Роковая ставка

Николай Архипов

Роковая ставка

Предисловие

С испокон века места Дикого Лана, что близ Галича считались лихими. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались непроходимые леса, южнее катил свои воды красавец Днепр. Было где разгуляться разудалому молодцу, было и где спрятаться. В стародавние времена правил здесь князь Рурикович. После него похозяйничали польские магнаты. Даже Австрийская империя Габсбургов оставила свой след на этой многострадальной земле. Вот и в осенью шестнадцатого года здесь было неспокойно. В жестокой штыковой атаке схлестнулись русские войска с турецким экспедиционным корпусом. Бок о бок с турками дрались немцы и австрийцы. После серии изнурительных боёв наступило долгожданное кратковременное затишье.

 По раскисшей фронтовой дороге двигалась русская армия Юго-западного фронта. Солдаты шли, понурив головы, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Смертельная усталость лежала на их измождённых лицах. По обочинам разбитых дорог валялись обломки телег вперемешку с трупами лошадей, покрытых липкой осенней грязью. В конце колонны двигалась повозка, крытая брезентом с неумело намалёванным красным крестом на боку. Возница то и дело понукал лошадей, ругая их, на чём свет стоит. В повозке лежал раненый полковник, укрытый шинелью. Рядом с ним дремал пожилой давно небритый санитар, качая головой в такт с вздрагивающей повозкой.

Вдоль колонны бредущих по колено в грязи солдат, выкидывая из-под копыт ошмётки грязи, на гнедом жеребце во весь опор скакал высокий молодой штабс-капитан. Возле повозки офицер остановился.

– Саша, – штабс-капитан спешился с коня и, ухватившись за край повозки, запрыгнул в неё. – Как ты?

Полковник с трудом открыл глаза и всмотрелся в капитана. Затем он скосил глаза на санитара и тихо произнёс:

– Оставьте нас.

Тот кивнул головой и, спрыгнув с повозки, зашагал по раскисшей дороге. Накрапывал мелкий, холодный дождь. Шла осень, последняя осень Первой мировой войны.

– Вот и всё, Миша, – прошептал полковник, – Никогда не думал, что жизнь так прекрасна. Даже здесь, в этом аду. Лизу жаль. Обещай позаботиться о ней и сыне.

– Брось, Саша. Довезём тебя до госпиталя, ещё сам увидишь их…, – начал было Миша, но полковник перебил его.

– Нет, Миша. Не судьба. А теперь слушай меня внимательно, – повозка подпрыгнула на яме, и полковник дёрнулся от невыносимой боли. – Чёртовы дороги. Ты помнишь историю, что я тебе рассказывал о купце Рогожине?

– Это про алмаз, что он вывез из Англии? Помню. Но ты сам сказал, что это выдумка.

– Нет, Миша, не выдумка. Рогожин поставил его на кон…, – полковник закрыл глаза и тяжело задышал. – Там, на Урале, в нашем имении…. Миша, я выиграл его. Он там. Там же и бумаги, всё состояние. Бумаги возьми, а алмаз отдай Рогожину. Я обманул его. Не хочу умирать во лжи. Миша, в моём кабинете книги…. Повернёшь…. Ключ в кармане. Берегись Рогожина. Помоги Анне….

Полковник открыл глаза и в последний раз посмотрел на брата, затем несколько раз дёрнулся, вздохнул и вытянулся. Миша снял фуражку, перекрестился и, взглянув на заросшее чёрной щетиной лицо полковника, закрыл ему глаза. Конь всё это время преданно шёл рядом. Капитан не торопясь сел в седло, окинул взглядом колонну солдат, повернул коня к видневшемуся сквозь осеннюю дымку, селу и пустил его намётом по полю.

Глава 1

Вой волков раздавался с каждой минутой все ближе и ближе, но Пашка уже не мог даже шевельнуться.

