Русская жена английского джентльмена

Лидия Григорьева

Русская жена английского джентльмена

© Л. Н. Григорьева, 2017

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2017

* * *

Издательство благодарит художника Никаса Сафронова за предоставленное право использовать в оформлении книги картину «Древо истории живописи, или Путаный сон в 15 веке» (2001)

Русская жена английского джентльмена

(эпистолярная драма: сны, письма, комментарии)

Действующие лица:

ВАРВАРА СУХОВЕЙ – родилась в Полтаве, училась в Москве. Театровед. Травмирована первым неудачным браком. В 80-е годы минувшего века работала в московских театрах, писала пьесы и сценарии. В начале 90-х ушла из модного театра и приняла послушание в женском монастыре. Весть о распаде СССР застала ее в богослужебной поездке по Святой Земле, где она и встретила своего будущего мужа, англиканского священника. Вернулась в мир, но уже в другой, заморский. Шатенка. Голос низкий, слегка с хрипотцой. Глаза зеленые, с поволокой. Одевается изысканно. Умеет и любит дружить. Видит сны и переживает их как вторую реальность.

АГЛАЯ ПОТОЦКАЯ – коренная москвичка, театральная актриса. Легко сходится с людьми. Очень жизнелюбива. Всегда успешна. Голос нежный, мелодичный. Глаза – медового цвета. Волосы светлые, густые. Одевается ярко, экстравагантно. Обладает отменным здоровьем. Спит без сновидений. Умеет и любит любить.

ДЖОН СУПЕРСТОУН – настоятель англиканского собора Всех Святых в сельской местности на юго-востоке Англии. Светское и духовное образование получил в Оксфорде. Британец с шотландскими и ирландскими корнями. Экуменист, знаток православного богослужения. В 1991 году издал за свой счет путеводитель по закрытым соборам Ленинграда, материал к которому собирал много лет, для чего самостоятельно выучил русский язык и почти ежегодно ездил в Россию. До встречи с Варварой не был женат. Окормляет многочисленную, но маловерную паству. Высокий, стройный, обаятельный, голубоглазый. Волосы сбрызнуты ранней сединой. Чудесно смеется и мало спит.

АЛЕКСЕЙ НАСЫРОВ – выходец из Омска. Родился драматургом и стал им. Пишет легко и каждый Божий день. Его идеал – Лопе де Вега. Характер трудный, нордический. Невысок ростом. Но лоб высокий, сократовский. Умеет обольщать.

ПАВЕЛ ЭДОЯН – москвич, страстный театрал. После школы работал осветителем и рабочим сцены, чтобы быть ближе к своим кумирам. Яркий брюнет среднего роста. Финансовый гений. Владелец заводов, газет, пароходов. В быту аскетичен. Однолюбив.

ПЕТР ПОНОМАРЕВ – замечательный, безвременно погибший писатель.

Часть первая

Не бедные люди

Письмо Варвары Суховей

(2000 год)

Что мне рассказать тебе, милая Аглая?Что в феврале у меня под окном расцветают японские вишни?Что до тихой пристани еле добрела я,а в театре, помнишь, была чужой и лишней.*Как ты выживаешь, бывшая премьерша?Как врастаешь в зрелость – в золотые годы?Вышла ли за Павла и – миллионерша,или просто вышла (не в тираж) из моды?Приезжай проведать в городок заморский:аглицкие парки, море – по колено…Был тут на гастролях режиссер Тевтонский,как его, однако, скрутила Мельпомена!Зуб неймет, да жадно пожирает око,все свои высоты – горлом брал луженым…Приезжай скорее, не ищи предлога!Твоего (любого) познакомлю с Джоном.**Был в гостях недавно друг из Мариинки,славный исполнитель не заглавных арий.Ты мне не поверишь: я живу в глубинке!Мой английский Ваня – приходской викарий.Мы живем, как лисы – на лесистой горке,в приходском казенном, но уютном доме.Театральный хлеб мой был сухим и горьким,я сошла с катушек на крутом изломе.Жизнью расплатилась – получила сдачу,у судьбы порою странные повадки.Помнишь, как сказала нам на ближней дачепришлая старушка: мужнин хлеб – он сладкий…Обрести при жизни райскую обительи во сне не снилось неразумным овнамна базаре местном – на благотворительном и на церковном.Если же изгложет не беда – обидаили дух увязнет в немощи и сраме,взять благословенье у митрополитаСурожского можно в нашем русском храме.Есть простор и время думать отрешенно,все мои прожекты не покрылись прахом:написала пьесу. Полюбила Джона.Был бы православным, мог бы стать монахом.Приезжай, увидишь церковь у кладбища,здесь цветы и птицы бродят садом росным.Хлеб воспоминаний – горестная пища:все мы обгорели в том аду под Грозным.Только лишь подушно с Богом и сочтешься:наступают сроки крестных покаяний.Пусть в пути помогут, если соберешься,Серафим Саровский и святой Албаний.Жду со службы Джона, жгу компьютер или жпоспевает в кухне звездная опара —в графстве Кент, в Деревне(по английски Village).23 NovemberВся твоя.Варвара.

