Профессор Башарин. Переписка с историками (1943-1989 гг.)

В феврале-марте с/г. в отделе науки ЦК ещё раз рассмотрели вопрос о предстоящей защите мною диссертации. Дело в том, что в отдел науки товарищу Лихолату выслали из Якутска подлинник отзыва филиала АН (копия этого документа поступила в институт АН в январе) и другие материалы, в которых «доказана» моя «непригодность» к научной работе. В связи с этим, мне пришлось представить в отдел науки свой ответ на упомянутый отзыв. Товарищ Лихолат и его инструктор товарищ Волобуев сказали мне, что в отделе науки ЦК ознакомились со всеми материалами, что отзыв директора института филиала АН Гоголева и его сотрудника Гурвича не может быть приемлемым, что я правильно возражаю против того, что должна быть защита мною диссертации.

В Институте истории АН М.К. Рожкова по поручению дирекции сличила текст моей диссертации с подлинными архивными документами и фотокопиями документов (высланы из Якутска вместе с отзывом филиала), которые якобы фальсифицированы мною. В результате она убедилась в том, что в моей диссертации нет никакого искажения документов. Установлено лишь то, что в приложениях к рукописи копии двух документов оформлены не так, как следует (сокращены некоторые слова, не соблюдена абсолютная пунктуальная точность). С разрешения ВАК’а я уточнил копии этих документов.

Что касается мнения официальных оппонентов, то в начале апреля Мария Константиновна, после ознакомления с отзывом филиала и с приложенными к нему документами, – дала положительный отзыв о диссертации. В марте Л.П. Потапов тяжело заболел, был у него припадок. В связи с этим врачи запретили ему работать, направили на лечение. Поэтому он выслал диссертацию обратно. В первой половине марта доктор – профессор Пётр Иванович Кабанов дал согласие быть официальным оппонентом. Он оказался, к счастью, более близким к истории Восточной Сибири, а, следовательно, к истории Якутии, чем Л.П. Потапов. Вчера в дирекции Института истории ознакомили меня с его рецензией на мою работу. Профессор с глубоким знанием дела разобрался в рукописи. Он сделал ряд критических замечаний к ней. Но в его большом отзыве (13 страниц на машинке) дана положительная оценка диссертации. Рецензия заканчивается выводом, что моя работа вполне заслуживает искомой за неё степени.

13 апреля из типографии «Тревога» привезли мой автореферат, напечатанный на основании предварительных отзывов Кабанова и Рожковой. Его, говорят, разошлют по поступлении в дирекцию отзыва Шункова.

В плане работы учёного совета Института день моей защиты назначен на 6 июня. Но меня волнуют два обстоятельства:

Во-первых, сумеет ли В.И. Шунков представить к середине мая мой отзыв (только в случае представления к тому моменту им отзыва состоится моя защита в этом полугодии). А.П. Молчанова говорит, что В[иктор] И[ванович] до того занят, что мою работу читает только по воскресным дням, а до сих пор прочёл только 5 глав из 12.

Во-вторых, мне неизвестно, где Вы и А[нна] М[ихайловна] будете в конце мая и в начале июня. Боюсь, что Вы получите отпуск и уедете куда-нибудь отдыхать. А не исключена возможность того, что при Вашем отсутствии совсем заклюют меня, хотя я как никогда уверен в состоятельности как фактических, так и теоретических сторон своей работы.

Посылаю Вам автореферат, а также, прошу извинения, рукопись относительно отзыва Якутского филиала о диссертации для ознакомления. Если Вы не имеете времени или плохо чувствуете себя, то можете совсем не читать мой ответ на отзыв филиала.

Доволен техническим оформлением своей статьи, напечатанной в № 3 «Вопросов истории». Какими найдут специалисты, читатели её содержание и форму – не знаю.

Я с большим удовольствием читал передовую № 3 «В[опросов] и[стории]» об изучении истории возникновения научного социализма. Много вложено и прекрасно написано!

С наилучшими Вам пожеланиями Г. Башарин.

Привет Елене Александровне.

Москва, Горького, 49, комн. 76.АРАН. Ф. 1604. Оп. 4. Д. 283. Л. 9–13.

№ 23

Г.П. Башарин – А.М.  Панкратовой

Москва. 7 мая 1955 г.

Дорогая Анна Михайловна!

Информирую Вас о ходе своих дел.

В Якутске начали новую чудовищную кампанию против защиты мною диссертации. Чем приближается день защиты, тем более наглеют мои злопыхатели.