– У-у-у-у, – тихо затянул матёрый вожак прелюдию к своей смертельной песне. Звук набрал силу, появились басы и, достигнув своего апогея, завершился грозным предупреждением. – О-о-о-о….

– У-у-о-а-а-а, – слышалось Пашке.

– Что это? Никак аукает кто. Чего же так страшно, – с трудом ворочались в его голове мысли. – Тепло. Как на печке у мамани. Сейчас бы оладушков со сметаной. Опротивела эта баланда…. Что это я?

Пашка вскинул голову. Снег. Белое покрывало окутало землю. Настолько белое, что один только взгляд на него леденил душу.

– Вот и саван готов мне, грешному, – усмехнулся Пашка и затянул, молча, песню. – Прослывёшь бродягой ты, будешь всех бояться, ночью по полю ходить, днём в лесу скитаться.

Слёзы потекли по заросшему лицу Пашки, застревая и замерзая в тёмной бороде. В бессилии он уткнулся головой в рыхлый снег и словно провалился в тёмную, холодную бездну. Перед тем, как сознание окончательно покинуло его, он услышал хлёсткий выстрел нагана.

– Опередили, гады…, – последнее, что успел подумать Пашка.

Треск поленьев в печи слышался глухо, словно сквозь вату. Пашка с детства знал этот звук и подолгу любил смотреть на огонь. Смотреть и мечтать. Мечтать он мог часами о чём угодно, даже о том, чего и на свете не бывало. Это единственное занятие, которое он любил. Там Пашка не был слабым и безвольным, как в жизни. В своих мечтах он видел себя героем и мог творить все, что хотел. Мать, находя его за таким занятием, только горько вздыхала, но не мешала сыну, а вот отец никогда не проходил мимо такого безобразия. В этих случаях Пашка всегда получал затрещины и очередные нравоучения о жизни бездельников и лодырей. Отец был сельским старостой и, к тому же очень набожным человеком. На все случаи жизни у него всегда имелись подходящие выдержки из библии или из жития святых. Отцовские нравоучения Пашку ничему так и не научили, зато он люто возненавидел всех святых и богомольцев вместе со своим набожным родителем. Однажды в сердцах он высказал отцу свои взгляды на церковные каноны, за что тут же был нещадно выпорот и посажен в чулан.

Пашка вспомнил своё беззаботное детство и невольно улыбнулся. Он окончательно пришёл в себя и открыл глаза. В избе было темно.

– Не иначе маманя пироги печь собралась ни свет, ни заря, – невольно подумал Пашка, и тут его словно прострелило. – Где это я?

Он попытался было встать, но тут же со стоном рухнул обратно на что-то мягкое и волосатое. Руки словно огнём опалило. Он вынул их из-под тулупа, которым был накрыт. Ладони были обвязаны тряпками.

– Никак очнулся, скиталец, – услышал он незнакомый голос. Кто-то заходил по избе.

Чикнув спичкой и засветив каганец, незнакомец подошёл к печи. Пашка повернул голову и увидел заросшее чёрной курчавой бородой лицо хозяина. Тот с любопытством смотрел на Пашку и улыбался.

– Лежи. Тебе лежать сейчас надо, – проговорил он, – сил набираться. Считай что с того света вернулся. Хотя ещё неизвестно, что сейчас лучше для тебя. Ну да ладно. Об этом потом. Времени у нас с тобой будет много. Успеем выяснить, что по чём.

– Где я? – с трудом разлепив ссохшиеся губы, прохрипел Пашка.

– В тайге. Где же ещё, – ответил бородач. – Да ты, похоже, не помнишь ничего? Как от волков уходил, помнишь?

– От волков, – Пашка напряг память. – Да, да, помню. Вой помню. А ты кто?

– Зови меня Егором Владимировичем. Так, во всяком случае, в бумагах написано, – Егор усмехнулся. – Не бойся, парень, я не сдам тебя. Сам когда то вот так же по лесам бродил, пока на эту заимку не наткнулся.