*Первый комментарий

(1988 год, Москва)

А жизнь порой – пристрастней телекадра:в пределах погорелого театрабыл кабинет ее полуподвальный – просветмеж молотом и наковальней.Она была всего лишь зав. литчастью.Но прибегали все к ее участью:она в делах слыла бескомпромиссной.В театре быт, конечно, живописный:тогда все возмущалисьскрытым торгомувядшей примы с новым драматургом.Измученная этою интригой,Варвара вечер провела за книгой,массивною, в застежкаж золоченых,где много истин в Слово облеченных…Потом курила долго в темноте,и свет зажгла: а вдруг слова – не те…

**Второй комментарий

(1996 год)

Варвара, как ни глянь, все в жизни перемена —сумела явь от сна однажды отличить:все ж русская жена английского джентльмена!Не ссу́чилась, а нить судьбы смогла ссучить.Без пастыря – вотще – не сотворить обедни…Варварины ли сны, мои ли снова бредни:без Вари прогорел театр на Поварской.Но бредень не пустой пришел из мглы морской…

Письмо Варваре

…Строка склонилась к изголовьюподобно лилии тигровой…Бог испытал меня любовью —слегка подштопанной обновой.Ты помнишь в Киеве – «Славутич»,и Дни культуры ли славянской?Ты променял меня на пивои на мужскую вашу дружбу.Я много раз писала этописьмо, прости, что опоздала.Ты не сказал, зачем ты умер!Ты был всегда неостроумен.…Что ни протока, то коряга,что ни тайга – то непролазна…Ты был скиталец и бродяга,а я на все была согласна.И нимфы не бывают чутче —так нежно кожей осязала.По кочкам прыгала, как чукчи,за оползнем с горы сползала.Рубашку белую, льняную,изгваздала на сеновале.Но не пошла тогда в пивную —лишь потому, что не позвали.Вот здесь бы ты и рассмеялся,а может быть и рассердился.Напрасно ты меня боялся.Но хорошо, что не женился.И все же был – оскал Ля Скала,кровавый бархат, верхний ярус…Я и во сне тебя ласкала,актер (зачерк.), двуликий (неразб.) Янус (?)Теперь ты (неразб.) Петр и небожитель.Не удержу в руках пера я…Взошли плевелы в Божьем житев двухтысячном году.Аглая.

Письмо Варвары

И напишу неискренне: тщета…И заслонюсь от суеты печалью.Но вдруг придут из прошлого счета,сургучною скрепленные печатью.Твое письмо умершему Петрулежало в распечатанном конверте,оно пришлось (не злись!) не ко двору:кого бы вдохновила весть о смерти!(«Били родники – да все повымерзли.Были современники – повымерли…»)– отрывок из письма Алеши Эн.Я в курсе (ли?) печальных перемен,деяний – сколь прельстительных,столь тленных:мне пишут в мой семейный монастырь.Да много ли у Господа вселенных?!Затем и жизнь – то пустынь, то пустырь…Молись, подъявши к небу очеса.Когда б не черт твоей телегой правил:вчера был Петр, а завтра будет Павел!(Венчались у знакомого ксендза.А были слухи – и католикоспомолвил вас…).И пущен под откос,мой паровоз застрял в кустах жасмина:тускнеет масть, корежится металл,ржавеет жизнь – вторая половина…Какой мошенник этот банк метал!Письмо не мне, а всколыхнуло дух.Петр выбирал тогда из нас из двух,как водится – для тела и души…Будь острожна – все же муж…Пиши.P.S.В твоем письме (по Фрейду ли?) описка:там Янус (Янис ли?) подверстан слишком близко……соблазн для развращенного чтеца!P.P.S.Успела ли сбежать из-под венца?Банкира (ли?) настигла Божья кара?Целуй его (ль).Всегда твоя —Варвара.

