Душа без признаков жизни

– Когда ты сказал, что это подарок, у тебя верхние и нижние веки подтянулись к бровям, а взгляд резко соскользнул в пол. Так бывает, когда упоминаешь что-то печальное или… винишь себя. А еще ты чуть стол чашкой не пробил.

Андриан закинул руку на спинку кресла, потер верхнюю пуговицу рубашки – бедняжка держалась на хлипкой нитке.

– Кем ты работаешь?

– Я интерн в больнице, – протянула Марлин, мастеря оригами лисенка из салфетки. – Если ты о чтении языка тела, то это Феликс меня научил некоторым штукам. Я плохая ученица… но все же. А ты?

– Вольный художник, – подумав, произнес парень. – Когда-то занимался бизнесом.

– Вот как? Подаришь картину? С автографом. Так и подпиши: от парня с кладбища.

– Буду дарить хоть каждую неделю, если пообещаешь приезжать и лечить меня, когда захвораю. Ненавижу ходить по больницам.

Марлин рассмеялась. Ее пальцы зашуршали в кармане, нащупали черный фломастер для глаз. Прикусывая губу и размазывая зубами любимую малиновую помаду, она нарисовала два глаза и нос. Андриан с интересом наблюдал, пока Марлин не протянула готовое оригами.

– Это кот? – воскликнул он.

– Лисенок, – улыбнулась Марлин. – Не похоже?

Андриан не улыбнулся в ответ.

– Ну что ты, – он осмотрел оригами из красной салфетки и убрал творение в карман. – Вылитый.

– У тебя какие-то проблемы с котами? Почему такая…

К ним подоспел официант и процедил:

– Простите, но мы закрываемся.

На фоне Андриана парень выглядел корявым клопом.

– Разумеется, – она поманила нового друга к выходу.

Подол аквамаринового плаща Марлин взвился пиратским флагом, едва парочка ступила за порог. Сентябрь выдался холодным. Дождь выпускал залпы почти ежедневно. Мрак, промозглость и удары острого ветра – все это разгуливало на улице в поздний час.

Адриан взял Марлин под руку и зашагал по мощенной булыжником дорожке.

Его жесты слегка напрягали Марлин. Хоть ей и самой хотелось к нему прикасаться.

Разбухла, лопнула и разлилась темнота. Лишь провода искрились и потрескивали на мокрых столбах, а звезды опустились настолько низко, что протяни ладонь, и ужалит огнем.

– Так что случилось с твоим отцом?

Марлин почувствовала, как Андриан напрягся.

– Он никогда не был мне отцом, честно говоря. Они с матерью рано развелись, и я его толком не видел. Этот подарок отец вручил, когда я слюни пускал. В года два. А когда было четыре, семейной жизни родителей пришел конец.

– Он умер, да?

Марлин принюхалась. Запах духов с древесной нотой и пряностями струился от шеи и одежды Андриана. Парень пах как весенний лес.

– Пять лет назад. На мертвых не сердятся. Вот и решил достать его подарок.

– Моя мать и отец тоже недавно умерли, – посетовала Марлин.

Может, пригласить его к себе? Нет… нельзя так сразу. И что значит – сразу? О чем я думаю? О, какой красавчик мне на кладбище попался, заберу его домой. А нет… нельзя так сразу… завтра заберу. Господи, Марлин, ты вменяемая?

– Много смертей на одного человека за короткое время, – прошептал Андриан.

Парень оборвал сплетение их рук, и Марлин ощутила некое уныние, будто тепло выкачали насосом. Но Андриан той же рукой обнял ее и прижал к груди.

– Ты дрожишь. Теплее надо одеваться.

– Я… да, ты прав. – Марлин заметила, что со рта вылетает пар.

Но от мороза ли она дрожит?

Она стоит, упираясь ладонями в грудь едва знакомого парня, дышит ему в шею. Еще и бредет с ним по темным улицам. С каких пор она стала такой бесстрашной?

– Слушай, я… вызову такси.

– Ты же сказала, что идти десять минут. Я провожу. Но если хочешь, давай вызову. В такси я тебя тоже сопровожу, уж извини. Раз я тебя пригласил, то несу ответственность за твое возвращение домой в полной сохранности.

– Я…

– Неужели я такой пугающий? – улыбнулся он.

– Дело не в тебе. Впрочем… ты и правда подозрительная личность, которая шпионит за девушками на кладбище.

Он закатил глаза.

