я безотчетно прижала к груди белый шелк, инстинктивно пытаясь закрыться и гадая, что довело Вандерфилда до такого состояния.

– Я велел тебе привести рубашку в порядок, а не испортить ее, – с ледяным презрением бросил Эш. – И вымой руки для начала!

– У меня чистые руки! – возмутилась я.

– В тебе нет ничего чистого! – снова вышел из себя гад. Похоже, один мой вид бесил его настолько, что он терял свою аристократичную сдержанность!

Я задохнулась от возмущения. Больше всего хотелось швырнуть рубашку в лицо Вандерфилда, хлопнуть дверью и гордо удалиться. Эх, если бы я только могла так сделать!

Но пришлось еще сильнее сжать зубы и проскрипеть:

– Где утюг?

Эш грубо ударил ладонью по стене и выдвинул гладильный столик.

– Ух ты, – не сдержалась я, заработав еще один неприятный взгляд.

Аккуратно разложив шелк, я с опаской взглянула на утюг. У нас дома был самый обычный агрегат – железный и тяжелый. Он долго грелся через толстый шнур от жаронакопителя, а после пыхтел дымом, словно рассерженный кот. А утюг аристократишки оказался легким даже для моей руки. Латунная ручка удобно легла в ладонь, тоненькая струйка пара вырвалась из носика. Утюг явно усовершенствован чарами, у него даже провода нет! Вот бы и нам домой такой, расскажу тете – не поверит!

Тронула кончиками пальцев ткань – гладкая какая… Думаю, ощущать такую на теле невероятно приятно. Словно гладит кто-то…

– Долго мне ждать?

Злой голос вырвал меня из задумчивости. Нервничая, я осторожно приложила утюг к краешку рубашки. Шелк – материя скользкая и привередливая, это я выучила еще в мастерской. Правда, там очень редко заказывали наряды из этой ткани, жители Котловины не носят благородный материал, предпочитая практичное сукно. Поэтому особого опыта у меня не было.

– Скорее! – снова рявкнул Вандерфилд. – Я тороплюсь. И если из-за тебя опоздаю…

Договаривать он не стал, но занервничала я еще сильнее.

– Ты всегда такая медлительная?

– Хватит меня торопить! – не сдержалась я. – Если ты отойдешь и дашь мне сделать мою работу, все получится гораздо быстрее!

– Если я отойду, ты провозишься до утра!

– Я уже почти отгладила! – разозлилась я, сильнее надавливая на ткань. И каков же был мой ужас, когда убрав ладонь, я увидела темный след утюга на белом шелке.

В комнате повисла угрожающая тишина. Страшная. Гнетущая. Я вжала голову в плечи. Это конец. Конец моей учебе и моему пребыванию в ВСА. И еще почему-то было жаль красивую рубашку…

– Я… случайно… я не хотела! Я не понимаю, как это вышло…

Вандерфилд молчал, и от этого мне стало совсем не по себе. Вскинула голову, надеясь выглядеть достойно.

– Неумеха, – почти ласково произнес парень, делая ко мне шаг. Я испуганно дернулась назад, все еще сжимая утюг. Босые ноги Эша бесшумно ступали по толстому ковру. Я пятилась. Пока не уперлась в стену. – Ты испортила вещь, которая стоит дороже, чем ты сама.

– Вещь не может стоить дороже человека, – прошептала я.

Вандерфилд рассмеялся. И я как-то отстраненно подумала, что улыбка у него тоже красивая. И это жутко несправедливо, что все красивое досталось такому гаду. Рука в черной перчатке легла на стену возле моей головы.

– Еще как может, – со странной интонацией произнес Вандерфилд. – Моя рубашка дороже тебя. Мой шейный платок дороже тебя. Моя перчатка дороже тебя, пустышка. Из-за тебя я уже опоздал. Все из-за тебя, чтоб ты провалилась. И тебе придется ответить. За все.

Я задохнулась, с ужасом глядя в слишком спокойное лицо парня. Я думала, что страшно, когда он бушует? О, нет! Страшно, когда смотрит вот так – прищурившись, и почти прижимая меня к стене!

– Не трогай меня. Не трогай! – прошептала в панике. Внутри поднималось что-то странное, непонятное… Вскинулась, прижалась затылком к стене, не желая опускать голову перед мерзавцем. Как раз в тот момент, когда Вандерфилд склонился ниже. Его губы скользнули по моему виску, горячее дыхание обожгло кожу. Я ахнула, инстинктивно дернула рукой, впечатывая горячий утюг в незащищенное тело парня.

Кто зашипел – утюг или Эш, я не поняла. Возможно, оба. На миг я увидела его глаза – ошарашенные. Похоже, Вандерфилд просто не верил в то, что я это сделала…

Да я и сама не верила.

