Болотник. Книга 1. Том 1

Я потерянно молчал. Ни говорить, ни видеть нико- го не хотелось. Хотелось спокойно обдумать своё положение и понять, наконец, сошёл ли я с ума или это всё на самом деле. Да и голова вдруг сильно разболелась.

Дверь открылась снова, и в палату вошёл мили- ционер. Обычный такой, как в советском кино по- казывают или на старых плакатах рисуют. Высокий, подтянутый, выбритый до синевы подбородок, глаза добрые-предобрые. Прям не мент, а мама мне родная. Серого цвета китель с красными петлицами, погоны младшего лейтенанта. На петлицах – герб СССР, зна- чит не следак. У тех вроде в петлицах щит с мечами должен быть, у ГАИ, как сейчас помню, французский ключ и молоток. Значит, опер или участковый. Бред продолжал развиваться.

– Здравствуйте, Кирилл Владимирович. Я опер- уполномоченный Каменногорского районного отде- ла милиции младший лейтенант Кирюшин, вот моё удостоверение, – милиционер махнул, не открывая, своей служебной коркой, на красном фоне которой мелькнул герб СССР. – У меня к вам несколько вопросов.

«Знал бы ты, мамлей, сколько у меня вопросов», – подумал я. Тем временем милиционер молча уселся на соседнюю кровать и уставился на меня. Я тоже смо- трел на него, не зная, как вести себя в этой ситуации. Мне бы передышку, прийти в себя и собраться с мыс- лями. Голова начала болеть сильнее.

– Что можете пояснить по факту происшествия? – через минуту продолжил он.

– Ничего пояснить не могу, не помню я ничего, по голове сильно прилетело, – прохрипел я пересохшими губами. Воду мне так никто и не принёс.

– Зря вы так. А между тем дело очень серьёзное, вам светит большой срок. На вашем месте я бы сотрудничал со следствием, – сделав глаза ещё добрее, доверительно сообщил мне мент. – Вы не в том положе- нии, чтобы в молчанку играть.

– А в каком я положении? Можете меня просветить? Какой мой процессуальный статус, ко… – Чуть слово «коллега» не вырвалось. Надо срочно собраться с мыслями и взять себя в руки.

Мент ощутимо напрягся, лицо перекосило злобой.

От доброго «дяди Стёпы» не осталось и следа.

– Ты что, мудак, ругаться вздумал?! Козлом меня обозвал? Да я тебя сгною, урод, – опер сжал кулаки и нагнулся ко мне.

«Сейчас вмажет», – грустно подумал я.

– Товарищ младший лейтенант! – я оглянулся. В двери стоял ещё один милиционер в звании капитана, а рядом с ним девушка в прокурорской форме. – Немедленно прекратите!

Девушка оглянулась на капитана и с сарказмом произнесла:

– Так вот, значит, как ваши подчинённые показания выбивают из потерпевших. Я боюсь даже представить, что они со свидетелями сделают и уж тем более с подозреваемыми и обвиняемыми.

Капитан густо покраснел и зло уставился на опера.

– Какого хрена, Кирюшин?! Я тебя попросил потерпевшего опросить! Это вообще не наше дело, а транспортников! Закрой отдельное поручение и за- будь про него! А ты что творишь?! Ты стажировку так у меня никогда не закончишь, вылетишь из органов с волчьим билетом, мать твою! Что здесь вообще про- исходит?!

– Он меня козлом обозвал! При исполнении! – завизжал мамлей. Самообладание его явно покину- ло. – Козлом!

– Не было такого, товарищ капитан, – постарался я как можно быстрее донести свои слова и позицию до новых действующих лиц. – Товарищ младший лейте- нант сообщил мне, что я подследственный и мне светит большой срок. А на мой вопрос, что вообще случилось, начал ругаться и ударить меня хотел.

– Ты чего, Кирюшин?! Опять за своё?! – взревел капитан. – Дело тебе самому раскрыть захотелось, засранец?!

– Так вы же сами знаете, Виктор Никифорович, что у Найдёнова крупная сумма денег с собой была, аж двенадцать тысяч четыреста рублей и джинсы импортные и магнитофон. Спекулянт он. Его арестовать надо и допросить как следует!

– Пошёл вон, Кирюшин, из тебя опер как из гов- на пуля! Ты документы его читал? – орал уже во всю глотку капитан. – Ты видел, откуда он приехал, и его расчётную книжку, олень?!

