Сладкие черные волны

Эсси помогла Бранвен вылезти из платья; если бы не она, то девушка заползла бы под пуховое одеяло прямо так – растрепанная и измазанная чужой кровью. Принцесса быстро юркнула к ней. Она поставила свечу на ночной столик, и тьма вокруг них рассеялась.

– Хочешь я спою тебе песенку? – предложила Эсси. – «Однажды на острове Ивериу, жила-была девушка по имени Бранвен из зарослей вереска», – начала она нежным сопрано. Бранвен захихикала в подушку, ободряя свою кузину. – «Она не заботилась о балах или сногсшибательных лордах, а о страдальцах и бальзамах думала неустанно!»

– О, Эсси! – Она попыталась щелкнуть усталой рукой принцессу по носу, но промахнулась. Что и говорить, язычок у ее кузины всегда был острым. Черта, которая роднила их с Тантрисом. Бранвен вздрогнула.

Может ли принцесса Ивериу понять, почему она чувствовала себя обязанной защищать кернывмана?

Пока Эсси продолжала свою колыбельную, Бранвен балансировала на тонкой грани между сном и явью. Она почти уснула, когда ее кузина сказала:

– У меня нет таланта к целительству, Бранни. У меня вообще нет талантов. Я бесполезная…

– Ты не бесполезная, – пробормотала изнуренная до предела Бранвен.

– Единственное мое назначение – воспроизводство наследников. И мне даже не разрешают выбирать, с кем я их воспроизведу!

Бранвен повернулась к кузине, притянула к себе и погладила по волосам.

– У тебя талант любить людей, Эсси. Так, чтобы они чувствовали себя любимыми. – Бранвен поцеловала принцессу в лоб. – И это величайший талант, который может иметь королева.

Эсси начала возражать, но Бранвен оттолкнула ее.

– «Нет тебя без меня».

– «Нет меня без тебя».

Бог диких тварей

Солнце низко висело в небе, когда Бранвен пробиралась к Тантрису. Не только из-за страха быть замеченной она шла окружным путем – девушка почти не думала об этом. Несмотря на то, что долг звал ее. Несмотря на убеждение ее отца в том, что можно подружиться с врагами. И даже несмотря на Древних, о которых она не думала.

Проснувшись, Бранвен провела несколько часов у постели Сирши, отирая ей лицо и меняя припарку на бедре.

Кто-то должен был ответить за то, что случилось с Сиршей.

Должен ответить Кернывеу. Тантрис был на Иверникской земле, так почему бы и нет? Сирша заслуживала отомщения нападавшим. И разве Бранвен не отказала ей в этом, пряча кернывмана прямо под носом королевской гвардии?

Да! Да, так оно и было. И все же она отказалась от предложения Кина прогуляться вместе, заявив, что ей нужно побыть в одиночестве. Понимающий взгляд вызвал у нее стыд – и это правильно.

Ветер разметал волосы Бранвен по лицу, и она облизнула соленые брызги с губ. Если бы в тот день она не добралась до берега, ее преданность не сломалась бы. Если бы. Два самых бессмысленных слова, которые она знала.

Бранвен приложила руки к глазам и разглядела против солнца за волнами мужчину.

Тантрис! Что он делает за пределами пещеры? Она всем рисковала для него, а он так безрассудно разоблачает себя! Прорычав несколько ругательств, которым научилась у охранников, девушка пустилась бежать. Гнев, пылающий внутри нее, заставил Бранвен оставлять глубокие следы, вздымая песок до колен. Ближе к воде песок был плотнее, и она ускорила шаг.

Оказавшись рядом с Тантрисом, она едва сдерживалась, чтобы не свалить его на землю и не поколотить за эту явную глупость. Она уже подняла руку, чтобы схватить его за тунику, ударить или что-то в этом роде…

– Эмер! – крикнул он, развернувшись. – Эмер, посмотри!