Отпрыгнула в сторону, выронив агрегат, и метнулась к двери. Ужас заставлял меня нестись, почти ничего не видя перед собой. Я бежала по коридорам академии, плохо соображая – куда. Это не просто провал, это жуткое и окончательное фиаско. Я не просто испортила дорогую рубашку, а еще и причинила вред неприкасаемому! Что он со мной сделает за это? То, что с ВСА придется попрощаться – понятно, но вряд ли я отделаюсь так просто! Святой Фердион, как я скажу об этом тете и дяде? Как посмотрю им в глаза? Что со мной теперь будет?

Очнулась я в каком-то пустом и темном помещении. Как забралась сюда – не помню, верно, просто толкнула какую-то дверь. Это тоже была аудитория, только, кажется, заброшенная. Пахло пылью и даже немного сыростью, на стенах темнели портреты великих. В незашторенные окна лился лунный свет, и я вдруг увидела, что сегодня полнолуние.

Со вздохом, уселась на лавку и задумалась. Разум твердил, что надо вернуться и хотя бы попытаться извиниться и загладить свою вину перед аристократом. Правда, вряд ли он простит, обитатели Бездуш не умеют прощать. От воспоминания, как шипела горячая подошва утюга на животе Вандерфилда, мне делалось дурно. Да за это меня отправят в казематы, точно!

Я застонала, сжав виски ладонями. Однако прятаться в темноте вечность невозможно и, превозмогая себя, я выбралась из класса и потащилась обратно. Снова и снова я прокручивала в голове извинения, которые скажу Вандерфилду. Хотя бы попытаюсь сказать…

Но ничего говорить не пришлось. Потому что дверь с цифрой «7» оказалась заперта и на мой робкий стук никто не открыл.

«Может, аристократишка отправился к карателям писать на меня обвинительную?» – невесело подумала я, возвращаясь в свою комнату.

Что ж, надеюсь, арестуют меня после завтрака, и я успею напоследок набить желудок академическими булочками.

Глава 8

Этой ночью я почти не спала. Мои соседки мирно дрыхли под одеялами, а я смотрела в окно на луну и в который раз прокручивала в голове мои бесславные дни в академии. Их оказалось до обидного мало.

Снова и снова перед глазами вставала жуткая картина: я и Вандерфилд. Он наклоняется, а моя рука дергается. И утюг шипит… Как объяснить, что это вышло случайно? Что я не хотела ранить его? Что просто испугалась?

Кто поверит моим объяснениям…

Да даже если и поверят, что толку? Эш наверняка уже донес на меня!

Терзаемая угрызением совести и жуткими картинами своего будущего, я задремала лишь под утро, и то ненадолго. Когда Брин встала с кровати, я уже сидела на кровати умытая, одетая и причесанная.

– Совсем не выспалась, – пожаловалась Шелли, разлепляя глаза, и заныла: —

Брин, давай не пойдем на первый урок, ну давай!

– Живо вставай, – не вняла ей сестра. – Тина, ты уже проснулась?

Кивнула. Разговаривать сегодня не хотелось. К счастью, близнецам хватало общества друг друга, и меня они не трогали. За завтраком Брин снова размазывала кашу по тарелке, а Шелли смеялась по каждому поводу, я слушала их краем уха. И все косилась на дверь, ожидая, когда она распахнется, впуская карателей.

– Слышали, что вчера было? – рядом с Брин упала на лавку невысокая темноволосая девушка.

Сестры покачали головами, я похолодела. Началось… Уже все знают?

– Вы что, не ходили на состязание? – изумилась гостья.

– У нас экзамен у Аодхэна, Ари. Ты же понимаешь. Какие тут развлечения? – кисло отозвалась Брин, и все понимающе вздохнули. Ну, кроме меня, конечно. Я пока не понимала ничего.

– Состязание! – выдохнула Ари. – Это было что-то невероятное! Просто уму непостижимо! Что он творил!

– Кто?

– Вандерфилд!

Я вздрогнула и подавилась чаем. Шелли от души хлопнула меня по спине, восторженная Ари даже внимания не обратила. Похоже, она вообще никого не видела, все еще созерцая в своей голове невиданное и неведомое мне состязание.

– Он невероятен! – простонала она. – Клянусь, он просто невероятен! Он идеален! Что он вчера вытворял, вы бы видели! Публика сошла с ума! И он победил! Вчистую! Всех обошел, да так, словно даже не напрягался! А ведь после того ужасного поражения говорили всякое… Но он победил! Как раньше! О-о-о, это было лучшее зрелище из всех, что я видела! Эш божественен, вы знаете? Просто божественен!