– Да не шпионил я. Просто тоже приходил к Феликсу, а ты там часто бываешь. Вот и натыкался на тебя.

– Ага, ага…

– Значит, я тебе не нравлюсь? – низким голосом спросил он и приблизился почти вплотную.

– В каком смысле?

– Ну… как человек.

– Как человек, значит?

– Угу.

Он поморгал. Будто и правда имел в виду простое общение.

– Ты… хороший парень. Наверное.

– Настолько хороший, что ты меня боишься?

– Я тебя не боюсь!

– Разве?

– Ты невозможен.

Марлин вздохнула и потянула Андриана следом, они вновь зашагали по тротуару.

– А теперь расскажи мне о проблемах с законом и о встрече с Феликсом. – Он чарующе улыбнулся. – Интересно же.

Отчего-то захотелось зашить рот иголкой кедровой сосны, высаженной справа от дороги. Только бы не рассказывать этому человеку о прошлых отношениях с мужчинами.

– Два года назад я встречалась с одним парнем… – Прошла четверть минуты, пока Марлин решала, что именно можно рассказывать. – Он спрятал у меня дома псилоцибин. Оказалось, что этот козел занимался сбытом наркотиков. Потом он что-то не поделил с наркоторговцами, и мою квартиру нагрянула обыскать полиция. Нашли эту мерзость.

– Его решили кинуть. Я понял. Он смылся, а ты попала на крючок.

Марлин закивала.

– Ты же девочка, – прошептал на ухо Андриан и взлохматил ее белые волосы.

– А у тебя есть сомнения?

– Неужели ты никогда не рылась в его вещах?

– Что? Нет… – Марлин втянула в легкие запах недавней грозы. – В общем, мне предъявили обвинения, а Феликс… он был моим судьей.

Они свернули за угол. Мимо изредка пролетали автомобили, шурша шинами и поблескивая фарами. Марлин не замечала ни дороги, ни свист ветра. Разум стремился вытолкнуть мысли, запахи и звуки, не связанные с Андрианом. При виде его лукового лица в голову приходили золотые идолы. Прекрасные эталонные статуи из музеев.

– Если бы не Феликс, я бы отсидела в тюрьме, – проронила Марлин и сглотнула ком в горле. – Я все отрицала. Говорила, что их мне подбросили, но не называла имени.

– И это меня ты назвала чокнутым?

– Я… – Марлин ощутила, как багровеет лицо. – Феликс говорил, что я слишком доверяю мужчинам, а еще, что у меня все эмоции на лице написаны. Вот меня и обманывают. Сам он был замкнут. Я завидовала. Его никто не мог обмануть.

– Нельзя верить людям.

– Тогда мне лучше не говорить и с тобой.

Ухмыльнувшись, Марлин попыталась отпрянуть, но Андриан прыснул и прижал ее крепче.

– Поздно. Уже познакомились. Продолжай.

Она почувствовала его ладонь на пояснице… слишком низко… до боли откровенно. Почему он такой теплый?

– Ну… вот и мне Феликс не поверил. Убедил признаться. Его тайными усилиями разузнали о моем бывшем парне. Я созналась и солгала, что мне угрожали.

– Ага. То есть, когда сняли обвинения, он позвал тебя на свидание? Вот Феликс… совратитель маленьких девочек.

Лицо Марлин вновь запылало от смущения.

– Когда с меня сняли обвинения, я хотела одного… поговорить с Феликсом. – Она сжала свободную руку в кулак. – Я выследила его после работы. И спросила: зачем? Зачем было мне помогать? Ведь не должен он был этого делать! С таким количеством доказательств Феликс мог просто вынести приговор и отправить меня за решетку, но он так не поступил.

– И что он ответил?

– То, что мне было необходимо услышать.

Марлин остановилась у ворот дома и выскользнула из объятий нового знакомого.

Улица оставалась пустынной. Тихо. Лишь стрекотание сверчков и звуки трассы за домами будоражили слух. Марлин посмотрела на Андриана, который стал подозрительно молчалив. Свет фонарей мерцал в мятных глазах, парень осматривался, словно ребенок, вернувшийся в родительский дом после долгих лет. Мысли его нырнули в неизведанные глубины Марианской впадины, предоставляя Марлин возможность извлечь их словами, но она – как ни старалась – не могла придумать, что бы сказать.

К глубокому облегчению Андриан нарушил тишину первым:

– Теперь я знаю, где ты живешь, – прошелестел он, изображая таинственный шепот. – Если не дашь телефон, буду караулить у двора.

– Так ты гопник?

