Старые новые сказки

– Серьёзно?

– Почему бы не вспомнить молодость, – подмигнула ему Мор и, залпом прикончив порцию, щедро налила себе добавки. – Энлиль?

– Что мы имеем? Льды не топятся, Мировой океан скоро иссякнет, от Матери нет вестей, Мор призвала сестер, вы все – мерзкие эгоисты.

– Всё верно, – Отец щелкнул пальцами, и бутылка шертрёза оказалась в его руках к огромному неудовольствию Мор – Как ты можешь пить это? Слишком сладко.

– Позволяет ненадолго забыть о горечи и пресности мира, который ты создал, – отбила девушка, и ворон, приземлившийся на её плечо, одобрительно каркнул. Затем птица окунула клюв в бокал, подставленный хозяйкой. – Ты всё понял? – Ворон кивнул и исчез в серости скал.

– Куда ж без эффектных выходок, – закатила глаза к небу Джун, поддерживая еще слабую Део. – Ей уже лучше, если кому-то не всё равно. Дорогой, – она повернулась к Отцу. – Какого Дьявола там случилось с нами?

– Вот Дьявола мы и не позвали, – хихикнул Дит, подмигнув высокопоставленному родственнику. – Чур я за него.

– Извольте, компания Люци интереснее будет, – поморщилась Ним и взглянула на сестер, обнявшихся неподалеку, малышка Би до сих пор держала в руках мясо и с ужасом глядела на Отца. – Нам снова придется спасать мир? – Заметив, что Дит открыл рот для очередной колкости, подняла указательный палец: – Лучше молчи.

– Что случилось в Муспельхейме? – подал голос Пол, взяв с тарелки в руках Бэла половинку огромного ароматного помидора. От вида алого сока, стекавшего по подбородку и рукам мужчины, Мор неожиданно для всех смутилась и покраснела.

– Мы спустились к Источнику, – ответила Лела, когда поняла, что остальные говорить не желают. – Мы должны были легко подойти ближе. Но… – она метнула встревоженный взгляд на Део, присевшую на камни, на её безобразные ожоги, быстро заживавшие благодаря заботе Джун и Джо, до сих пор хранившего молчание.

– Но что?

– Но жар был слишком силен. Мы что-то заметили в самом центре, что-то маленькое и темное, из-за чего искры отлетали ото льдов, никак не задевая их. Мы по очереди пытались пробраться ближе, – её голос был едва слышен из-за взволнованного моря под утесом. Безжизненный голос Лелы заставлял нервы звенеть натянутой струной баса. – Но раз за разом падали, срывались, и на лечение тратили всё больше сил. Мы продолжали попытки до тех пор, пока Део не сорвалась и не упала прямо в огонь.

– Мы успели её поймать, – Джун ласково коснулась плеча женщины с кошачьими повадками. – Так что сильно она не пострадала.

– Да, я вижу, – пробормотала Мор, не задумываясь, что её слова могли прозвучать очень грубо. – Кто мог такое сделать?

Резко обернувшись, она в пару шагов преодолела расстояние до Бэла и, отогнув ворот его рубашки, пристально посмотрела на серповидный шрам, не рискуя коснуться его пальцами. Из полумрака пулей пронесся ворон, словно его швырнули, и, ударившись о спину девушки, теперь прикрытую курткой Пола, упал наземь.

– Это что такое? – Дит склонился над птицей и брезгливо поморщился. – Ты куда его отправила?

Мор даже не оглянулась, зная, что в следующее мгновение Малышка Би уже упала на колени перед трепыхавшейся тушкой и повела над ней руками, не касаясь плоти. Затем бережно взяла уже не трепыхавшееся тельце и подняла к груди, закрыла ото всех рыжими волнами волос и принялась тихонько напевать, раскачиваясь из стороны в сторону. Потом резко сжала в руках безжизненную птицу, прижала к собственной груди, пока не раздался хруст ломаемых костей, и пепел не посыпался с её ладоней. Ним помогла сестре подняться, а Мор так и обнимала Бэла за шею, разглядывая шрам.