– Дай попить, – Пашка облизал сухие губы, – пожалуйста.

Егор принёс чашку и, приподняв Пашкину голову, поднёс её ко рту. Пахнуло чем-то еловым. Пашка сделал пару глотков. Стало немного полегче.

– Настой собственного приготовления, – пояснил Егор. – Ты почти неделю в беспамятстве лежал, так я тебя только этой благодатью и поил. Мой эликсир любого на ноги поставит. Вот такие дела, брат. Это я от местных тунгусов прознал, и кое-что от себя добавил. Сам не раз им лечился и, как видишь, жив и здоров. Есть хочешь?

– Не знаю. Наверное, хочу, – неуверенно ответил Пашка. Он понемногу стал приходить в себя. Слабость в теле была невероятная, но сознание полностью прояснилось. Он вспомнил всё. Каторгу, издевательства и, наконец, побег.

– Сейчас что-нибудь приготовлю, – сказал Егор и, посмотрев на Пашку, спросил. – Ты чего это на зиму глядя в бега подался? Ведь знал, наверняка знал, что это прямая дорога на тот свет. Так чего ради решился на такое?

Знал ли Пашка, что идёт на верную смерть? Конечно, знал. Но, видно есть в человеке что-то и поважнее, чем страх за свою жизнь. Впрочем, Пашка и сам ещё этого толком не знал.

– Побежал и всё, – коротко ответил он.

– Ну что же, не хочешь, не говори, – Егор отошёл к столу и загремел посудой.

Сам он не был каторжанином, не успел. Его предупредили о возможном аресте, и Егор не стал дожидаться, когда на него наденут кандалы и погонят за Урал. Он сам туда отправился, добровольно. Если бы он только знал, что его там ждёт, то, наверняка подумал, прежде чем решиться ехать в такую глушь. Вот и сейчас, поговорив с беглецом, перед Егором всплыли картинки из прошлого.

Его семья была из служащих, дворян. Отец имел чин коллежского асессора и служил в министерстве путей сообщения. Жили они не богато, но, по справедливости сказать и не бедствовали. Кроме Егора в семье подрастала его младшая сестрёнка Лиза, бойкая и любопытная девчонка, не редко выводящая из себя старшего брата. Егор учился в Императорском университете. Он осваивал профессию юриста, и ни о каком Урале и представления не имел. Будущее вырисовывалось более чем благополучное, если бы не его однокурсник и дружок Борька Заварзин, из мелкопоместных дворян. Борька был связан с марксистами. Идеи товарищей вначале не заинтересовали Егора, но со временем он пересмотрел свои взгляды и через год уже был одним из самых активных членов кружка. Он несколько раз участвовал в подготовке забастовок, скрывал у себя прокламации и беглых товарищей. Даже пару раз встречался с Лениным, идейным лидером партии большевиков. Одним словом, встал на путь реформ. Но всё когда-то заканчивается. Закончилась и его карьера бунтаря.

Тот злосчастный вечер Егор собирался провести на квартире своего друга Борьки Волохова, одержимого идеей повального террора. Тот без конца, к месту и не к месту повторял выдержку из высказывания Маркса о необходимости терроризма, как достижения конечной цели: "Есть только один способ сократить, упростить и сконцентрировать убийственные предсмертные муки старого общества и кровавые родовые муки нового общества, и этот способ – революционный террор". Егор устал бесконечно спорить с Борькой по поводу методов борьбы с царизмом, но контролировать действия друга не переставал. Борька мог и в одиночку спланировать какое-нибудь покушение на очередного слугу режима. Такие случаи были в то время далеко не редкостью. Егор не видел в этом никакого смысла, но доказать упрямому дружку не мог. Заходя в подъезд дома, Егор заметил, что за ним проследовали два человека, одетые в строгие костюмы, но не придал этому значения. И только в квартире понял, кто это такие. Сопротивляться и бежать было уже поздно.

