Тропами Кориолиса. В подворотнях темной ночи

Как и на любом другом празднике, наступление нового утра, которого ждал каждый, от младенца до старика, сопровождалось песнями, плясками, сладостями и большим количеством выпитого. Не так много поводов для веселья выдалось за последние годы, но каждый жил надеждой, и наступление утра давало им именно такую надежду на светлое будущее.

В большом уютном зале горел приглушенный свет. На потолке вертелся зеркальный шар, отражающий лучи фонаря под игру местного оркестра, который выдавал чудесные мелодии кельтского фолка, редко разбавленные волшебным монистовым звоном индейских мотивов.

–Старик, выпивающий со своими пожилыми товарищами, маленький мальчик, танцующий с мамой, держась за ее теплые руки, молодые девушки, смущенные пожирающими взглядами юношей, – вот о чем говорил нам Рауль Маноло, – это и есть стимул, это и есть то, ради чего нужно «Идти и искать!» Неужели ты и сейчас не согласен с отцом, Родриго? – каждый раз удивлялся старшему брату Сантьяго, потягивая с ним пиво за круглым деревянным столом.

–Не доставай меня, братишка! – огрызнулся Родриго Видэл. Он был тем, кто возглавлял экспедицию «Искателей Света Пальмиры». Вокруг него постоянно роилась куча народа, парень был настоящей звездой в общине. С самого основания экспедиции, третий год подряд он вел за собой почетный отряд искателей. И все налаженные контакты с другими населенными пунктами были, прежде всего, его заслугой. Многие искатели уже отказались от забега по неизведанным землям, но только не упрямец Родриго. – Ты же знаешь, что я не против его слов. Я против него! – заявил он.

За спиной Родриго зашептались его поклонники, к которым он относился, как к своим подданным. Высокий, крепкий, коротко стриженный темноволосый красавец с тяжелым, весом в два пуда, взглядом, – он лишь окинул их презрительным взором, не прокомментировав трусость тех, кто боится сказать своё мнение в лицо. И вообще, он мало кого уважал.

–Вот опять ты за свое! За что винишь ты отца?! За то, что он спас тебя, а не ее? – говорил Сантьяго про мать, которую Рауль Маноло оставил в горящем доме, выбрав Родриго – родного сына – и вытащив его первым из охваченного пожаром помещения, не успев вернуться за женой. Повезло только Родриго. Когда Рауль рванул за женой, крыша горящего здания обвалилась, и ударной волной Маноло откинуло за несколько метров, он сильно ударился головой и около месяца провел в коме. Все обошлось, он благополучно пришел в себя, но травма дала осложнение на сердце, как и груз от потери любимой женщины. Но Родриго был ребенком, который скучал по маме. И вымещал недостаток материнской любви в ненависти к отцу. Такое бывает, когда ребенок не может самостоятельно справиться с потерей. Маноло это понимал, надеясь на то, что Родриго повзрослеет, у него появятся собственные дети, и тогда он поймет сложность выбора, который пришлось сделать отцу, вытащив первым из дома сына, а не жену. Но Родриго так и не понял, что Рауль Маноло вовсе не бросил ее, он просто не успел… Родриго так и продолжал ненавидеть и любить своего отца. Хотя любви не показывал, лишь игнорировал старика, постоянно намекая, что, когда случился пожар, тот сделал неправильный выбор и оставил в живых чудовище, а не самую добрую и ласковую женщину на планете – их любимую маму. Его младший брат Сантьяго Видэл тогда был еще совсем младенцем и не помнил произошедшего. Да и матери он тоже не помнил. Он всю свою жизнь пытался примирить этих двоих, но ничего из этого не выходило. Родриго вечно попадал в какие-то неприятности, Рауль Маноло их решал, но так и не получал в ответ благодарности и понимания.

Родриго допил бокал светлого пенного пива и с грохотом поставил его на стол. Всем своим видом он показывал, что эти разговоры ему наскучили. Он редко отвечал на упреки Сантьяго, хотя внутри него бушевал настоящий огненный вихрь. Но он не мог злиться на братика, ведь у него были ее глаза – глаза их матери. Таких добрых и ласковых глаз не было больше ни у кого.

«А кто это пристает к Зое?» – как бы случайно произнес кто-то из толпы обожателей Родриго.