– Что ты хочешь в нем увидеть? – Джо возник над её плечом и тоже вгляделся в отметину. – Видишь, в центре, такая темная полоса?

Они лукаво переглянулись, и, прежде чем Бэл успел их остановить, одновременно коснулись шрама.

На мгновение всё остановилось: ветер, море, боги и птицы. Затем вернулось движение, но пропал свет. Прямо над ними нависла огромная, темная-претемная волна, живая, трепещущая, воинственная. Словно живая, глядела она на них – Богов! – ставших вдруг крохотными и жалкими.

– Ну нет! – плаксиво протянул Дит, всплеснув руками. – Я слишком молод, чтобы умира-а-а-ать!

– Ты всех нас переживёшь, старый ублюдок, – процедила Ним и схватила сестёр. – Так начнём же?

14.

Огромная тень висела над ними, чуть подрагивая, издавая тягучие утробные звуки. И страх сковал могущественных Богов, хвалившихся своей храбростью и непобедимостью. Ужас стекленил их волшебные глаза, зорче которых было не сыскать во всем белом свете. Даже сёстры отступили, понурили головы: и Война не властна над первородным Хаосом.

Но нашлись и те, кого нежданный гость не испугал: Бэл обошел своих спутников, протянул руку раскрытой ладонью вверх, и Тьма подалась ему навстречу, стелясь к его ногам, как старый пёс. Музыкант позволил сумраку охватить его ноги, обвиться вокруг туловища и зависнуть на уровне глаз, скрытых за грязными, давно не чёсаными волосами.

– Бэл… – выдохнула Ним, не отрывая взгляда от родной фигуры. – Зачем?

– Подойди, – едва заметный кивок головой, и девушка уже идёт к нему, завороженная, и даже могущественным сестрам не удалось её удержать. – Мы понимали всё неправильно.

Остальные застыли, сдерживаемые Тьмой несильно, но прочно. Даже Отец не мог побороть эту силу, поэтому бесился, метал молнии из глаз, но они отскакивали от громадины, не потревожив плотную занавесь. Шрам Бэла начал пульсировать, светиться всё ярче бледно-голубым, а Пол, сжав зубы от боли, припал на колени. На его спине сквозь футболку прорвался огненный серп, прожигая кожу до самых костей.

Богам тоже бывает больно.

Море под утесом клокотало и стенало, бесновалось, как попавший в капкан зверь. Очнулся ветер и протяжно взвыл от боли, начал бросаться, дергать за волосы и хватать за руки. Энлиль, повелитель стихии, не смог с ней совладать, упустил тонкую нить, что испокон веков крепко держал в своих огромных ручищах.

«Так и наступает конец времен»: пронеслось в голове Мор, пока они с сестрой наблюдали, как Тьма ласково разверзла свою черную пасть и поглотила Бэла и Ним. Те стояли плечом к плечу, с таким счастьем на просветлевших лицах, словно снизошла на них величайшая благодать. Впервые за очень долгое время не Мор стала героиней, за судьбой которой все пристально следят.

Не зависть ли это, сестра?

Пропавшие было запахи обрушились на них, как не обрушилась стена мрака перед ними. И среди соли и тины чувствовались кровь, рыхлую землю и удушливый чад древних костров. Но боги с веками стали человечнее – и мелочнее. Потому никто из них, даже мудрый Джо или хитроумный Дит, не догадался об истинном предназначении ласковой темноты.

Пол корчился на острых камнях, царапая об них горевшую неугасающим огнём спину, до крови раздирая ногтями плечи и лицо. Не плоть его жгли, а само естество, вырывая оттуда самую лучшую часть, самую светлую, самую правильную. Сквозь боль он смог поднять голову и увидеть воронову фигуру на месте Мор, рыжую великаншу на месте Би, и абсолютную, невозможную пустоту там, где буквально только что (или прошли столетия?) стоял Бэл.