– Прости, Егор, не успел предупредить, – Борька сидел на стуле в коридоре. В комнатах хозяйничала полиция.

К Егору подошёл человек в гражданской одежде, по-видимому, руководивший арестом. Он молча осмотрел одежду Егора и без ошибки, привычным жестом вынул у него из бокового кармана толстую пачку антиправительственных брошюр.

– Российская социал-демократическая партия, – прочитал жандарм. – Пролетарии всех стран соединяйтесь. К годовщине ленского расстрела. Призыв к стачке. Замечательно. Вы знаете, молодой человек что это?

– Отрицать было бы глупо, да и ни к чему, – ответил Егор. – Это листовка.

– Верно, но не совсем, – улыбнулся жандарм. – Это ваш пропуск в Сибирь. Ваш и вашего друга.

Он убрал листовки и, кивнув на Егора с Борькой, коротко распорядился:

– В участок их. Быстро.

Но побывать в участке ему так и не удалось. Попав в коляску между жандармами, Егор только на секунду представил себе, что его ждёт впереди и принял решение. Дождавшись, когда экипаж поравняется с аркой двора, Егор выпрыгнул из коляски и скрылся в темноте двора. Не ожидавшие такой прыти от арестованного, жандармы бросились следом, но Егора уже и след простыл.

Потом бесконечное бегство и, в конце, концов, Урал. Блуждая по тайге, он случайно вышел на заимку Юрасова. Застолье было в самом разгаре. Визжала гармонь, визжали и девки, сидящие на коленках вдрызг пьяных гуляк. Во главе стола сидел довольный Тарас. Он не стал долго разбираться с беглецом. Усадил его рядом и налил полный стакан водки.

– Пей, – коротко приказал Тарас.

Егор оглядел любопытные лица собутыльников хозяина и одним махом опрокинул в себя водку.

Тарас весело рассмеялся.

– Молодец, паря. Пьёшь ты лихо. По всему видать, беглый. Убивец или как?

– Или как, – проговорил Егор, закусывая.

– Значит, политический, – сделал вывод Тарас. – Хотя, мне один чёрт, здесь моя власть. Всё в моих руках.

Он схватил со стола солёный огурец и с силой сжал его, только брызги полетели.

– Видал? Вот так людишек держу. Мне такие ухарцы нужны. Останешься на заимке. Здесь тебя никто не найдёт. Бежать тебе некуда, да не зачем. Гуляй, народ православный, гуляйте и вы, нехристи. На том свете ответим, а на этом я за вас отвечу.

Егор остался на заимке. Идти ему было в самом деле некуда, здесь Тарас был прав, но мысль найти в этом краю своих единомышленников не покидала его. Слухи о неспокойном положении в России докатывались и до задворков империи. На дворе было начало новой эпохи.

– Встать сможешь? – Егор подошёл к Пашке. – Давай, помогу тебе.

Пашка с трудом спустился с печи и кое-как доковылял до стола. В избе уже было светло. Через окно пробивался солнечный свет нового дня.

– За что на каторгу попал? – спросил Егор, разливая горячую похлёбку. – За политику или воровство?

Пашка взял деревянную ложку и осторожно отхлебнул Егорова варева. К его удивлению, похлёбка была вкусной. Он с удовольствием проглотил пару ложек, прежде чем ответил на вопрос.

– За убийство.

– За убийство? – удивился Егор. – И кого же ты, парень, прихлопнул?

– Соседа, – глухо произнёс Пашка.

Егор внимательно посмотрел на Пашку и не стал больше расспрашивать его.

– Захочет, сам расскажет, а нет, значит, нет, – подумал он.

До весны Пашка прожил на заимке. За это время он поправился и от нечего делать стал помогать Егору. Работы хватало. Нужно было ухаживать за лошадьми, топить печи, ходить в лес добывать зверя. Пашка научился бить зверье не хуже Егора. Затем нужно было выделать шкурки. За них хозяин платил особо. Хозяин, к удивлению Егора, ни разу не появился в своих владениях, лишь пару раз приезжал его приказчик, проверял заимку, рассказывал новости и, даже не заночевав, отправлялся обратно. Пашку на это время Егор прятал в бане.