Ланге не мог отвести глаз от танцующей Зои Скаврон. Движения бедер, игра волос и пылающий страстью взгляд молодой полячки сводили с ума бедного безнадежно влюбленного парня. У такого, как он, не было бы шанса обуздать красоту этой амазонки ни в этом, ни в любом другом мире, но, тем не менее, он мог любоваться ею, сколько вздумается.

–Перестань так пялиться на нее! – обратился к нему Портной, выпивая за баром виски. Прямо из бутылки.

–Я не пялюсь, коррилом! Я наслаждаюсь.

–Если она тебе так нравится, просто подойди. Ты уже взрослый мальчик… должен хотя бы попытаться, чтобы потом не жалеть всю жизнь, что у тебя был шанс, и ты его упустил.

–А знаешь, ты прав! Хватит уже сидеть на скамейке запасных, пора выйти на поле и показать, кто настоящий мужчина!

Стены зала заполнил волшебный стон гитарных струн некогда известного музыканта и пьяницы Микко Анттилы, разбавляющего пробелы в композиции своим хриплым чувственным баритоном.

И под любимую молодыми девушками мелодию, вздёрнув подбородок кверху, Ганс Ланге расправил свои достаточно широкие для его комплекции, но весьма костлявые плечи и направился к танцующей полячке.

Портному показалось это смешным. Он решил немного поддержать друга, крикнув вдогонку: «Удачи, macho!»

Сделав парочку неловких дерганых движений, больше походящих на конвульсию, а не на танец, парень, к всеобщему удивлению, все же обратил на себя внимание девушки. Она даже сделала в его сторону манящее движение пальчиком, как бы призывая составить компанию. Довольный Ганс взглянул на Портного и подмигнул, показывая, что «Дело сделано!» или, скорее «Все под контролем!». Он сам до конца не понимал, что хотел этим изобразить. Вообще, сомневаться было частью его природы, частью него самого. Но этот радостный для него миг триумфа продолжался совсем недолго. У Зои Скаврон были отношения с Родриго – сыном вождя и одним из самых завидных женихов Западной Пальмиры. Тот появился со спины, и, когда Ланге повернулся, испанец схватил парня за шиворот, словно щенка, и отодвинул одной рукой в сторону от Скаврон, заняв его место в танце. Девушка с жалостью посмотрела на оторопевшего Ганса, который стоял рядом и не знал, что делать дальше. Ланге понимал лишь, что если он сейчас уйдет, то путь обратно для него будет заказан. Зоя ему действительно очень нравилась. Но, несмотря на это, он сделал шаг в сторону от них. Затем резко остановился и зажмурился. В его голове вертелись одна мысль за другой: «Скамейка запасных… неудачник… беги, слабак, целее будешь!». «Только бы в нем не заговорил выпивший гордец!» – подумал наблюдающий за всем этим со стороны Портной. Но в глубине души он все же понимал, что его другу лучше бы пойти и ввязаться в драку, получить в морду, но ни в коем случае не сдаваться. Ганс, наконец, открыл глаза и уже уверенно повернулся обратно к Родриго Видэлу. Перед ним возникла громадная, – на полторы головы выше него, примерно во столько же раз шире в плечах, – фигура испанца. Видимо, погрузившись в мысли, он забыл, насколько силён и огромен на самом деле его соперник. Все, что смог сделать Ланге, глядя на того через запотевшие стекла очков, так это ткнуть пальцем в плечо и промямлить: «Эй!». Это было больше похоже на извинения за беспокойство, чем на вызов. Родриго медленно повернулся к нему и наклонился вперед, уткнувшись своим каменным лбом в лоб дрожащего Ланге.

–Ты что-то хочешь сказать мне, щенок? – на лице Родриго вперемешку с надменной улыбкой появился оскал.

Ответа не последовало.

–Ну, раз подошел, то скажи, кто вообще позволил тебе приближаться к моей девушке, ты, мелкий урод? – громко задал вопрос Родриго Видэл, под миной ревности которого таилось желание показать свое могущество перед поклонниками. Многие верили этой игре. Актером он был замечательным.

Зоя попыталась успокоить своего парня, объяснив, что это всего-навсего безобидный танец, но вспыльчивый испанец лишь отдернул руку: «Не сейчас, дорогая, видишь, мальчики разговаривают!» За спиной у него снова послышался одобрительный смешок воздыхателей.

Портной не любил потасовки, но оставить в беде единственного друга не мог.

–Притормози, твоя девушка говорит правду – они просто танцевали! – встал между ними Портной, прикрыв собой Ланге.

