Вопреки, или Ты меня не купишь

– Приехал? – шепнула я осторожно, прижала к груди ладони, чтобы сердце не выпрыгнуло.

– Самолет задержали из-за грозы, – помощница мягко забежала в комнату, поставила поднос на стол, а потом оказалась рядом. – Ты поешь, а то свалишься. – Она завертелась около меня, а я привычно вытянулась по струнке. Устала до полного изнеможения, но на каком-то чуде все еще дышала и шевелилась. – Фата в порядке, – перечисляла Аня. – Макияж тоже. Губы… Зачем так кусала? Сейчас немного тебе с лица бледность уберем, – она мазнула густой щеткой по щекам, улыбнулась и, глядя в глаза, сказала: – Боишься?

– Немного.

– Знаешь, мне мама как-то сказала, что любить нужно не за красоту, а за глубину, но, глядя на тебя, я понимаю, что мужик пропадет с первого взгляда.

– А я?

– И ты научишься. Если муж полюбит, он сделает все, чтобы ты была счастлива.

– А если нет?

– Разведешься, – она пожала плечами.

– Ты же знаешь…

– Ой, – девушка отошла немного, перебрала лежащую на комоде косметику. – Не говори, что в вашей семьей такое невозможно. Не жить же с нелюбом всю жизнь?

– Придется, – я потянулась ладонью к лицу, чтобы спрятать глаза, но Аня шикнула:

– Эй, не размажь красоту. Не могу найти лечебную помаду. Я скоро вернусь, никуда не уходи, – и метнулась к двери.

– Да куда я денусь, – бросила я неслышно, осмотрев пустую комнату.

Гроза? Всего-то. Нет, чтобы ураган, буря, катастрофа… Чтобы шваркнуло наверняка!

Мысль о том, что, случись с олигархом непоправимое, отец обязательно нашел бы другого выгодного жениха, заставила меня наклониться над комодом, чтобы сдержать в себе ураган под названием Паника. Вдыхая и выдыхая, сжимая и разжимая ладони, я хваталась за ниточку спокойствия. Не помогало. Пришлось отойти к окну и распахнуть форточку – глотнуть свежего воздуха.

Сквозняк тут же обдал лицо прохладой, забрался в волосы и вытолкнул из высокой прически тугой локон. Он мягко завертелся и лег на правое плечо, прикрылся воздушной фатой.

Не хочу замуж. До колик в животе не хочу. До озноба и тошноты. Не хо-чу.

С улицы тянуло свежестью, наполненной озоном и запахом мокрой травы, небо над городом пылало разноцветьем, от алого до темно-синего, без единого намека на дождь.

«Красочный октябрь – удачное время для свадеб», – сказала мама, когда услышала дату события. Мне тогда показалось, что она побыстрее хочет от меня избавиться, чтобы дома я у нее перед глазами не мелькала. Лишь бы снять с себя обузу и не отвечать за мою жизнь. Да какой там отвечать! Я с десяти была вполне самостоятельным и осознанным ребенком. До восемнадцати училась в частной закрытой школе для богатых девочек, и родителей видела только на выходных.

Я выпрямилась у окна, взяла кусочек сыра на палочке, что цветком были выложены на тарелке, бросила его в рот и запила холодным мятным чаем. Есть особо не хотелось, но и упасть от первого бокала шампанского, тоже.

Ладно, съем еще кусочек бофора. Надеюсь, что крошечка Франции поможет мне не сойти с ума.

Я потянулась к широкой, украшенной зеленью, тарелке и задержала взгляд на улице. Рука так и замерла над вторым кусочком сыра.

Тротуар из камня и широкая лестница освещались мощными фонарями. От столбов к сооруженной для праздника роскошной беседке и бассейну тянулись паучьи лапы гирлянд и трассы неоновых полос. Колонны, стулья и столы украшались кремовыми и белыми розами, по углам свисали лианы из лампочек, вплетенные в декоративный виноград и листья папоротника.