Письмо Варвары Алексею Эн

…Природа тут всегда под градусом.В таком чаду – я плохо вижу…Алеша, мы ошиблись адресом,и заняли не нашу нишу!Жара, как жаба ненавистная,в зобу – расплавленная смальта.Вокруг фасонно-живописная,весьма масонистая Мальта.Нам не дано ей соответствовать,мы объективно невесомы.Ну сколько можно долю пестоватьи выставлять свои резоны!Пример однюдь не показательный,мой милый делатель культуры:мы жизнь прожили по касательной!Но не насилуя натуры.Как чада мировой провинции(столица – только Град Небесный),творцы, создатели, провидцы ли —мы шли гурьбой довольно тесной.Ваяли тесто песнопения,месили строчки, словно краски.И в ком похоронили гения —сие не требует огласки.Ты в состоянии паническомне подставляй свою щеку им!Мы с Джоном на экуменическомна съезде пастырском шикуем.Бесед благих теченье плавное,и подковерных мнений битва.И эта Мальта. Да. Но главное —поверь мне! – общая молитва.Когда звучит благословляющийканон издревле благодатный,стоит над миром столб сияющий,немеркнущий и незакатный.Как ни пытаются облечь его,как ни кроят на все фасоны…Мы языка не знаем птичьего,но и они с небес пасомы!Молить Всевышнего о милости —предвечным, бессловесным стоном…Но я уже заговорилась. И —прощай.Varvara Superstone

Третий комментарий

(2000 год, Кент)

Когда летит сырой английский ветерукутывая листьями погост,кольцо в двери стучит – как красный петел,прозрачный призрак или поздний гость.Ведьмует тьма на чердаках пустых.Джон на вечерне в храме Всех Святых —в пустующем намоленном соборе…Лишь пономарь гундит, молитве вторя.А в доме свет и шум, и колготня:там без гостей ни ночи нет, ни дня.Дом освещен с фасада и с торца.Лишь час от Букингемского дворца —от Лондона рукой подать до Вари.Она и рада всякой Божьей твари.Ученый друг, жилец лабораторий,сегодня у камина тараторил:путь в Кембридж из России не далек!Растравит Джон в камине уголек,пытаясь и понять, и ухватитьбеседы русской травленую нить.Здесь, в графстве Кент, недавно был в гостяхполитик Икс, на малых скоростяхбредущий к президентскому престолу.Варвара опускала очи долу:всегда чуралась власти и «структур».Политик был любителем котурн,он бредил Бонапартом и Нероном.И волновался, и дышал неровно,поскольку рвался он – из грязи в князи.Он явно слышал про большие связи,по линии ирландского родства:наружу вылезал из естества!От этой человечьей мелюзгипорой ни света не видать, ни зги!Политик знатным слыл амикошоном.Но номер не прошел с невозмутимым Джоном.Британский дом – как крепость и оплот,в сознанье втиснут сотни лет назад.«Но это был случайный эпизод» —подумал Джон и вышел в мокрый сад.Дом приходской, стоящий на холме,парящий в небе, как корабль воздушный,в разноязыкой тонущий молве,вне прихоти и роскоши наружной —был явно магнетизма не лишен.«Варварины труды» – подумал Джон.Он видел тут артистов, циркачей,и не сходил с ума от их речей.По-русски в доме думал даже кот:бродяга и природный полиглот.Шурша листвой по вянущему саду,Джон обогнул замшелую ограду,вернулся в дом, ан глянь, опять пернатыйстучится петел до английской хаты.