–Посмотрите-ка, кто нарисовался! Я-то думал, швея в нашем городе и вовсе немая. И знаешь, лучше бы тебе, в самом деле, сейчас оказаться немым, – переключился на Портного Родриго. – Смекаешь?

–Не-а! – дерзко ответил Портной, опустошив стакан виски и поставив его на стол. – Поясни, будь любезен.

–А у нас здесь, оказывается, все это время скрывался защитник! – адресовал нынешнюю фразу к собравшимся зевакам Родриго Видэл. – Забирай-ка свою «подружку» – и обе валите отсюда. Ах да, и не забудь просушить ее штаны! – толпа, окружавшая их, снова загоготала.

–Поверь, ни мне, ни ему не нужны проблемы. Просто не принимай это близко к сердцу, – попытался успокоить его Портной, положив руку на плечо испанца, понимая, что ничего путного из этого разговора не выйдет. Он был примерно одного роста с Родриго, правда, более худощавый, но не менее мускулистый, поэтому при желании мог дать тому отпор. Если бы дело все же дошло до драки, он бы точно не струсил. Жизнь в трущобах научила его не только защищаться, но и бить первым при необходимости.

Испанец расценил движение парня как угрозу, и грубо оттолкнул его от себя. Рыжий – пес Портного, любимец местной ребятни, весь вечер был рядом с хозяином, – начал было скалиться и лаять на Родриго, а когда двинулся в его сторону, чтобы цапнуть, разъяренный испанец больно пнул его ботинком в живот. Рыжий заскулил и, прихрамывая, отбежал обратно к хозяину.

–Я вытерплю любой удар и унижение в свой адрес, но ни одна сволочь не смеет трогать моего пса, – напирая на Родриго, с угрозой произнёс Портной. Его придержали окружающие.

–Стойте-стойте! – вмешался Ганс. – Я виноват перед тобой, Родриго, и приношу свои извинения.

–Не извиняйся перед этим… – разозлился Портной.

На этот раз уже Родриго попер на него, вызывающе наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, перечисляя:

–Перед кем?.. А? Перед сыном вождя? Перед возглавляющим отряд «Искателей…»? Перед тем, с кем рядом самая красивая девушка Пальмиры? – схватив за руку и поцеловав Зою, хвастался Родриго, но та отвернулась, зная, что это лишь игра на публику. – Перед кем, выбирай, несчастный сиротинушка?

–Знаешь, в другой жизни мы могли бы стать отличными врагами, – спокойно ответил Портной, теперь уже не реагируя на дешевые провокации испанца.

–Не беспокойся, мы и в этой жизни преуспеем! – рявкнул Родриго, глядя в равнодушные глаза противника.

Здесь уже вмешался Сантьяго. Схватив брата под руки, он оттащил его в сторону. Испанец вырвался, бросил последний дерзкий взгляд на Портного, демонстративно сплюнул на пол и ушел прочь, утащив за собой Зою Скаврон и толпу недовольных зевак, рассчитывающих на драку.

3

Подготовка отряда «Искателей» подходила к концу, оставалось заправить горючим технику, погрузить провизию, проверить и смазать оружие.

Рауль Маноло перед выходом экспедиции решил заглянуть к старшему сыну. В очередной раз он надеялся наладить их отношения. Он хотел сделать это до того, как силуэт его старшего сына скроется за занавесом из иссушенной пыли зарождающегося дня где-то на просторах Венца Фрачека. Он не хотел опоздать, как опоздал за любимой женщиной, которую поглотило пламя. Ведь каждая вылазка и каждая экспедиция запросто могла оказаться последний для любого, кто рискнул покинуть пределы Западной Пальмиры.

–Вот ты где, сынок!

–Да, вождь, вы что-то хотели? – холодно отозвался Родриго.

–Нет, я просто хотел увидеть своего сына. И перестань, пожалуйста, называть меня "вождь". Я прежде всего твой отец!

– Увидели, сеньор Видэл? А теперь прошу меня извинить – нужно собираться в дорогу.

Переступив через обиду и гордость, вождь перешел к делу:

–Послушай! Может, все-таки откажешься от идеи похода? Черт с ними, с этой связью и картой! У нас и так всего достаточно, чтобы спокойно дожить свой век. Сам погляди – всего ведь хватает! – раскрыв широко глаза, в очередной раз попытался отговорить сына Рауль Маноло.