– Нет, но…

– Молчать! Парень два года без отпуска в Печёрской артели отпахал, золото на севере мыл!

– А что, разве можно столько за два года заработать, – упёрся мамлей, – столько и за десять не заработать!

– Это тебе, кретину, не заработать! – взвился капитан. – Вот если бы у него золото нашли, тогда бы можно было привлечь, а так деньги честно заработаны! Разобрались уже без тебя, идиот!

– Есть у него золото! – обрадовался мамлей. И победно взглянув на капитана, продолжил: – В его вещах, в рюкзаке, кольцо золотое лежало, обручаль- ное! – И мамлей извлек из внутреннего кармана ки- теля золотое кольцо, победно подняв его над головой.

– То есть вы без понятых произвели обыск моих вещей, без постановления, без моего присутствия? Да еще кольцо у меня украли? – притворившись дурачком, спросил я. Мамлей рыл себе могилу очень быстро, прямо на глазах. И столкнуть его в неё не состав- ляло уже труда.

Младший лейтенант растерянно взглянул на меня и побледнел. Но сдаваться, похоже, не собирался.

– Неважно! Ничего я не крал, а проводил оперативные мероприятия!

Прокурорша заинтересованно взглянула на меня, а потом, подняв руку, тем самым призывая ругающих- ся ментов заткнуться, спросила:

– Заявление на незаконные действия сотрудни- ков милиции писать будете, Найдёнов?

Менты тоже наконец-то обратили взгляд на меня. Кирюшин смотрел затравленно и обречённо, у капитана же на лице отображалась только вселенская тоска и усталость. Я их понимал. Если я напишу заявле- ние, скорее всего не посадят никого, начальству это не надо. Отмажут, чай не убийство, можно показать себя заботливым командиром. А вот капитану прилетит. По возрасту глядя, ему уже майором быть, и если будет взыскание, то ещё один год пройдет мимо. С мамлеем понятно, в лучшем случае спишут в участковые, в худ- шем – просто уволят. Наказать Кирюшина хотелось, но в конце концов я решил до крайности не доводить. Вроде стало хоть что-то понятно, и драться за свою свободу мне сейчас не придётся. А обострять отноше- ния с местными ментами я не хотел.

– Нет, не буду. Пусть мне только вещи мои вернут.

И документы.

– Зря, Найдёнов, – пыталась надавить прокурор- ша, – ведь Кирюшин совершил по сути преступление.

– Галина! – замахал руками капитан. – Он ска- зал, что не будет писать! Не дави. А вещи Кирюшин сейчас отдаст.

– И деньги с кольцом, – добавил я.

– И деньги, и кольцо, и сберкнижку, – замахал го- ловой Кирюшин.

– Выкладывай всё на тумбочку и дуй в отдел, по- том с тобой разберёмся, сам его опрошу, – поспешил капитан.

Мамлей вытащил из портфеля три не толстые пачки советских денег и какие-то документы с бумагами, быстро бросил их на тумбочку и почти бегом вышел из палаты.

Опрос долго не затянулся, капитан хотел закон- чить всё поскорее и избавиться от присутствия про- курорши, которая оказалась дежурным следователем прокуратуры и пришла допросить меня в качестве потерпевшего. Вопросов мне почти никто не задавал. Они знали всё сами. Подозреваемые задержаны и дали признательные показания, пока я почти сутки лежал без сознания. Свидетелей в вагоне куча. Так что протокол допроса и опросный лист они заполнили сами, быстро дав мне их на подпись. На немногочисленные вопросы я отвечал, что ничего не помню, ссылался на сотрясение. Перед подписанием я внимательно прочи- тал оба документа. Написано было практически одно и то же. Мне стало понятно, что произошло и куда, а главное в кого, меня занесло.

Найдёнов Кирилл Владимирович, двадцать три года, сирота, холост, не привлекался, не судим. Вы- пускник тверского детского дома. Потом ПТУ. Спе- циальность токарь третьего разряда. Отслужил в армии в частях ВДВ, военно-учётная специальность механик-водитель. После службы в Тверь не вернулся. Отправился работать на север, мыть золото в золо- тодобывающей артели, работал бульдозеристом. Где и провел чуть больше двух лет, никуда не выезжая. Первый за два года отпуск наш герой решил провести в Москве, куда и направлялся в вагоне СВ. А чего? Кутить так кутить. С собой он взял честно заработан- ные за два года тяжёлой работы деньги. Деньги по этим временам очень солидные, можно две «Волги» купить.

