Реставратор

Ну и досталось бедолаге. Кто бы это ни сделал, необходимо его найти и закрыть на максимальный срок, на пожизненное! Или, еще лучше, посадить к уголовникам и сообщить им, за что он попал в камеру! Жестоко, не по закону, но мерзавцы, что такое вытворяют, жить не должны! Пусть ты больной, но убиваешь-то здоровых!

Преисполненный решимости во что бы то ни стало найти маньяка, следователь обогнул кровавую лужу и пошел по коридору к кухне. Там сейчас работал Сашка Смирнов. Старший инспектор часто попадал в группу Виктора, они сработались и понимали друг друга с полуслова.

– Нарыл что-нибудь? – спросил Порывайко, подойдя к двери.

– Кое-что есть. Показал бы раньше, да ждал, пока ты общую картину ухватишь, – похвастался Смирнов. – Идем покажу. Думаю, тебе это будет интересно.

Они вернулись в комнату. Смирнов присел и приподнял верхнюю часть тела жертвы. Стало видно, что в руке что-то зажато.

– Эксперт отснял?

– Нет еще. – Смирнов усмехнулся. – А то бы я утерпел и до тебя не посмотрел, что там!

– Гавриков! – позвал Порывайко. – Давай поколдуй здесь! Есть кое-что интересное.

Не торопясь подошел Василий Гавриков, высокий полный мужчина, сокрушенно покачал головой – кто ж такою мерзость совершил? – и приступил к работе.

– Как ты думаешь, что там? – Следователь кивнул на кисть жертвы. – Пустышка или ключ?

– Судя по тому, что в последнее время везения не было, то и сейчас, думаю, легкой жизни ждать не приходится. Может, деньги, может, еще что, не знаю.

– А я уверен, что нам повезло и мы получим нечто очень интересное, – уверенным тоном сказал Порывайко. – Чутье мне подсказывает.

– Посмотрим. – Смирнов философски пожал плечами. – Вон Васятка уже, кажется, заканчивает. Так, колдун?

Гавриков молча кивнул и сделал жест рукой, мол, можете удовлетворить свое любопытство, чем Смирнов не преминул тут же воспользоваться. Он разжал пальцы девушки и извлек скомканный, испачканный клочок бумаги. Интуиция следователя не подвела.

– Гляди-ка, Витек, а ты, кажется, прав, – сказал Смирнов и присвистнул. – С тебя пиво.

При детальном рассмотрении оказалось, что это обрывок какого-то рисунка. Но самое важное было то, что на клочке виднелась подпись художника.

– Ну-ка дай посмотреть, – попросил Гавриков.

Смирнов молча подал клочок – в группе все знали, что Василий, как никто другой, способен прочесть самый неразборчивый почерк.

– Чернов, – прочитал вслух эксперт. – О. Чернов. Ребята, а это уже зацепка!

Смирнов и Порывайко обменялись взглядами. В глазах обоих загорелась надежда.

– Саша, давай быстро в управление. Отрабатывай всех Черновых. Всех знакомых Акопян с такой фамилией. Всех художников, всех самоучек, – приказал следователь. – Чтобы никого не пропустил!

– Вить, да ты что? В Москве столько Черновых, что нам и года не хватит! А если к тому же он вовсе и не москвич? – Смирнов знал, что, сколько бы он ни возмущался, проку все равно никакого не будет, но что он будет за опер, если не пожалуется на жизнь? – Да тут на год работы! Попробуй такую гору информации перелопатить!

– Зинчуку передай, чтобы он, после того как отработает с соседями, поговорил с матерью потерпевшей. – Порывайко, словно не слыша возмущенных выкриков, перечислил план действий. – Выясните у нее, может, она знает, кто такой О. Чернов.

– Наверное, его зовут Олег, – высказал предположение Смирнов. Как будто другие об этом не подумали.

– Давай, давай, не увиливай! – поторопил его следователь. – Не тяни время, сам знаешь, оно у нас самое Дорогое.