30 марта с[его] г[ода] на бюро обкома обсуждали доклад директора Института филиала З.В. Гоголева о том, что Институт истории АН СССР, защищая мой «антинаучный» труд, откладывает обсуждение II тома «Истории Якутии», что из-за вредной диссертации Башарина, таким образом, якобы срывается важное гос[ударственное] дело. Подобное заявление Гоголев подкрепил ссылкой на статью Толыбекова в № 1 «Вопросов истории», которая резко противоречит моей концепции и концепции Потапова, а также цитатами из писем С.А. Токарева самому Гоголеву, бросающими тень на меня.

Совершенно ясно, что доклад Гоголева инспирирован самим Борисовым, составлен по его совету. Что касается писем Токарева, дискредитирующих меня, то это, должно быть, провокационное творение самого Гоголева. Между мною и Токаревым никогда ничего плохого не было, и я не представляю того, чтобы Сергей Александрович писал клевещущие на меня письма для цитирования на заседании бюро обкома.

Бюро вынесло постановление следующего содержания:

1. Прекратить пребывание Башарина в Москве, отозвать его в Якутию.

2. Просить дирекцию Института [истории] АН СССР обратно выслать диссертацию для «рецензирования».

3. Добиться откладывания защиты Башариным диссертации до осени для «обсуждения» работы среди специалистов, коммунистов Якутии.

На основе изложенного постановления Совет министров ЯАССР выслал в дирекцию Инст[итута] истории АН письмо о прекращении моего пребывания в Москве для защиты диссертации.

Одновременно Гоголев телеграфировал В.И. Шункову о судьбе моей диссертации. Привожу на память полный текст его большой телеграммы (документ хранится у Молчановой):

«Москва. Фрунзе 11, директору Фундаментальной библиотеки общественных наук АН СССР доктору исторических наук Виктору Ивановичу Шункову.

По требованию секретаря обкома диссертация Башарина выслана обратно [в] Якутск [для] обсуждения, просим отложить защиту [до] осени.

[С] товарищеским приветом Гоголев».

Виктор Иванович Шунков переслал эту телеграмму Сидорову с сопроводиловкой, что она поступила в библиотеку по ошибке.

В то же время известный Вам учёный секретарь Института Гоголева Н. С. Емельянов обратился к дирекции Института истории АН с письмом (датировано 27 апреля), в котором излагается просьба якутских руководителей отложить мою защиту до осени, т.к. они хотят «обсуждать» диссертацию среди историков, экономистов – всех местных специалистов. При этом Емельянов вовсе умалчивает об уже высланном объёмистом отзыве филиала о моей диссертации, о «широком обсуждении» этого отзыва среди местных специалистов, на заседании сектора и на заседании Учёного совета Института языка, литературы и истории филиала того самого Института, в котором работают Гоголев и Емельянов, – уже в ноябре прошлого года. Он делает вид, что в Якутске хотят обсуждать, рецензировать мою работу, якобы впервые. В многочисленных письмах Гоголева, Емельянова и их друзей, поступивших в дирекцию Института истории АН, в редакцию «Вопросов истории» и в др[угие] учреждения Москвы, – изображали меня как якобы врага народа, не имеющего права стать научным работником. А теперь в письме Емельянова от 27 апреля говорится, что все они горят желанием «помочь» мне стать доктором. У этих людей никогда не было недостатков в демагогии. Но последние их письма, телеграммы поразили даже меня, привыкшего ко всем их невероятным приёмам.

5 мая я был в дирекции Института, попал туда как раз в тот момент, когда обсуждался мой вопрос в связи с поступлением новых писем и телеграмм из Якутска. Аркадий Лаврович дал указание скорее организовать защиту. Он, по-видимому, возмущён действиями Борисова, Гоголева и Емельянова. В Якутск послали письмо о том, что наличные отзыв, заявления местных товарищей о моей работе, обо мне вполне достаточны, и потому дирекция не считает нужным отложить защиту до осени. Уже в середине апреля, по личному требованию Борисова, опять послали в Якутск мою диссертацию – бедняжку. В упоминаемом письме дирекция просила филиал выслать к июню дополнительный отзыв, если таковой будет.

Анна Михайловна, теперь Борисов, полагаю, приедет в Москву и, пользуясь своим служебным положением, авторитетом секретаря обкома, будет действовать в ЦК. По вопросам «разоблачения» меня он обычно бывает у Суслова. Поэтому прошу Вас информировать соответствующих руководящих работников ЦК об изложенном.