Письмо Аглаи Алеше Эн

(из Москвы в Кельн)

…Неуследима молодость, неуследима,в клубах параболлического дыма,и осторого, как перец, перегара,и быстрого, и легкого загара…И вспоминать (не соглашайся!) больно.Ты написал мне налету из Кельна.Неужто дни еще не сочтенылюбителей совместной старины?«Сопляжники» из довоенной Гагры,куда волной взрывной вас отнесло?Другие – потребители виагры —перехватили в лодке их весло.Куда плывем в бесцветной этой хмари?Ты был, передавали мне, у Варипроездом в фестивальный Эдинбург.Простой небезызвестный драматург —уж если не Шекспир, то явно – Чехов…Язвительность моя уже не та:от смеха умирать или от чиха —актрисе бывшей спишутся счета.Подштопанная кукла и банкирша —теперь сыграть могла бы только Фирса!Ты помнишь Павла? Был такой юнец —сидел на осветительных приборах.Он страстью измотал меня вконец.Хранил сухим в пороховницах порох.Но оказалось, выкован из стали:банкиром стал. Теперь так звезды стали.Он из другого теста: деньги, риск…Но вот прилип ко мне, как банный лист.Я не могу (поверь!), хоть нету спасу,вернуть любовь ему, как деньги в кассу.Теперь мой путь определен, и тяжекв контексте косметических подтяжек.Я представляю, чтоб сейчас изрек ты…Ну да, он финансирует проектымои: в Москве шумнула антреприза —классическая (ставила сама!).Все вспомнили, какая я актриса,а я стяжала горе – от ума…Ты пишешь мне, а значит жив, не так ли?(Ужасна смерть великого Петра).Варвара? Ставит радиоспектакли?А прежде – ни ногою со дворав какой-то там английской глухомани.Как можно жить от Родины вдали?!Такую нам судьбу накуковали:любовь не обменяешь на рубли.Она любима, тут не надо слов.Пригож ее ученый богослов?Сестринство наше прежнее и братство,и свыше неусыпная опека…Как может Вестминстерское аббатствоне повидать такого человека?![1]Я к ней на Рождество лечу, Алеша!Будь счастлив и здоров.(В Москве уже пороша…)

Письмо Аглаи Павлу

(из Кента в Майями)

Закормленная рябчиками с ананасом,я все-таки капну тебе на темя:я не понимаю, зачем лететь первым классом,если прилетаешь вместе со всеми!Ты, конечно, новорожденный миллионер,но сообразил бы, что это дурость!В скором поезде, например,платишь, прежде всего, за скорость.Если кто и урвал даровой ломоть,то жаждет и тут, по причине веской,если не выделиться, то хотьотделиться застиранной занавеской!Но это к слову. И мне все равно,и ты это знаешь (равно и Варваре),встретят меня на стареньком «рено»или на перламутровом «ягуаре».Это для прочих и для иных,обожествивших корысть и скорость:гнать на каурых и вороных,ноги укутав в медвежью полость.Как долетела? Могла бы потише.А остальное и сам все знаешь:здесь не Рождественнский вечер в Париже,ночью – кутеж, а наутро – залежь!К Джону приехали на постой —только родня, а к Варваре – я вот.Эти эсквайры – народ простой:шубу соболью зрачком не дырявят.Всенощной службы свечная пурга.Звездная россыпь. Дыханье органа.Ветер псалмов. Покаянья туга.Польская кровь ли моя окаянна —слишком бурлила, наделала бед.Страшно предстать во грехе уличенным…Днем состоялся семейный обед,с жирной индейкой и пудингом черным.Тишь над равниной. Вселенский покой.Словно бы мир – в покаяньи и вере.Как соответствовать этой благойи расслабляющей атмосфере?Скоро закатится за окоемгод високосный с тремя нулями…Как ты банкуешь там доллар с рублем,и оседлал ли волну в Майями?Дом у Варвары? Внутри и во вне —очень английский, а как иначе?Не прикупи там, по случаю, мневиллу парчевую – от Версаче!Варя все пишет, пашет, как негр —словно бы ангел стоит за спиной…Ладно,прощай, расхититель недр,мой оборотистый и родной!P.S.Слыхать, на Кристи выставляешь лоты.Бюджет трещит, по швам уже распорот?Интрижку не завел с женою Лота?Смотри, не оглянулась бы на город!