Первым очнулся Отец: сломав свои невидимые оковы, бросился вперед, но в ответ ему ухмыльнулись голые скалы, припорошенные морем. Ни примятой травинки, ни кусочка грязи с ботинка – ничего. Прекрасный граф схватился за свою роскошную гриву, и благородная личина пошла по швам, рассыпалась древней пылью, обнажив сухие кости старика.

– Что это было? – хриплый, задыхающийся шепот Лелы заставил богов вздрогнуть, обернуться на голос невидящими глазами. – Что нам теперь делать?

– Ничего, – Дит, засунув руки в карманы брюк, не глядя на родственников, направился вглубь острова. – Чего встали? Расходимся, нам тут делать больше нечего.

– Стой, брат, – окрикнул его Отец: – Мы ещё не закончили.

– У тебя есть ответы? Ты можешь объяснить, что произошло? – Мор преградила ему дорогу, крепка держа сестру за руку. – Отец, поделись же мудростью.

– Не время дерзить, – от с лёгкостью оттолкнул девушек и нагнал Дита, успевшего подняться на холм. – Нам нужно держаться вместе. Нужно…

– Слушай, я понимаю, ты привык быть главным, запугивать детишек, пакостить мне, но это… – широким жестом он окинул безжизненные земли вокруг них. – Это переходит все границы. Ты знаешь, что случилось, знаешь все подробности от первой до последней секунды существования мира. Так что не …

– Больше нет, – тихо произнёс Отец, и, когда остальные боги окружили их, предложил свой локоть обессиленной Део. – Будущее туманно, Хаос слишком силён.

Я помню запах её кожи, её пота, мягкость и плавность форм, которые было так приятно обнимать. Когда были только Я и Она. До её появления я был нем и глух, не чувствовал ничего, даже собственные силы не были мне подвластны. Первый огонь топил Великие льды, давая мне жизнь и мощь, но лишь после её Падения я увидел Смысл. Какой же она была высокомерной гордячкой, не могла смириться, что не сможет вернуться домой, в свою небесную обитель. Но что ждало её там, Наверху? Одиночество в пучине облаков. Мы дали начало всему сущему и эфемерному. Создали законы, которые теперь нам неподвластны.

Она долго не могла мне простить, когда я без разрешения вторгся в её тело, зародил в нём жизнь. Одинокий альбатрос пристроился на её колене, свил гнездо, высиживал бесплодные яйца и завистливо глядел на её округлявшийся живот, кожа которого была натянутой, как барабан, блестевшей в лучах равнодушного солнца. Она выдумала эту птицу, создала назло мне, а я не терплю конкуренции. Волны поглотили альбатроса, и безжизненные яйца, последний раз сверкнув покатыми боками, канули в пучину забвения.

Я утешал её, убаюкивал, бережно неся в своих руках сквозь века, а в ответ получал лишь презрение в её тёмных глазах. Её нежная тёмная кожа грубела и морщилась, покрываясь солёными разводами, и мне доставляло несравненное удовольствие слизывать эти причудливые узоры.

Вот если бы мы только вдвоём до самого конца Вселенной! Но я знал, что появление жизни необходимо и неизбежно. Как же она ненавидела меня в момент родов. Ещё бы! Подарить будущее всему сущему – не в песочнице играть. Кстати, о песке.

Вначале был Я один. Безбрежный, неутомимый, великолепный. Не было мне ни начала, ни конца. Или что-то было? Откуда же упала моя Возлюбленная, и существовал ли её Небесный дворец на самом деле? Давайте так: если и было что-то раньше – я затмил собой любые упоминания. Если вы ещё не поняли, то я – Великий Океан, Первоначальный, Первородный. Огни Муспельхейма начали топить мерзлоту Нифльхейма, и так появился я. Таких причудливых имён у них, конечно же, тогда не было, их придумали поклонники моей любимой девочки совсем недавно. Как видите, я иду в ногу со временем.