В поезде парень расслабился, всю дорогу выпивал со случайными попутчиками, засветил деньги, хвастался, какие большие заработки у артельщиков. Ну и естественно, нарвался. Предложили ему в картишки сыграть, без интереса, чтобы время провести. По- сле играли уже на интерес, вначале на рубль. И, как водится, поперла масть пацану, выигрывать стал. Попутчики исправно платили, сокрушенно качали головой и поздравляли с удачей. Азарт и выпитая водка – гремучая смесь. Ставки начали повышаться. И не заметил парень, как поставил на кон все свои деньги. И что закономерно, проиграл. И закралось тут подо- зрение у парня, что не всё так чисто. Вспомнились рас- сказы старших артельщиков, как фраеров разводят карточные каталы. Ведь много там сидевших было. Да что говорить, сам начальник артели восемь лет в лаге- рях провел. О чем и известил парень мошенников, не стесняясь в выражениях. Бузить начал, деньги отдавать не хотелось. Сам здоровый, думал, что с двумя-то справится. Но прогадал. Число мошенников и воров всех «мастей» и «специальностей» на железной доро- ге напрямую зависит от количества пассажиров, по- этому летние и весенние поезда, битком набитые от- пускниками, – место, где «клёв» почти всегда бывает удачным. Пассажиры, расслабившиеся после долгого трудового года и в предчувствии курортных соблаз- нов, часто теряют бдительность, демонстрируя свой достаток (особенно это касается северян) – дорогие перстни, цепочки. Без опасения рассказывают о сво- их планах на отдых незнакомым попутчикам, которые, если они окажутся мошенниками, без труда могут высчитать, какой примерно суммой денег располагает человек. «Богатенькому Буратино» предложат сы- грать в карты или даже просто подснять колоду, чтобы привлечь внимание, а затем завладеют и вниманием, и деньгами. Поодиночке такого рода мошенники почти не действуют, предпочитая ролевую игру в группе: один запугивает проводника, другой разыгрывает случайного попутчика, третий высматривает богатеньких пассажиров. В поезде их было шестеро.

Эти психологи от криминала действуют уверенно и нагло, потому что знают: редко кто из проигравших- ся обращается потом в милицию, – кому же прият- но признавать себя глупцом. Ну а если проигравший заупрямится, то всегда в соседнем купе есть подмога, которая утихомирит буяна. И еще знают о том, что из-за кадровых проблем в транспортной милиции не у каждого поезда имеется милицейское сопровождение. Хотя справедливости ради надо сказать, что са- мые проблемные направления, в том числе и на Северной дороге, без сопровождения почти никогда не остаются.

Драка началась в купе. Запуганная проводница за- крылась в своём служебном закутке и на помощь звать не спешила. Перепуганные пассажиры этого советского бизнес-класса на выручку парню тоже не рвались. А тем временем на шум подоспела к шулерам подмо- га. Парня утихомирили быстро, но не без труда. Троим тоже крепко досталось. Злые, разгорячённые жестокой дракой и выпитой водкой, бандиты недолго совещались и решили избавиться от столь проблемного клиента самым радикальным способом. То есть попросту выкинуть ночью из вагона. На их беду, милиция в поезде всё же была. И прямо в тамбуре, при открытых дверях, застала шулеров патрульная группа. С пьяни не разобрались бандиты в ситуации и оказали сопро- тивление. Троим милиционером досталось крепко, пока старший группы не вытащил пистолет и не начал стрелять. Вообще, крупно повезло парню, если это можно везением назвать.

Всю компанию сгрузили на ближайшей же останов- ке, которой и оказалась грузовая станция небольшого таёжного городка Каменногорск. Кирюху помогали выносить и грузить в «скорую помощь» сами же задержанные шулеры. Им и милиционерам также помощь медиков понадобилась. В общем, история заурядная, бывшего опера этим не удивишь, обычная история. Дело раскрыто. Все задержаны, все живы, награбленное вернулось законному владельцу. Можно закр вать и передавать в суд. Все бы ничего, но сама ситуа- ция…. Вот, мля, влип ты, старик! 1973-й, мать его, год! Что в этом году было? Что я помню? А вот ни хре-

на я не помню, кроме того, что у руля сейчас Брежнев. Как вообще это могло со мной произойти? Что делать? Мысли путались.