– А?

– Хочешь отжать телефон.

Он нахмурился, после чего его губы медленно расплылись в улыбке.

– Язва, – хохотнул он. – Дай мне свой номер телефона… пожалуйста?

Марлин хихикнула и достала из кармана сотовый.

После обмена телефонными номерами Андриан с улыбкой склонил голову и поцеловал ее запястье. Марлин покрылась мурашками и поспешила домой. Шагая навстречу двери, обернулась. Парень провожал взглядом – да таким, будто он ее уже раздел, закончил прелюдию и намеревается распробовать.

Марлин захлопнула входную дверь, припала спиной к холодному металлу и медленно сползла на корточки. Отрывисто задышала. Она забыла, когда последний раз так долго общалась наедине с парнем. Стоит ли ему звонить?

После ванны с маслом жасмина она переоделась и забралась под теплое одеяло. Выключила настольную лампу. С головы не выходила встреча с Феликсом. Марлин помнила каждое его слово в тот день:

«Ты думаешь, что я отправлю тебя за решетку? Девушку, чье сердце настолько большое, что она может так наивно верить людям и так невинно лгать?»

Губы жениха растянулись в самую обезоруживающую улыбку. Марлин долго стояла и смотрела вслед своему спасителю. Кажется, в тот день Амур стрелял в нее не из лука, а из танковой пушки.

Она вспоминала его слова. Взгляд, цвета ореха, серьезный и строгий… Несколько недель Марлин в любое свободное время приходила в здание суда – тайком следила за Феликсом. Конечно, хотелось подойти и как взрослый человек позвать мужчину выпить кофе, но когда она решалась, ноги сами уносили прочь. Как можно дальше. Если не на край света, то хоть на край России, на худой конец – на край города.

Прошел месяц.

Конь, на котором восседало желание заговорить с Феликсом, никак не трогался. И вот когда Марлин уже решилась, когда вонзила шпоры в его трусливые бока, душу скрутило в три зигзага от увиденной картины. Феликс заключил в объятья некую молодую особу с черной шевелюрой, обнял за талию и поцеловал. Она не увидела, как именно он целовал девушку. Со слезами Марлин выбежала прочь из места, где надежды разлетелись вдребезги.

Однако тем же вечером взяла листы, ручку и написала Феликсу… письмо. Кто-то другой бы погоревал и забыл, вылил стенания на бумагу, сжег или напился до потери пульса. Но не Марлин. Она отдавалась мужчине без остатка. Обжигалась снова и снова, но, когда влюблялась, весь опыт переставал иметь значение.

Она изложила свои чувства, а на следующий день вручила письмо лично в руки Феликса. Тот посмотрел широко распахнутыми глазами, но ответить не успел. Марлин улизнула на улицу.

Спустя несколько дней – поздним вечером – она спустилась со ступенек медицинского университета и направилась в сторону аллеи.

За спиной раздался автомобильный гудок. Марлин не обернулась. Ей показалось, что в раздумьях она просто сошла на дорогу, но гудок требовательно раздался вновь.

Тогда Марлин остановилась. Гневно прижала плечи к голове, а затем – резко повернулась. Вдоль дороги за ней ехал белый мерседес. Она покрутила водителю пальцем у виска и хотела покрыть самыми дурными словами, но звуки голоса превратились в невнятное хрипение, сердце рухнуло, а внутри все треснуло…

Из автомобиля вышел он… В черном костюме и при своем истинно царственном величии. Как обычно.

Марлин сжалась.

– Что вы… делаете здесь? – выдавила она, судорожно поправляя блузку и волосы.

Феликс приблизился и всмотрелся в ее серые глаза: скорее пытливо, чем ласково.

– Кажется, я болен, доктор Марлин, – прошептал он.

– А… я не доктор, я… учусь, – Марлин думала, что потеряет сознание. – Вы сказали… болен?

– Да, – его голос зазвучал ниже. – Все время думаю о тебе… маленькая преступница.

Марлин не смогла ничего ответить. Она застыла и дышала, словно запыхавшийся ребенок, который не может связать трех слов. При виде Феликса – слова просто забылись. Мир перестал существовать. Присмотревшись, она заметила, что Феликс едва сдерживается, чтобы не расхохотаться, и пришла в себя.

Стало ясно: он так шутит.

Феликс внимательно оценил ее реакцию. Из-под очков в золотой оправе карие глаза блестели какими-то особенными искрами.

– Скрасишь мой вечер совместным ужином в ресторане?