Не в силах усидеть на месте, Ари вскочила и понеслась за другой столик. Верно, там еще не знали о божественном Эше.

– Дура влюбленная, – процедила Брин.

– Что это за состязания? – встрепенулась я.

– Развлечение для богатых и знаменитых, – скривилась девушка. – К ним лучше не лезть, Тина. Если не хочешь стать, как эта Ари. Неприкосновенные не зря так названы. Держись от них подальше. Шелли, ты доела? Мы опаздываем!

Ее сестра покосилась недовольно, но покорно встала.

– Увидимся, – крикнула я вслед девушкам.

И снова посмотрела на порхающую от столика к столику Ари. Даже отсюда видно, как она светится. Брин права, девушка влюблена. Интересно, что будет, если она узнает, как я приложила предмет ее воздыханий утюгом?

Вздохнув, я отодвинула пустую тарелку. Значит, после нашей горячей во всех смыслах встречи Вандерфилд отправился на некое состязание, где победил. Означает ли это, что он будет в хорошем расположении духа и не заявит на меня?

Я снова вздохнула. Потому что понятия не имею, что это означает. Пока понятно лишь то, что я получила отсрочку в наказании. И вред, нанесенный мною неприкосновенному, не так велик, раз он смог победить. Что ж, есть повод порадоваться.

Правда, радоваться не получалось, скорее, наоборот.

На уроках я сидела, как на иголках, плохо слушая учителей и с ужасом ожидания расплаты. Но ничего не происходило. Студенты – шепотом на занятиях, и с криками восторга – в перерывах, обсуждали вчерашнее состязание и блистательную победу Эша Вандерфилда. Всюду только и слышно было Вандерфилд то, Вандерфилд это, так что меня уже тошнило от этого имени.

И ожидание расплаты так меня извело, что стоило прозвенеть колоколу, как я взвилась с лавки и сама бросилась в крыло богатеев.

Постучать пришлось несколько раз. Трусливая Тина даже попыталась убедить Справедливую Тину, что никого нет дома, а значит, можно отчаливать. Справедливая почти сдалась, но в этот момент дверь все-таки распахнулась. Вандерфилд – взъерошенный и сонный, вышел в коридор и зевнул, увидев меня.

– Надо же, сегодня ты решила явиться сама? И даже посылать никого не пришлось? Какая честь.

Он потянулся, незастегнутая рубашка распахнулась. И я уставилась на живот парня с четкими рельефными мышцами.

– А где ожог? – не поняла я.

Вандерфилд усмехнулся, явно забавляясь.

Похоже, мой визит его разбудил. Зеленые глаза щурились от света, на щеке остался след подушки. И сегодня не было ни следа вчерашней злости. Парень выглядел на редкость довольным и расслабленным, в уголках губ таилась улыбка. И даже на меня он смотрел без привычного высокомерного прищура, скорее снисходительно.

Похоже, вчерашняя победа в каком-то состязании привела Эша в прекрасное расположение духа. Я вздохнула свободнее. Раз ожога нет, и парень доволен жизнью, то может, и мне можно не волноваться?

– Рада, что с тобой все в порядке…

– А мне кажется, ты надеялась увидеть на мне жуткую рану, – насмешливо протянул он.

Я задохнулась и сжала зубы.

– Ты ошибаешься. Я переживала…

– Переживала за свою шкуру? Боишься наказания? Правильно делаешь.

Он усмехался, а мне вдруг ужасно захотелось снова приложить его чем-нибудь тяжелым. Зря я волновалась. И совсем забыла, что у богачей есть волшебные мази и лекарства, способные исцелить и не такие ожоги! А я-то ночь не спала, мучилась…

– Раз все отлично, я пойду, – процедила сквозь зубы.

Развернулась, но не тут-то было.

– А кто тебя отпустил? И кстати, за вчерашнее придется ответить, пустышка. Мне не нравится, когда меня гладят горячим утюгом.

– А мне не нравится, когда меня припирают к стене! – вспыхнула я, оборачиваясь. – Ты мне угрожал!

– Я тебе обрисовывал перспективы, – Вандерфилд шире распахнул дверь. – Твои обязанности тебя ждут. Входи.

Скрипнув зубами, я поколебалась на пороге. Но может, лучше сейчас не спорить? Вымою его проклятые полы, и гад от меня отстанет?

Шагнула в полутемное помещение, моргнула, привыкая. В комнате горела лишь одна настольная лампа под абажуром, и после ярко освещенного коридора я видела лишь тени. Дверь позади захлопнулась.

– Ты привел нам развлечение, Эш? – хрипло произнес развалившийся на белом диване Ривз. Незнакомый парень в кресле поднял бокал с вином, с другой стороны хмыкнул еще один.

Я попятилась и наткнулась спиной на тело Вандерфилда. Отскочила от него, как ошпаренная.