Письмо Варвары

Я сегодня глаз не сомкнула, ночь не спала,задала работу сердцу и уму,как Джейн Остин, на краешке обеденного стола,пиша сию эпистолу (кому?).Лунный свет облепил меня с головы до пят —Рождество безоблачное в этом году.Во всех комнатах дома гости спят —и с исподу и на поду.Все какая-то близкая нам родня,но запомнить всех – не могу.Спит в моем кабинете Аглая. Длянее это лыко в строку.Вот пристала вчера с разговором о,как ни странно, постной еде:и здорово ли это иль здорово —мне на хлебе сидеть и воде,не мирское ли это тщеславие,скуден веры моей исток,а в России столпы православияи не пустят меня на порог.Как цыганка, звенела монистами,поучала меня спрохвала.И смотрела глазами мглистыми:видно, бренди перебрала.Волновалась, милая, путалась,говорила, что я не всерьезза сутану от жизни спряталась —в тихий омут азалий и роз,что родня эта мне – не компания,что не все мосты я сожгла:от гордыни да от унынияя до края света дошла.И про пьесы мои в Японии,и про бывший большой кураж…От ее речей пеларгонияна окне почернела аж.Это ж надо так метко целиться —тут воистину Божий дар…Я и впрямь, как ни глянь, отшельница:разучилась держать удар.От житейской раскисла сласти яи не сдюжила общий гуж…Не любовь ли – ее пристрастие?Только очень большая уж!Я молитвою ночь эту удлиннюСгинут прочь пузыри земли.Джон уж встал на свою заутренюи по требам – до новой зари…

Малый комментарий

Зимний промозглый земной неуют,в доме, в душе ль неполадки…Дверь отворяешь – там дети поютРождественские колядки.Нет ни морозов, ни снежных порош,лишь хрусталь ритуального пенья.А маленький самый, как ангел хорош,и сияет его оперенье…Звезды бумажные, шапки волхвов,сласти – с ванилью, с корицей…Все выпекалось десятки вековв лоне британских традиций.Душа на чужбине не станет нежней,но и не ощерится дико…«Богу виднее, где вы нужней», —сказал, как отрезал, Владыка.Как по мирским ни хлопочем делам,все нам выходит боком…А Родина разве – не Божий храм,не всюду ли мы – под Богом?Не помянуть ли библейских жен,верных мужьям донельзя…Дверь отворяется – входит Джон,только что из Уэльса.

Сон Варвары Суховей

(1988 год, Москва)

Во сне она летала. Нагишом.

Поскольку сон вершился в полнолунье.

И приземлилась возле самой клуни

на дедов двор, заросший спорышом.

Трава – как бархат под босой ногой.

А третьи петухи еще не пели…

Она металась в скомканной постели:

ей стало стыдно быть сейчас нагой.

Вовсю светила полная луна.

Вдруг во дворе Варвара не одна?

Она прикрыться чем-то захотела,

украдкой двор просторный оглядела,

как детство незабвенный, но увы…

И увидала… Книжные шкафы:

они образовали во дворе

огромное дубовое каре!

Не ульи, не рогожные мешки,

что так уместны во дворе крестьянском,

а золотые блещут корешки

на русском, на французском,

на испанском!

Не чечевица или там фасоль

горой лежали у беленой хаты,

а выставляясь всяк на свой фасон,

тисненые теснились фолианты.

А хутор спал. Молчали петухи.

Луна смотрела вниз на эту небыль.

Но за какие, собственно, грехи

стояли книги под открытым небом?

Скользя по оксамиту спорыша,

приблизилась она к шкафам огромным.

Саднила оголенная душа,

взалкавшая Брокгауза с Эфроном.

И как ей сон от яви отличить,

а женственность свою – от малолетства?

Когда б ей эти книги получить

все разом, задарма (сиречь – в наследство).