Она остановилась, раскрыв рот. Кожаная сумка, свисающая с плеча, ударила ее по бедру.

Что-то крутящееся в руках Тантриса оказалось лисой.

«Что?!»

Бранвен подумала, что это привидение. Она была так уверена. Зверек зарычал. Видимо, лиса поранила заднюю лапку, ее когти царапали руки Тантриса. Бранвен прижала руку к груди и шумно выдохнула.

– Она попала туда, – объяснил Тантрис и указал на что-то за пару шагов перед ними.

Там была яма. Ловушка. Она была накрыта песком и прибрежной травой. Не слишком глубокая, но утыканная заостренными палками, как свирепыми челюстями.

– Ты ее спас? – Бранвен не могла подавить недоверие в голосе.

Он поднял брови.

– Я слышал, как кто-то плакал. Что еще я мог сделать?

«Так же, как Эсси с кроликом».

– Не думала, что кернывмены заботятся о раненых животных, – огрызнулась она, когда ее гнев угас.

– А ты – эксперт по Керныву?

Взгляд Тантриса, обращенный к ней, был горяч. В том числе и от обиды. У Бранвен тут же пересохло во рту. Она не думала, что может причинить ему боль. Тем не менее, она заявила:

– Я знаю все, что мне нужно знать.

Она не хотела идти на поводу у Тантриса только потому, что он был первым кернывманом, с кем она вела беседу.

– Это все, во что ты веришь. – Горечь в его глазах сменилась печалью. Лиса вертелась, и Тантрис сказал ей: – Постарайся не кусаться. – Поглядев на Бранвен, он добавил: – Это касается и тебя.

Бранвен фыркнула.

– Ты уверен, что ты менестрель, а не придворный шут, а?

Он слегка улыбнулся в ответ.

Это было неправильно. Ей хотелось услышать его смех, свободный и легкий. Только Древние знали, почему. Ее взгляд упал с его лица на грудь. Ткань снова была запятнана темно-рубиновым.

– Ты разорвал швы, – сказала она.

Тантрис пожал плечами. Опустившись на корточки, он бормотал что-то лисе тихим, успокаивающим голосом, каким уговаривают расшалившегося ребенка.

Он говорил по-кернывски. Белоснежные уши существа подрагивали. За многие годы Бранвен выучила только несколько простых фраз, но ей не нужно было знать слова, чтобы понять их смысл. Впервые ей захотелось изучить язык своих врагов.

Тантрис разжал руки, лиса выскочила на песок и замерла. Бранвен смотрела на этого зверька как на одного из своих пациентов – оказалось, он мог бегать. Чего хотел зверь? Она не могла поверить, что это совпадение.

– Ты обрел друга, – сказала она Тантрису.

Встретив ее взгляд, он ответил:

– Надеюсь, что да.

Бранвен облизнула губы. Если бы он был иверманом, она тоже могла бы этого захотеть.

– Мы должны вернуться в пещеру, – сказала она. – Здесь небезопасно. Для тебя.

Тантрис кивнул и поднялся. Теперь, стоя во весь рост, он оказался на голову выше Бранвен.

– Красная шубка лисы довольно необычная, – заметил он, когда зверек бросился к прибою.

– Совершенно верно, – сказала она. – Некоторые в Иверниу верят, что Древние посылают животных как посланцев из Другого мира.

– А ты?

Отличный вопрос.

– Я не встречалась с… – она позволила своему голосу замолкнуть. Если Бранвен нужно было еще одно доказательство того, что Древние взяли Тантриса под свою защиту, то оно уже было тут. Менестрель глубоко вздохнул, и глаза Бранвен метнулись в его сторону.

– Эмер, – взглянув на нее, начал он. – Я знаю, что ты рискуешь, помогая мне. Я не воспринимаю это как само собой разумеющееся. – Его глаза блеснули, и Бранвен почувствовала то же самое, что и в тот день, когда они встретились.

Ее губы заныли, и это было приятно.

– Я… – она поглядела на его окровавленную грудь. – Мы должны поторопиться.

Снова поправив свою сумку, Бранвен отправилась в пещеру.

– Как прикажет моя целительница, – Тантрис пошел вслед за ней. Она не должна быть кем-то большим, чем его целительницей. Конечно же, не должна.

Сделав несколько шагов в тишине, Тантрис сказал:

– Мы рассказываем похожие истории в Керныве. – Он взглянул туда, куда исчезла лиса. – О Древних.

Через плечо Бранвен бросила на лису любопытный взгляд.

– А как же новая религия? – Она слышала, что Кернывеу отказались от Путей Древних в пользу бога Аквиланской империи. Были и те, кто верил, что этот новый бог был причиной того, что воины Кернывака нападали на берега Ивериу.

Тантрис догнал ее.

– Ты имеешь в виду Рогатого?

Бранвен кивнула, призывая его продолжать.

– Раньше его звали Карнонос. Прежде чем он стал богом.

– Как он стал богом?

– Его последователи рассказывают, что Карнонос с отцом охотились на большого оленя, когда на них напали разбойники. Когда они отбивались от разбойников, олень неожиданно атаковал. Карнонос прыгнул перед своим отцом и принял смерть на рогах оленя.

Бранвен вздрогнула: «Какая ужасная история». Тантрис отбросил ветки, закрывающие вход в пещеру, и она вошла внутрь.

– За жертву и самоотверженность, – продолжал он, – другие боги воскресили Карноноса и доверили ему судить души мертвых. Он решает, кто достоин воскресения.

Бранвен только вздохнула и огляделась. В пещере всё было по-прежнему. Они были в безопасности. Она успокоилась.

– И ты в это веришь? – спросила девушка, присев и разжигая огонь. Она достала из сумочки вяленую колбасу и предложила Тантрису. Тот, присев на камень, послушно начал есть. Огонь в костре между ними занялся.

– Рогатый становится все более популярным на всем острове Альбион, – сказал Тантрис, прожевав, – но я не вижу причин для того, чтобы выбрать его своим божеством.

Бранвен выглянула из-за искрящихся веток.

– Почему его назвали Рогатым?

Откусив, Тантрис ответил:

– Лесные звери также были тронуты жертвой Карноноса. Когда он воскрес, они подарили ему корону из рогов.

– Человек с рогами? – сказала она, и Тантрис кивнул.

– Нда. Вот уж странный бог. – Успокоившись, что ее пациент начал есть, Бранвен бросила взгляд на свои врачебные принадлежности, довольная, что в прошлый раз оставила их в пещере.

– Раздевайся, – сказала она.

– С удовольствием.

– Только тунику, – уточнила она.

Улыбаясь, Тантрис быстро стянул тунику через голову, но не смог удержаться от стона. Бранвен подошла осмотреть рану. Три разорванных стежка.

– Ты должен быть осторожнее, – сердито сказала она. – Довольно героизма.

– Я об этом не жалею.

Она указала пальцем на разошедшуюся рану, и он присвистнул. Кто же этот таинственный кернывман, рискующий своей жизнью, чтобы помочь зверьку?

– Карноноса также называют Богом Диких Тварей, – сказал Тантрис.

– А ты – дикая тварь? – вопрос случайно вырвался у Бранвен. Она никогда не была столь наглой.

Коварная усмешка:

– Иногда.

Закашлявшись, словно недужная, Бранвен вытащила нитку из подола. Послюнив, продела ее в иглу.

– У тебя еще осталась та пыльца? – спросил Тантрис.

– Боюсь, что нет. – Она опустила кончик иглы в огонь.

– Тогда расскажи мне что-нибудь о себе, Эмер. Я уверен, что это будет как обезболивающее. – Он подмигнул, и Бранвен не могла не рассмеяться.

– Что ты хочешь знать? – спросила она. Ей следовало бы насторожиться, но очарование кернывмана сделало ее беззащитной.

– Что-нибудь. Может, про твою семью? Я рассказал тебе о своей.

Девушка напряглась. Она не могла сказать Тантрису правду, но по какой-то причине не хотела лгать. Да, всю правду она ему поведать не могла.

– Я живу с моей кузиной, – начала она нерешительно. Конец иглы начал светиться. – Она сводит меня с ума, особенно в данный момент. Мы очень разные. Но никто меня не знает лучше нее. – Она подумала о колыбельной Эсси, придуманной прошлой ночью. – Я тоже понимаю ее безумие, я уверена, что она… – Бранвен сняла иглу с углей. – …она любит меня, так же как и я ее.

– И я понимаю, почему, – сказал Тантрис. Сердце Бранвен ёкнуло.

– Прости, если причиню тебе боль, – сказала она ему, обращая внимание на рану. Он тихо вздохнул.

– И ты меня прости.

Прежде чем он успел что-то сказать, Бранвен осторожно проколола его кожу иглой. Тантрис ухватился за обе стороны валуна побелевшими пальцами. Чтобы отвлечь его, она призналась:

– Ты первый кернывман, не пленник, с которым я познакомилась. – Еще стежок. – Я была не права, когда сказала, что знаю все, что мне нужно. Очевидно, я много чего не знаю… о тебе.

– Эмер… – Он произнес ее имя с грубоватой нежностью. – Спрашивай обо всем, что ты хочешь узнать о Керныве. Или обо мне.

Так она и сделала. Она спрашивала, пока зашивала, а он отвечал, и часы текли незаметно. У нее было много вопросов. Возможно, это делало ее предательницей. Возможно… но она ничего не могла с этим поделать.

Бранвен хотела знать – ей нужно было знать – всё.

Единственная ревность Эмер

Следующие нескольких недель она возвращалась в пещеру к вечеру, когда свет начинал меркнуть. Во время весеннего цветения Эсси была так занята лордом Диармайдом, чья семья все еще гостила в замке Ригани, что, к счастью, едва замечала длительные отлучки Бранвен. Пропасть между кузинами ширилась с каждой ложью, произносимой Бранвен, – и это причиняло ей боль, но Древние вручили жизнь Тантриса в ее руки.

Хотя, если быть совершенно честной, она приходила и затем, чтобы услышать, как кернывман пересказывает сказки своего народа, рассказывает о его праздниках. Постепенно Кернывеу становился все меньше похожим на безликое чудовище и все более реальным.

Когда Бранвен тем вечером нырнула в пещеру, несколько колючек с цветущих кустов шиповника запутались в ее волосах.

Она чувствовала себя глупо и неприлично. Тантрис поспешил к ней.

– Посмотри на свою голову. – Он по-мальчишески усмехнулся. Теперь, когда рана затянулась, а опухоль уменьшилась, его четко очерченные скулы стали еще более привлекательными.

Тантрис принялся вытаскивать колючки из волос Бранвен.

– Похоже, я только что поймал волка за хвост, – сказал он.

Она чувствовала, что он заглядывается на нее, и отвела глаза. Так она делала много лет подряд, исчезая на второй план на дворцовых приемах, когда нужно было скрыть свои эмоции. Прикосновение его пальцев к ее голове, особенно между косами, несомненно, было завораживающим. Когда же Бранвен почувствовала, что Тантрис перебирает ее волосы дольше, чем это было необходимо, она отошла в сторону и, после небольшой передышки, пристально осмотрела его тунику. На этот раз она не была заляпана свежей кровью.

– Ты хорошо выглядишь, – сказала она. Лучше, чем хорошо. Кожа Тантриса больше не была бледной, вернув свой естественный золотисто-коричневый оттенок. Похоже, менестрель был уже достаточно здоров и силен, чтобы отправиться домой. От этой мысли в груди Бранвен разлилась ужасная пустота.

Сделав к ней шаг, Тантрис, широко улыбаясь, сказал:

– Только потому, что моя целительница применила свое волшебство.

Бранвен не победила бы, если бы не волшебство. Исцеляющий огонь Бриги.

– Не думаю, что это только моя заслуга, – ответила она, подумав о лисе. Сирша все еще томилась в сумерках лихорадки. Даже опыта королевы Эсильты не хватало для полного исцеления женщины. И Бранвен сомневалась, что она самостоятельно смогла вылечить Тантриса.

Выражение его лица стало загадочным. Она проследила за его взглядом на арфу, выглядывающую из-под ее бордовой накидки, и, когда их взгляды столкнулись, Тантрис поморщился.

– Это испытание, – сказал он.

Это было бы испытанием, но Бранвен так не казалось. В душе она знала, что Тантрис был тем, кем назвался, но ей нужно было понять, почему Древние явили ему свою милость. Даже если она не могла раскрыть себя.

– Я думал, ты доверяешь мне, Эмер.

Разочарование в его голосе заставило Бранвен почувствовать, как колючки в волосах пронзают ее сердце. Ей было ненавистно то, как его упрек повлиял на нее. И ей было ненавистно, что она обидела его.

Поток эмоций слился во что-то более знакомое – негодование, – и она решилась.

– Я думала, ты – бард. – Справившись с эмоциями, она решилась отыграться. – Я хотела бы услышать песню с твоей родины, Тантрис.

– Я на самом деле прекрасный бард. – В его голосе словно вспыхнул огонь. Он быстро прыгнул к ней. Выхватив у нее из рук арфу, он проскрежетал в ухо Бранвен:

– Оdai eti ama.

Нервная энергия разлилась по всему ее телу. Затем Тантрис отступил на несколько шагов и расположился на большом валуне. Он проверил арфу, поочередно настраивая струны.

– У тебя есть какие-нибудь пожелания? – Его голос слегка поскучнел.

– Это арфа «кротто»… ты умеешь на ней играть?

– Иверникская арфа не так уж сильно отличается от кернывакской. А иверманы не так уж отличаются от кернывманов.

Она не поверила бы в это до встречи с Тантрисом. Теперь же… Бранвен не поняла, в чем дело, но менестрель смягчился. Неожиданно его тон стал извиняющимся.

– Пожалуйста, сядь, Эмер. Ты заставляшь меня беспокоиться, – весело сказал он. – Будто собираешься сбежать и оставить меня.

Кровь прилила к ее щекам, но она сделала, как ей сказали, и уселась на другом риганском камне среднего размера, сцепив руки.

– Ты играешь? – спросил Тантрис.

– Чуть-чуть. И не очень хорошо. Это была арфа моей матери, она…

Бранвен замолчала. Зачем она это рассказала? Последние несколько недель ей удавалось упоминать о своей семье крайне расплывчато.

Его глаза сделались бесконечно нежными. Тантрис погладил изогнутое золотое дерево. («Так, будто ласкает любимую», – подумалось девушке.) На мгновение Бранвен всем своим существом позавидовала арфе.

– Лайгинцтир, – пробормотал он.

– Что? – Ужас пронзил ее.

– Золотая арфа с серебряными струнами – символ Лайгинцтира.

Глаза Тантриса блуждали по ее лицу.

– Так вот откуда ты, не так ли, Эмер? Прежде чем пришла служить в замок Ригани?

Поэт был ужасно проницательным. Бранвен опустила ногу в башмачке из овечьей кожи на каменный пол пещеры.

– Откуда ты это знаешь? – спросила она с раздражением в голосе, что напомнило ей о характере принцессы.

– Я путешествовал по всем провинциям вашего королевства с песней в сердце: Конактир, Мумхайнцтир, Уладцтир, Ригани и Лайгинцтир.

– Пел за ужин?

– До некоторой степени, – сказал Тантрис, быстро пробежав пальцами по струнам. Ноты зазвенели, отражаясь от стен в замкнутом пространстве пещеры.

Музыка взбудоражила что-то глубоко внутри Бранвен. Встревожила давно забытую память. Когда-то она сидела на коленях матери, слушая ее игру, и сладкое контральто леди Аланы повествовало о сражениях и потерянной любви. Как такой прекрасный образ мог исчезнуть из сознания Бранвен?

Девушка спрятала лицо в ладонях, не в силах сдержать слезы. Она слышала, как Тантрис отложил арфу, а затем его горячее тело прижалось к ней. Она не осмелилась убрать ладони.

– О, Эмер, – произнес он. – Пожалуйста, скажи, чем я тебя расстроил?

Бранвен покрутила головой, все еще закрывая глаза руками.

– Неважно.

– Нет. – Тантрис обхватил ее запястья и отодвинул ладони от лица мягким, но уверенным движением.

– Твоя мать осталась в Лайгинцтире? – Голос, которым он задал свой вопрос, был настолько гортанным, что походил почти на рычание. Бранвен подозревала, что он уже знал ответ. Тантрис вытер слезинку, показавшуюся из уголка глаза, и девушка сказала:

– Она и мой отец – оба в Другом мире.

– Как это случилось? – спросил он почти шепотом.

Нижняя губа Бранвен задрожала.

– Кернывакские налетчики. – Несколько слогов, напитанных яростью, но в них не было так много яда, как прежде.

– Прости, Эмер. Теперь я знаю, почему ты считаешь меня своим врагом. – Тантрис глубоко вздохнул. Это было похоже на вздох облегчения в конце долгого спора. – И все же ты неоднократно рисковала, чтобы спасти своего врага, – сказал он с удивлением.

– Я не… – начала было она, неожиданно для себя. – Я больше не вижу в тебе своего врага.

Как ни странно, до Бранвен доходили слухи в замке: о том, что военный совет короля Энгуса рассматривает вторжение в Керныв. Ее дядя Морхольт согласился с младшими лордами, что Иверниу должна перенести военные действия на родину налетчиков. Они могли быть правы: Бранвен не знала военных стратегий, она думала только о семьях убитых.

Она подняла взгляд на Тантриса, опасаясь, что тот может прочитать ее мысли. Девушка оставалась верной ивернийкой; она не могла бы и помыслить о предательстве своего королевства, предупредив кернывмана. В то же время, она не могла послать Тантриса домой на убой. Он пристально посмотрел на нее, но, похоже, не догадывался о противоречивой борьбе в ее душе. Нет, его лицо медленно осветилось, словно солнцем, поднимающимся над Иверийским морем.

– Эмер, коли так, – это лучшая новость за долгое-долгое время. – Он взял ее руку и поцеловал.

Справившись с дыханием, Бранвен сменила тему.

– Ты увидишься с родителями, вернувшись в Керныв, – сказала она. И добавила, пораженная тревожной мыслью: – Или с женой?

В ту ночь, когда они встретились, Тантрис спросил, замужем ли Бранвен, о себе же ничего не сказал. Конечно! Он выглядел на год или два старше нее, и у такого очаровательного мужчины должна быть жена. Почему Бранвен надеялась на другое? Она была такой же глупой, как Эсси.

– Жены нет, – сказал он с мягким смехом, не выпуская ее руки. – И родителей нет, – добавил он, и она услышала тоску в его голосе. – Только дядя.

Бранвен наклонилась к Тантрису.

– Почему?

Горе исказило черты его лица.

– Иверикские налетчики. – Его голос сделался холодным, как смерть. – Моя мать умерла в ту же ночь, когда был убит мой отец. Лорд Морхольт, брат королевы Эсильты, забирал жителей в качестве дани. Детей. Мой отец защищал их, как доблестный воин Картагона.

Бранвен хотелось сбежать. Позор пронзил ее. Не только ее семья была разрушена, но и его тоже. И бесчисленное множество других. Тантрис даже не знал своих родителей. И ее собственный дядя был инструментом этого разрушения.

– Ты необычно немногословна, Эмер.

В этот момент Бранвен чуть не назвала ему свое истинное имя.

Но тогда Тантрис узнает, что ее тетя – королева, и что ее семья несет ответственность за пролитие крови на полях Керныва. И Тантрис ее возненавидит. А она не могла свыкнуться с мыслью, что он ее возненавидит.

– Я не знаю, что сказать, – пробормотала она, не зная, куда деть глаза.

Его плечи поникли от горя.

– Наши соотечественники гибли так же, как и твои. Они добились равного разрушения. – Тантрис осторожно откинул голову назад. Пламя отражалось в его темно-коричневых зрачках, и это выглядело совершенно очаровательно.

– Надеюсь, я нашла друга во враге, – хрипло сказала Бранвен.

– Ты нашла больше, и я никогда не смогу стать твоим врагом.

Кровь громко пульсировала в ее ушах. Она поверила ему. Она поверила ему, но она должна уйти – она знала, что должна.

– Эмер. – Тантрис произнес ее имя так близко к ее губам, что оно обрело форму и резануло ее.

Она не хотела, чтобы он произносил вымышленное имя, прежде чем поцеловать. Она не хотела, чтобы он поцеловал Эмер. Ей хотелось, чтобы Тантрис поцеловал ее, Бранвен, и она отшатнулась.

– Прости меня, – сказал он, вскакивая на ноги. – Я немного забылся.

Он провел рукой по своим темным кудрям, слегка рванув за них в ярости на себя.

– Не за что просить прощения, – заверила его Бранвен, потому что так оно и было. Во всяком случае, это она лгала ему. Именно она нуждалась в прощении. Немного неловко улыбаясь, она спросила: – Как насчет песни?

Черты его лица смягчились.

– Поистине, – сказал Тантрис, – у тебя благороднейшее сердце.

«Или самое эгоистичное», – подумала девушка.

Он хлопнул в ладоши, когда к нему пришла идея.

– Я знаю одну балладу. Она про твою тезку, – сказал он, поклонившись. Немного лукавства вернулось в его голос. – «Единственная ревность Эмер»!

Бранвен рассмеялась, и он прошелся по струнам. Она выбрала Эмер для своего имени в тот день на берегу, потому что та была самой известной героиней Ивериу.

– Откуда ты так хорошо говоришь на моем языке, Тантрис? И знаешь наши истории?

– Я же сказал, что люблю поэзию. А иверикская поэзия прекрасна. – Он посмотрел на нее. – Как и женщины Ивериу.

Бранвен опустила глаза. Он начал петь.

Пёс Уладцтира с громким лаем рыщет,И страстно поцелуев Эмер ищет.

Преклонение перед Эмер Пса Уладцтира, самого неистового из иверикских воинов, было известно всему королевству. Пёс возвращался после тренировки с женщиной-воином Скатак, когда повстречал Эмер, и в тот же миг был словно громом поражен.

Черны крылом вороньим волоса,О ней одной теперь все песни Пса.

В легендах Эмер всегда была блондинкой. Бранвен бросила взгляд на Тантриса. Он ответил хитрой улыбкой. Он изменил слова только для нее. «Эсси по достоинству оценила бы его талант, – подумала девушка, – но, конечно же, они никогда не смогут встретиться». Потому что Тантрис никогда не мог стать частью мира Бранвен.

Продолжая петь о том, как Пёс избавил Эмер от мужчины, которому та была обещана, поэт быстро перебирал струны пальцами. Бранвен не могла не отметить, как они были изящны. Его пение переросло в крещендо, когда он добрался до ее любимой части истории: богиня Фанд соблазняет Пса, заманив его в Другой мир, и Эмер борется с ней, угрожая богине серебряным клинком.