Виктор повернулся к эксперту:

– Семеныч, какие у тебя есть соображения? Чем, по-твоему, пользовался преступник?

– Пока не представляю! – признался Гавриков. – Судя по брызгам на стене, а также по вот той царапине, – Василий Семенович показал на глубокую свежую борозду, проходившую по окрашенной синей краской стене в полутора метрах от пола. Тоже забрызганная кровью, как, впрочем, и все здесь, она могла быть следом от удара орудием убийства. – удар был снизу, от левого бока и вверх. Но кто мог нанести удар такой чудовищной силы? Да еще с такой нетрадиционной постановкой удара? Видишь, лезвие в стене даже не остановилось. Прошло как сквозь масло.

Порывайко подошел к борозде и присмотрелся. Да, похоже, эксперт прав, в царапине нет характерного утолщения, которое бывает, когда сталь упирается в препятствие. Значит, лезвие прошло дальше. И удар, соответственно, шел не справа. Получается, преступник левша?

– А может, он при замахе задел стену? – на всякий случай спросил следователь.

– Нет, в борозде есть следы крови. – Гавриков отрицательно покачал головой. – Я уверен, анализ покажет, что там есть частички костной ткани…

Порывайко не сомневался в правоте Василия Семеновича, эксперт тот был отличный. Свои вопросы он задавал оттого, что, разговаривая с Гавриковым, пытался уловить нечто такое, что приблизит его к разгадке жестокого убийства.

– Виктор Емельянович! – Появившийся Зинчук старался не смотреть на пол. – Я опросил всех соседей, ну, тех, которые открыли. Все точно слепые. Никто ничего не видел и не слышал. Тут такое произошло, а они…

– Как мать потерпевшей? – перебил его Порывайко. – Врачи ее осмотрели?

– Бабушка, – подсказал Зинчук. – Мать потерпевшей… мать жертвы находится в Ереване.

– Хорошо, пусть будет бабушка, – отмахнулся следователь. – Как ее состояние? Говорить может?

– Не в курсе, – растерялся опер. – Сейчас посмотрю.

– Если говорить может, то спроси, знает ли она кого-нибудь по фамилии Чернов. А также узнай имена ее близких подруг, друзей знакомых. Может, жених у нее есть? Запиши все – телефоны, адреса… Да что, мне учить тебя? Не стой, действуй!

Порывайко вновь повернулся к эксперту.

– Семеныч, припомни, может, тебе встречалось такое на практике? Я имею в виду оружие. Я сомневаюсь, что такое можно сделать простой саблей.

– Даже представить не могу. Если бы у нас было орудие преступления, тут бы я тебе все точно выдал. А пока его нет, то только приблизительно. Я, конечно, постараюсь рассчитать массу и скорость, которую должно иметь лезвие, чтобы получилось вот такое, – Гавриков кивнул на борозду в стене.  – Возможно, рассчитаю форму. Но примерно, точно тебе даже компьютер не выдаст. Вот тогда и будем строить предположения.

– Ловлю на слове, – усмехнулся Порывайко. Отбросив изжеванную спичку, он направился к двери комнаты, в которой жила жертва. Интересно, в момент гибели она выходила или входила в нее? Ответ на этот вопрос тоже мог дать зацепку. Нужно будет уточнить у хозяйки квартиры. – А пока я попробую помочь нашему Славику Зинчуку. Переговорю с гражданкой Акопян. Ох, чувствую, слез будет… Больше всего не люблю эту часть расследования. Но без нее не обойдешься. Как показывает практика, бабушки бывают очень глазастыми.

Возможно, это была не самая глупая мысль. Несмотря на тяжелое состояние, в котором находилась Эмма Фадеевна, она все же смогла сообщить довольно много интересного. Через час Порывайко уже знал, что вчера Карина была на дне рождения у коллеги по работе и дома не ночевала. Выяснить, где работала покойная, не составило труда. Как и то, что день рождения отмечал Алексей Тарасов. Позвонив Тарасову, Виктор представился и стал выяснять состав приглашенных. Вчерашний именинник, поворчав для приличия, перечислил гостей.