Борисов, Гоголев, Емельянов стремятся возвратить меня в Якутск не для оказания помощи в защите диссертации, не для восстановления в партии, а для расправы со мною… Нет никаких законных оснований для расправы со мною. Поэтому мои товарищи – честные коммунисты Якутии обеспокоены эвентуальной опасностью незаконной расправы со мною и настойчиво просят, чтобы я не вернулся в Якутск до тех пор, пока не разрешены вопросы о защите диссертации и о партийности. Теперь я могу не поехать туда: Захар Прокопьевич Саввин (мин[истр] прос[вещения]) вместо того, чтобы отозвать меня в Якутск, приказом № 610 от 2 апреля уволил меня с работы при системе своего учреждения. Этот приказ поможет мне спокойно остаться в Москве до защиты.

Приближается, наконец-то, день моей защиты. Думаю, что эта защита должна быть тщательно подготовлена. У меня есть и подготовка, и уверенность. Но этого мало. По-моему, и дирекция должна предпринять кардинальную меру. Такой мерой было бы создание специальной комиссии по рассмотрению отзыва, всех заявлений и действий Гоголева, Емельянова относительно моей диссертации. На заседании учёного совета, где состоится моя защита, председатель комиссии изложил бы её заключение. Это необходимо, помимо всего прочего, по практическим соображениям. Ведь дирекция обязана довести до сведения членов учёного совета отзыв филиала, а зачесть его полностью невозможно, т.к. его объём 85 страниц. Если бы была создана авторитетная комиссия, то её председатель изложил бы краткое содержание отзыва. Кроме того, наличие закл[ючения] спец[иальной] комиссии было бы полезно и для ВАК’а. Прошу Вас, Анна Михайловна, поговорить об этом с Аркадием Лавровичем.

Анна Михайловна, нельзя ли поставить вопрос перед Комаровым о необходимости рассмотрения моей партийности не в Якутске, а здесь в КПК до защиты. Ведь КПК имеет полную возможность судить обо мне по отзывам о моей диссертации, по моим статьям, по моему автореферату. Товарищ Комаров имеет желание помочь мне. Я это знаю. Последняя кампания в Якутске свидетельствует о том, что обком не в состоянии объективно рассмотреть моё дело. Если КПК имеет намерение восстановить меня в партии, то не лучше ли будет сделать это до защиты диссертации, тем самым коренным образом облегчить обсуждение моей работы на заседании Учёного совета? Имели ли Вы возможность встретиться с товарищем Комаровым? Если Вы считаете приемлемой высказанную мною мысль, то я прошу Вас поговорить с товарищем Комаровым о рассмотрении вопроса о моей партийности до защиты.

Я бесконечно рад появлению в № 4 «Вопросов истории» статьи товарища Златкина, подкрепляющего выводы моей работы, отвергающего концепцию Толыбекова. Сообщаю Вам, что в редакции «Исторических записок» подготовлена к печати моя статья о рынке в Якутии конца XVIII – первой половины XIX вв. Вчера Будовниц мне сказал, что статью обсудят на ближайшем заседании редакции. У меня готова большая статья о происхождении классной системы земельных отношений в Якутии. Думаю представить её в редакцию «Вопросов истории» после защиты диссертации.

Прошу извинения за длинное письмо. Ваша партийная забота обо мне и необходимость, думаю, оправдывают такое моё письмо.

Г. БашаринМосква, Горького, 49, комн.76.

Вчера в Президиуме АН продлили срок моего проживания в этом доме до 1 июля. Д–1–15–14, доб[авочный] 76.

АРАН. Ф. 697. Оп. 3. Д. 183. Л. 52–54об.

№ 24

Г.П. Башарин – Н.М. Дружинину

Москва. 31 мая 1955 г.

Дорогой Николай Михайлович!

27. V В.И. Шунков представил в Институт истории отзыв в девяти фразах о моей работе. Он сделал пять критических замечаний, которые ничем не аргументируются. Более того, получается впечатление, что Виктор Иванович преднамеренно скрывает конкретное содержание своих замечаний, не показывает его хотя бы в скобках или ссылками на страницы, главы диссертации.