Внизу я увидела скопление наряженных людей. До ушей долетали переливы живой музыки и возбужденные голоса. Народ веселился уже давно, желал развлечений и скандала.

С другой стороны двора, у деревянной беседки, притаились журналисты. Они уже пытались ко мне прорваться, но охрана пресекла их у дверей, после чего мама приказала оставить прессу снаружи – пригодятся.

Выгода, выгода, выгода… Как же не сделать из свадьбы дочери – великое фальшивое событие века?

У меня все острее под горлом бурлило желание: скинуть кольчугу-платье, выбросить в окно тугие туфли и дать деру.

В гараже, слева от моего окна, заперт любимый джип. Нужно только незаметно пробежать через коридор, выскочить на крышу и, прыгнув в темный салон железного коня, вжать педаль газа в пол. Забыть об этом дне, как о страшном сне.

Увидев вдали огни приближающихся фар, я подхватила юбку и вылетела из комнаты. Фата, которую приколола Аня, зацепилась за кованое украшение на стене. Оно сильно дернуло пряди волос, ослепив болью.

Я даже на миг остановилась и задумалась о внезапном порыве. Нельзя так, ведь подвожу столько людей. Но разве не подводят меня родные люди, когда бросают чужому человеку в лапы?

Сбегу! Никто меня никогда не найдет.

А как же папа?

Не смогла ответить. Мне было стыдно, горько, но я сорвалась… и не получалось вернуть состояние покоя.

С улицы донеслись восторженные крики, гудки, свист, и я едва устояла на ногах. Приехал! Не прошло и полгода…

Но нет, свадьбы не будет, я не доверюсь человеку, которого не знаю. Не лягу с ним, ни за что.

Скинула тесную новую обувь, и одна туфля, отлетев на метр, соскочила с края и полетела на первый этаж. Я буквально услышала, как там, внизу, все неловко притихли.

Услышала, как кто-то с опозданием ахнул, кто-то хмыкнул, а кто-то, рассмеявшись, бросил в воздух:

– Невеста приготовилась к брачной ночи? Уже разделась? Бросай нам и остальное тогда!

Плюнуть бы этому умнику в рожу, но было некогда.

Ноги сорвались с места, тихо скользнули в комнату для гостей и за несколько секунд донесли меня до окна, выходящего на крышу гаража.

Я сбегала так из дома тысячи раз. И в этот раз сбегу.

По кромке подоконника, по плоскому шиферу до края, зацепиться за деревянную подвязь…

В виноград в этом году вплелась лоза хмеля. Обычно обхожу эту гадость стороной, но сегодня в полутьме ее было плохо видно – я спешила, цеплялась за все подряд, не думая о том, что завтра руки будут болеть от ожогов и царапин. Бесстыдно задиралась юбка, трещала тонкая белоснежная ткань, по ногам, как змеи, вились мелкие крученые веточки. Чулки съехали до колен, а кружевная подвязка, которую должен был снять новоиспеченный муж во время празднования, сдавила бедро.

В доме была суматоха. Спускаясь, я слышала возгласы и удивленные посвистывания, а потом кто-то высунулся из окна и выкрикнул:

– Вот она!

Я спрыгнула на землю и босиком побежала к двери в гараж. Осталось несколько шагов. Там машина. Свобода. Там моя жизнь без принуждения и вынужденного брака.

Распахнула створку, пробежала несколько метров в темноте и влетела во что-то громадное, преграждающее путь. Каменное изваяние! Откуда? Из меня дух чуть не вылетел, в груди стало тяжело, в глазах засверкало от боли, железный горячий обруч накрыл шею и, сдавив, дернул меня вверх, после чего кто-то толкнул к стене.

Над головой вспыхнула лампа, и я обожглась о серую сталь холодных глаз своего жениха. Чертов Волгин!

