Путь к дереву жизни

Светлана Гранковская

Путь к дереву жизни

***

− Папа, мамин шарф! − вскрикнул Сашка и стал тянуть отца за руку.

Отец в это время разговаривал с дядей Степаном и как будто не слышал или не хотел слышать слова сына. А Сашка смотрел на этот шарф, не отрывая глаз, как парализованный, но сказать больше ничего не мог. Через несколько минут они попрощались и пошли домой.

Мама была дома, Сашка с порога закричал:

− Мама, твой шарфик в машине дяди Степана!

Мама густо покраснела и путано начала говорить, что встретила Степана сегодня случайно, он подвез ее после работы. Отец молчал, Сашка удивленно наблюдал за ним. Что с ним? Обычно он был разговорчивым, сегодня же, зайдя в квартиру, не сказал ни слова. А Сашка не мог забыть этот шарф, дядя Степан, улыбавшийся своей искрящейся улыбкой, в тридцать два зуба, как любила говорить бабушка.

В этом было что-то отчего становилось горько и больно…

Тревога не покидала Сашкино сердце.

Он ушел в свою комнату, лег на кровать, уткнувшись в подушку. Мама зашла, присела к нему:

− Что с тобой, Саша?

− Ничего, я устал, − сказал он и, когда мама вышла, разрыдался. В душе была острая боль, он интуитивно понимал, что между родителями происходит что-то не доброе. В его душе иллюзия счастливой семьи давно рухнула. Но сегодня приоткрылась некоторая завеса, и Сашкино сознание подсказывало, что происходит что-то очень неприятное. Он интуитивно чувствовал боль отца.

Ему всегда было жалко маму, когда отец приползал домой пьяным, кричал и ругался. Сашка давал маме обещание, что когда вырастет, не будет пить, курить и обижать свою жену…

Но сейчас ему не хотелось говорить с мамой, он чувствовал ее притворство. Кому верить, как быть? Все врут! Почему так?

На следующий день он сделал вид, что собирается в школу, но не пошел туда, там тоже врут. У учителей свои любимчики, говорят о равенстве, а в реальности этого равенства нет, особенное отношение к одним, а другие не так интересны. К другим просто постоянно придираются.

Одним пятерки, а другим за то же самое четверки, притом, что первые у тебя еще и списали.

У учителей свои любимчики – послушные, улыбающиеся девочки.

«А такой мальчишка, как я, не может вызывать добрых чувств.

Когда говорю правду, что забыл дневник дома, не верят.

Когда придумаю не весть что, все сходит. И как при этом не врать? Врожденное чувство справедливости в нем все подмечало сразу.

Он видел хитрость в других, видел притворство, ему это было противно, но врать приходилось, и для него это стало со временем естественно. Он это не планировал. Но почему−то проявлялось вранье у него с раннего детства. Сначала он много фантазировал, ему нравилось придумывать истории. После свои фантазии он стал приплетать к реальным событиям. Мама с бабушкой улыбались, а ему становилось досадно, что они ему не верили, еще и подшучивали над его рассказами.

Со временем появилась внутренняя боязнь говорить правду, потому что за нее всегда ругали. Сашка придумывал различные истории о том, где и с кем был, тогда как был совсем не там и не с теми.

Потому что знал, что мама не одобряет дружбы с ребятами, с которыми он был. А он любил этих ребят, и они для него были гораздо интереснее всех этих «пресных» ребят, с которыми мама советовала дружить.

С первыми можно было играть в самые удивительные игры, лазать по гаражам, летом бегать купаться на озеро, устраивать «великие побоища».

А с теми, кого рекомендовала мама, можно было только сидеть во дворе, самое большее, на что они были способны, поиграть в футбол или прятки.

Да и играть с ними в футбол было смешно, бегать, как следует, они не умели, правил футбольных не знали.

– Ничего не хочу, − говорил он себе, − пойду в кино.

Забежал к бабушке, прижался к ней, заглянул ей глаза, думая при этом: «Она тоже врет или нет? По крайней мере, она не скрывает, что не любит меня, оба с дедом любят Мишку, но не притворяются». После этого он, без зазрения совести, залез в шкаф на кухне, собрал там мелочь и пошел в кинотеатр вместо школы. Так несколько дней подряд он собирался с утра как будто бы в школу: складывал учебники, медленно одевался, родители уходили на работу, а Сашка шел в кинотеатр на первый сеанс. В конце концов, позвонила их классная учительница маме на работу, узнать, что с Сашкой.