Она захлопала ресницами, но без раздумий схватилась за вытянутую руку судьи.

– Кстати, подумываю вставить твое письмо в рамку и повесить в спальне, знаешь… как приятное личное достижение.

Феликс улыбнулся. Той самой улыбкой…

Марлин открыла глаза.

Звук уведомления вырвал из сонных грез.

Взяв мобильный, она прищурилась. Свет экрана щипал глаза после пробуждения, но Марлин разглядела текст входящего сообщения:

«Не могу перестать думать о тебе… Андри».

Глава 4. Феликс

Я уверен, что так же, как сейчас, я уже

бывал в этом мире тысячи раз, и надеюсь

вернуться еще тысячу раз.

Иоганн Вольфганг Гете

В два часа пополудни Феликс сидел на холодном бордюре у ворот школы. Больше трех месяцев он наблюдал за Кристиной, подопечной Марлин, и не понимал: зачем невеста взяла под опеку сироту? Она ежедневно отвозит Крис в школу, пытается наставлять, как родная мать.

Забавное зрелище.

Марлин хотела детей, только вот для Феликса дети олицетворяли капкан. Он думал так всегда. Ничего не менялось. Зачем сооружать гильотину над личной жизнью? Каждый твердил ему – пора! Даже бродяги, обчищавшие мусор у дома. Но нет. Феликс никогда не задумывался о скоротечности жизни.

А что теперь?

На собственной шкуре знает: над головой с рождения висит топор, на тонкой нити, которая вот-вот оборвется.

И оборвалась.

На пороге появилась Крис. Она швырнула портфель со ступенек: бедняжка кубарем улетел в кусты, по дороге растеряв учебники, но девочка лишь заулыбалась. Впрочем, ненадолго. Она запихнула пострадавшие вещи обратно и закинула рюкзак на спину, села на ступеньки и заковыряла носком ботинка в сырой земле.

Очень «милая» девочка сидела прямо посередине прохода, сверкая глазами на других учеников.

Никого хуже Марлин, конечно же, подобрать не могла. Скажем, если бы она выбирала котенка в приюте, то обязательно бы взяла слепого, глухого и без двух лап. Феликс вздохнул и подумал, что ничего глупее, по крайней мере, она больше не вытворит, но то, что он улицезрел, когда прибыла невеста – его уничтожило.

***

Феликс впал в глубокий транс. Будто хвост питона, нечто толстое, склизкое и удушающее обвилось вокруг шеи, готовилось проглотить остатки разума и уничтожить все, во что Феликс когда-либо верил.

Рядом с Марлин стоял убийца.

Феликс не позволял себе думать, что невеста причастна к его смерти, но она была вместе с маньяком. Она держала его под руку!

Несколько дней Феликс сходил с ума, гадая, как Марлин связана с его убийством, но потом, из разговоров, узнал, что невеста – к великому счастью – познакомилась с Андрианом несколько недель назад. Внутри отлегло. Марлин непричастна к убийству. Это главное.

Но зачем Андриан познакомился с ней?

Феликс бесконечно прокручивал в голове слова Андриана у психолога:

«Я должен завершить начатое… избавиться от всего, что меня с ним связывает… уничтожить то, что от него осталось».

У Феликса не было никого, кроме Марлин, он даже заранее сделал ее наследницей всего своего имущества, и единственный вывод, который напрашивался сам собой: Андриан хочет убить его невесту.

***

– Ты всегда рисуешь маслом? – спросила Марлин.

Ее пальцы, держащие кисточку, тряслись над холстом. Андриан разглядывал другой мольберт у входа в комнату, но, услышав вопрос, приблизился и встал позади девушки. Всмотрелся в ее рисунок.

По улице бродил полусумрак. Из кухни доносилась лирическая музыка. Приторные запахи масляной живописи пропитали спальню.

Феликс наблюдал за парочкой в открытое окно.

Уже несколько недель Андриан и Марлин проводили время вместе, но не было и малого намека на то, что Андриан хочет принести вред Марлин. Собственный разум раскололся на два отряда голосов, один из которых соглашался с мыслью, что невесте ничего не угрожает, но другой, слабеющий, твердил: «Он убил тебя! Он ведет ловкую игру, и ты, баран, проигрываешь!»

Полы под ногами парня застонали, когда он сделал длинный шаг к Марлин.