Глава 4

=Есения=

Он испугал меня до остановки сердца. Я захлебнулась возмущениями, криком и злостью. Утонула в серебре прищуренных глаз, влипла в стену и не двигалась.

Сильная рука придавила шею, казалось, лишнее движение – и позвонки захрустят.

Он не медведь. Он – монстр!

Ноздри мужчины трепетали, раздувались, желваки на покрасневших щеках ходили ходуном. Я не могла сказать, что он урод, но и красивым назвать не получалось. Тени на лице мужчины застыли пугающей маской, свет лампы за его спиной бил прямо в глаза, отчего они заслезились. Из горла вылетел беспомощный хрип, и Волгин вдруг одернулся, мотнул головой, словно стряхивая наваждение, но хватку не ослабил.

И это мой будущий муж? Зверь какой-то!

Грубый, жесткий, твердый, словно из камня. Неотесанный мужлан. Тяжелый подбородок, крупные губы, нос с едва заметной кривизной, будто был сломан, придающей ему устрашающий вид. От бега, а что так и было – говорили выступившие на лбу и крыльях носа капельки пота, прическа на темно-русых волосах растрепалась. Длинные пряди упали на густые брови и сверкающие тьмой и серебром глаза. Кожа жениха была темной, налитой и здоровой, будто он все лето провел на солнцепеке, и ворот белоснежной рубашки, расстегнутой на несколько пуговиц спереди, выделялся яркой полоской под черным пиджаком.

– Пустите, – получилось хрипнуть и вцепиться в его крупную руку, что сжимала мне горло. – Вы меня душите…

Вторая лапа каким-то чудом очутилась у меня на спине и толкнула меня в громадную грудь, влепив в сильное тело. Точно – медведь!

– Ре-ши-ла сбе-жать? – низко и по слогам спросил он. Наклонился, сгибая спину почти вдвое, и вперился в мои глаза. Будто сверлом вошел! Такие они у него были пронзительные, стеклянные, наполненные ядовитой ртутью.

– Да! – приподняла насколько смогла подбородок, в ужасе сглотнув слюну, потому что тиски с шеи не уходили. – Я передумала. Отпустите! Сейчас же.

– И почему же передумала? – ладонь развернулась, и я смогла спокойно вдохнуть. Рука поплыла на затылок, коснулась моих волос, смяла до боли пряди, заплетенные в прическу.

– Я вас не знаю! – смотрела с вызовом и понимала, как жалко выгляжу в этот миг. Растрепанная, в слезах, чучело, а не невеста, но я и не собиралась ему нравиться. Я хотела уйти.

Не смею отступать от данного папе обещания, но хочу этого до безумия. Я этому дикарю неровня. Он прижал меня, как хищник у стены, не приложив особых усилий. Что будет, если я ему откажу в сексе? Как папа мог так поступить со мной? Неужели не видел с кем заключает сделку? Неужели не понимал, кому я достанусь?

– Не знаешь? – еще ниже сказал Волгин. Показалось, что его голос завибрировал у меня в груди, а глаза полоснули по лицу и рассекли кожу губ.

– Вы чужой человек, – пролепетала я через силу, – я не могу выйти за вас. Дайте мне вре…

– Можешь, – отсек. – И выйдешь сейчас, – тяжелая рука на затылке сжалась сильнее, причиняя легкую боль, расплетая волосы, вытягивая пряди из шпилек и плетения. – А еще станешь примерной и верной женой.

– Нет.

Он умолк, но глаза бродили по моему лицу и, казалось, сдирали кожу. Слой за слоем, а потом крупные чувственные губы Волгина раскрылись, и он яростно зашептал:

– Я. Те-бя. Ку-пил. Не забывайся, Есения.

– Я не вещь! – плюнуть ему в рожу – вот чего мне хотелось больше всего.

Он заулыбался, сверкнув роскошными белоснежными зубами. В холодных глазах заметались кровожадные искры, а пальцы на затылке уже совсем расплели тугую прическу, над которой Аня коптела несколько часов.