Вечером родители вместе стали его допрашивать, куда он ходит вместо школы. Он молчал, ничего не хотел им говорить. Но на следующий день мама отвела его в школу сама. После этого на какое−то время прогуливать школу он перестал.

***

Пришла весна. Сашка возился во дворе у деда Аполлинария. Недавно открыли розы после зимы, на них проглядывали маленькие листочки. Недалеко от роз была грядка с тюльпанами и нарциссами, они уже цвели. Вокруг них летали бабочки, временами они опускались на цветы, и их крылья нежно трепетали от легкого ветерка. Солнце ярко светило, отражаясь в окнах дома, веселыми лучами.

Сашка любил этот двор, любил этот сад, любил помогать деду – делать какую-нибудь работу в саду. А после вместе сидеть на крыльце вечерами в теплую погоду.

В такие моменты на душе было так хорошо. Царила атмосфера добра, приятно было отдыхать после работы в саду. Бабушка поила их ароматным чаем со своей выпечкой. А так вкусно стряпать, как бабушка Калерия никто не умел. Они с дедом пили чай, иногда молча, наслаждаясь свежим воздухом и ароматами от цветения, иногда они о чем-то говорили. Чаще дед делился своими воспоминаниями о юности, как он оказался на Урале, как их эвакуировали вместе с заводом в этот город, как они работали и жили во время войны. Бывало, так же и бабушка вставляла свое слово. Они много смеялись, и Сашке тоже было весело.

Дед Аполлинарий был высоким импозантным мужчиной, с красивыми и при этом проницательными темно карими глазами, обрамленными густыми, длинными ресницами. Его каштановые с легкой проседью вьющиеся волосы всегда были слегка приподняты и расчесаны назад. Один его вид внушал уважение и расположение окружающих.

Его не просто уважали, его любили подчиненные, он всегда проявлял заботу о людях.

А о его трудолюбие можно было складывать легенды.

У деда была отличная память, он до войны переехал на Урал, строил завод в Салде. Он рассказывал часто, о том, как это происходило, в каких условиях люди жили и при этом с каким энтузиазмом работали.

Рассказывал о том, как к ним приезжал Орджоникидзе. Для деда это было большое событие − встреча с таким выдающимся государственным деятелем. Он помнил все до мелочей, как Григорий Константинович. поддержал рабочих и руководителей стройки, как подкрепил их надеждой, вдохновил на труд для Родины.

Дед помнил всех работников по имени отчеству, всегда с уважением говорил о людях. Во время войны завод эвакуировали.

Так они с бабушкой Калерией и двумя старшими детьми оказались в этом городе. Жили в тяжелых условиях. Люди работали днём, а ночью строили дома для своих семей. Как было трудно с продуктами, но их выручали две коровы.

Много интересного рассказывал дед.

Сашка все это запоминал и смотрел на деда с восхищением.

А сейчас он думал о том, догадывается ли дед о том, что Сашка иногда крадет у них мелочь, он, конечно, не считал это воровством.

Просто деньги часто нужны, родители не дают.

А у деда с бабушкой всегда в шкафчике лежит мелочь, скорее всего несчитанная. Потому что ни разу он не слышал разговоров, что она исчезает, значит, не догадываются. Если бы они узнали, Сашке стало бы очень стыдно. Он вел подсчет того, сколько взял и думал, что, когда вырастет, обязательно все вернет.

Вдруг прилетел майский жук, опустился на ветку недалеко от Сашки и, словно красуясь, аккуратно заправил свои крылья и разрушил Сашкины размышления.

Сашка стал думать о жуке:

«Красавец, таким невозможно не любоваться. Что он думает и думает ли вообще? Куда они пропадают эти майские жуки после весны? Почему их не видно в другое время? Откуда взялись эти букашки, жуки, и чем они живут? Как они понимают друг друга?» – много вопросов крутилось у него в голове. Он уже хотел подняться и побежать к бабушке, она сидела у крыльца, в своем любимом летнем, садовом кресле, и расспросить ее обо всем этом. Но в этот момент пришла сестра бабушки – тетя Анна, и он остановился, решив задать свои вопросы после.