В конце концов, ни золото монет,

ни жемчуга, сапфиры и топазы,

ни рослый дог и ни шотландский плед

не тронули ее души ни разу.

А зависти в ней не было и нет.

И как бы ни жила она убого,

роскошный ни один аппартамент

не вызвал нарекания на Бога.

Единственное, что ее влекло,

что привносило в жизнь немного света,

что возбудить желание могло:

шагреневая кожа раритета!

Те книги вожделенны и важны,

какими ей не обладать от веку:

три поколенья, минимум, должны

такую собирать библиотеку!

За что же ей страдания сии,

тяжелые душевные вериги?

Ведь часто, отрывая от семьи,

отец и мать ей покупали книги.

И много книг.

Но книг обыкновенных:

нет букинистов в городках военных!

Отец бы мог, не надрывая жил,

скопить для дочерей добра немало,

когда бы дослужился и дожил

до должности штабного генерала.

Под хвост попала как-то раз шлея:

женился на молоденькой литовке.

Его взнуздала новая семья.

Он был теперь полковником

в отставке.

Рыб покрупнее – ловят на блесну…

Тут мало отношения ко сну,

все это просто так пришлось ко слову.

Любой стежок ложится на основу.

Варвара спит.

Ей снится сон, вестимо,

о том, что жизнь с мечтой несовместима.

Такая тут взяла ее тоска!

Такой сквозняк в душе, такая свара!

Кольнуло ниже левого соска.

В слезах проснулась бедная Варвара.

Такие сны – кромешная беда.

Она с усильем подавила всхлипы.

…За стенкою Аглая, как всегда,

гоняла новые видеоклипы…

Часть вторая

Страсти по России

Письмо Алексея Варваре

(январь 2001 года)

Сыт я духовной снедью нашей Москвы престольной:крупной тут ловят сетью, крупною солят солью.Пьеса прошла здесь вяло – еле партер заполнен,(ты меня уломала, я как дурак исполнил).Но бенефис Аглашки – бешеный, против правил!Тихо и без огласки был арестован Павел.Не было в прессе травли (этот народ – наушкан!).Что же я понял в Павле – мальчике на побегушках?Страстная кровь семита, трезвая – армянина…Но она для него – Лолита, и Виардо Полина.Если заглянешь в недра: любит от сих – доколе? —она для него и Федра (в смысле заглавной роли).Словно не видел краше (вот уж чего – навалом!),лет на десяток младше, а с ней – как с ребенком малым.Был бы судья под знаком этой любви – да где там! —будет судить по бумагам, или скорей – по дискетам.Было уже однажды – он налетел на пули,яростный, бесшабашный, явный – мертвец в отгуле!К новым властям, пожалуй, не перенес притирки.Грузят товар лежалый для биржевой Бутырки…Северный ветер сучий бьет по последним листьям!Ты же с тебе присущей благостью – помолись там…

Четвертый комментарий

Как много красоты в заброшенной аллее,и снежные цветы, и вьюжные лилеи,молочные стога, вся в белых перья липа:глубокие снега, любимые до всхлипа…И негу, как нугу, тянуть. Как конь телегу,сквозь мир тащить тугу: свою тоску по снегу.Мочалить бечеву страданий до момента,когда влетишь в Москву – из захолустья Кента.Во все концы видна (и Гоголю из Рима)страна, как купина, стоит – неопалима.В заиндевевший дом войдешь (следы погрома),любовию ведом (как Пушкин из Арзрума).Смирись и не базарь: живешь, не в гроб положен,хоть и один, как царь (и как в Крыму – Волошин).Количество пропаж спиши на Божью милость.Вокруг иной пейзаж – все видоизменилось:от Спаса-на-крови и до владельцев новыхна Спасско-Лутови-новых лугах медовых.

Письмо Варвары Джону

От рассвета до ранней крещенской тьмыкто расставит силок, кто подставит ботинок…«Никогда не путешествуйте с неверующими людьми», —сказал мне однажды смиренный инок.Замосковье в глубоких лежит снегах,утопает в сугробах аглаин терем,мы не можем с нею найти никакобщий язык, хоть и мягко стелем.Молчит ли, честит ли весь мир до утра,проглянет ли нежности рваная кромка,но втягивает в себя, как черная дыра,пустая космическая воронка.Боюсь, что детали весьма далекиот оксфордских малобюджетных дискуссий…Компьютер изъяли, пишу от руки.Где ложь и где правда судить не берусь исъезжаю в гостиницу завтра – дела:в Москве все бегут (на пожар ли, оттуда ль).Не знаю, насколько я ей помогла…Целую. До встречи,мой аглицкий сударь.P.S.А сны под утро – скользкая стезя:ты снился так, что вслух сказать нельзя!

Письмо Аглаи Варваре

(январь 2001 года)

Поглажу котенку пушистую шерсть,он прильнет ко мне – без опаски:тридцать шесть и шесть —температура ласки!Это приют от дурных вестей,если ласкать умеем…Что же мы варим смолу страстей,огонь под котлом лелеем?!Зачем я все это пишу вдогон,все выше стремлю стропила?Ты так утишала свой пастырский тон!(Но в сердце своем – осудила).Оставила в спальне свою Псалтирь,значит вернешься длятого ль, чтоб сказать мне: иди в монастырьили замуж за короля…Но я не играю в эту игру —тавро на судьбу не ставлю,и то, что предназначалось Петру,не может достаться Павлу.Спиши это все на актерскую звень,на паненский мой норов лютый:я тоже швырялась в свою же теньчернильницею, как Лютер!С ангелом тоже боролась, ан глядь —порвалась становая жила…Павла вчера отпустили. В пятьпривезла его, ублажила.Нет, как ты знаешь, на мне креста,что ни день, то живу безбожнее.И ты мне сказала, что я – пуста,гремлю, как ведро порожнее.Может я просто надорваласьвгору тащить салазки…«Съисть то он съисть, да кто ж ему дасть!» —это я снова о ласке.

Письмо Алеши Эн

Она письмо открыла отрешеннои вздрогнула: на нем приписка Джона!«…Я всякий раз, идя к амвону,сворачиваю шею мобайлфону(как надоедливый петух —шумит и возмущает дух!).Но дома я его включаю.Звони, любимая! Скучаю.…По русски, как это, депеша(?)пришла сегодня от Алеши…С оказией передаю…Ты – в Пюхтице?Твой Джон.Люблю…»Само письмо – в нем разобрался кто б:мозолили глаза все фразы разом…Как-будто отправитель был «под газом»,хоть и терзал услужливый «лап-топ».…………………………………………………………..«…посыл я убираю волевой…Когда мы жили с ней на Беговойв занюханной огромной коммуналке(все страсти – от пальбы до перепалки!),ей и тогда претило быть одной:Петра любила, а жила со мной…Она мне письма пишет, как в бреду:рождественское длит колядованьеу вас под дверью, в розовом саду……Я на своей премьере, на Тайване,в парную окунулся духоту……Войти в поток, не замутнив истока?Пиеса не вошла в свои пазы:ее перетолмачили (премного)на мандаринский (неземной!) язык.Да и актеры – странноватой масти…А все ж – мои «Абстракции и Страсти»и премией, и грантом увенчали(восполнил московитские печали).…Представь, здесь был А. М. (!)(как сам сказал мне, кстати,все десять дней торчал, как пень, на складе!).Я с ним столкнулся (толстый стал, как овощ)в музее императорских сокровищ,где есть чем любопытство утолить…Ну сколько можно эту пытку длить!Есть пра-китайский сказ, с подтекстом и поддоном,о рыбе-карп, желавшей стать драконом……Премьерный высылаю вам буклет —богат, цветист, но – видишь ли? – букв нет!Бес самохвальства остается в силе —зри иероглиф: «Страсти по России»…Реклама беспардонная весьма…Аглая бьет фарфор? И бьет по нервам…И ей и нам бы не сойти с умав году – от Рождества – две тыщи первом.Я здесь российский ветер не посею…Пиши: cumir.(собака)aleks.(ею)P.S.«Знатная дама, читающая любовное письмо»,[2]в руке японский веер теребя……да знала ль ты? что я? любил тебя……я не хотел, но молвилось само…