Но вот настала весна. Дни стали заметно длиннее, а солнце пригревало все сильнее и сильнее. Снег вокруг заимки почти весь растаял, только в лесу ещё было не обойтись без лыж.

Однажды вечером Егор колол дрова, как вдруг услышал далёкий лай собак и звуки гармошки.

– Хозяин едет. Надо Пашку прятать, – мелькнуло у него в голове и он, бросив топор, побежал в дом.

Пашку спрятали на чердаке. Хозяин мог остановиться и не на один день, а на чердак никто не сунется. Убрав в избе следы пребывания Пашки, Егор вышел встречать хозяина. Первыми на поляну, высунув языки и перелаиваясь, выбежали собаки. Следом за ними высыпали с десяток всадников во главе с Тарасом Петровичем. На двух лошадях сидели разнаряженные девки.

– Егор, принимай гостей, готовь стол, – закричал пьяный в дым Тарас, слезая с коня. – Да коней к месту приставь. Бабы, топи баню, гулять будем.

Он зашёл на крыльцо, пинком ноги открыл её и, махнув остальным рукой, скрылся в избе. Прибывшие спешились и поторопились вслед за хозяином. Егор зашёл последним. Он быстро накрыл на стол, достал четверть самогона, бутылки вина и отправился топить баню. Когда вернулся, там уже стоял дым коромыслом. Тарас сидел во главе стола, а возле него, улыбаясь во весь рот, приткнулась одна из девиц. Хозяин то и дело подливал ей вина и дико хохотал, когда девица пила его и чихала после каждого стакана. Она была настолько пьяна, что просто чудом держалась в вертикальном положении. Среди гостей были двое военных. Один в чине подполковника, дугой прапорщик. Они не отставали от хозяина и были тоже изрядно навеселе. Насмеявшись вдоволь над очередным чихом девицы, Тарас поднялся.

– А сейчас все в баню! – прокричал он и обвёл гостей весёлым взглядом. – Гуляем!

Все без исключения повыскакивали со своих мест и бросились во двор, раздеваясь на ходу. Девица, что сидела с хозяином, до бани добежала уже без платья, на ходу сдёргивая с себя рубашку. В проёме двери мелькнули её белые панталоны, а рубашка повисла на косяке. Последним степенно шёл Тарас. Дойдя до двери бани, он оглянулся, постоял некоторое время и, хлопнув дверью, исчез в клубах пара.

Пашка с любопытством наблюдал в слуховое окно за разгулом хозяина. Некоторое время из бани раздавались крики, визг, даже песни пели. Потом дверь распахнулась и на крыльцо в клубах пара выскочила девица. Кроме веника в руках на ней ничего не было. Крепкое ядрёное тело блестело на заходящем солнце. Следом появился прапорщик. У того даже веника не было. Он подскочил к девице и, крепко обняв её, стал жадно целовать в смеющийся рот, потом подхватил на руки и исчез в бане. Пашка только усмехнулся. Такое он видел впервые.

– Ничего себе, гуляют ребята, – подумал он.

Из бани гуляки дружно перешли в избу. Разгорячённые и весёлые, они набросились на холодный квас, затем на самогон, с хрустом закусывая его солёными огурцами. Только к утру гости угомонились и повалились спать кто куда смог. За столом остался сидеть Тарас и подполковник. Настала тишина. Тарас налил вина себе и гостю, поднял бокал и серьёзно посмотрел ему в глаза.

– За что выпьем, господин подполковник? – спросил он. – За царя пить уже бессмысленно. Отрёкся от нас Николашка, от всех отрёкся, сукин сын.

– Выпьем за новую Россию, Тарас Петрович, – держа в руках стакан, ответил офицер. – За войну до победного конца. Царь это ещё не вся Россия. Найдутся люди, сумеющие возглавить её и возродить….

– А вот хрен тебе, ваше благородие, – перебил его Тарас, дико вращая глазами. – Нет больше России, нет её родимой. Ваше временное правительство не стоит ни гроша. А воевать, как вы изволили сказать до конца, уже никто не будет. Вы сами видели, что творится вокруг.

– Не согласен с вами, – нахмурился подполковник. – Впрочем, время нас рассудит.

Он опрокинул остатки вина в рот и вышел из-за стола. Тарас долго ещё сидел один, понурив голову, о чём-то думая и только под утро прилёг в своей комнате.

На следующий день после обильного обеда гости стали собираться к отъезду. За столом уже не было так шумно, как в первый день. Прежде чем уехать, Тарас подозвал Егора.

– Вот что, Егорка, – дыхнув перегаром, проговорил Тарас, – гляди в оба. Сейчас всякая тварь будет по лесам шастать. Царя скинули, наступает время безвластия, так что, не зевай. А я тебя ещё навещу вскорости. Всё. Бывай.

Тарас вскочил в седло и через пару минут заимка снова опустела. Пашка слез с чердака и подошёл к Егору.

– Это что, правда? – спросил он. – Царя больше нет?

– Правда, Паша, правда, – задумчиво сказал Егор, глядя вслед уехавшему хозяину. – Похоже, что настала свобода для таких как я. Пора, Паша возвращаться домой. Хватит. Насиделся. Ты как, со мной?

Пашка подумал и кивнул головой. Торчать на заимке ему было тошно и противно. Да и не просидишь здесь всю жизнь. Пора было принимать решение.

– Я тебя не спрашивал, а сейчас спрошу. Ты за что соседа убил? – неожиданно спросил Егор.

– За сестру, – не торопясь ответил Пашка. – Он её пытался снасильничать. Я его косой и прикончил.

Егор внимательно посмотрел на Пашку и ничего не сказал, только глаза как-то зло сузил. Стали готовится к дороге. До станции было около ста вёрст. По тайге пройти такое расстояние было делом нешуточным. Идти решили подальше от сёл. Егор не хотел рисковать. Он не знал, что за перемены произошли за последнее время, а народ в тайге был лихой, могли и убить, не разбираясь, кто они такие.

Глава 2

Утро в тот день выдалось на редкость солнечное и тёплое. Весна полностью растопила метровые снега и высушила сибирскую землю. Оживилось и население тайги. Повылезали из берлог тощие и злые медведи, оглушая округу утробным рёвом. Встреча с таким представителем местной фауны не сулила ничего хорошего. Не лучше были и волки, снующие как стаями, так и поодиночке. В такой весёлой среде ухо нужно было держать востро.

Егор с Пашкой вышли из заимки чуть свет и сразу окунулись в чащу леса. Егор шёл впереди, он хорошо знал здешние тропы, в тайге ориентировался как дома. Пашка двигался следом, стараясь не отставать от товарища. Он полностью доверял Егору, да и выхода у него другого просто не было. У обоих путников за плечами были двустволки, а в мешках немалый запас патронов. Шли молча. Говорить не хотелось, за время сидения на заимке переговорили, казалось обо всём.

Ночи проводили в шалашах, построенных наспех в основном из лапника. Егор ставил силки, не рискуя стрелять, но дичь в них попадала редко, да и то, какая-то несъедобная на вид. Запасы, взятые из заимки, подходили к концу, а путь до станции был ещё далёк. Путники шагали уже шестой день.

– Пашка, – услышал Пашка сквозь сон шёпот Егора. – Тихо.

Сон слетел в момент. Пашка отчётливо услышал конское ржание и топот копыт, причём далеко не одной лошади. Он вскочил, вскинул ружьё и тут же увидел у своего носа увесистый кулак Егора.

– Тихо, не шебурши, – прошептал Егор. – Уходим.