Тетя Анна была младшей сестрой бабы Калерии, она жила недалеко и приходила часто. Она была всегда очень чисто и аккуратно одета, с прической. Бабушка позволяла себе просто гребень в волосах, а у тетя Анна творила со своими волосами что−то особенное, или ходила в парикмахерскую, где уже с ними творил что-нибудь мастер. Сашка считал ее очень модной и красивой. У него язык не поднимался называть ее бабушкой, и он звал ее «тетя Анна».

Обе сестры были хорошо воспитаны своими родителями и подготовлены к замужеству. Они были верными и преданно любили своих мужей.

Они относились именно к той породе русских женщин, которых так любят воспевать, за мужем хоть на край света, над детьми, как голубка.

Дом – это ее королевство, место проявления любви, заботы, энергии.

Бабушка Калерия пекла вкуснейшие пироги и торты.

Дни рождения и праздники в семье всегда пышно устраивались.

Меню продумывалось до мелочей, и за несколько дней начиналась подготовка. Все это было бабушкиной заслугой, но воспринималось семьей, как само собой разумеющееся.

Тетя Анна больше, чем бабушка Калерия впитала современный стиль жизни.

В ее доме все было более изысканно, на праздничном столе – икра, бутербродики, рыбка, торт, доставленный по блату из центрального универмага.

Советская действительность наложила на сестер свой отпечаток, это переплелось с устоями, принятыми в семье.

Сёстры были дружны, и друг без друга не могли, если не встречались, то созванивались по телефону постоянно. В то время, телефоны были редкостью, но и дед Апполинарий, и муж тети Анны были не простыми людьми, поэтому в домах обеих сестер были телефоны.

Тетя Анна села на скамейку рядом с бабушкой. Обе вели себя, как полные достоинства, проживающие правильно свою жизнь, степенные и с налетом важности и собственного достоинства женщины советского времени.

− Сегодня мне звонил ваш механик и сказал, что к Степану женщина какая−то приходила, бросилась к нему не шею, стыда нет совсем у людей, − говорила Калерия Ивановна:

− Ты ничего не слышала об этом?

− Любит он женщин, − сказала тетя Анна: − И они его. Андрей его устроил на работу, боюсь, как бы скандала не было, позор ведь какой, любовница на работу заявилась.

− Не знаю, говорить Алевтине или нет…

− А, что за женщина?

− Говорит высокая, с темными волосами, в голубом костюме…

− Послушай, я же Ритке продала костюм голубой, мне не подошел, достал Андрей через свои связи, польский, модный, пиджачок с белой окантовкой…

− Неужели она?

− Не может быть…

− Врете вы все! – закричал Сашка, слезы хлынули из его глаз, кулаки сами собой сжались…

− Что ты, Сашок? – спросилала бабушка, она забыла что внук был неподалеку, − О чем это ты?

− Я все слышал, это не мама…

− Конечно, нет, − бабушка старалась говорить мягким успокаивающим голосом, − ты что−то не так услышал. Все хорошо, иди ко мне, − она раскрыла руки, обняла его, Сашка доверчиво прижался к бабушке, а она успокаивающе стала гладить по спине.

Сашка еще сильнее разрыдался в ее объятиях. От бабушки всегда исходил тонкий, сладкий аромат, свойственный только ей. Сашка любил этот запах – для него он действовал успокаивающе, и голос ее, и нежность с которой она говорила, произвели свое действие.

«Конечно, неправда, − думал он, − не может этого быть».

И вдруг вспомнилась зима, машина дяди Степана, мамин шарф, и дикая боль, пережитая им в тот вечер, снова пронзила его сердце.

− Нет, это была она, я все понимаю. Этот шарфик, этот костюм, это она, − он зарыдал еще сильней.

Бабушка растерялась.

− Какой шарф? – спросила она.

− Мамин шарфик в машине дяди Степана зимой. Они потом каждый день ругались с папой, − начал он сбивчиво говорить сквозь слезы. Тётя Анна с бабушкой переглянулись.

«Да, вот тебе и женщина», − подумали обе одновременно.

Вечером бабушка рассказала все деду, они сидели вдвоем на кухне.

− Что будет, Аполлинарий? – спрашивала Калерия Ивановна, − что будем делать, говорить Алевтине или нет?

− Да, дела, − хмурился дед.