Когда за сотрудниками органов закрылась дверь, я быстро, как только позволяло моё побитое тело, схватил с тумбочки документы и углубился в чтение. На зашедших в палату притихших соседей внимания не обратил. Не до них было. Я листал один документ за другим, забыв даже про жажду. И про деньги я тоже забыл. Когда спустя полчаса, прочитав каждый документ раз по пять, я поднял голову, то встретился с задумчивым взглядом Иваныча. Здоровяк с гипсом так же молча встал со своей койки, налил из графина стакан воды и поставил его передо мною на тумбочку, рядом с деньгами.

– Ты это, парень, извини, если что, – первым нарушил молчание Иваныч, – не разобрались мы сду- ру. Думали, бандита какого к нам подселили, и мили- ция, опять же, эта, да и рожа твоя уж больно недобро выглядит. И Нинка, вот дура, всякого наговорила. Ты не подумай чего, мы не подслушивали. Просто вы орали на всю больницу, как тут ваш разговор не услышать?

– Спасибо! – сказал я, глядя на здоровяка и одним залпом выпил стакан воды.

– Еще налить? – подхватился с кровати здоровяк.

– Да, если можно.

После третьего стакана воды я вновь заговорил с соседями, пауза уже явно затянулась.

– Ладно, мужики, все погорячились, бывает. Да- вайте заново знакомиться. Найдёнов Кирилл, два- дцать три года. Артельщик я, с севера. Здесь, вот так вот получилось, случайно оказался. Да и слышали вы, наверное, всё про меня, – я криво усмехнулся и взгля- нул на Иваныча.

– Семёнов Семён Иванович. Можешь просто Иванычем звать. Токарь я с вагоноремонтных мастер- ских. А это вот тоже Семён, Наумов фамилия, он у нас охотник промысловик. В охотхозяйстве нашем мест- ном трудится. И ты это, Кирилл, убрал бы деньги куда, да вот хоть под подушку, большие деньжищи ведь. Только тут я вспомнил про деньги. Кряхтя от боли,

я собрал все пачки и бросил в верхний ящик тумбочки, туда же положил и документы. Прятать куда-то сейчас деньги в присутствии посторонних не хотелось. Потом перепрячу, когда один буду.

– Чего с рукой, Сёма? – я с трудом сдержал улыб- ку, вспомнив главного героя «Бриллиантовой руки».

– Так это, шёл я по путику своему, капканы про- верял, подтаивает иногда уже днём снег, а вечером замерзает, неудачно поскользнулся и вот, руку сломал, когда упал. Аж в двух местах. Еле до дома добрался. На самом дальнем конце угораздило, – поморщился от неприятных воспоминаний Семён. – Не сдам план, без премии останусь, – грустно добавил он.

– Ты, Сёма, бога побойся, – взмахнул на него ру- кой Иваныч, – жив и ладно. Почитай семьдесят вёрст со сломанной рукой прошёл. А мог бы и в тайге остаться. Как Петро в прошлом году.

– У Петьки сердце, говорят, прихватило.

– Кто его знает, чего у него прихватило. От него же почти ничего не осталось, когда его нашли. Зверьё порастащило. И лайку его не нашли. Да и сорок лет ведь всего мужику было. Какое сердце? Может, на зв ря нарвался али на человека плохого. Зон-то в округе не меньше десятка. Сам же знаешь, почти каждый год вас летом дёргают, беглецов ловить.

Семён тяжело вздохнул.

– Ну, так-то да. Мутная там история.

– Ладно, мужики, не будем о грустном, – сказал я, – лучше вы мне расскажите, куда меня занесло. Что это за город такой? Где меня высадили?

– А чего рассказывать? Город как город. Каменногорск. Раньше Усть-Уральск назывался. Станция у нас большая. Грузораспределительный узел. Вагоноремонтные мастерские есть. Лесхоз есть. Охотхозяйство и заготовительная контора. Торф добывают. Вояк много. Склады разные тут в округе военные. Зоны опять же. Фабрика есть, чего-то шьют там для военных, – выдал информацию Иваныч.

Усть-Уральск! Я вспомнил этот город. В девяностые годы ему вернут родное, дореволюционное название. И скоро этот город прогремит на всю страну.