Порывайко даже подскочил, услышав фамилию «Чернов».

– Чернов? – невольно вырвалось у него. – Это не тот ли Чернов, который художник?

– Олег? – Тарасов насторожился. – Да, он рисует, но больше известен как реставратор. А в чем, собственно, дело?

– Я хотел бы проконсультироваться у него, – сымпровизировал Порывайко. – Вы не дадите мне его телефон?

– Я бы с удовольствием, – начал Тарас, пытаясь быстро придумать повод, чтобы как-нибудь отказать следователю в его просьбе. Ничего не придумав, ляпнул:

– Но он не любит, когда я без разрешения даю его номер. Я должен это согласовать с Олегом.

– Вы, наверное, забыли, с кем разговариваете! – разозлился Порывайко. – Я могу…

В трубке что-то зашуршало, заскрипело, пошли непонятные щелчки.

– Алло! Алло! – закричал, перекрывая треск, Тарасов. – Алло! Вас плохо слышно! Алло! Ал…

Связь оборвалась. Порывайко набрал еще раз, оказалось, занято. Он набирал снова и снова с тем же результатом.

Следователь зло усмехнулся. Ах ты проныра, хитрить вздумал. Хочешь предупредить своего дружка? Виктор быстро набрал номер отделения.

– Миша, быстро пробей Чернова Олега! – закричал он дежурному. – Только очень быстро! Возраст от двадцати трех до двадцати семи. Работал реставратором. Художник. Подключи всех, необходимо срочно найти.

* * *

Олег вернулся домой в дурном расположении духа. Его обуревала вполне заслуженная, но оттого еще более горькая обида плюс злость на самого себя и на эти дурацкие пробки. А еще вновь проснулся голод. Вчера он правда поел у Тараса с Верой, но зато так и не купил ничего съестного домой. Сегодня, тоже не до покупок было, проснувшись, сразу понесся к Илсе, с ее странной мамашей! Тоже еще тот ортодокс, эта мама Илсы! Теперь становится понятным, отчего Илса кажется немного странноватой, скованной, при такой мамаше-то другой и не будешь! Хорошо еще девушка ум ясный сохранила, но под таким влиянием, недалеко и от дурки. Уж насколько Олег не впечатлительный, но и после встречи с этой Снежной Королевы на пенсии про еду забыл! Вот теперь мучайся из-за этого!

Ну и ладно, вчера на дне рождения поел, и хватит, нечего привыкать к баловству! Не бежать же сейчас в магазин. Лучше просто не думать о пище. Может, завтра день будет поудачнее.

Он стоял, дожидаясь лифта, когда в подъезд вошли двое. Олег машинально отметил про себя, что лица незнакомые, но разве в многоэтажке всех запомнишь? Кто-то поменял квартиру, кто-то сдал, вечно новые жильцы, новые лица. Да и кого это интересует? Только не его, тем более в сегодняшнем настроении.

Парни подошли и стали рядом. Что-то в их облике было как будто смутно знакомо. Или просто показалось? Олег, скосив глаза, посмотрел на одного, потом на другого.

Один – высокий худощавый парень с заметным кадыком, второй – среднего роста крепыш в кепке а‑ля Лужков. Нет, Олег никогда их прежде не видел. Ну и бог с ними. Были бы знакомы, сами поздоровались бы.

Олег шагнул в раскрывшиеся двери кабины, незнакомцы вошли следом.

– Вам какой этаж? – спросил высокий. – Нам седьмой.

– А мне шестой, – сказал Олег и нажал свою кнопку. Двери уже закрывались, когда в подъезд вбежали еще двое.

– Эй, подождите! – закричал один из них. Высокий протянул руку, чтобы придержать дверь, но Чернов, опередив его, нажал кнопку «Стоп».