– Да, масло – самый гибкий материал. И погоди, – сказал Андриан, перехватывая бледную женскую ладонь, – ты наносишь чересчур толстый слой. Поверх просохшего пастозного слоя мы рисуем лессировкой. Так, чтобы просвечивались нижележащие слои. Грунт картины, понимаешь?

– Много пустых для меня слов, Андри. Я же не закидываю тебя терминами типа: альтерация или остеосцинтиграфия.

Парень рассмеялся и поцеловал Марлин в висок. Феликс встрепенулся. И совсем уж скоробился, когда Андриан обхватил ее плечи, приблизился и, не отпуская женские пальцы, показательно провел кистью по холсту. Феликсу показалось, что Марлин в ответ обняла парня жадным, пылким взглядом.

– Ты должна чувствовать плоть краски, – прошептал Андриан, наклоняясь к уху девушки, – до этого мы рисовали пастозный слой. Лепили объемы, фактуры, освещенные места. А теперь пишем лессировками, тонкими мазками, и как бы глазируем пейзаж, придаем… м-м-м, глубину.

– А можно нарисовать картину как-нибудь… – Марлин на секунду задумалась, прикусывая нижнюю губу, – быстрее?

– Ну… я рисую в основном многослойной техникой, то есть жду просыхания каждого слоя. В каком-то смысле… – Руки Андриана переместились на талию девушки. – Растягиваю удовольствие.

Марлин содрогнулась, закрыла глаза, и, почти задыхаясь, вполголоса проговорила:

– Я не отличаюсь терпением, Андри. Нет. Я хочу…

– Есть еще техника алла прима, – перебил Андриан и продолжил медленно произносить каждое слово: – Быстрая техника. Когда не ждешь просыхания и рисуешь картину буквально за один день. Но в ней не будет ювелирной прорисовки, а это не отвечает… моим художественным предпочтениям. Не даст прочувствовать и ощутить душу картины. Наслаждение… – Марлин повернулась, и пальцы Андриана плавно проскользили по ее волосам. – От создаваемой красоты. Нет ничего прекрасней, Мари, чем сладостное томление в ожидании удовольствия… от готового произведения.

Огоньки в зеленых радужках Андриана неуловимо забегали, поблескивая потаенными мыслями. На лице пролегла изысканная похотливая улыбка. Он прикоснулся большим пальцем до малиновых губ, отчего Марлин непроизвольно приоткрыла рот.

Феликс уже был готов убить их обоих, но, когда он забрался в комнату, парочка направилась к выходу и покинула комнату. Осталось лишь оглядываться: пыльная мебель, везде засохшие капли краски, рваные обрывки холстов и картона, на окне жутковатый гербарий. Квартира слезно молила о ремонте. Феликс услышал, что на кухне подтекает кран. Обои местами отклеились, с мебели слез лак, грязные кисти пачкают стол, а использованные тюбики просто разбросаны по полу.

В усадьбе Феликса царила безукоризненная чистота. Все вещи имели свое место. А его кабинет? У коллег судей грудой лежали тонны документов, но только не у Феликса. Каждый документ на законном пристанище, каждый предмет, та даже каждая пылинка появлялась ровно там, где должна была и по расписанию! Во всем он соблюдал скрупулезность: в манерах, одежде, интерьере. Истинный перфекционист.

Он приковал взгляд к изображению на мольберте, которое ранее рассматривал парень, и обомлел.

Эта картина…

Она схватила Феликса за горло холодными пальцами дежавю и всосала в себя всю комнату.

Черная колодезная бездна. Руки со звериными когтями багрового цвета. С краю от глубокой пропасти ежится мальчик, напоминающий призрака. Похожий… на родного брата Феликса. На того, кого Феликс ненавидел больше всего на свете. Даже больше Андриана. Марк. Это точно Марк. Да, очень-очень похож! На лице маленького Марка застыл ужас. Он смотрел прямо в глаза Феликса, хоть и был лишь частью картины.

Рассудок окутал туман. Что-то происходило, что-то потянуло в транс, и тело перестало слушаться указаний мозга. Феликс зашатался. В глазах потемнело.

***

Белый туман. Еле различимая фигура на лестнице. Серебряные перила. Человек в золотом костюме – с прорезью в шлеме для белых глаз, – спустился по ступенькам. Даже шесть его крыльев опечатаны золотом. Пространство за его спиной искажалось и вихрилось.

Феликс бросился навстречу.

– Я знаю! Знаю тебя! Но… – он почувствовал себя в бреду. – Кто ты?

– Неважно, – ответил незнакомец, опуская крылья на пол, подобно плащу.