–Вы снова за старое, вождь? – процедил сквозь зубы Родриго, с удовольствием полосуя сердце отца точёным клинком равнодушия. Накануне празднования в честь наступления четвертого утра у них с отцом уже состоялась подобная беседа, где Рауль поведал сыну о рассказе ребят и пришел, чтобы уведомить его об отмене проекта «Искатели Света Пальмиры». На это Родриго ответил: «Если ты это сделаешь и отнимешь у меня то единственное, ради чего мне еще хочется жить, я просто развернусь и уйду из дома, и больше никогда не появлюсь в Западной Пальмире». Вождю некуда было деваться, он не хотел терять сына из-за своих принципов, ведь Родриго никогда просто так не бросал слов на ветер. Может быть, в этом мягкосердечии Рауля Маноло по отношению к старшему сыну и таилась истинная причина высокомерия и эгоизма Родриго уже по отношению ко всем вокруг. – Еще раз повторяю, мне плевать на то, что там видели два этих недоумка: Портной и как его… Ланге! Пока сам не увижу, – повернулся он, наконец, к вождю, – не поверю. И вам не советую.

–Да как же ты не поймешь, я не о них забочусь! Ты всегда был упрямым мальчиком, – Рауль все-таки отважился положить свою огромную ладонь на плечо вспыльчивого сына, но тот лишь брезгливо дернулся, – но никогда не был глупцом, – обреченно добавил он. – Что, если за пределами города вас будет поджидать банда обезумевших головорезов? Что тогда? Если уж обо мне не печешься, то хоть о брате своем подумай. Он не переживет такой потери.

–Ну почему же не переживет? У него останешься ты! И тебе будет о ком заботиться, когда «упрямый мальчик», – процитировал он слова отца, – наконец, уйдет и перестанет мучить вас своим присутствием. Надеюсь, хоть за одним сыном ты сможешь уследить?!

–Господи, сынок, за что ты так со мной?! Я уже сотню раз извинялся за смерть матери и перед тобой, и перед твоим братом. Что еще ты хочешь от меня услышать?

–А разве извинениями можно вернуть маму?..

Вождь замолчал и опустил голову, украдкой вытирая рукавом глаза, наполнившиеся от обиды горькими слезами.

–Вот когда простишь себя сам, – продолжил Родриго, – если, конечно, такое вообще возможно, тогда я подумаю, отец ли ты мне или уже нет, – после чего он взял винтовку и мешочек с патронами и быстро удалился из оружейной.

8 февраля 2039 года. Словно сонный младенец, Солнце уже показало свой мягкий, теплый родничок из-за заснеженных вершин плоскогорья, что притопили воды Северного Полярного океана на западе от портового городка. Вся Западная Пальмира собралась у ворот в поселение, чтобы проводить отряд в долгий и тяжелый путь. Снова играла музыка, народ лакомился самой вкусной стряпней, которую только могли наколдовать повара под предводительством опытной кухарки, бабушки Граси, а участники экспедиции прощались с родными и друзьями. Все с волнением ждали, когда в транспорт начнут грузить алкоголь: немного комичный, и в то же время слегка ритуальный момент. Как и все остальное, только самая лучшая выпивка полагалась участникам экспедиции, и традиционно во время погрузки требовалось выкрикивать фразы, показывающие, насколько завидно быть ее участником. А в самом конце возглавляющий экспедицию должен открыть бутылку вина и выпить ее в один заход. Считалось, сколько он выпьет, столько задуманного пути они и пройдут. Но перед тем Родриго должен был толкнуть вдохновляющую речь. Он забрался на кабину грузовика и, держа в руке бутылку вина, обратился к народу:

–Минуточку внимания! – народ понемногу притих. – Спасибо! Вот и настал этот момент. Не буду скрывать: и мне, и моим людям страшно, потому что этот поход может оказаться последним. Всем нам не чуждо чувство страха, а в последнее время мы только и делаем, что боимся. Меня это, откровенно говоря, достало! И, выходя в очередной раз за периметр, я вступаю в битву прежде всего со своим страхом. Я борюсь с ним каждый миг, и от того крепну! Я бросаю вызов неизвестности, и от того мудрею! Я промахиваюсь, стреляя в цель, и становлюсь от того только более метким!

–Эй, Родриго, не слишком ли много "я"? Ты все-таки и людей еще за собой ведешь… – обратился к нему некто из толпы.

–Ты прав! – указывая на говорящего пальцем, ответил амбициозный испанец. – Как тебя зовут?

–Билл… Меня зовут Билли, Билли Тобин, – ответил рыжебородый улыбчивый парень, доброжелательно глядя на Родриго серыми, глубоко посаженными глазами из-под густых, лохматых не менее рыжих бровей.

–Послушай, Билли, чего ты больше всего боишься в своей жизни?

–Я?

–Да, ты!

–Даже не знаю… пауков, наверное, – искренне ответил парнишка, развеселив тем самым народ.

Родриго высокомерно хмыкнул, и, терпеливо дождавшись, когда народ, наконец, притихнет, вновь обратился к парню:

–Шутишь, значит, Билл… Билли. Тогда ответь мне еще на один вопрос… – присев на корточки, уставился он на смущенного собеседника. – А что, если вместо паука окажется толпа голодных бродяг, которые, если тебе им нечего будет предложить, запросто придушат тебя, а затем с еще большей легкостью съедят, даже не зажарив перед этим? Что тогда, Билл… Билли? – кривляясь, испепелял его взглядом Родриго Видэл. Среди толпы воцарилась тишина. – Тебе было бы весело, зная, что от твоего решения зависит еще и судьба тех, кто топает рядом?.. Вот! Вот и мне невесело! Поэтому! Я! Обещаю! – поднялся он на ноги. – На этот раз мы дойдем до загадочной империи, что скрыта от посторонних глаз на востоке, и если ее там случайно не окажется, то я лично поймаю паука, Билли, посажу его в банку и привезу тебе в подтверждение того, что, кроме них, там больше никто не водится!

Народ загремел от дерзкой речи харизматичного испанца, который зубами зацепил заранее приоткрытую винную пробку, демонстративно выплюнул ее в сторону, и в один заход опустошил бутылку вина, затем феерично разбив её о капот заведенного грузовика.

Провизию погрузили в машины, и экспедиция двинулась в путь. А жителям Западной Пальмиры ничего не оставалось делать, кроме как ждать их возвращения с ответом, что, может, хоть у жителей восточных земель есть представление о том, чего ожидать человечеству дальше – быструю ли смерть или же долгую и мучительную…

Глава 3

1

Путь Искателей проходил, в основном, по высушенным потрескавшимся дорогам между поселениями, которые они по плану должны были посетить. Уже давно почти вся растительность исчезла с лица Земли. Это случилось, когда условия ночи стали больше походить на затяжную экстремально суровую зиму. А самые живучие представители флоры без сожаления добили не менее экстремальные условия знойного дня. Лишь отдельные виды хвойных растений смогли адаптироваться к новому климату и течению времени. Среди животных остались преимущественно всеядные виды. То же случилось и с морскими обитателями. И те, и другие стали опасными охотниками, порой даже опаснее людей. Но в отличие от человека они просто пытались выжить, не извращаясь над своими жертвами. В отличие от спятивших изголодавшихся бродяг или небольших групп кочевников – некоторые из них были настолько обезображены, что облик человека становился миражом, на месте которого словно оказывался монстр, скрывающийся в глубоких песках пустыни. И с каждым годом, монстров становилось все больше. Голодный человек готов пойти на многое. Голодный человек способен на все, лишь бы избавиться от пустоты внутри себя. Пустота убивает, пустота поглощает тебя полностью. Но больше всего стоило бояться, если природа голода случайно окажется не связанной с потребностью только физической.

Искатели со всех сторон были окружены опасностями, но самой страшной из них все же оставалась неизвестность, по причине которой они могли больше не вернуться обратно – в Западную Пальмиру.

Путь до крайней точки, до Каира, куда искателям удалось добраться в прошлом сезоне, был четко прописан по пунктам, а на потрепанной карте, лоснящейся от частого использования, все еще выделялась толстая красная штрихпунктирная линия – дорога, границы которой, без веской причины и предупреждения, нарушать строго запрещалось. Из-за практически безостановочной езды и быстрого повышения температуры воздуха (к концу февраля она уже достигла отметки +10-15 С°) двигатель вездехода постоянно перегревался, несмотря на то, что в полной мере снабжался высококонцентрированной охлаждающей жидкостью, которую в былые времена использовали в военной технике, эксплуатирующейся в экстремальных условиях знойной пустыни. Приходилось часто останавливаться, чтобы остудить транспорт в тени опустевших зданий или могучих лысых гор. По этой причине экспедиция отставала от графика. Они двигались даже медленнее, чем в прошлые годы. Родриго постоянно срывался на механиков, обвиняя их в непрофессионализме и называя дилетантами, а те лишь огрызались в ответ. Перебранка не давала положительного результата. Скорость оставалась по-прежнему низкой. Много времени ушло на исследование форпоста у пересохшего пролива Гибралтар, который был выстроен силами жителей Западной Пальмиры с целью защиты от всякой нечисти, пришедшей с материка, дабы поживиться богатством испанских земель. Это было первым местом, где искатели обнаружили следы борьбы. На стенах укреплений снаружи остались следы от пуль. Но, по мнению Родриго, это не являлось веским доказательством вступления в конфронтацию солдат форпоста с теми людьми в спецовке, которые, вероятно, связаны с исчезновением жителей соседних поселений. По одной из его версий, населению соседних общин повезло, ведь их забрал таинственный спасательный отряд. Участники экспедиции разделяли его мнение. Но среди искателей были и те, кто не согласен. Немало часов искатели потратили и на переезд через пересохший Гибралтар, чьи берега, как называли их в древности – Геркулесовы Столбы – можно было преодолеть лишь в редких местах, там, где не подпираемые солеными водами огромные обрывистые скалистые массивы просто обрушились на иссушенное песчаное дно. На пересечение пролива ушло почти 20 часов. Но Солнце не собиралось ждать искателей, застрявших в донных раскисших от талого снега песках пересохшего Гибралтара. Оно уже уверенно возвышалось над утопающей в белой дымке родной Испанией, и не планировало на этом останавливаться, размеренно двигаясь на восток. И лишь спустя полтора месяца этой тягучей погони за рассветом, к концу марта, экспедиция, наконец, добралась до окрестностей Каира, или, как еще обозначалось в Пальмире это место – достигла «Точки Невозврата». Самые страшные опасения оправдались. Все города и провинции были безлюдны. Иногда они находили трупы убитых. Все указывало на то, что смерть их была мучительной: высохшие лица бедняг были искажены от боли. Страшно было представить, через что они прошли: какие страдания довели их до агонии. А на въезде в Каир вообще творился настоящий ад. За несколько километров до города показался вздымающийся к небесам редкий дым. По мере приближения к его источнику многие участники почувствовали омерзительный запах, от которого кишки выворачивало наизнанку. Даже скептически настроенному, упрямому испанцу пришлось изменить свое мнение, когда тот увидел, что основным продуктом горения и невыносимого смрада оказалась целая куча недогоревших человеческих тел. Возле них вертелись стаи голодных облезлых горбатых собак, чьи суставы скрипели, а шкура трескалась и кровоточила от изнурительной жары, бесконечных драк и усталости. Животные прибежали сюда не потому, что здесь покоились их хозяева, а потому, что здесь была еда. Они дрались и убивали друг друга за кусок человеческой плоти, не понимая, что пока хватит на всех. Жадность и голод сводили животных с ума, как и всеядный крик пугливых ворон над их головами.

Отогнав взрывпакетами пугливых животных прочь от тел, за дело принялся медик. Осмотрев трупы, пухленькая невысокая девушка тридцати двух лет по имени Эбигейл Галгут – пришла к Родриго с отчетом:

–Как и в остальных поселениях, люди были убиты посредством насилия. После того были сожжены, и тела их тлеют уже несколько дней, – с сухой астматической одышкой, меланхолично пробормотала она.

–Как это случилось? – зажмурившись, спросил Родриго, потирая от напряжения переносицу.

–Некоторые из замученных жертв были проколоты насквозь острыми предметами, словно копьями. У них, так же, как и у тех тел, на которые мы наткнулись в других городах, имеется клеймо на лбу, пропалившее кожу и отпечатавшееся на лобной кости черепа. На дверях еще много где были такие – круг с двумя линиями внутри. Как те, о которых мы впервые услышали от Портного и как его там… Манца… Манса…

–Ганса! – поправил Родриго. – Дальше?

–У других вывернуты конечности в обратную сторону. У третьих тела просто разорваны пополам, а кого-то, возможно, обманом заставили живьем пить что-то едкое, разбавленное водой или алкоголем. Это видно по отверстиям, выходящим из пищевода, желудка и брюшной полости. В целом, по характеру ожогов напоминает соляную кислоту.