Найдут тут где-то рядом нефть с газом. И маленький городишко превратится в довольно крупный город нефтяников. Бывать мне здесь приходилось не раз. Многие из наших заказчиков, в бытность моей работы в геологии, были именно из этого городка. Ухоженные улицы, новые дома и закрытые коттеджные посёлки нефтяных компаний произвели на меня тогда сильное впечатление. Огромные, с оригинальной современной архитектурой офисные здания будут стоять в центре города. Стадионы, школы, театры и несколько филиа- лов специализированных вузов дополнят эту картину. При всём при этом город был вечнозелёным, как из зимней сказки. На озеленение администрация денег не жалела, тем более тайга под боком. Зоны отдыха на бе- регах таёжных рек и озер. Охотничьи угодья. Просто рай на земле в моём понимании!

Я задумался. Если это всё правда, и я не лежу сей- час где-нибудь в бреду под капельницей, то лучшего места, чтобы начать новую жизнь, мне не найти. Решено. Буду пока плыть по течению, а там будь что будет. Ясное дело, в политику я не полезу. Спасать СССР тоже не буду. Вообще никуда не полезу. Надо сейчас спокойно жить и готовиться к рывку, когда наступят 90-е годы. Как говорится, и спать хочется, и Родину жалко… но нет! Можно ведь стать очень обеспеченным человеком с моими-то знаниями. Можно, конечно, и наоборот, быстро сломать шею или получить ножиком в брюхо от бандитов и конкурентов. Но, насколько я помню, Усть-Уральск в криминальных сводках за- мечен не был, не было здесь громких дел и разборок. За этими мыслями я удивился сам себе. Получается, что принял уже решение? Сожаления не было. Дети взрослые, давно живут своей жизнью. Семья и друзья, конечно, будут горевать, если в той жизни со мной что-то плохое всё же случилось. Но не будем думать о плохом. Будем считать, что это параллельный мир, а в том я благополучно отбился от бандитов и еду сейчас на долгожданную рыбалку. Я вообще по жизни больше оптимист и флегматик.

Глава 3

Я быстро шёл на поправку. Подходила вторая не- деля моего пребывания в больнице. С соседями по палате я почти подружился. Иваныч – простой и сердобольный мужик, потихоньку, за ненавязчивыми разговорами, выдал мне всю необходимую информацию о жизни в городе и стране. В разговорах с ним я больше слушал, иногда поддакивая и задавая наводящие вопросы. Семён разговаривать не любил. Если только дело не касалось охоты. Он нашёл во мне родственную душу, и мы часами могли обсуждать способы охоты и рыбалки, травя друг другу охотничьи байки. Почти все мои рассказы Семён воспринимал как фантазии. Молод, мол, ещё. Но как истинный охотник, не перебивал и делал вид, что мне верит. Зря он так, конечно. Почти всё было правдой, только из другой жизни. Ну, привирал маленько, я не охотник, что ли?

С Нинкой – стервозной медсестрой, что устроила мне представление в первый день моего попадания, мы поддерживали вооружённый нейтралитет. Быстро поняв, что на каждое слово я отвечу тремя, она меня не доставала. Общались только сугубо по делу.

Капитан и прокурорша были у меня ещё пару раз. Прокурорша хотела провести опознание и очную став- ку. На что каждый раз я заявлял, что тот день плохо помню, был пьян и лиц толком не разглядел. Капитан же, видимо, с её же подачи, ненавязчиво, под предлогом уточнения информации, знакомил меня с подробностями происшествия и даже разок засветил фотографии всех шестерых нападавших. Знаем мы эти приёмы дознания, что сейчас, что через пятьдесят лет, ничего не меняется. Я стоял на своем. Не помню, не знаю, не опознаю. Хватит им и так материалов для суда и су- рового приговора. В итоге от меня вроде бы отстали. Мужиков выписали два дня назад. И я жил в пала-

те один, новых пациентов не было. Примерный план действий был уже готов, оставалось только воплотить его в реальность. О прошлой жизни старался не думать. Нечего себе нервы зря мотать. Надо думать о бу- дущем. Бинты уже сняли, гематомы в основном прош- ли. Я хорошенько рассмотрел себя в зеркало. Далеко не красавец. Здоровенный парень, с почти квадратным обветренным лицом. На левой брови новый шрам, от рассечения. Еще парочка старых. Откуда они, я не знал, но вид они мне придавали диковатый. Эдакий суровый лесной бродяга с лицом, не обезображенным интеллектом.