– Насколько знаю, ты дала согласие на замужество сразу, как только отец предложил, и, как примерная невеста, все это время готовилась к свадьбе, – он стоял так близко, что я могла рассмотреть поры на смуглой коже, посчитать капельки пота на носу, увидеть каждую волосинку и родинку на жестком лице. А еще я чувствовала его запах. Приправленный дорогим парфюмом, с нотами мужского тела и мускуса, а в глубине таким… терпким, острым, необъяснимо путающим мысли.

– Зато ты! – нарочно перешла в плоскость грубости, обратилась на «ты», чтобы достучаться до сухаря и вырваться из его цепких рук. – Женишок, – покривлялась. – Ты за все это время не появился, чтобы познакомиться со мной! – голос на последних словах сорвался на писк. Я попыталась вырваться из объятий мужлана, но только сделала себе больно и вкрай испортила прическу. Плевать! Свадьбы все равно не будет! Ни-ко-гда!

– Вот оно что, – он перестал улыбаться, сильнее сжал руку и, сдавив затылок, потянул меня к себе, приблизился к губам и обжег горячим воздухом с колючими словами: – Чтобы купить вещь, достаточно посмотреть ценник и почитать описание.

– Стервец! – шикнула и дернулась, вырывая волосы, что запутались в его пальцах.

Мужчина сильнее и плотнее прижался ко мне, врос, накрыв собой, словно хотел раздавить у стены.

– Избалованная крашенная блондинка!

– Отпусти! Отпусти меня, деревенщина! Грубиян, – я заколотила его по груди, но он же, каменюка, только насмехался.

– Не ори, а то подумают, что я насилую свою невесту, – и снова засмеялся. Хрипло и по-сумасшедшему.

– Да! Пусть думают, – я задергалась неистовей и закричала во все горло, срывая связки: – Помогите! Насилу… – мой несостоявшийся муж вдруг подался вперед, выбив из моей груди воздух, и прижался большими мягкими губами к моим губам. Я запротестовала, завертелась ужом, но смогла лишь трепыхаться, как бабочка на кончике иголки. Упиралась до последнего, только когда сильные лапы, вдруг дернули корсет и высвободили грудь, закричала и впустила его язык в рот.

Это было безумие. Я кусалась, дралась, билась языком. И… возбуждалась! Какой ужас и позор.

Жених не просто целовал меня, тараня и сплетаясь с моим языком, он ласкал сосок под платьем, нагло, порочно подергивая его пальцами, сминая грудь крупной лапищей, будто понимал, что делает, знал грань, которую я способна перейти. Еще никогда я не чувствовала себя более униженной.

Мама же говорила, что у него взгляд голодный! Куда я впуталась? О каком «успешном браке» мямлил отец?

Дверь в гараж со стороны кухни внезапно распахнулась, окатив нас громкими голосами и яркими вспышками света.

Вот как этот подонок тут очутился! Примчался через кухню, как только увидел с улицы, что я пытаюсь сбежать. Зря я не переоделась в черное и не вырвалась раньше. Чего тянула? И сто процентов дорогая родительница подсказала, где меня искать.

– Ты нашел ее? – наигранно-удивленно бросила мама, остальные гости подхватили ее фразу охами-вздохами, а мне хотелось провалиться от стыда под землю.

Ренат оторвался от меня с рыком и, прежде чем обратиться к вошедшим, прошептал в горящие от поцелуя губы:

– Вот и познакомились, – а потом вдруг прижался ко мне и, прикрыв собой, как большим теплым халатом, рявкнул через плечо: – Пошли все вон! Увижу хоть одно фото в сети или газете – меня или моей будущей жены – найду смельчака и руки переломаю.

Глава 5

=Ренат=

Водитель ехал так быстро, как мог. Мимо пролетали огни фонарей и темные стволы деревьев, будто вереница черных солдат.