– Спасибо! – сказал один из новоприбывших, большеглазый и коренастый. Он растерянно улыбнулся и сообщил:

– Нам девятый.

Олег уже подходил к своей двери, когда из глубины коридора вынырнули еще двое незнакомцев.

«Что они сегодня, специально парами ходят? – с раздражением подумал Олег. – Не хватало еще в квартире парочку встретить».

Но встреча произошла раньше.

– Чернов? – спросил парень в кожаной куртке.

– Да, а что нужно?

На него навалились все одновременно. И эти двое, и те четверо, что были в кабине лифта, и еще несколько, невесть откуда взявшиеся. Олег пришел в себя, лишь почувствовав на правом запястье холод наручников. И тут он словно проснулся. Одним взмахом отшвырнув двоих, повисших на правой руке, следующим рывком он освободил и левую. Ударом ноги в грудь он отбросил противника, стоявшего перед ним, а выброшенным назад локтем достал одного их тех, что были сзади. Но нападающие быстро перестроились. Кто-то метнулся ему в ноги, еще кто-то повис на руке, а тот коренастый, что был в лифте, изловчившись, ударил его рукояткой пистолета по затылку. У Олега померкло в глазах. Он не знал, что его еще некоторое время остервенело били ногами и только потом, устав, отступили, переводя дух. Милиция очень не любит, когда ей сопротивляются. Не знал Чернов и того, что это только начало…

Бесчувственного и окровавленного Олега с трудом затащили в лифт.

Пришел он в себя на улице. Шестеро оперативников заталкивали его в милицейский «УАЗ». Сквозь застилавшее глаза кровавое марево он увидел испуганные лица соседок, сидевших на лавочке у подъезда. Нетрудно было догадаться, что они подумали, но Олегу было сейчас не до них.

Голова гудела, от врезавшихся в кожу наручников болели руки, но тяжелее всего было то, что он не понимал, что происходит. Что за люди на него напали? И что они от него хотят? Менты? Но он ничего не сделал такого, за что его могли так скрутить. Бандиты? Им-то он зачем? Да и не похоже на бандитов, машина все же милицейская. Значит, все-таки менты? Но тогда почему его били? Могли же просто вызвать к себе повесткой.

Олег хотел спросить об этом у одного из нападавших, повернулся к окну, и тут грудь пронзила такая невыносимо резкая боль, что он потерял сознание. «Уазик» притормозил у отделения милиции и свернул во внутренний двор. Следом влетела «шестерка» с операми. Возбужденно смеясь и подшучивая над теми, кому досталось от задержанного, они вылезли из машины. Пошатываясь, выбрался и Коля Зинчук. Он не успел еще оправиться после удара Чернова.

– Куда его? – спросил большеглазый. – Кто следователь?

– Порывайко. – Бросил другой. – Ну чего встали, тащите его!

– Ну тогда понятно, энтузиаст. Этот, наверное, сразу будет колоть? – Оперативник был разговорчив оттого, что его распирала гордость, что именно его удар рукояткой пистолета остановил сопротивление силача. – Или, может, вначале его к нам, на дополнительную обработку?

– Правильно, – решил Смирнов. – Размягчим его, а Витек пусть пока бумаги выправит. А там, глядишь, и со шмона ребята подъедут.

– Сашок, куда его на долбеж, он же и так в отключке! – Водитель машины стоял возле задней дверцы и заглядывал в отсек. – Как бы в больничку не пришлось определять.

– А ты видел, что этот мясник с девчонкой сотворил? – завизжал Зинчук, пылавший жаждой мести за коварный удар. – А что до битых ребер, так ведь сопротивлялся при аресте. И вообще, Степа, крутишь баранку – крути, не лезь в оперативную работу.

Водитель, чуть ли не вдвое старше Зинчука, молча подал ему ручку от отсека для арестантов и скрылся в кабине. Ведь зарекался же не вступать в разговоры с этим сопляком. Раскрытий – с комариный член, а гонору…

* * *

– Ваша фамилия?