– Я зайду позже…

– Зачем же? – откровенно усмехнулся Ривз. Двое других смотрели с ленивым интересом. Ривз нагло улыбнулся и перевернул свой бокал, выплескивая на пол вино. – Твоя поломойка плохо выполняет свои обязанности, Эш.

Я сжала кулаки, с ненавистью глядя в усмехающиеся лица богатых придурков. На миг мелькнула жуткая мысль, что одним унижением дело не закончится. Но ведь Брин уверяла, что неприкосновенные не трогают таких, как я. У них жители Котловины считаются грязью, отбросами. Для них позор к нам прикасаться. «В тебе нет ничего чистого», – так сказал вчера Вандерфилд.

Значит, меня они не тронут, так и будут глумиться, расплескивая вино и заставляя убирать. Сволочи.

– Девочка туго соображает? – протянул тот, что сидел в левом кресле. Его русые волосы свисали до плеч, на левом виске белел выбритый символ.

– Она из Котловины, Эдди, – хмыкнул Ривз.

– Это заметно, – скривился второй, темноволосый.– Вандерфилд, ты не мог найти кого-нибудь почище? Смотреть ведь больно.

Мои ногти впились в ладони. Смотреть больно? Да чтоб у тебя глаза лопнули!

– Она меня сама нашла, – негромко отозвался за спиной Эш.

– Вечно тебя все сами находят, – проворчал Эдди, остальные рассмеялись.

– Убери здесь, – снова усмехнулся Ривз. – Живо.

Я повернула голову и встретила взгляд зеленых глаз. Вандерфилд так и стоял позади. На миг показалось, что он отпустит меня, прекратит это. Но Эш равнодушно пожал плечами.

– Забыла, где ведро?

Я смерила его презрительным взглядом, задрала подбородок и скрылась за дверью кладовой. Пока набирала в ведро воду, убеждала себя, что ничего страшного не происходит. Ну хочется этим гадам смотреть, как я мою пол – пусть смотрят! Если их это забавляет, это их проблемы!

Со шваброй в руках вернулась в комнату и, не глядя на парней, вытерла разлитое вино. За спиной плеснуло – это Эдди опрокинул свой бокал. Я до белых костяшек обхватила древко швабры, молча развернулась и вытерла. Но тут же плеск раздался со стороны незнакомца в кресле.

Краем глаза я видела усмешки. Похоже, парни не впервой так развлекаются. Сидят, попивают вино, обсуждают состязание, и попутно гоняют прислугу, словно комнатную собачку. Очень весело! Мои руки задрожали от ненависти. Как бы я хотела треснуть этой шваброй по наглой роже Ривза или Эдди. А еще больше – Вандерфилда, стоящего у стены и молча наблюдающего. Отдубасить как следует, чтобы вбить в больную голову уважение к людям. Его лицо скрывала тень, не давая увидеть выражение. Хотя на что там смотреть? Все как всегда – высокомерие и снобизм!

А я-то наивно полагала, что Вандерфилд меня простил, и наказания за ожог не последует. Бездушные не прощают. Как я могла об этом забыть?

Плески раздавались со всех сторон. Стоило убрать у дивана, как вино брызгало возле кресел. Я молчала, изо всех сил сдерживая злость. Не позволю увидеть этим гадам мои эмоции! Не за что не позволю!

– Мне кажется, ты не справляешься, – протянул Ривз. Его темные глаза влажно блестели при свете лампы. – Может, тебе попробовать без швабры?

Я задохнулась. То есть я должна ползать перед ними на коленях? Да ни за что! Вцепилась в деревянную ручку с такой силой, что та скрипнула!

– Я справляюсь, – сквозь зубы проговорила я, пытаясь не сорваться.

Ривз подался вперед, опершись локтями о колени.

– Здесь очень жарко, правда, пустышка? У тебя пот на висках.

Жарко? Стоило ему сказать это, и горячая волна прокатилась по телу. И правда, как же здесь жарко… почти невыносимо! А мое платье из такой плотной ткани! Да еще и теплые шерстяные чулки…Если расстегнуть верхние пуговицы, должно стать легче. Плохо соображая, я вытащила костяные бусины из петелек, оголяя шею и верх груди. Руки сами собой потянулись к заколке, распуская волосы. И все равно жарко! Снова выплеснулось вино. Кажется это сделал Эдди…И я вдруг испытала жуткое желание, чтобы жидкость вылилась на меня. На горящую кожу. Может, тогда я хоть немного остыну!

– Жарко… – прошептал Ривз, не спуская с меня темных, лихорадочно горящих глаз. – Хочешь?

<1...4 5 6 7 >

На страницу:

Перейти

6 из 7