До особняка Брагиных осталось ехать минут десять, и я не находил себе места. Галстук душил, в костюме было жарко, брюки теснили пах, а туфли… Все не мое, вернее, не мой фасон, я так, по-пижонски, никогда не наряжаюсь.

Но это же свадьба. Положено выглядеть в высшем обществе с иголочки. Кем положено и куда, до сих пор удивляюсь.

Меня корчило от того, что пришлось пойти на такой шаг. Другого выбора у меня нет и времени искать еще кого-то – тоже. Девчонка из приличной семьи, невинная, здоровая. Мне именно такая и нужна. Но факт, что она согласилась на брак, не глядя на будущего мужа, обескуражил.

Неужели три миллиарда, что я перевел им на счет, затмили глаза? Даже познакомиться со мной не пожелала? А супружеский долг, как будет исполнять – завязав глаза? Или ей все равно, с кем спать?

Я не отличаюсь красотой или няшностью. Не гоняюсь за модой, мне это чуждо. Моя мода – это бесконечные поля, стремительные реки, высокие леса. Одним словом, свобода.

Как же тошно от мысли – жениться вот так поспешно и на незнакомке, но я должен откинуть сантименты и сделать это. Даже если будет неприятно. Даже если от воспоминаний душу скручивает в трубочку, и эмаль зубов хрустит, стоит подумать, что буду прикасаться к нелюбимой женщине.

Может, отменить все?

А как же Валери… Я не могу так поступить, не могу ее оставить.

И… Есения. Имя же выбрали дочери вычурное. Богачи. Им бы только выделиться, отличиться, но я не могу сейчас крутить носом и выбирать, счет на минуты.

Да, у меня есть миллиарды, много миллиардов, больше чем мне нужно на самом деле. Только толку? Есть вещи, которые за деньги не купишь.

Хорошо, что Брагины из той категории людей, что считают иначе – продали дочь и глазом не моргнули.

Но меня все равно будоражила будущая встреча, по телу словно электрический ток пробегал. Грудь, будто жгутом обернули. И он сжимал, сжимал… пока я не делал вдох, в надежде, что не сломались ребра от давления.

Мало того, что за последний месяц не вырвался с работы даже на день, чтобы хоть раз увидеть невесту, так и еще на четыре часа опаздывал на свадьбу. Могу себе представить, что там пигалица-блондинка надумала себе.

И все-таки…

Какая она? Веселая? Нежная? Избалованная?

А не все ли равно?

Я раскрыл экран на телефоне и пролистал фото. Замер на одной из самых приятных глазу. Светло-пшеничные волосы, чуть вьющиеся на кончиках, топик, приоткрывающий плоский живот, узкие джинсы, подчеркивающие стройную фигуру, туфли на невысоком каблуке. Личико милое, румяное, свежее. Куколка. Без изъяна.

На следующем фото – портрет. В синих глазах невесты полыхали звезды, а на носу и щеках чудно рассыпались веснушки, будто карандашом кто-то нарисовал. Наверное, нафотошопили такую красотень. Взгляд из-под густых закрученных ресниц завораживал, пленил. Я будто тонул в нем, хотя задумываться о чувствах и о том, что смогу полюбить снова, не смел. Не в этой жизни.

Я уже обматерил всех причастных за опоздание, чуть не заехал по морде пилоту, который в легкий дождик решил обойти грозовой фронт. У меня свадьба, а ему какие-то мелкие тучи помешали!

Когда выбежал из авто возле шикарного дома, больше похожего на виллу президента, неожиданно заметил на крыше девушку. Было достаточно темно, поздний осенний вечер, и белое платье выделялось на фоне пятнисто-графитного неба, будто бельмо.

Сорвется же! Вот дура!

На автомате бросился спасать, приучен реагировать молниеносно. В нашей местности бурная река, скалы – приходилось делать это не раз.

Побежал к дому, водитель и охрана за мной, не сговариваясь. Приготовив оружие, натянулись оба.