Ах да, я отвлёкся. Роды были долгими и мучительными: мир разрывал её утробу, безжалостно пробивался к свету, причиняя ей невыносимую боль. Она потом обвинила меня в проклятии, которое постигло женский род, якобы отныне и вовек обречённый на страдания и насилие. В свою защиту могу сказать, что она, как кукушка, бросила на меня Вселенную, сговорилась с потомками того альбатроса (и как они выжили?!) и вернулась в свою Небесную обитель. Вы представляете, как тяжело быть Отцом-одиночкой? Она являлась раз в тысячу лет, навещала детишек с подарками. Конечно, её любили больше, чем меня: Воспитателя и Палача. Но я её не виню: моя драгоценная просто не приспособлена жить с кем-то ещё. Я построил для неё целый мир, а ей оказалась милее старая избушка в Небесах.

– Мама? – Ним следом за Бэлом упала на колени, переводя дыхание после того, как тьма выплюнула их на широком берегу реки. Девушка помогла другу подняться, и вместе они уставились на высокую женщину, стоявшую к ним спиной, кутавшуюся в бордовое покрывало, а сгусток мрака нежным питомцем стелился у её ног.

– Здравствуй, Нимэйн ядовитая, – низкий голос прокатился по песку, заставив сердца молодых богов затрепетать. – Какое же ты непослушное дитя, – она не шевелилась, лишь ветер запутался в её тяжёлых волосах цвета жареных кофейных зёрен.

– Почему я вообще должна слушаться этих старых моржей, – проворчала Ним, и Бэл сжал её холодную ладонь, призывая к молчанию. – Ты же призвала меня не для того, чтобы отчитывать за неповиновение?

– Верно, – рассмеялась Мать и бросила смешливый взгляд блестевших глаз через плечо. – Твой бунтарский дух всегда мне нравился, хотя твоя сест…

– Обязательно всё должно сводиться к Мор? – перебила её Ним, выдернула ладонь из руки Бэла и подошла к Матери, не обращая внимания на взвившуюся тень. – Ну же?

– Я лишь хотела сказать, что твоя сестра всегда перетягивала всё внимание на себя, а тебе приходилось разгребать за ней всё… Как вы теперь говорите?

– Всё дерьмо. Мне приходится разгребать за сестрицей всё дерьмо, – вздохнула Ним и, подняв руку, хотела было коснуться плеча женщины, но передумала. Мать сама схватила девушку за запястье и прижала её хрупкие пальцы к своей щеке. – Мама! – тихо всхлипнув, Ним рухнула на песок и уткнулась лицом в покрывало, скрывавшее женщину от шеи до пят.

– Я готов служить тебе, О, Великая, – медленно подошёл Бэл и склонился почтительно, когда под взглядом Богини исчез его непритязательный образ, на берегу остался лишь великолепный рыцарь в сияющих даже без солнца доспехах. – Озари меня своим светом.

– Вот и наш любимчик, – она нежным, интимным жестом обняла мужчину за шею, впилась длинными светлыми ногтями в светившийся голубым шрам и медленно коснулась его губ: – Нергал, что ты готов сделать ради своей Богини?

И тут Ним надрывно вскрикнула, отпрянула от Матери, поползла спиной вперёд прочь, не отрывая обезумевшего взгляда от лица, гладкого и неживого, как полированное дерево. Девушка едва нашла силы подняться на ноги, заметалась по берегу, но ничего не видела, кроме необъятных пустошей вокруг: водной с одной стороны, песочной – с другой.

– Нет-нет-нет! – Ним споткнулась и полетела носом вниз, мрак услужливо оказался рядом и, подхватив её, подтащил обратно к богине, поймал в свои трепетавшие зыбкие объятья. – Бэл, ты же…

– Кто бы мог его заподозрить? – хмыкнув, Мать шагнула ближе к девушке, не отпуская ладонь Бэла. – Ты и твои сёстры вечно скандалите, устраиваете представления, боретесь не за того брата, – она погрозила пальцем, когда Ним открыла рот, чтобы возразить: – Разве я не права? Пол… Этот лунный мальчик никогда не отличался стойкостью духа. Ещё бы! Столько столетий волочиться за твоей сестрой. Скажи мне, – она погладила девушку по волосам, – Ну же, где та богиня войны, которую я помню?

– Я – лишь её часть, ты сама нас разделила.

– Тогда мне казалось, что это отличный подарок на день рождения, – хихикнула Богиня и легонько толкнула Ним в плечо, отчего та отлетела на несколько метров и, упав, ударилась головой. – Именно поэтому я и не хотела заниматься вами – слишком много хлопот с детёнышами, а вы такие неблагодарные.

– Да ты особо и не участвовала в нашем воспитании, – Ним замерла, сгребая песок в пригоршни, глядя в бесцветное мутное небо над головой. – Так ты скажешь, чего хочешь, или продолжим светскую беседу?

– Дитя, ты знаешь, как мир появился на свет?

– О, нет! Только не эта заезженная пластинка! – скривила недовольную мину Ним, и нога Матери придавила её горло, скомкав последнее слово на её губах.

– Ваш Отец пленил меня, взял меня силой, навязал мне Вселенную и вас, преподнеся это как подарок. Чтобы из поколения в поколения миллионы женщин становились жертвами, терпели, страдали. А всё ради чего? – Ним лишь всплеснула руками, посиневшая, не в силах издать ни звука. Богиня закатила глаза к небу, шагнула назад, позволив Бэлу поставить девушку на колени.

– Ты ждёшь от меня вопроса? Слушай, мне правда это не очень интересно, – откинув растрепавшиеся, все в песке, волосы с лица, она взглянула на Бэла: – Эй, как ты мог дурить меня столько веков?

– Тысячелетий, – хохотнул мужчина, потрепав Тьму по тому месту, которое могло быть затылком. – Моя Любовь права: вы настолько одержимы моим братом, что я мог творить, что угодно.

– Но вы же… Вы с ним едины, как и я с сёстрами.

– Фу, какая мерзость. Всегда считал эту вашу особенность отвратительной. Скажи, кроме Пола, у тебя были мужчины?

– Ты же знаешь, что да, – она вернула ему взгляд, полный презрения. – Любые, кроме него.

– И меня.

– Я всегда слишком ценила тебя, чтобы…

– Чтобы разделить с ним ложе? – Мать оглушительно расхохоталась, встревоженные речные волны забились о пологий берег. – Неудивительно, что тебе приходилось подчищать за развлекавшимися сестричками. Скажи, вот та недавняя война – чьих рук дело? Не ты ли тогда сорвалась и решила тряхнуть стариной?

– Мне нечего тебе сказать, – поморщилась Ним, бродя растерянным взглядом по песчинкам. – Я хочу домой.

– У тебя нет дома, – Бэл присел рядом, коснулся её подбородка и заставил посмотреть на себя. – Ним, мы с тобой всегда ладили лучше остальных. И понимали, что тот мир был с дефектом изначально.

– И что, мы пойдём вместе, рука об руку, навстречу дивному новому миру?

– Почему нет? В конце концов, мы же боги! Мы не зависим от…

– Ещё как зависим! Вы хотите создать новое прекрасное будущее, значит, в нём не будет войн?

– У тебя будет искусство, – подала голос Богиня, отошедшая намочить ноги в прохладной воде. – Ты в этом преуспела.

– Мамочка, ты опять перепутала сестёр, – фыркнула Ним и обернулась Бэлу, провела пальцем по металлическому панцирю на его груди. – Мне нужна война, нужны конфликты, нужен раздор! И…

– Если я дам тебе желаемое, дам тебе всю мощь, ты справишься и без… Справишься одна. Будешь единовластной разрушительницей. Прекрасная и устрашающая, только твоё имя будут кричать на поле брани, только ради тебя будет проливаться кровь, – Богиня опустилась рядом на песок и взяла лицо девушки в свои ладони. – Нимэйн, О, Ужасающая! Не Морриган, не Бадб, не Маха. Нимэйн!

– И ради этого придётся уничтожить остальных? Отца, Пола, Део?

– И всех остальных, кто не захочет к нам присоединиться, – уловив проблеск заинтересованности в тёмных глазах девушки, Мать наклонилась ближе и прошептала в её полураскрытые губы: – И Дит будет в твоём полном распоряжении. Только представь, вы, дети мои, – она взяла Бэла за руку и прильнула головой к его плечу: – Великие и ужасные, прекрасные, всемогущие, вершители судеб, создатели истории. Будете ли вы рядом со мной на рассвете новой эры? Нашей эры?

– Мама… – неожиданно для себя всхлипнула Ним, – Мама! – она бросилась в её раскрывшиеся объятья, за мгновение растеряв все тысячелетия, став той маленькой девочкой, брошенной в пустыне, обречённой быть вечным сторожем своим сёстрам.

Зыбь пробежала по воздуху, зияющая рана разверзлась в самом пространстве и времени, всё ширилась, втягивая в себя Мрак, который попытался устранить прореху собственным телом. Яркая вспышка обожгла небо, рассеяла пелену облаков, бледная луна, огромная, испещрённая шрамами, выглянула из-за горизонта и быстро взошла в зенит.

Из разрыва, отбросив Тьму, как кусок фанеры, выступил Отец, а за ним Дит, Энлиль, Мор в обнимку с Би, Лела и Пол. Остальные бы не поместились в надвременье – колыбель всех богов – и не смогли бы выдержать его первородную мощь.

– Детка, вот ты где! – громко захлопал в ладоши старик Дит, отвесил Богине насмешливый поклон и послал воздушный поцелуй. – А мы уж за тебя беспокоились! Думали, бедная наша мамочка погибает, Океан же иссякает и не подпитывает её.

– Вы и правда купились на эту безделушку? – Бэл подал руку Матери, которая грациозно поднялась и смерила прибывших полным недоумения взглядом. – Да, Моя Драгоценная, с этим мне приходилось иметь дело тысячелетиями.

– Брат? Что это значит? – Пол отодвинул Лелу со своего пути и приблизился к равнодушно замершему Бэлу. – Брат? Что с тобой?

– Что с тобой? – мужчина кивком головы указал на небо, где луна начала мягко сиять. – Наш Лунный мальчик.

– Нет, это же не… Подожди, – Пол обернулся к Энлилю, требуя ответа, но старик выглядел таким изумлённым, что всё сразу прояснилось. – Хочешь сказать, это я всегда был…

– Имя ему Нергал. Он великодушный правитель разрушения и смерти, войны и бедствий, – Мать обняла второго брата со спины, прижавшись грудью к шраму, прорвавшемуся сквозь потрескавшуюся кожу куртки. – А ты всегда был обузой.

Пол стоял прямо перед Ним, и когда руки Матери сошлись на его груди, девушка смотрела, как мрак затопил его глаза, как тёмная одежда сменилась на сияющие доспехи, сразу потускневшие, и через мгновение он исчез, не оставив после себя ни пылинки.

Истошный крик Мор пронёсся по берегу. Она в два прыжка преодолела расстояние и была готова напасть на Богиню, расправив свои смертоносные крылья, как застыла в воздухе, стоило Матери лишь моргнуть.