Они не знали, что Сашка за дверью и опять все слышит.

Но всё тайное, так или иначе, становится явным.

Отец приходил домой пьяным каждый вечер, кричал от бессилия, боли и обиды. Доставал мамины письма:

− Ты же мне их писала. Ты любила меня. Обещала всегда любить…

Мама иногда молчала, иногда тоже начинала кричать:

− Ты растоптал мою любовь! Ты сам виноват! Любовь кончается, нужно уважение.

− А− а− а, его ты уважаешь, да?

Сашка затыкал уши:

« Если есть ад, − думал он, − может ли там быть хуже? Мы в аду, все плохо, все».

Вскоре начался развод родителей, их не хотели разводить из−за него, из−за Сашки.

Это было очень больно – присутствовать на суде, где чужие люди пытались разобраться в отношениях родителей, где задавались такие вопросы, которые никого не касались, кроме них.

Сашка был ребенком, но понимал, что это все неправильно. Так быть не должно. Родители должны быть вместе. Но вместе они не остались.

Мама забрала его с собой к своим родителям. Туда приезжал дядя Степан.

***

Однажды Сашка с мамой гуляли в парке, стоял теплый день. Недавно прошел дождь, и от сосен исходил мягкий хвойный аромат. Щебетали птицы. Солнечные лучи пробивались сквозь ветви. Было так хорошо…

Сашка рассказывал маме о своих школьных друзьях, о том, какие оценки он получил за последние контрольные.

Неожиданно мама сказала:

− Хочешь, дядя Степан будет твоим папой?

− У меня есть папа, − сказал он, и все хорошее впечатление от этого дня померкло.

Этого он никак не ожидал, надеялся, что родители помирятся рано или поздно, не смотря ни на что.

– Но папа, ты же сам видишь, пьет, ругается…

− А я его люблю, он не всегда пьет. А дядя Степан – он гадкий, он на жабу похож. Врет всегда. Все, что обещает, не делает. И он чужой, он не наш.

Как он хотел в этот момент убежать от мамы, куда глаза глядят.

Он всегда думал над этим выражением «Куда глаза глядят», не понимая до конца, что оно обозначает. А сейчас понял. Но не убежал.

Домой возвращались молча. Сашка тупо смотрел в окно троллейбуса всю дорогу и с мамой не разговаривал.

***

− Покупает Сашку клюшками да велосипедом,− жаловалась мама бабе Дарье, своей матери.

− Ничего, ты же мать.

Баба Дарья не любила Сашкиного отца, да и семью его тоже.

Считала их заносчивыми, а бабу Калерию недалекой провинциалкой.

Она и в Сашке видела черты зятя и как ни старалась, теплых чувств к внуку, не испытывала.

Баба Дарья была всегда строга с Сашкой, и со многими другими людьми. Она была медиком, и ей приходилось быть строгой с пациентами. Так постепенно строгость стала чертой ее характера.

***

− Убегу от них, − думал Сашка, засыпая в тот вечер.

На следующий день он, после школы, побежал скорее, пока мама за ним не пришла, к бабушке Калерии и деду Аполлинарию.

− Не хочу жить с мамой, − говорил он у них, − это мой дом.

Нет, не клюшки и велосипед его покупали, а ощущение семьи.

По вечерам здесь собирались все дети Калерии Ивановны и Аполлинария Львовича. Было шумно от разговоров, которые часто перерастали в споры.

Но и весело бывало часто. Все были относительно молоды, полны сил, энергии. Ожидание светлого будущего делало людей оптимистами.

Танцевали твист – это было модно. Сашка слушал разговоры, танцевал вместе со всеми. Иногда Сашка с Алевтиной прятались в саду и вместе покуривали.

Тетке больше не с кем было покурить. Это осуждалось в семье.

Она хоть и руководила всеми – и родителями и братьями, но быть «застуканной» отцом за курением все же побаивалась.

Но однажды дед их все же заметил. Две тонкие струйки дыма понимающиеся из-за куста, за которым они прятались их выдали. Какую лекцию Аполлинарий Львович прочитал Алевтине, о том, что она негодный пример для ребенка!

Сашку Алевтина очень любила, у нее своих детей не было, поэтому она часто брала племянника с собой в поездки, в кино или в театр.

У бабы Дарьи веселья было мало, ему всегда было там скучно, интересно было только, когда приезжал двоюродный брат, но это было не часто.

Ему не нравились разговоры мамы с бабой Дарьей. Он не любил, когда они говорили об отце, обсуждали соседей, говорили недоброжелательно про людей.

− Они никого не любят, − думал в это время Сашка. Он уже что−то понимал в жизни…

Да, мы часто, став взрослыми, забываем или не думаем о том, что у детей есть чувства, мысли, своя оценка происходящих событий. Дети, с только присущей им чуткостью, любознательностью наблюдают за всем, что происходит вокруг. Они некоторым людям сочувствуют, жалеют их, на некоторых они обижаются, по каким-то причинам, кого-то любят, а кого-то нет, и все это – их личные переживания.

Дети часто интуитивно понимают многое и видят то, что взрослые порой не замечают, они распознают притворство и понимают любовь. У них есть свои ценности и идеалы.

У Сашки тоже были свои идеалы. Был идеал правильной женщины. Красивой, доброй, честной. Мама вышла за рамки этого идеала. Ни один мужчина не оправдает изменяющей женщины, даже мальчик десяти лет, не понимая, может до конца, где границы этой измены. Для Сашки мама стала предательницей. Она предала отца, его, их семью. Это непростительно. Он не хотел с ней жить, он не мог видеть дядю Степана, его сердце разрывалось от жалости к отцу.

«Пусть он пьет, − думал Сашка, − но он не притворяется».

И он стал жить с отцом, как мама не уговаривала его, он к ней возвращаться не хотел.

Сашка часто вспоминал некоторые моменты своего раннего детства.

Бывало, они сидели с мамой в комнате и ждали, когда успокоится отец и ляжет спать. Мама была такой нежной, он прижимался к ней, она крепко обнимала его своими сильными руками, успокаивала, целовала.

Сейчас ему это было даже как−то смешно вспоминать. Образ «чистой мамы» рухнул в его сознании.

– Отец лучше,− думал он: − Есть ли где− то такие женщины, в присутствии которых меркнет солнечный свет? Женщины, которые не предают своих детей, которым не нравится дядя Степан. И что они в нем такое нашли?

Он Сашке никогда не нравился – его притворная улыбка, глупые шутки. А его глаза, вылезающие за пределы век.

− Жаба, и все тут.

***

Даже спокойный дед Аполлинарий плевался от происходящего, кричал на Алевтину:

− Кого ты в дом привела?! О родителях мамы говорил:

− Они о чем думают, принимают её с любовником…Что за люди? К чему мы идем?

Войну пережили, голод и такого не было, а сейчас?

Избаловали мы это поколение, пытались их от всего оградить, избавить от трудностей, дать им все самое лучшее. А они выросли потребителями, им своего мало, им нужно чужое. Жена чужая красивей, муж чужой вожделеннее.

Дайте мне все, что хочу. Куда с этим? В партком? В профсоюз?

Устроил ее к себе на работу, весь завод теперь за спиной гудит. Разговоров на весь поселок.

Хоть и жили они в большом городе, но место, где они жили, и где работал дед и почти все его дети и живущие по соседству люди, называли поселком.

В этом поселке царил свой дух, своя атмосфера, все знали друг друга и слухи разлетались мгновенно.

Дед был сильным, волевым человеком. Но жизнь детей порой подтачивала его силы, вернее подтачивали проблемы, которые создавали дети.

Он и погружаться во все это не мог до конца. Работоспособность и ответственность, с которой он подходил ко всякому делу, помогли ему достичь достаточно высокого положения в обществе, требовали концентрации сил и времени.

Подкрепляла его силы, успокаивала и радовала любовь к саду.

Аполлинарий Львович выращивал розы, яблони, делал прививки таких сортов, которые до него в этой местности никто не разводил и не выращивал.

Его многие знали и со всей страны присылали ему необычные виды роз.

Розы были его главной любовью. Половина сада была ими засажена. Но это был и дополнительный источник дохода в те непростые времена.

Сашка любил деда и побаивался. Дед часто бывал с Сашкой строг, и поэтому, естественно, Сашке казалось, что дед его не любит.

***

Сашка осмотрел комнату и в шкафу увидел фотографию из Анапы. На ней они были втроем – папа, мама и он. Как часто он вспоминал эту поездку. Для него это было самое счастливое время. Они были одни, без бабушек, дедушек, без Алевтины и ее Степана.