Олег с трудом различал лицо допрашивающего. Смотреть мешал заплывший глаз – умыться почти не дали, плеснули из кружки водой в лицо, и все. Торопились поскорее в чувство привести. Правый глаз вообще ничего не видел, левый резало светом от яркой лампы.

– Я ясно задал вопрос? – Выше среднего роста, темноволосый, широкое лицо, тонкие губы нервно кривящегося рта, узко посаженные маленькие карие глаза. Они Чернову сразу не понравились. Он, стараясь понять, в чем дело, присмотрелся. Странность действительно была – зрачки следователя все время подрагивали.

Не бегали, как это бывает порой у лжецов, а подрагивали. Мелко так дрожали, иногда Олег видел, как у пожилых людей дрожат руки, у следователя же почему-то так дрожали глаза. Вправо-влево, вправо-влево. Вкупе с сильно сжатыми желваками, создавалось впечатление, что сидящий перед черновым человек или сильно чего-то боится или замерз. А может тот был до предела взвинчен и напряжен.

«Интересно, кто же так заставил нервничать мента?» – подумал Олег. Ему, не чувствующему за собой никакой вины, в голову не могло прийти, что он и есть причина этой взвинченности! Как и то, за что его избили, он же вообще ничего плохого не делал!

Ладно, время покажет. Скоро все выяснится, и тогда ментам туго придется. Олег для себя решил, что дойдет до прокурора, но дело так не оставит. Козлы, еще извиняться будут.

Несколько успокоившись, он снова сосредоточил взгляд на лице молча ожидавшего ответа следователя. Насмешливо-брезгливое выражение лица и манера при разговоре кривить рот. Олег даже удивился, что обратил внимание на такие мелочи. Наверное, потому, что сам следователь старался, чтобы он это заметил.

– Ну так что, говорить будешь? – не выдержал наконец следователь. – Или тебе память освежить?

– Себе освежи! – сплевывая кровь, прорычал Олег. – Без адвоката я тебе и слова не скажу.

– Ну-ну, – кивнул головой Порывайко. – И этот фильмов насмотрелся. Вижу, ты не понимаешь, что тебе грозит. Убийство, расчлененка, сопротивление сотрудникам. Это кроме изготовления и хранения холодного оружия. На пожизненное тянет. Если не на вышку. А если еще и изнасилование подтвердится? Да тебя самого в камере опустят. Дай только заключения экспертиз дождаться. Я уж постараюсь, чтобы сокамерники узнали, за что сидишь. Молить тогда будешь, чтобы расстреляли!

– Чего?! Да ты сам молись… Насильника нашел, – отмахнулся Чернов. – Охренел, что ли? Вообще, в чем меня… Где… кто… Расскажи толком, а то я ничего не понимаю.

– Карину Акопян знаешь?

– Карину? – Удивился Чернов. – Карину знаю, что она Акопян, нет.

– Давно с ней знакомы?

– Вчера познакомились. Да что с ней такое? Что не так?

– А как вы с ней познакомились?

– Я же говорю, случайно на дне рождения встретились.

– Да? – усмехнулся следователь. – А вот люди показали, что ты специально сделал так, чтобы Акопян оказалась последней из тех, кого ты развозил.

– Ну и что?

– А то, что дома она не ночевала! Вопрос, где она провела ночь? И с кем? – Порывайко пристально посмотрел в разбитое лицо Олега.

– У меня, я и не скрываю. И что с того, что у меня она была? Какие проблемы?

– Вот-вот, и правильно, что не скрываешь, – кивнул Порывайко. – Это умно – говорить, что и так нам известно. Ну, давай дальше, посмотрим, что еще расскажешь добровольно. Что с девкой делал? На твоих простынях, – мы их уже изъяли, – есть следы спермы! Драл ее?

– Ну и что? – Олегу было противно слово «драл», противно обсуждать с этим хамом свою ночь с Кариной, но, как он ни зарекался молчать, пусть хоть убьют, но вдруг само по себе получилось, что он начал отвечать. – Да, у нас была… любовь.

– Любо‑о‑вь?! – возмущенно протянул Порывайко. – Любовь? Да уж видел я твою любовь! Как Мальвина от Буратино, от твоей любви, вся… в занозах. Чем девку рубил? И где оружие спрятал?

– Чего? – Опешил Чернов. – Кого рубил? Ты о чем, мент?

– Я тебе не мент, а гражданин следователь! – Закричал Виктор. – Рассказывай, как убил девку? Зачем? Где оружие, куда его спрятал?

– Я ее не убивал! – Олег тоже перешел на крик. – Она ушла утром, я даже не видел когда! Я спал!

– Ну конечно, у вас же любовь! – Губы следователя сложились в презрительную ухмылку. – Трахнул и отправил? Одну? И даже на машине не подвез? Какая же это любовь?

– Да я спал, когда она ушла! – Олег дернулся и осел, скривившись от боли.

– Что, больно? – взвизгнул Порывайко. – Ничего, когда за тебя возьмутся в камере, еще не так больно будет! В другом месте!

– Да ты чего гонишь? Я же говорю… Да не виноват я ни в чем! – закричал Олег. Он повторялся, но как еще объяснить твердолобому следователю, что он не имеет никакого отношения к преступлению? – Понимаешь, не виноват!

– Ах не виноват? Может быть, может быть. Вполне. – Следователь вновь улыбнулся. – Слушай, а может, тебя кто-нибудь видел в момент совершения убийства? Подумай, наверняка ты с кем-нибудь встречался, разговаривал… Вспомни, это же алиби!

– А в котором часу это произошло? – доверчиво спросил Олег.

– А то ты сам не знаешь! – Порывайко с досадой отметил, что в простую ловушку преступника заманить не удалось.

– Откуда, вы же не сказали. – Задержанный теперь был скуп на жесты.

– Скажи, Олег, а зачем тебе столько оружия? – вдруг спросил следователь. – Сабли, мечи, топоры… Хорошо хоть пулемета нет. – Порывайко внимательно посмотрел на обвиняемого. – Или есть? А? Ну-ка скажи, Чернов, может, у тебя и огнестрельное оружие есть?

– Нет!

– Чего нет?

– Пулемета нет!

– А что есть? – Теперь вопросы следовали один за другим.

– Ничего нет!

– А как же мечи? Сабли? – закричал Порывайко. – Значит, врешь?! Да ты во всем врешь! Это ты убил, и я докажу это! И у меня есть свидетель! Сама несчастная девушка против тебя свидетельствует!

– Как это? – удивился Олег. – Так она жива?

– Нет, но это не важно. Она успела спрятать клочок бумаги с твоим именем! – торжествующим тоном произнес следователь. Видимо, приберег этот аргумент напоследок как самый убийственный, – Наверное, несчастная девчонка чувствовала, что ей не спастись, вот и решила нам весточку дать.

– Да не убивал я ее! – Олег вскочил и тут же, охнув от боли, присел. – Клянусь, не убивал!

– Ну что ж, твоя линия поведения мне понятна, но не советую играть в несознанку. Улики убийственны, и тебе не отвертеться. Уверяю, я и с меньшими фактами людей по этапу отправлял. Поехали голубчики, как миленькие! – Следователь поднял трубку внутреннего телефона. – Геннадий Семенович? Давайте заходите!

В кабинет вошел невысокий суетливый человечек. Быстро поздоровавшись, он сел рядом со следователем.

– Это дежурный адвокат. Геннадий Семенович Сурков. По закону вам положен защитник. Мы вам предоставляем бесплатного. Есть возражения? Или, может, у тебя есть свой защитник? – Порывайко уставился на Олега своими подрагивающими зрачками.