Виктор Иванович имел возможность ознакомиться со всеми отрицательными и положительными отзывами о моей работе: с отзывом Гоголева и Гурвича, с отзывами С.А. Токарева, М.К. Рожковой, А.М.  Панкратовой, с Вашим отзывом. Ознакомившись с моей работой, он солидаризировался с отзывом филиала. Его отзыв представляет изложение содержания отзыва филиала в 9 фразах. Вслед за Гоголевым и Гурвичем Виктор Иванович признал мои «заслуги» в изучении распр[остранения] и разв[ития] земледелия, перехода тунгусов к скотоводству, описания работы ясачных комиссий. А всю основную часть диссертации он, как и Гурвич и Гоголев, забраковал.

А.И. Андреев также даёт отрицательный отзыв. Его замечания, изложенные мне устно, таковы: в работе нет раздела или главы о географии Якутии, не использованы фольклорные, этнограф[ические] материалы, мало использованы документы Сената в ЦГАДА, имеются стилистические погрешности. В результате он пришёл к выводу, что моя работа, как докторская, написана на низком научном уровне, что я должен ещё доработать. А[лександр] И[гнатьевич] обещал развёрнутый отзыв к 6 июня.

В трудах, посвящённых истории агр[арных] отн[ошений], география, насколько мне известно, занимает мало места. В моей работе учтены продолж[ительная] зима, короткое лето, суровый климат Якутии. Я в достаточной мере использовал соответствующие фольклорно-этнографические материалы. Что касается документов Сената в ЦГАДА, то в этом архиве я работал два года. Но документов, относящихся к моей теме, оказалось очень мало. Дело в том, что со времени губернских реформ начала XVIII в. Якутия входила в состав Ирк[утской] губернии, а затем Восточной Сибири. Все её дела поступали в канцелярию Ирк[утской] адм[инистрации], хранятся в Ирк[утском] архиве. В Сенат поступали только наиболее важные судебные дела, которые использованы мною полностью. Я также использовал все отрывочные документы ЦГАДА, которые относятся к первой ясачной комиссии и хлебопашеству в Якутии конца XVIII в. Что касается языка и стилистических сторон моей работы, то это моя беда. Однако осмеливаюсь сказать, что моя работа не должна быть забракована по этой причине.

В настоящее время о нынешней редакции моей работы имеется 10 отзывов, из которых три отрицательных (филиал, Шунков и Андреев) и 7 положительных (Кабанов, Рожкова, Токарев, Дружинин, Панкратова, Сафронов, Макаров и Павлов). Могут подумать, что отрицательные отзывы дали специалисты по истории Сибири, что поэтому их отзывы должны решить судьбу моей работы. Но с этим я не могу согласиться. П.И. Кабанов, С.А. Токарев, Ф.Г. Сафронов, Г.Г. Макаров не менее крупные специалисты по истории Сибири, чем товарищи Гурвич, Андреев и Шунков. В отличие от последних двух они годами занимались вопросами истории Якутии, тогда как В.И. Шунков ещё не включился в изучение истории ЯАССР, а А.И. Андреев имеет труды по источниковедению Сибири, в которых вопросы истории Якутии занимают ещё мало места. Кроме того, А[лександр] И[гнатьевич] интересуется географией С[еверо]-в[осточной] Азии, что отразилось в его отзыве о моей работе (упрёк в недостаточном изл[ожени] мною геогр[афии]). Положительные отзывы специалистов по истории Якутии С.А. Токарева, Ф.Г. Сафронова, Г.Г. Макарова, а также профессора Кабанова подкрепляются Вашим положительным отзывом, положительными отзывами М.К. Рожковой и А.М.  Панкратовой.

Я хочу просить дирекцию поставить мою работу на защиту и при наличии двух положительных и двух отрицательных отзывов. Доводы авторов отрицательных отзывов представляются мне неубедительными. Мои выводы основаны на фактах, находят подтверждение в том новом направлении истории исследования истории скотоводческих народов, начало которому положила статья Л.П. Потапова о сущности патриархально-феодальных отношений, и подкрепляются положительными отзывами местных и московских историков. Отрицательные отзывы основаны на традиционной концепции, согласно которой собственность на скот была эк[ономической] основой истории скотоводческих народов. Я глубоко убеждён в том, что этой неверной концепции наступил конец.

Если сейчас отложить защиту, то я больше никогда не сумею получить новые отзывы об опять исправленном тексте работы. У меня больше нет сил и средств. Кроме того, где гарантия, что Виктор Иванович через год не даст такой же отзыв, какой нынче? Где гарантия, что Гурвич и Гоголев через год не дадут такой же погромный ответ, какой нынче?