Сашка, безусловно, любил всех родственников. Он рос среди них, и они любили его.

Но семья для Сашки все же – это только он и родители.

Было так приятно смотреть, как папа и мама улыбались друг другу, гуляли, взявшись за руки, купались вместе в море.

Они ни разу не поссорились, все было замечательно.

Вечерами ходили ужинать в кафе на берегу, сидели и просто наслаждались морем, музыкой. Множество незнакомых людей не раздражало. Была атмосфера отдыха, отпуска и приятного расслабления от отсутствия забот. Каждый вечер ели вкусное эскимо, на море оно казалось или было особенным.

Но совместная поездка была только один раз. Возможно, поэтому это было самое яркое воспоминание из Сашкиного детства.

А дома окружали родственники, которые были всегда где− то рядом, звонили постоянно, что−то спрашивали, советовали, пытались влезть во все мелочи. Родители отца учили, как надо жить, его, родители мамы ее, и между ними постоянно был конфликт. Покоя не было никогда…

Родители не развелись. Мама не смогла без Сашки долго и вернулась к ним.

А Сашке хорошо было вдвоем с отцом.

− Зачем она вернулась, − говорил Сашка бабушке Калерии, делая уроки, под ее строгим взглядом. − Пусть живет одна, не хочу с ней жить…

Бабушка посмотрела с жалостью в глазах на Сашку, улыбнулась тихонько и поцеловала в макушку.

Сашке и Алефтину было жалко, она тоже страдала от всего этого. Ей дядя Степан говорил, что никогда ее не бросит, что любит ее, а Марго только развлечение:

− Ты же понимаешь, какие мы мужики – дураки…

Это Сашка подслушал из разговора бабушки и Али, так он ее называл.

А маме дядя Степан говорил другое. И мама ему верила…

Больше всех Сашке было жаль отца, он видел его горе, его беспомощность. Его сердце раздирала боль и сострадание. Но отец был готов все простить маме. Он уговаривал ее не разводиться.

– Семья одна, не может быть другой. Я перестал пить, я люблю тебя и Сашку.

Бабушка ничего не говорила, только часто гладила Сашку по голове.

– Неужели любит меня? – думал он. Ему в то время казалось, что его никто не любит, что он никому не нужен.

**

Теперь, когда мама заставляла его делать уроки или читала морали о том, что нужно хорошо учиться, он не мог это слушать, он не хотел ей подчиняться ни в чем.

Из отличника он скатился до троек. Часто придумывал всякие шалости и осуществлял их, обычно они были безобидными. Но Сашка веселился от этого, и любил похваляться своими «подвигами» перед старшими товарищами.

Говорить – спасибо,− после еды маме он не хотел, не хотел целовать ее на ночь. Ему казалось, что, если он будет подчиняться ей – это его сломает, а он ломаться не хотел.

В том, что отец надломился, он винил только ее.

Сашка понимал, что с отцом все не так, не так, как было раньше. Он словно нес тяжелый груз…

Сашка подолгу молчал, не разговаривая с мамой. Он не отвечал на ее вопросы об учебе, сидел и ждал отца с работы.

Мама жаловалась на Сашку отцу, когда ей было нужно, она находила слова, чтобы склонить его на свою сторону.

Но Сашка и отца постепенно перестал уважать.

Отец на все свои обещания маме не пить, часто напивался.

В это время, обида подступала к нему, он кричал на маму, припоминая ей все.

Часто обзывал при этом ее всякими нехорошими словами.

Сашка в это время думал:

«Зачем сам помирился с ней? Жили бы сейчас одни, и не пил бы. А может он все равно бы пил? Может он не может не пить? И почему он пьет? Многие пьют. Но он же спортсмен, как он может?»

Сашка стал неуправляемым, подчиняться никому не хотел: убегал с уроков, гулял с мальчишками, которые не нравились родителям, ходил в кино, если получалось на фильмы для взрослых, пытался курить сам без Алефтины.

Однажды деда и отца вызвали в партбюро завода.

– Что за антисоветчина в вашей семье? − строго говорил председатель партбюро:

− На днях звонили из школы. Ваш внук, Аполлинарий Львович и ваш сын Альберт Аполлинарьевич, режет галстуки пионерам.