В последний день пребывания в больнице я, наконец, получил свои вещи у завхоза и сейчас задумчиво разглядывал вываленное на кровать содержимое чемодана и рюкзака. Отдельно на полу лежали покрытые запёкшейся кровью тряпки. Видимо, те вещи, что были на Кирюхе в день нападения. Порванное спортивное трико и тельняшка. Выбрать одежду было тяжело, ибо из того, что лежало передо мною, я ничего надевать не хотел. Но выбрать было надо. С обувью понятно. Всего четыре пары. Летние туфли чёрного цвета, кеды, зимние полусапожки на здоровенном каблуке, так же черные и разношенные короткие сапоги. Была и тапка. Именно тапка, в одном экземпляре. Наверняка вторая потерялась в поезде. Так как на улице сейчас начало апреля, а я не в Сочи, выбор очевиден. Из одежды был спортивный костюм синего цвета с надписью «СССР» на груди, черный костюм с расклешёнными брюками, ещё одна пара брюк, того же покроя, джинсы явно на пару размеров меньше, чем надо, несколько маек и рубашек, две тельняшки, а также один старый потёртый и один новый противоэнцефалитный костюм. Носки, трусы, две пары портянок и прочие мелочи не в счёт. Из головных уборов была белая кепка, соломенная шляпа, спортивная шапка «петушок» и меховая шапка, по виду из собаки сшитая. Верхняя одежда оказалась более-менее нормального вида. Явно армейский полушубок белого цвета, тёмно-синяя болоньевая куртка и плащ-штормовка так же армейского образца. Кстати, импортный магнитофон, на который в своё время ссылался Кирюшин, оказался обычным радиоприёмником чешского производства на батарейках. Надеть я решил энцефалитку, полусапожки, зимнюю шапку и полушубок. С одеждой нужно срочно что-то решать. Ходить как клоун я не хотел. И постричься надо. Желательно вообще под ноль.

Сегодня мне предстояло срочно решить пару неотложных вопросов. А именно найти жильё и закупиться самым необходимым. По жилью, благодаря советам Иваныча, я примерно представлял, что делать. Был у меня в кармане записан адресок одной бабули, кото- рая вроде как сдаёт комнату в частном доме. На пер- вое время этого мне хватит. Потом вопрос надо решать кардинально. В СССР квартиру законно не купишь, не то время. Кооперативных квартир в Каменногорске тоже пока нет. Значит, остается одно, искать частный дом. Их-то как раз сейчас купить можно вполне законно. Жить на съемной квартире, тем более в общаге за- вода или депо мне категорически не хотелось. Люблю много свободного пространства, а вот посторонних людей у себя дома как раз не люблю.

До указанного в записке Иваныча адреса я добрал- ся не быстро. Деревенька была километрах в пяти от города, а шёл я пешком, неся на себе все свои вещи. На этом месте в будущем тоже не будет многоквартирных домов или офисов. Вместо деревянных домов будут стоять роскошные коттеджи, благо деревенька расположена шикарно, прямо на берегу реки, за которой начинался лес. Мой внешний вид, на удивление, ни у кого из прохожих не вызвал ажиотажа, сейчас люди ходят в том, что смогли достать. Я даже поймал на себе несколько завистливых взглядов, когда люди смотрели на мои полусапожки на каблуке и полушубок.

Домик был вполне заурядным, обычный рубленый пятистенок, разделенный внутри на три комнаты деревянными перегородками. Помещение, которое сдавалось в аренду, было раньше летней кухней или верандой, в последующем чем-то утепленной, с обычной железной печкой-буржуйкой. Вход отдельный. Из мебели панцирная кровать, тумбочка, старый шкаф, стол и одна табуретка. С бабкой сторговались быстро, точнее, я вообще не торговался, сколько сказала, столько и заплатил. Жить я буду здесь пока месяц. Получив ключи и покидав свои вещи на кровать, я поспешил вернуться в город.

К вечеру успел почти всё, что запланировал на сегодня. Купил продуктов, часть в магазине, часть на рынке. Купил смену постельного белья, немного самой необходимой посуды и средств гигиены. Постригся и побрился, отстояв немалую очередь в доме быта. Там же, в ателье дома быта, отдал перешивать свои расклешённые штаны, обе пары, в нормальные брюки. Чем вызвал искреннее удивление у принимавшей заказ швеи. Ещё бы, такую красоту порчу. Вроде ничего почти не сделал, а устал к вечеру, как собака. Всё пешком, везде очереди.