– Тебе решать, моя милая, – женщина подвела Ним к её сестре и заставила посмотреть той в глаза. – Хочешь ли ты как прежде быть в её тени?

– Давайте-ка всё спокойно обсудим, – оправившись от шока, Энлиль, подняв ладони кверху, поспешил закрыть Мор своим телом: – Прошу, О, Великая, дай нам шанс!

– Ты всегда мне нравился. Ним, что скажешь?

– Он не упустит свою выгоду и будет послушным, – что-то в спокойном взгляде девушки заставило старика медленно кивнуть. – И мне нужен ещё один.

– Только не говори, что потащишь с собой Луна?! – возмущённо воскликнул Бэл и схватил её за руку. – Мне хватило того, что вы устроили тогда, в…

– Бэл, мы же теперь весёлые и жизнерадостные, – подмигнула ему девушка. – А Лун в этом знает толк, как никто другой. К тому же, какая война без обмана и интриг?

– Я об этом пожалею, – вздохнул мужчина и похлопал Энлиля по плечу, когда тот встал рядом. – А ещё вон та красотка, кажется, не прочь присоединиться.

– Ты заставляешь меня ревновать, – промурлыкала Мать, смерив Лелу заинтересованным взглядом. Затем поманила её пальцем, и девушка с копьём наперевес приблизилась и преклонила колено. – Пожалуй, это всё.

Подозрительно молчаливый Отец стоял в стороне, засунув руки в карманы брюк, вертя головой по сторонам. Когда малышка Би подползла к застывшей Мор и, схватив её за крылья, потянула на себя, лишь щёлкнул пальцами, и сёстры упали на песок, очнувшись от морока.

– Как ты могла?! – взревела Мор, путаясь в онемевших крыльях и цепких руках Бадб, которая всё рвалась укрыться у неё на груди. – Мы же – одно целое!

– Больше нет, – усмехнувшись, Ним занесла ногу и что есть сил ударила сестру по лицу. – Ты больше не отравишь меня, Маха. Ты – не воплощение Морриган. Больше нет!

– Любовь моя, может, ты хоть взглянешь на меня? – Отец широким жестом откинул всех трёх сестёр, затеявших драку, собравшихся в ком перьев и яростных криков, прочь со своего пути.

– У насилия нет срока давности, друг мой, – почесав бороду, прищурился Энлиль, и порыв ветра сбил пытавшегося скрыться в расщелине Дита. – Теперь я это понимаю. Вся боль нашего мира началась с тебя.

– Я жизнь вам дал, идиоты! – наконец сбросив доброжелательную личину, заорал Отец. Черты его исказились, расплылись, как рисунок акварелью под водой. – Неужели никто не оценил этого?

– А я много раз предупреждала, что они вырастут неблагодарными, – в сторону произнесла Мать, не скрывая усмешку. – Довольно. Как я успела изучить, чем дольше тянешь время, тем меньше шансов на победу.

– Ним, прошу тебя, – Мор цеплялась за руки сестры, пыталась заглянуть ей в глаза, плакала и причитала. – Мы же всегда можем…

– Нет, Сестра. Больше не можем. Мрак скроет все твои недостатки.

Волна удушающей тьмы поднялась со дна реки, рухнула на берег, заполонила собой всё вокруг, украла свет луны, просочилась в реальность, стирая миллионы лет и километров.

Где-то на задворках Лондона, Бартоломей, одуревший от тяжелейшего похмелья в своей жизни, застонал и с усилием открыл глаза: было темно. Темно, как у ящера в заднице.

– Мастер, нам нужно бежать, – прошелестел над ухом голос того самого пресловутого ящера. – Бартолом, очнись. Надвигается беда, из которой я не смогу тебя вытянуть.

– Мать твою, отстанешь ты от меня или нет? – заныл мужчина, но противно влажная и холодная лапа с острыми когтями уже опустилась на его плечо. – Я точно об этом пожалею!