– Я видел тебя! Но я… я не помню.

Феликс схватился за голову.

– Ты и не должен помнить. – Тяжелыми ладонями существо взяло его за плечи, Феликс почувствовал исходящий от странного мужчины жар. – Что бы ни случилось, не убивай себя, понял? Иначе никогда не вернешься. Обещай мне!

– Бессмыслица. Объясните! Что со мной происходит? Что я такое?

– Я хочу взять с тебя обещание, не более. Небо затянуто облаками, за которыми скрыта твоя истинная природа. Помни: путь ко мне – единственное, что имеет значение.

– Кто ты такой?

– Обещай.

– Умоляю! Я должен знать, что мне делать!

– Жить. Дай слово, что будешь жить.

Существо загорелось белым пламенем и взорвалось.

***

Вечером парочка гуляла по городу. В пять часов Андриан попрощался с Марлин и двинулся по набережной, где отовсюду доносились звуки веселья: люди наслаждались вечером пятницы.

Сквозь шум музыки прорвался звук резкого торможения. На бешеной скорости в сторону парня летел красный седан. Феликсу показалось, что машина идет на таран, но в последний момент седан свернул и затормозил, перекрыв Андриану путь на тротуаре.

– Садись! Сейчас же! – раздался женский вопль из окна.

Андриан замешкался.

– Я сказала живо! – снова завопила незнакомка.

Оглянувшись, парень сел в автомобиль с таким видом, точно его везут на каторгу.

Закатное солнце окрасило дома и деревья в плавленое золото, когда таинственный водитель привез Андриана к богатому коттеджу в пригороде. Из автомобиля вышла симпатичная девушка. Длинные черные волосы, дерзкий взгляд и ямочки на щеках; в облегающих лосинах, сапогах на высоком каблуке и в красном трикотажном кардигане со жгутами.

Феликс подумал, что вряд ли это сестра убийцы. Тогда кто? Его девушка?

Она поднялась на террасу, затаскивая Андриана следом. Под их ногами шелестели сухие листья. Перед входом в дом парень резко остановился и с отстраненным лицом начал сопротивляться грозной девчонке.

– Прошу тебя, Кира. Я достаточно выслушал в машине, – пробурчал Андриан и отвернулся. – Многократно пожалел, что вообще согласился сесть. Ты ведешь себя, как ребенок.

– Да! Я настоящая идиотка! – подняла крик Кира. – Просила отца не трогать тебя, умоляла оставить в покое, простить! И как ты мне отплатил?!

– Единственным правильным решением, – ответил Андриан, заключая ее ладони в свои. – Исчез из твоей жизни.

Глаза Киры заполыхали. Выдернув руки, она отпрянула.

– Ты лжец! Лжец! – взвыла она и пустилась в слезы. – Это она, да? Блондинка, с которой ты ошиваешься постоянно!

– Я и Марлин просто друзья, – запротестовал Андриан и потянулся к ней вновь, будто хотел обнять. – А с тобой в сложившейся ситуации мы не можем общаться. Ты сама знаешь! Кира, послушай меня. – Девушка оттолкнула его и закрыла лицо. Андриан обхватил ее плечи, заговорил нежным тембром: – Я ценю все, что ты для меня сделала. Но прошу… Забудь обо мне, найди хорошего мужчину и…

Закончить фразу Андриан не успел. Кира развернулась и влепила парню звонкую пощечину. Да так, что щека у него зарделась, как багряное солнце, пронизывающее листву.

– Ты не можешь так поступить! – заголосила она. – Я люблю тебя, как никто другой. Ты должен быть со мной! Должен!

– Прости, – произнес парень, покачивая головой. – Этого не будет.

Кира отступила на три шага. Ее рука нырнула за пояс под кардиганом, и в следующую секунду лоб Андриана целовало предсмертным дыханием дуло пистолета.

– Ненавижу тебя… – прошептала Кира, снимая предохранитель.

– Хочешь убить меня? – Андриан мягко улыбнулся. – Давай.

– Думаешь, я этого не сделаю? – всхлипнула Кира.

– Не знаю, дорогая. Но мне плевать.

– Гнев отца тебя пугает, а на смерть наплевать? – проговорила Кира, ее красные пухлые губы дрожали.

Парень лишь изредка моргал – без единой эмоции.

– Я не боюсь смерти, – спокойно выговорил он и усмехнулся, взялся за затвор и резко дернул его назад, отсоединив от пистолета, прокрутил и разжал пальцы. Затвор со стуком упал на террасу.