Дорогой Николай Михайлович, как мне быть? Могу ли я просить дирекцию, несмотря ни на что, поставить мою работу на защиту с тем, чтобы разногласия между рецензентами были рассмотрены учёным советом, чтобы моя судьба была решена коллегиальным способом, а не двумя-тремя рецензентами. Недавно в «Правде» я читал заметку, что научный работник имеет право отстаивать свои новые идеи, выводы. Выводы моей работы новые, я хочу отстаивать их на заседании учёного совета. Если провалюсь, так провалюсь, как говорят, с песней. Если бы как-нибудь оставили меня в Институте истории в качестве или докторанта, или прикреплённого, то [можно] было бы ещё подумать. Иногда думаю, а нельзя ли защитить данную мою работу в качестве кандидатской диссертации.

До сих пор, несмотря на все трудности, я чувствовал себя более или менее спокойно, надеялся на то, что наконец-то защищу диссертацию. В настоящее время нахожусь в ужасном состоянии.

Дорогой Николай Михайлович, моё положение безвыходное. Если будут закрыты мои, по определению С.А. Токарева, «существенные открытия» в изучении истории агарных отношений, то я не выдержу эту несправедливость в нашей стране, где торжествует правда. Новых лишений и унижений я не в состоянии перенести. Я буду добиваться того, чтобы моя работа стала предметом обсуждения научной общественности.

Представляю Вам отзывы проф[ессора] Кабанова, доцента Сафронова и В.И. Шункова о моей работе для ознакомления.

С глубокой надеждой на Вашу помощь Г. Башарин

Москва. Горького, 49, комн.76, т. Д–1–15–14. доб. 76.АРАН. Ф. 1604. Оп. 4. Д. 283. Л. 14–15 об.

№ 25

Г.П. Башарин – А.Л. Сидорову

16 июня 1955 г.

Дорогой Аркадий Лаврович!

Очень извиняюсь, что я нервничал у Вас. Вы так чутко, тактично относитесь ко мне, а я … То, что пережил и переживаю, сделало меня нервным. Не помню, чтобы до [19]52 г. я нервничал хоть раз. Ещё раз прошу извинения.

У себя дома я понял, что дирекция совершенно правильно решила отложить мою защиту до осени. Это решение в мою пользу. В мою пользу работало и работает и время. Я с нетерпением жду итоги дискуссии по вопросам о сущности патриархально-феодальных отношений у скотоводческих народов. Прошу Вас ознакомить с моей работой и других специалистов.

Аркадий Лаврович, нет ничего страшнее, остаться без работы. Прошу Вас дать мне любую маленькую работу, работу лаборанта, какого-нибудь технического сотрудника. Если этого невозможно, то прошу направить меня в подмосковный колхоз, в котором я буду работать честно, по мере сил и возможностей. Если и этого нельзя, то прошу дать мне удостоверение о том, что я диссертант Института истории, что мне предоставлен отпуск до 1 сентября. С этим удостоверением я буду искать работу в любом учреждении или в любом колхозе.

Г. БашаринОР РГБ. Ф. 632 (А. Л. Сидоров) К. 88. Д. 22. Л. 1–1об.

№ 26

Г.П. Башарин – А.М.  Панкратовой

28 июня 1955 г.

Дорогая Анна Михайловна!

Хочу проинформировать Вас о ходе своих дел.

Ваша последняя беседа со мной оказала мне большую помощь. Ваша принципиальность, непоколебимость по отношению к вопросам о моей диссертации подняла моё настроение, помогла мне преодолеть в известной мере бессонницу, тяжёлые переживания.

Мне дали копии отзывов В.И. Шункова и А.И. Андреева. Отзывы представляют, в основном, изложение содержания отзыва Гоголева и Гурвича, а местами точную их копию. В обоих отзывах нет никаких новых фактических данных. Товарищи Шунков и Андреев в моей работе не нашли никаких методологических, политических ошибок. У них нет возражений против моих теоретических выводов. Они нападают только на выводы моей работы о соболино-лисьей и классной системах. Кроме того, ищут противоречия, неточности в других выводах. А.И. Андреев нашёл, что моя диссертация написана якобы на языке, который трудно назвать русским. Оба рецензента пытаются представить дело таким образом, что все вопросы истории аграрных отношений уже разработаны Левенталем и Ионовой, – что выводы моей диссертации, против которых невозможно возражать, принадлежат этим исследователям и т. д. и т. п. Недавно виделся с Л.В. Черепниным, которому дали мою диссертацию для ознакомления. Он сказал, что встречался с Н.М. Дружининым, который, по его словам, ни на йоту не колеблется в своём мнении о моей диссертации. Это очень обрадовало меня.