Они вскинули на плечи мешки, взяли в руки ружья и тихо выползли из шалаша. Утро только – только начинало прощупывать землю первыми прозрачными лучами, ещё не вышедшего из-за горы солнца. Роса на траве бодрила своим холодом, неприятно обжигая тело. Топот слышался всё ближе. Пашка скользнул вслед за Егором в самую чащу кустарника, чуть не вскрикнув от ледяной влаги. Они забрались поглубже в бурелом и затаились.

– Ваше благородие, шалаш, однако, – раздался от реки громкий голос. – Костёр тёплый. Не иначе охотники, али беглые.

Егор с Пашкой переглянулись. Бежать было опасно, ждать и того опаснее. Егор огляделся, но придумать ничего не успел.

– Вон туды они подались, ваше благородие. Двое их, – услышал он всё тот же голос.

– Изловить татей надо. Фрол, Михайло! Отыщите бродяг, да целыми приведите. Александр Николаевич, дайте пару солдат моим мужикам в подмогу. Они мигом их приведут.

Егор от этого голоса кинуло в жар. Это был голос его хозяина, Тараса. Егор вскинул ружьё и стал пятиться дальше в лес. Пашка испуганно покосился на товарища и последовал за ним.

– Вот они, голубчики. Руки вверх, бросай ружья! Враз завалю!

Егор оглянулся. В двух метрах от него стояли мужики и двое солдат. Ружья последних смотрели прямо в грудь беглецам.

– Брось ружья, сказал, – повторил мужик с бородой до пояса. В руках у него был наган. У другого мужика кроме нагайки в руках ничего не было, но он был такого громадного роста и богатырского телосложения, что ружьё было бы ему явно лишним.

Егор и Пашка медленно положили ружья на землю, но руки поднимать не стали. Здоровенный мужик ухмыльнулся, подошёл и забрал оружие.

– Веди их Михайло до хозяина. Там они враз научатся слухать, что им говорят, – проговорил Фрол и сунул наган в карман.

Михайло снова усмехнулся и, сграбастав беглецов за воротники, потащил их к шалашу.

– Так я и думал. Егорка. Собственной персоной, – увидев арестованных, сказал Тарас.

Он стоял на краю берега. Рядом стоял знакомый по заимке подполковник, а вокруг располагались солдаты, мужики.

– И чего же ты, паскуда, в бега подался? Я тебе заимку доверил. Как родного принял, а ты вот как отвечаешь на мою доброту!? – заорал Тарас, выпучив и без того рачьи глаза. – Отвечай, засранец!

– А нечего мне тебе ответить, – неожиданно спокойно сказал Егор. – Раз ушёл, значит, пора пришла. Отпустить ты бы меня всё равно не отпустил, так зачем судьбу искушать.

– Может оно и так, а может и опустил бы, – немного подумав, сказал Тарас. – А так, ты моё имущество просрал. Теперь должон ответить. Это кто с тобой? Что за прыщ?

– Товарищ, – всё так же спокойно сказал Егор. – Случайно встретились.

– Случайно, не случайно, мне все одно, – проворчал Тарас. – Оба в ответе за заимку. Фрол, Михайло! С энтих глаз не спускать до самого дому, иначе я с вас шкуру спущу.

Глава 3

В тот день в селе ничего примечательного не происходило, за исключением возвращения отряда подполковника Могильного. Там всё также вилась пыль по дороге, бегали блохастые собаки, то и дело, останавливаясь и в злобе кусая собственную шерсть, громко клацая зубами и распугивая вездесущих кур. Бросалось в глаза лишь отсутствие людей. Кроме нескольких старух, сидящих без дела на лавочке, в улице никого не было видно. Отряд проследовал мимо деревянной церквушки с покосившимся куполом к единственному двухэтажному дому в центре села. Ехавшие впереди подполковник и хозяин дома Тарас прямо на конях въехали во двор и только там спешились.