– Нет, у меня нет адвокат, – признался Олег.

– От помощи Суркова не отказываешься?

– Не знаю.

– Но тебе же нужен защитник? – напирал Порывайко. Ему было очень важно пристроить к Чернову своего, ментовского адвоката. – Или нет? Может, у тебя кто-то есть на примете? Давай телефон, позвоним, пригласим! Только тогда тебе придется посидеть в камере, пока он не придет. Так что даже если во время допроса выяснится, что ты не виноват, сегодня я тебя уже отпустить домой не успею. Или все же начнем прямо сейчас? Ну, решай, позвонить? Или вообще отказываешься от защитника?

– Нет.

– Что нет? Адвоката нет или не нужен? – продолжал забрасывать вопросами следователь. Его задача была в том числе множеством мелких и разных вопросов не давать арестованному прийти в себя и задуматься. Такой метод помогал, помимо внедрения «своего» адвоката, выбить преступника из равновесия и выболтать то, что затем поможет прижать его к стенке. – Ну, решай, мне некогда здесь сидеть и ждать, пока ты определишься. Я думаю, что без него тебе вообще не выкарабкаться.

– Адвокат да, нужен, – выдохнул Олег. Ему хотелось все закончить быстрее, в глазах у него все плыло, в голове стоял туман, раз говорят, что так он быстрее поедет домой, то пусть так и будет.

– Берешь Геннадия Семеновича?

– Да, – выдавил из себя Олег. Сурков ему отчаянно не нравился, но Олег надеялся, что через него можно будет передать весточку ребятам, а те уже постараются нанять кого-нибудь получше. – Беру.

– Вот и хорошо! Вы тогда условия между собой потом обговорите, я вам время на это дам, – пообещал Порывайко. Он был доволен. Одно дело сделано. Свой, карманный защитник к подозреваемому приставлен. Свой вратарь в чужой команде это же мечта любого тренера! Теперь и отсюда работа пойдет. – А теперь давай протокол писать. Фамилия?

Следователь быстро заполнил бланк протокола.

– Менять показания не будешь? – спросил он как бы между прочим.

– Нет, я говорил правду, я ничего не делал.

– Ну и ладно, потом сам запросишься, – недобро ухмыльнулся Порывайко. – Значит, все так и пишем? Отказ от всего?

– Позвольте! – впервые подал голос защитник. – А может, у моего подзащитного есть заявление? Может, у него психическое заболевание?

– Нет у меня заболеваний! – возмутился Олег. Не хватало еще, чтобы из него психа делали. – И не было никогда. Я не болен, я просто ни в чем не виноват.

– Да? – На лице следователя снова появилась кривая ухмылка, которая просто бесила Олега. – Я тоже думаю, что парень ты здоровый. Вот только увлечения у тебя странные. Что за монстров ты рисуешь? Себя с ними ассоциируешь? Вот бы дядька Фрейд где порадовался! Ну ладно, приступим…

Глава 6

Когда Чернова увели в камеру, Сурков посмотрел на Порывайко.

– Что скажешь, Витек? – спросил защитник. – Расколешь? Паренек крепкий.

– А что его колоть? – Порывайко усмехнулся. – То, что она ночевала у него, не отрицает. Да и выделения нашли на его простынях, экспертиза проверит и наверняка нашу догадку подтвердит. Трахал он ее, вопросов нет. Это раз. Холодного оружия у него полная комната. Это два. Сейчас эксперт колдует, ищет, чем это он Акопян разделывал. Силища неимоверная, что тоже в картину вписывается. Три. Алиби у Чернова нет, говорит, что в машине спал. Четыре. Что еще нужно?

– Ну а если все же не он? – Сейчас Геннадий Семенович сидел, развалившись на стуле, и совсем не напоминал того жалкого типа, каким выглядел, входя в кабинет. Его уверенные повадки показывали, что он чувствует себя здесь равным среди равных. – Что если кто-то другой это сделал?