Сижу над рассмотрением отзывов Шункова и Андреева. Сначала составлю ответы на каждый из них в отдельности, а затем напишу большой общий ответ на все три отзыва, в основе которых лежит отзыв Гоголева и Гурвича. Вчера договорился с директором Дома учёных насчёт продления моего проживания в этом доме до 15 июля. За это время постараюсь закончить оформление ответов на отрицательные отзывы. П.И. Кабанов и И. Я. Златкин тоже считают несправедливыми нападки на мою работу.

Читали ли Вы мою последнюю записку? Прошу оставить её у себя, так как она была составлена в то время, когда я не имел под руками развёрнутых отзывов Шункова и Андреева. Теперь эти отзывы есть, и я всё сделаю точно.

Когда закончу ответы на отзывы Шункова и Андреева, покажу их в первую очередь Вам.

Г. Башаринт. Д–1–15–14, доб[авочный] 76.На всякий случай даю телефон: вдруг, поговорив с Вами, позовут меня в ЦК.АРАН. Ф. 697. Оп. 3. Д. 183. Л. 55–55об.

№ 27

Г.П. Башарин – А.М.  Панкратовой

[Москва].1 августа [1955 г.].

Дорогая Анна Михайловна!

29 июля я сдал заявление на имя товарища Хрущёва и приложенные к нему документы в секретный отдел экспедиции ЦК.

В Институт истории представил общий ответ трём рецензентам (два экз.) и по одному экземпляру ответов на отзывы Андреева и Шункова.

В настоящее время лежу: в горле появилась опухоль. Четвёртый день питаюсь бульоном. Ходит врач, даёт пенициллин. Врач утешает тем, что скоро опухоль прорвётся, и я поправлюсь.

Высылаю Вам для ознакомления копии заявления, общего ответа трём рецензентам и ответов на отзывы Андреева и Шункова.

Вопросы моей диссертации имеют не частное, а общее значение для истории скотоводческих народов нашей родины. Положительное мнение подавляющего большинства рецензентов о диссертации и работа над ответами на отриц[ательные] отзывы убеждают, что моё дело правое. Совсем недавно в Институт истории из Якутска поступил новый положительный отзыв.

Я буду жить в Москве до оконч[ательного] пол[ожительного] или отр[ицательного] решения своих вопросов.

Г. Башарин

P. S. А[нна] М[ихайловна], Если у Вас есть близко материал, который я привёз Вам, на дачу, то, пожалуйста, вышлите его обратно с товарищем Макаровым. Его заменит общий ответ трём рецензентам.

АРАН. Ф. 697. Оп. 3. Д. 183. Л. 56.

№ 28

Г.П. Башарин – А.М.  Панкратовой

Москва. [Август] 1955 г.

Дорогая Анна Михайловна!

9. VIII после заседания я не мог увидеться с Вами: сказали, что Вы уехали 1–2 минуты назад.

Моё заявление на имя Н[икиты] С[ергеевича] направлено в КПК товарищу Комарову. Я установил связь с Харитоновым (сотр[удником] КПК), который занимается моим делом с прошлого года. Заявление и приложенные к нему материалы поступили ему. Харитонов говорит, что он в курсе дела, что тов. Комаров находится в командировке, что как только приедет, будет докладывать ему о моём положении. Харитонов спрашивает, почему отложили мою защиту. Я ответил, что Борисов увёз диссертацию на дополнительное рецензирование. На всякий случай дал Ваш тел[ефон] Харитонову: К–6–27–00.

8. VIII был на приёме у Аркадия Лавровича. Он говорит, что ознакомился со всеми моими ответами на отрицательные отзывы, что необходимо издать мою диссертацию, прежде чем поставить её на защиту. А[ркадий] Л[аврович] посоветовал мне обратиться к Рожковой, Дружинину и Токареву с просьбой быть редактором. Но Рожкова и Дружинин отказываются, а к Токареву я не могу обратиться по известной Вам причине.

Я был бы счастлив, если бы моя работа [была] издана в Москве. Но это, думаю, невозможно. Если нельзя поставить мою работу на обычную защиту, то не представляю того, чтобы можно было издать её до защиты.