Я тормознул их у входа – здесь мне бояться нечего, не хватает еще двоих громил у плеча. И сам справлюсь.

Двор был усыпан людьми в дорогих одеждах, они смотрели на меня удивленно-вопросительно.

И тут до меня дошло – та девица на крыше – моя невеста! Твою мать, веселый вечерок, я не должен ее упустить.

Пришлось на минуту вернуться к охране, и, кажется, я кого-то сбил с ног. Пусть не лезет под летящий груженый паровоз.

Быстро приказал Коле позаботиться о беглой девушке, показал направление и, дождавшись его кивка, полетел к распахнутым настежь парадным дверям.

В холле меня встретила мать невесты. Я хорошо запомнил ее взгляд, блуждающий по моему телу, раздевающий без рук. Голодную женщину видно издалека, но я не из тех, кто будет прыгать на первую потекшую самочку. Я бы вообще ни на кого больше никогда не смотрел, если бы… не одно «но».

– Где она? – я отодвинул мамашу в сторону и побежал по коридору туда, куда указала ее рука. Мимо кухни пролетел коридор и бросился к двери, ведущей, видимо, в гараж.

Внутри было темно, но полоска света позволила мне быстро сориентироваться, а привычка бегать по темному лесу и видеть в очертаниях формы, добавила уверенности.

Я спокойно запер за собой дверь и стал ждать.

Невеста явно не пешком собралась бежать, а здесь, в гараже, хорошенький джип припрятан, можно за пять минут укатить далеко и надолго.

Шорох нарастал, короткие шлепающие шаги приближались, дверь с улицы открылась, и беглянка влетела в меня на полном ходу.

Моя будущая жена.

Глава 6

=Есения=

Мы с женихом остались одни. Зевакам хватило несколько секунд, чтобы убраться из гаража. Я тоскливо посмотрела на джип, а потом метнула яростный взгляд в Волгина.

Губы горели от его наглого поцелуя, по голой коже плеч гулял холодок, сжатые от колючего незнакомого мне ощущения соски едва прикрывалась кромкой ткани. Я суматошно прикрылась корсетом, но чуть не завыла от боли – кожа на руках горела от ожогов.

Наверное, шок затмил мне разум. Наверное, я так хотела избежать свадьбы и ненавидела человека напротив за наглость и унижение, что не заметила, как рука взметнулась вверх, и ладонь соприкоснулась с жесткой щетиной мужчины.

Голова Рената от удара ушла в сторону. Жених скрипнул зубами и, медленно повернувшись в ровное положение, впился в меня взглядом, способным заморозить на месте. Толкнул к стене с яростью, вбивая лопатки в холодную доску, и, совсем обнаглев, рванул корсет еще ниже, вывалив мою крупную грудь из бюстье, а потом вдруг отпустил меня. Отступил довольно далеко и, обжигая кожу хищным взглядом, рыкнул:

– Одевайся.

– Не буду, – даже не прикрылась, пусть таращится. Его поступок показал, насколько я для него – бездушная кукла. Что захочет, то и будет со мной творить. Голодный зверь.

Ренат непринужденно присел на капот машины, спрятал руки в карманы черных элегантных брюк. Пиджак слегка распахнулся, показав мне белоснежную рубашку на мощном торсе. Мужчина поправил галстук, потянул узел вниз, будто он его душил, после чего с издевательскими нотками проговорил:

– Думаю, что ты стоишь тех миллиардов, которые я отвалил твоему отцу, – и глянцевый взгляд прошелся по моим плечам. Я распрямилась до хруста в позвоночнике. Ренат коснулся холодными глазами моей вздымающейся груди и незаметно облизнулся.

– Я не продаюсь, – сдавила челюсти, но продолжала смотреть в его глаза. Нагло, непокорно. – Сделка отменяется.

