Отель «Нантакет»

– Не смей! – воскликнула Лизбет.

Джей-Джей опустился на одно колено прямо на мелкие ракушки. Лизбет поморщилась, но уж простите: ей давно было все равно, больно этому мужчине или нет.

Он открыл коробочку.

«Не смей смотреть на кольцо!» – отругала себя Лизбет.

Однако побороть любопытство не удалось. Она подошла ближе, хрустя на ходу ракушками, и наклонилась, чтобы взглянуть на кольцо. Оно было потрясающим! Либо бриллиант в нем был поддельным, либо Джей-Джей набрал кучу кредитов на имя ресторана (и она была бы категорически против этого, будь они все еще вместе). Больше двух каратов, может, даже двух с половиной и с огранкой «маркиз» – мечта Лизбет.

– Зимой у меня было много времени, чтобы подумать, – сказал Джей-Джей. – Я люблю тебя, Лиззи. Выходи за меня, будь моей женой.

С такого близкого расстояния Лизбет легко разглядела дырку на рукаве его футболки. Она помнила, что Джей-Джею ее подарили еще в две тысячи втором году – в том ресторане он впервые работал поваром.

– Нет. И ты знаешь почему.

Джей-Джей поднялся на ноги. На его колене остались кусочки ракушек.

– Ну что теперь, всю жизнь будешь дуться? – спросил он.

– Я не дуюсь. Но и выходить за тебя не собираюсь. Ты мне изменял.

– Я Кристины и пальцем не касался. Ни разу!

– Может, и так. Однако между вами пробежало достаточно искорок, чтобы от одной мысли о ней у тебя появлялся стояк. Затем ты нашел время на то, чтобы все это сфотографировать и отправить ей, как и другие сто восемьдесят семь сообщений, где ты описывал, чем и как бы с ней занялся, оставшись наедине в винном погребе.

Выпитый эспрессо давал о себе знать. Лизбет казалось, что по ее венам течет жидкая ярость.

– Ты изменял мне, Джей-Джей. Я не выйду за тебя, и никакие букеты в качестве извинений меня не переубедят. Ты мудак просто потому, что пришел сюда.

– Что мне сделать, чтобы ты меня простила? Без тебя я не могу содержать ресторан.

– Ну так найми Кристину!

– Мне не нужна Кристина! Мне нужна ты!

– Подозреваю, ей просто отказали в работе во всех ресторанах острова – между прочим, так ей и надо, – и она переехала в какую-нибудь глушь. – Лизбет надеялась, что так все и было.

– Лиззи, ну пожалуйста! Я в растерянности, я в отчаянии! А ты, крошка, теперь в сто раз горячее, чем когда-либо была!

На одну полную тщеславия секунду Джей-Джею удалось привлечь внимание Лизбет. Месяцы, прошедшие с их расставания, Лизбет занималась бегом, ездила на велотренажере, ходила на индивидуальные занятия барре к Йоланде. Лизбет сбросила почти пятнадцать кило, избавилась от лишнего жира на бедрах и ягодицах. Она научилась приседать у стены по две с половиной минуты, держать планку три минуты, вставать в позу вороны на занятиях йогой. У нее появились трицепсы! А еще сегодня она не стала заплетать волосы в косички и оставила распущенными, расчесав на пробор.

Да, Лизбет жаждала мести. Она предвкушала тот момент, когда Джей-Джей заметит, как изменилась ее внешность. «В сто раз горячее». Что ж, неплохо. А что еще важнее, Лизбет не только прекрасно выглядела, но и отлично себя чувствовала: она стала сильной, улучшила здоровье и была готова продолжать в том же духе! Этим летом она не будет пить по восемь бокалов розового вина каждый вечер, докуривать сигареты за Джей-Джеем и ложиться в три часа ночи. Такая жизнь больше не по ней.

– Мне пора на работу. Уходи. Можешь вернуть кольцо в магазин, – подытожила Лизбет.

– Значит, ты меня больше не любишь?

Джей-Джей снова сунул руку в карман, и Лизбет резко испугалась. Вдруг у него стало настолько плохо с головой, что он вытащит пистолет и… выстрелит в нее? Застрелится сам? Лизбет сделала шаг назад и тут же выдохнула: в руке ее бывшего парня был всего лишь телефон.

– Неужели ты ничего не чувствуешь, даже когда слушаешь это? – спросил он и включил White Flag Дайдо.

But I will go down with this ship… Сколько раз они с Джей-Джеем пели эти слова во весь голос в его грузовике, направляясь на пляж в два часа ночи, чтобы посмотреть на лунные блики в океане? А сколько раз они танцевали под эту песню на кухне? I’m in love and always will be…[18]

Включать эту песню сейчас было просто нечестно.

– Чувствую. Грусть и разочарование, – ответила Лизбет. – Я доверяла тебе, а ты меня предал. Ты выкинул пятнадцать лет моей любви в мусорный бак просто потому, что не мог не написать Кристине, как хочешь потрогать ее соски языком.

– Я такого не писал, – поморщился Джей-Джей.

– Еще как писал. Убирайся отсюда – или я попрошу одного из швейцаров выпроводить тебя.

Джей-Джей убрал кольцо в карман и выпрямился. Лизбет резко вспомнила, что в нем под два метра роста и под сто тридцать кило. В Миннесоте, где выросла Лизбет, таких называли Пол Баньян[19].

– Или вызову полицию, – добавила Лизбет.

– Лиззи… – Он схватил ее за руку, но Лизбет удалось вырваться.

– Что-то не так? – раздался незнакомый голос.

К ним подошел мужчина в белом пиджаке и твидовых брюках. Судя по всему, он увидел их из окна бара отеля.

«А это еще кто?» – подумала Лизбет. На бейдже, прикрепленном к пиджаку, было написано: «Шеф-повар Марио Субьяко».

Сам Марио Субьяко?! Лизбет с трудом сохраняла маску равнодушия. Она краем глаза взглянула на Джей-Джея: у того аж челюсть упала.

– Марио Субьяко, шеф-повар «Лазурного бара», – представился незнакомец.

«Лазурный бар»! Ну конечно! Марио Субьяко работал шеф-кондитером в «Голубом бистро» – лучшем ресторане Нантакета до две тысячи пятого года[20] (то есть пока он не закрылся). Он по праву был самым известным поваром Нантакета. Джей-Джей даже вырезал его фотографию из статьи в Vanity Fair, вышедшей вскоре после закрытия бистро, и приклеил на стену в своем кабинете! Лизбет думала, что Субьяко уехал в Лос-Анджелес и был личным поваром Дуэйна Джонсона. Однако, судя по всему, он вернулся на остров.

«Боже правый, Ксавьер! Отличный выбор!» – подумала она.

– Лизбет Китон, управляющая отелем. – Лизбет пожала ему руку.

– Знаю, знаю, – кивнул Субьяко.

– Сам Марио Субьяко! – Джей-Джей сейчас напоминал девятилетнего мальчишку-футболиста, который увидел Дэвида Бекхэма. – Да вы же легенда!

– Да уж, спасибо. Звучит так, будто мне за семьдесят. А вы кто?

– Джей-Джей О’Мэлли, шеф-повар и владелец «Палубы».

– «Палубы»? Впервые слышу, – пожал плечами Марио. – Но раз уж мы коллеги, попрошу вас отпустить мисс Лизбет в отель. Лизбет, вы ведь этого хотели?

Лизбет резко стало стыдно: проблемы ее личной жизни будто выставили напоказ. И еще таким нелепым образом: Джей-Джей с косматой, как у серийного убийцы, бородой, держал телефон, где все еще играла песня Дайдо, а у его ног валялся букет из дюжины роз…

Лизбет улыбнулась Джей-Джею.

– Так рада, что мы снова встретились!

Последнее слово осталась за ней, и она развернулась и направилась в здание вслед за Марио. White Flag вдруг перестала играть, и Лизбет невольно обернулась. Джей-Джей печально уставился ей вслед. «Месть удалась», – подумала Лизбет, и ей даже стало слегка жаль его.

Лизбет и Марио пришли на кухню, предназначенную для отеля, – здесь будут готовить континентальные завтраки и обеды для подачи у бассейна.

– Спасибо, но вам не обязательно было вмешиваться, – сказала Лизбет.

– Я видел, как он вас схватил. Решил, что вам нужна помощь.

Все восхищение Лизбет как рукой сняло.

– Я и сама могу о себе позаботиться. Да и о многих других людях тоже.

Марио хватило наглости ей подмигнуть.

– Это же был ваш бывший, так? Пришел, чтобы сделать предложение?

Вся эта история была совершенно не его ума делом, но Лизбет не хотелось ругаться с главой бара при отеле в первый же день после открытия. Успеет еще.

– Пойду-ка я наверх, – сказала она.

– Я солгал ему, знаете.

– Прошу прощения?

– Я сказал ему, что никогда не слышал о «Палубе». Да, я долго не был на острове, но я же не на Марсе жил! Вы двое там еще как постарались, верно? Один только винный фонтан чего стоит! Жаль, семнадцать лет назад мне такое не пришло в голову. Да и еда, я слышал, была великолепной.

– Those were the days, my friend, we thought they’d never end[21], – пропела Лизбет. – Только, как видите, не навеки. Я ушла и из «Палубы», и от него. Посмотрим, как пойдут дела этим летом. – Марио ухмыльнулся. – А этим летом я уведу у него всех клиентов.

«Ну ты и дерзкий», – подумала Лизбет. Марио рассмеялся – видимо, эспрессо снова дал о себе знать и она сказала мысль вслух.

– Знаю, вам пора наверх, заниматься всякими важными управленческими делами… Однако могу я спросить ваше мнение кое о чем?

Марио поманил Лизбет на кухню «Лазурного бара», сверкающую белизной и нержавеющей сталью. Лизбет на секунду охватило желание всадить шпильку одной из своих сандалий прямо ему в одно место. Было всего семь тридцать утра, но шеф-поваров на сегодня ей уже хватило по горло!

Однако она все же пошла за ним на кухню.

– Я тут решил поэкспериментировать с коктейлями. Хотите взглянуть?

Марио отвел ее к большому разделочному столу из эбенового дерева (здесь, судя по всему, не экономили), на котором лежала целая гора фруктов и ягод. Крошечная дикая земляника, каффир-лаймы, арбузы, красные апельсины, киви, питайя, рамбутаны, манго, черешня двух сортов (красная и золотая), гуава, ежевика, кокосы, грейпфруты и что-то похожее на… да, это был розовый ананас. Просто фруктовый фестиваль, фруктовая вакханалия, фруктовая тусовка! На тумбе по соседству был расставлен алкоголь высшего качества: плимутский джин, финская водка, текила от Casa Dragones. Лизбет была поражена одной мыслью о том, сколько это все стоило.

– Мне осталось добавить в меню последний коктейль. Что думаете?

Марио взял мерный стакан, наполненный жидкостью цвета алого заката, и вылил ее в винный бокал без ножки. Он добавил шампанское – Dom Pérignon. Он что, проводил эксперименты с шампанским премиум-класса? Это… впечатляло.

Лизбет точно не стоило пить раньше восьми утра в первый же рабочий день. Однако ей было так тяжело сосредоточиться, да и эспрессо в крови надо было чем-то разбавить…

Она сделала глоток.

«Вау! Как вкусно!»

Лизбет выпила еще немного – попробовала понять, из чего состоял напиток. Водка. Земляника. Имбирь? Да, на разделочной доске лежал и корень имбиря. Плюс сок красного апельсина.

Лизбет пожала плечами.

– Неплохо.

Губы Марио медленно растянулись в улыбке. Лизбет присмотрелась к его лицу. На фотографии из журнала, приклеенной в офисе Джей-Джея, Марио был куда моложе: гладкая оливковая кожа, густые темные волосы, взгляд, чуть ли не приглашающий в постель. Теперь же на нем сказался возраст: волосы и бородка тут и там поблескивали сединой, а на лбу и в уголках глаз появились морщины. Однако его самоуверенность никуда не делась – и он понял, что Лизбет ничего в жизни не пила вкуснее этого коктейля. Напиток так ей понравился, что она бы не отказалась в нем искупаться.

– Что ж, назовем его в вашу честь, – сказал Марио. – «Сердцеедка».

Мегда Инглиш была женщиной средних лет, однако благодаря племяннику Зейку она кое-что понимала в молодежных трендах. Она знала, что рэпер Pop Smoke умер и в его честь среды называли Woo Back Wednesdays. Она слышала и про рэпера Polo G, спортивный канал House of Highlights, сайт о знаменитостях Shade Room и молодежный блог Barstool. Мегда знала, что такое «инфа сотка», «не палиться», «хит», «слиться», «топчик» и «отвал всего». Кроме того, Мегда хорошо понимала, кто такой «мажор». Это очень богатый молодой человек с целым набором привилегий: он учился в частной школе, поступил в престижный университет, владеет крупным счетом в банке, носит пастельные рубашки поло с поднятым воротником, играет в гольф, мажет на хлеб черную икру, зимой ездит на горнолыжные курорты, а летом отдыхает за городом. Как правило, это парни из очень обеспеченных семей, и родители их просто обожают и чуть ли не осыпают деньгами.

Поэтому Мегде показался весьма забавным тот факт, что молодой человек, пришедший на собеседование, буквально носил фамилию Мейжор. «Чадвик Мейжор, Рэднор, Пенсильвания», если верить резюме на качественной бумаге цвета слоновой кости. Внешность парня тоже говорила о многом: он пришел на собеседование на должность уборщика в розовой рубашке, галстуке с рисунком в виде морской звезды с бокалами мартини, темно-синем пиджаке, брюках цвета хаки и мокасинах на босу ногу. У него были густые блондинистые волосы и гладкие, как у ребенка, щеки. В резюме также было указано, что ему двадцать два года, он выпускник университета Бакнелл по специальности «Гуманитарные науки» и состоял в студенческом объединении Sigma Phi Epsilon. До сегодняшнего дня он работал только вожатым в лагере по гольфу.

Хоть Мегда и не понимала, что этот мальчик забыл в ее кабинете, нельзя было сказать, что она была ему не рада. Один из четырех сотрудников в ее подчинении уволился за день до открытия отеля. Мегда сообщила об этом Лизбет, и та достала из папки с шутливой (или не совсем) надписью «на крайний случай» резюме юного мистера Мейжора.

– Он заглянул как-то на днях и говорил, что мечтает заниматься уборкой. Если честно, я уверена, что это какая-то шутка. Но если хотите, позвоните ему и узнайте, так это или нет.

Когда Мегда набрала номер, Чаду, судя по всему, не терпелось прийти на собеседование. Он даже не опоздал – небольшой плюсик в его пользу. Однако Мегде по-прежнему казалось, что парень просто шутил, проиграл спор или что-то неверно понял.

– Сынок, ты же понимаешь, что я ищу уборщиков?

– Да, мэм.

– Тебе двадцать два года, ты только что окончил университет. Если бы ты захотел устроиться швейцаром, у меня бы не было вопросов. Однако я не понимаю, зачем тебе мыть номера в отеле?

Чад прочистил горло.

– Я… накосячил. Сильно.

– На уборке много не заработаешь, – сказала Мегда. – Может, тебе лучше пойти в «Лазурный бар»?

– Мэм, я хочу убираться в номерах.

«Но зачем ему это?» – подумала Мегда. Она все еще ничего не понимала.

– У тебя есть опыт работы в сфере уборки?

– Иногда я помогаю маме с делами по дому. А еще я отвечал за мероприятия в студенческом объединении: организовывал вечеринки и убирал после них помещения.

Мегда в недоумении покачала головой. Она была уверена, что парень где-то ошибся. Судя по одежде, денег у него куры не клюют. И все же он казался очень честным – видно было, что он правда хотел получить именно эту должность.

Мегда еще раз изучила резюме. В качестве места проживания Чад указал Ил-Пойнт-роуд – Мегда не так давно узнала, что это очень престижный жилой квартал.

– Ты пришел работать здесь, потому что тебя заставили родители? Они хотят, чтобы ты усвоил какой-то урок?

– Нет, мэм, я сам так решил.

Судя по всему, юный Чадвик Мейжор говорил правду.

В Мегде пробудилось любопытство.

– Ты будешь четвертым, последним сотрудником нашего отдела. Как тебе, возможно, говорил тренер по лакроссу в частной школе, в слове «команда» нет буквы Я. К тебе не будут относиться снисходительно из-за того, что ты парень и окончил университет. Если ты провел ночь в баре и не можешь мыть санузлы из-за похмелья, поблажек тоже не будет. Нужно приходить в отель вовремя и готовым к работе. Это не лагерь по гольфу, Чадвик. Тебе придется менять постельное белье, собирать мокрые полотенца и драить до блеска душевые кабины. А еще – убирать экскременты, мочу, рвотные массы, кровь и волосы. Надеюсь, тебя не начнет тошнить.

– Не начнет.

«Что ж, будем надеяться. Ты мой единственный вариант», – подумала Мегда.

– Что ж, – подытожила она. – Я рискну и возьму тебя на работу.

Она и поверить не могла, что согласилась. С вероятностью девяносто девять процентов парень не протянет и двух недель. А может, и двух дней.

Но, как говорится, кто не рискует – тот не выигрывает.

– Спасибо! Я вас не подведу, – пообещал Чад.

– Можешь приступать прямо сейчас. Сегодня первый день работы отеля, все комнаты идеально убраны. У меня есть время обучить тебя основам.

– Чудесно! – улыбнулся Чад.

Ему хватило ума снять пиджак и закатать рукава рубашки.

– Так что ты натворил в тот раз, о котором говорил? – поинтересовалась Мегда.

– Если вы не против, я бы предпочел не рассказывать.

– Согласна, это не мое дело, – кивнула Мегда. – Простое любопытство. Знаешь, Чадвик, я верю, что даже самый большой бардак можно разгрести. И я научу тебя тому же.

Эди Роббинс проснулась рано. Сегодня ей предстоял первый день работы за стойкой регистрации! Первым делом она проверила телефон. Ей пришло письмо от Ксавьера Дарлига.

«Ура! – мысленно вскрикнула она. – Ура-ура-ура!»

Ксавьер Дарлинг будет выплачивать кому-то премию в тысячу долларов каждую неделю! И это не значит, что все ее рано или поздно получат: каждую из восемнадцати недель сезона премия может доставаться одному и тому же сотруднику!

До Эди донесся аромат бекона. Как и в первый день школы каждый учебный год, завтракать она будет яичницей с беконом, а ужинать – картофельной запеканкой. Мама Эди, Лав, пыталась сделать так, чтобы все в их жизни осталось прежним. Однако с тех пор, как отец Эди, Вэнс, умер от сердечного приступа, все, без сомнения, изменилось. Да, Лав говорила, что она «в порядке» и работает в цветочном на Честнат-стрит, чтобы «разгрузить голову», но Эди знала: ее маме очень тяжело. Поэтому девушка и решила провести лето дома. А еще она хотела оказаться подальше от бывшего парня, Грэйдона.

У Эди был план: накопить за лето как можно больше денег и осенью устроиться на работу в крупном городе – Нью-Йорке, Сан-Паулу, Лондоне, Сиднее или Шанхае. А еще ей нужно было выплатить образовательный кредит – учиться в Лиге плюща[22] не так-то дешево! Да, ставка в отеле оказалась выше, чем предполагала Эди, но еще тысяча долларов оказалась бы очень кстати.

Эди решила, что получит премию. Она будет получать ее каждую неделю! Вперед, к победе!

Главной соперницей Эди за премию стала ее коллега за стойкой регистрации – Алессандра Пауэлл. Когда Эди пришла на работу (почти за десять минут до ее начала!), Алессандра уже была на месте и заняла более удобный из двух компьютеров – тот, что был ближе к выходу из-за стойки. А значит, каждый раз, когда Эди понадобится куда-то отойти, ей придется протискиваться мимо Алессандры.

– Доброе утро, Алессандра! – с улыбкой поздоровалась Эди.

Алессандра очень быстро, но пристально оглядела Эди с головы до ног и поджала губы.

– Доброе утро, – ответила она не холодным, но и не теплым тоном.

Эди подавила обиду. Еще на обучении и первом совещании персонала девушка заметила, что Алессандра была высокомерной (чем слегка напоминала ей тех популярных девушек из фильмов, которые насмехаются над другими). С этим Эди еще могла смириться, но ее огорчал тот факт, что Алессандру назначили главным администратором. Их же пока всего двое, зачем делать кого-то «главным»? Эди понимала, что Алессандра была старше, ее опыт работы был куда больше и она говорила на четырех языках, однако в том, что ей досталась такая должность, что-то казалось несправедливым. Алессандра просто появилась непонятно откуда, это было ее первое лето на Нантакете, и ни Лизбет, ни другие жители острова ничего о ней не знали.

Прошлым вечером, за ужином, Эди пожаловалась на все это маме. Лав много лет была главным администратором в «Нантакет Бич Клаб», а Вэнс, отец Эди, работал на той же должности в ночные смены.

Лав выслушала дочь и отпила вино из бокала.

– Уверена, к концу лета вы станете лучшими подружками.

– Типичный материнский ответ.

– Ох, извини, – улыбнулась Лав. – Уверена, вас ждет бурное лето, полное зависти и попыток воткнуть друг другу нож в спину.

«И правда, полное зависти», – подумала Эди, стоя в холле отеля. Алессандра была не только очень красивой и образованной, она была ходячей подборкой из «Пинтереста». Эди и Алессандра носили одинаковую форму: белые брюки и шелковую блузку цвета «голубая гортензия». При этом Алессандра надела еще и черный холщовый ремень от фирмы Johnnie-O (скорее всего, ей его одолжил ее парень, но ремень выглядел так мило!), сандалии на пробковой платформе, а также набор тонких золотых браслетов (один – линейки Cartier LOVE), которые приятно позвякивали каждый раз, когда Алессандра делала движение левой рукой. Ее длинные рыжевато-блондинистые волосы были слегка растрепаны, будто от пляжного ветра, но при этом из них не выбивалось ни прядки (как это вообще возможно?). Глаза Алессандры были подведены белым, а под правым красовался небольшой кристалл. В университете Эди считала, что кристалл под глазом – полная безвкусица, но Алессандре очень даже шло (как это вообще возможно?!). Бейджик с именем Алессандра прикрепила вверх ногами. Сначала Эди подумала, что та ошиблась, но потом поняла, что это сделано специально – как способ завязать разговор. Ведь Эди была уверена: Алессандра не совершает ошибок.

Эди же просто повязала на голову бандану, чтобы волосы не мешались, не надела ремень (даже не подумала), а на ногах у нее были кроссовки: девушка побоялась выбрать что-то менее удобное. Бейджик с именем она прикрепила правильно.

– Спасибо, что сварила кофе, – сказала Эди, включая тот компьютер, что стоял ближе к стене, и стараясь не чувствовать себя зажатой или стесненной (у нее получалось плохо).

В ответ раздалось лишь позвякивание браслетов.

«Ладно», – с досадой подумала Эди.

От перколятора исходил приятный насыщенный аромат. Эди захотелось налить себе чашку, но она не знала, можно ли. Лизбет ничего об этом не говорила.

В холл вошла коллега мамы Эди – Джоан из цветочного на Честнат-стрит. Она катила тележку, полную букетов для номеров. Сегодня в одиннадцать в номера должны были заселиться гости, и по этому случаю в отель заказали дюжину цветочных композиций «Весна у моря»: огромные голубые гортензии, розовые лилии, огненно-рыжий львиный зев и нежные пионы, бутоны которых напоминали тугие шарики. Такой же букет, но гораздо большего размера был предназначен для столика в холле отеля.

– Лапушка Эди! – воскликнула Джоан, увидев девушку. – Такая умница, первый рабочий день! Мама тобой очень гордится.

– Доброе утро, Джоан, – поздоровалась Эди.

– Лапушка Эди? – еле слышно пробормотала Алессандра.

Эди покраснела. Вот и минус работы на родном острове: все тебя знают и называют этим унизительным прозвищем. Лапушкой Эди она была с детства – так ее называл отец.

Эди поставила самый большой букет на столик, а Алессандра тем временем попросила низкого, с растрепанными волосами швейцара, Адама, разнести одиннадцать букетов по номерам, а последний – оставить в кабинете Лизбет.

Джоан вернулась в холл с горшком, полным великолепных ярко-фиолетовых орхидей «Ванда».

– Это же «Ванды», верно? Они просто прекрасны, – сказала Эди, надеясь впечатлить Алессандру познаниями в области орхидей. – Это для меня?

Конечно, Эди шутила. Эти орхидеи стоили не меньше четырехсот долларов, и, хотя мама Эди очень гордилась дочерью, она бы не раскидывалась такими суммами.

– Нет, для Мегды Инглиш, – ответила Джоан. – Кажется, у нее появился поклонник.

«Мегда Инглиш! – подумала Эди. – Тетя Зейка Инглиша и заведующая хозяйством».

– Я передам ей цветы, – сказала Эди. Она взяла горшок и направилась к кабинету заведующей хозяйством. Мегда как раз выходила из него вместе с блондином – примерно ровесником Эди, в хлопковой розовой рубашке и с расшитым ремнем. Он походил на назойливого богатого подростка – из тех, что расталкивают людей локтями в барах и расплачиваются огромными суммами с банковских карт родителей.

– Мисс Инглиш, это вам! От поклонника, – сообщила Эди.

Мегда остановилась, удивленно рассматривая цветы, а затем цокнула и покачала головой.

– Милая, пожалуйста, поставь их на мой стол. Мне нужно поработать с юным мистером Мейжором.

«Мейжор! – подумала Эди, стараясь сдержать смех. – И правда, настоящий мажор!»

Девушка зашла в кабинет и оставила цветы на столе. И тут она заметила небольшой конверт, закрепленный на пластиковой опоре. К сожалению, он оказался запечатан, и Эди не могла открыть его незаметно. Однако ей очень хотелось поднять конверт к солнечным лучам, падающим в комнату из окна, и посмотреть, кто же отправил Мегде Инглиш столь чудесные цветы.

Утро шло неплохо. Эди успешно заселила гостей в три номера (два обычных и один люкс), и тут в холл вошла семья: мать и двое детей – мальчик и девочка. Мать была высокой и худой, как модель: плоская грудь, заметные тазовые кости. Ее волосы напомнили Эди павлиньи перья: они были окрашены в технике омбре в зеленый и синий. Судя по всему, женщина или была очень стильной матерью, или проходила кризис среднего возраста.