– Да? – густая бровь потянулась вверх, а руки мужчины сплелись на груди, и даже через рукава пиджака было видно, какие у него огромные мышцы. А ладони, как моих три или четыре. Ему стоило лишь замахнуться, чтобы размазать меня по кафелю за то, что посмела руку на него поднять, но Волгин будто не заметил моей пощечины. Только боюсь, что ошиблась. Такой запомнит, затаит злобу и обязательно отомстит.

Щека Рената покраснела, в глазах появился новый пугающий блеск. Он смотрел на меня свысока, как на что-то мерзкое и склизкое, щурился и неприятно улыбался.

– Даю тебе три секунды подумать, – шевельнулись его губы, голос глубоким басом задрожал в моей груди. – Реши, продаешься ты или нет. Определись, наконец. Если нет, не держу. Ты выходишь из этого места свободной, и вы с семьей выметаетесь нахрен из дома, потому что по факту он теперь мой. Ну и фирма отца, которая досталась ему от твоего деда – тоже моя, Е-се-ни-я. – Он повел головой в сторону, русая челка мягко переместились на высокий лоб и спрятала один глаз. Мужчина смотрел сквозь сетку прядей так жутко, будто пытался прочитать мои мысли, а у меня мурашки шли по всему телу.

Хренушки! Блефует! Все ведь можно отменить. Можно?

– Раз, два… – жених привстал, потемневший взгляд поднялся к моему лицу и замер на губах. Ренат помедлил, а меня сотрясло от неопределенности – врет или нет?

А если нет?

Я не могу так – предать отца, подставить его бизнес, лишить будущего, но теперь четко понимала: когда моя жизнь перейдет в руки Волгину, голодному медведю, меня никто не защитит. Я буду со своей бедой одинока и даже папа не сможет меня поддержать. Пора становиться взрослой, Сенька.

– Пожалуйста… – прошептала, губы подрагивали, соленые капли ползли по коже и забирались в рот.

Ренат ступил ближе, руки так и остались сплетены на большой груди, а взгляд уколол в мои глаза. Они жутко пекли, ресницы дрожали, все тело горело от возмущения и стыда.

– Я не хочу…

– Три, – рубанул так, что я дернулась. – Твой ответ «нет»? – еще ближе подобрался. Запах терпкой мужской кожи ударил в нос. Я вжалась в стену, прикрылась руками, замотала головой. Волосы с одной стороны волнистыми прядями упали на плечи и частично спрятали грудь.

Ренат ждал, дышал ровно, будто его особо не волнует, что именно я отвечу.

– Не собираюсь тебя уламывать, Есения. Мне нужна жена, не скрываю. Нужна сейчас. Ни завтра, ни через год, а сейчас. Потому ты должна понимать, что тебя ждет.

– Что вы имеете в виду? – закусила губу. Израненная кожа лопнула, я невольно облизнула капельку крови и заметила, как нагрелся взгляд Волгина.

– То, что я… – он слегка наклонился, рука мягко легла мне на щеку, пальцы коснулись волос, – буду тебя желать, ласкать и трахать. Мы будем жить вместе и делать все, что могут муж и жена. Общаться, ездить в путешествия, заводить детей. Или все, Сеня, или ничего. Жеманство и брезгливость в свою сторону я не потерплю.

– Но я вас не знаю, – тихо и без надежды. – Хотела бы узнать, но вы сами не появились, а сейчас я… боюсь.

– Бойся, – придавил он и голосом и взглядом. – А еще уважай и не обманывай.

– А как же чувства?

– Любить я не собираюсь и тебя принуждать к этому не буду, но выполнять супружеский долг – твоя обязанность, – коснулся большим пальцем моих губ. – Так что? Пойдешь за меня? – наклонился, теплое дыхание заставило меня втянуть ноздрями накаленный воздух и замереть.

Папа, я буду ненавидеть тебя за это всегда…

– Да, – выдохнула, и мягкие губы настойчиво прикоснулись к моим. И тут же оторвались, а мужчина отодвинулся и, отвернувшись, бросил через плечо: