Грабеж и спасение. Российские музеи в годы Второй мировой войны

• главы о четырех царских дворцах и поисках произведений искусства после войны (III.1 – III.5 и IV) – Коринна Кур-Королев из Берлина.

Редактирование и корректуру с немецкой стороны выполнила Марлене Хиллер (Баденвайлер). Ее работа отнюдь не ограничивалась стилистическими поправками, а касалась также концептуальных и содержательных аспектов книги.

С самого начала целью исследования был не только поиск информации о музеях, их истории во время войны и их потерях, но и поиск вместе с музеями. И в самом деле, за время работы над проектом – с 2012 по 2018 год – участники не просто интенсивно обменивались с российскими музеями информацией: постоянно развивались их рабочие отношения, углублялись вопросы, обсуждались предложения, происходил обмен новыми материалами. Авторы этой книги частично публиковали результаты своих исследований в сборниках, издаваемых российскими музеями, а многочисленные конференции и встречи давали возможность для оживленных обстоятельных дискуссий. Участницы проекта могли пользоваться источниками из музеев, а российские хранители получили доступ к обширным коллекциям Бремена и Берлина. В некоторых случаях научный руководитель проекта и исследовательницы способствовали возвращению икон в музеи-партнеры или помогали предоставить им информацию, которая позволила найти следы пропавших экспонатов. Так совместное изучение краж произведений искусства, совершенных в военное время немцами, дало возможность нашей группе ученых стать одной из «опор» для моста, строящегося между культурами двух стран.

Новые источники и слова благодарности

Обнаружить и проанализировать новые источники мы смогли благодаря контактам с дочерьми и сыновьями солдат вермахта: эти люди разрешили нам работать, в частности, с дневниками и письмами, написанными их отцами во время войны. Только с помощью этих документов, которые ранее не были введены в научный оборот, удалось разработать биографическую сторону проекта. В то же время готовность этих людей предоставить нам для изучения конфиденциальные свидетельства, унаследованные ими от родителей, стала важным шагом на пути сближения с Россией. Эти находки были дополнены исследованиями в Федеральном архиве (отделения в Берлине и Кобленце, включая фонды фотодокументов), в Военном архиве во Фрайбурге, в Архиве изобразительных и фотоматериалов в Марбурге, в университетских и городских архивах, в государственных архивах Российской Федерации в Москве и Санкт-Петербурге, в музейных архивах. Подробный их перечень можно найти в списке источников и литературы в конце книги.

Большую помощь проекту оказал Научно-исследовательский центр Восточной Европы при Бременском университете, предоставивший в наше полное распоряжение коллекцию документов, связанных с хищениями произведений искусства немцами в СССР, которую он собирал с 1990‐х годов. Бременские исследования, посвященные эвакуации советских музейных фондов, германским учреждениям, задействованным в грабеже, а также реституциям, осуществленным Соединенными Штатами Америки после войны, стали ценной основой всего проекта. Любой, кто работает в этой области, не может не упомянуть в числе многих коллег особо Патрицию Кеннеди Гримстед из Украинского исследовательского института при Гарвардском университете: ее архивные изыскания и публикации о культурных потерях эпохи Второй мировой войны стоят трудов целого института.

Мы выражаем огромную благодарность всем партнерам нашего проекта – российским музеям, владельцам частных архивов, государственным архивам обеих стран, их сотрудницам и сотрудникам и всем коллегам, которые помогали нам. Мы хотели бы также сердечно поблагодарить Фонд Фольксваген, Фонд прусского культурного наследия и Фонд культуры земель за финансовую и институциональную поддержку нашей работы.

В этой книге мы рассматриваем только один регион – северо-запад Российской Федерации. Однако наша книга есть одновременно и призыв распространить исследование и на другие регионы и республики бывшего Советского Союза. Сегодня, спустя 77 лет после войны, пришло время внести бóльшую ясность в эту темную главу ее истории – главу о разграблении немцами советских художественных коллекций. С момента переустройства Европы в 1991 году Россия и Германия спорят друг с другом по поводу «культурных ценностей, перемещенных в результате войны» – так это называется на дипломатическом языке. Спор идет вокруг немецких культурных ценностей, которые были реквизированы советской администрацией в ее оккупационной зоне после 1945 года и до сих пор хранятся в России. Поэтому в сознании значительной части западногерманской общественности культурные потери времен Второй мировой войны все еще ассоциируются прежде всего с потерями, понесенными Германией. В нашей книге мы ясно показываем, что этот взгляд требует коренного пересмотра, но не только: будучи совместным германо-российским проектом, наша работа призвана способствовать тому, чтобы и в этом вопросе культурной политики наши страны нашли общий путь – и тогда произведения искусства из жертв мародерства превратятся в послов дружбы.

Берлин, апрель 2020 года

ГЛАВНЫЕ ГЕРОИ КНИГИ

Анисимов Александр Иванович – историк-искусствовед, реставратор; ведущий специалист по реставрации икон и фресок, расстрелян в урочище Сандармох (Карелия) в 1937 году.

Балаева Серафима Николаевна – главный хранитель Дворца-музея в Гатчине (до 1941 и после 1944 года).

Бауман Эрнст – фотограф, фотокорреспондент 2‐го взвода военных корреспондентов дивизии СС «Мертвая голова».

Белехов Николай Николаевич – начальник отдела охраны памятников Управления по делам искусств исполкома Ленинградского городского совета; с 1943 года – начальник Государственной инспекции по охране памятников Управления архитектуры Ленгорсовета; член Ленинградской городской комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков, уполномоченный Комитета по делам искусств при СНК СССР.

Богусевич Владимир Андреевич – историк, археолог; заместитель директора по научной части Управления Новгородских государственных музеев, отвечал за эвакуацию культурных ценностей из Новгорода.

Болонгаро-Кревенна Альфред – полковник, комендант Пскова осенью 1941 года.

Валь Пауль – историк, библиотекарь; уполномоченный командующего сухопутными силами территории «Остланд» по обеспечению сохранности библиотек.

Вундер Герхард – библиотековед, сотрудник Главной рабочей группы «Остланд» оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга.

Гиппиус Наталья Николаевна и Татьяна Николаевна – жительницы Новгорода, художницы; во время немецкой оккупации сотрудничали с группой «офицеров-сборщиков» под командой графа Эрнстотто цу Сольмс-Лаубаха в Пскове.

Грабарь Игорь Эммануилович – московский художник, искусствовед, реставратор; с 1919 года неоднократно работал в Новгороде; играл ведущую роль в определении ущерба, реставрации и реституции советского искусства.

Гюндель Кристиан – искусствовед, сотрудник военного ведомства охраны произведений искусства; работал в группе «офицеров-сборщиков» под командой графа Эрнстотто цу Сольмс-Лаубаха, преемник Хельмута Перзеке.

Давыдов Сергей Николаевич – архитектор, реставратор; руководил спасением архитектурных памятников Новгорода после войны.

де Бари Лотар – почтовый служащий; референт по вопросам культуры в Пскове.

Ермошин Иван Дмитриевич – архитектор, инженер из Пушкина; хранитель Екатерининского и Александровского дворцов во время немецкой оккупации.

Зам Артур – учитель гимназии; служил переводчиком в районе действий группы армий «Север»; некоторое время отвечал за спасение культурных ценностей.

Зеленова Анна Ивановна – искусствовед; директор Павловского дворца-музея до и после немецкой оккупации.

Зубов Валентин Платонович, граф – искусствовед; основатель Института истории искусств в Петербурге, первый директор Дворца-музея в Гатчине, эмигрировал в Париж в 1925 году.

Келлер Харальд – искусствовед; работал в армейской службе охраны произведений искусства в Петергофе зимой 1941–1942 годов.

Кёрте Вернер – искусствовед; летом 1942 года работал в армейской службе охраны произведений искусства, в группе «офицеров-сборщиков» под командой графа Эрнстотто цу Сольмс-Лаубаха.

Константинова Тамара Матвеевна – до войны сотрудница, с 1944 года – директор Новгородского краеведческого музея.

Крузенштерн Георг фон – генеалог; сотрудник Ревельского бюро Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга.

Кучумов Анатолий Михайлович – искусствовед; занимал руководящие должности в дворцах-музеях Пушкина, в 1941 году отвечал за эвакуацию находящихся там художественных ценностей; с мая 1944 года заведующий отделом музеев и памятников Управления по делам искусств исполкома Ленинградского городского совета, директор Центрального хранилища музейных фондов пригородов Ленинграда.

Кюнсберг Эберхард фон, барон – офицер СС; глава носившей его имя зондеркоманды при Министерстве иностранных дел Германии и ваффен-СС.

Кюхлер Георг фон – генерал-полковник; командующий 18‐й армией, с 17 января 1942 года командующий группой армий «Север»; 30 июня 1942 года произведен в генерал-фельдмаршалы, в январе 1944 года освобожден от должности.

Лемус Вера Владимировна – искусствовед; до и после войны заведующая дворцами-музеями в Пушкине.

Мантейфель Борис Константинович – археолог, краевед; заведующий отделом краеведения Управления музеев Новгорода, отвечал за эвакуацию новгородских культурных ценностей.

Моммзен Вольфганг – архивист; заместитель начальника «Особого штаба по архивам» в Оперативном штабе рейхсляйтера Розенберга, действовавшего в оперативном тылу группы армий «Север».

Пёнсген Георг – искусствовед; сотрудник армейской службы охраны произведений искусства, подчинялся канцелярии начальника армейских музеев Берлина, позднее Вены.

Передольский Василий Степанович – юрист, археолог; основатель Новгородского краеведческого музея в начале ХX века.

Перзеке Хельмут – искусствовед; работал в армейской службе охраны произведений искусства, в группе «офицеров-сборщиков» под командой графа Эрнстотто цу Сольмс-Лаубаха.

Пономарев Василий Сергеевич – археолог; руководитель Антирелигиозного музея в Софийском соборе в Новгороде с 1929 года; во время немецкой оккупации работал в группе «офицеров-сборщиков» под командой графа Эрнстотто цу Сольмс-Лаубаха в Пскове.

Порфиридов Николай Григорьевич – до ареста в 1933 году заведующий Управлением новгородских губернских музеев; сыграл важнейшую роль в эвакуации новгородских культурных ценностей в 1941 году.

Райценштайн Александр фон – искусствовед; сотрудник армейской службы охраны произведений искусства, подчинялся канцелярии начальника армейских музеев.

Рок Франц фон – генерал; командующий тыловыми районами группы армий «Север»; отвечал за борьбу с партизанами.

Роскамп Дитрих – искусствовед; сотрудник специального штаба по вопросам искусства при Оперативном штабе рейхсляйтера Розенберга, временно был откомандирован в Прибалтику, в основном работал в Киеве.

Сольмс-Лаубах Эрнстотто цу, граф – искусствовед; хранитель, позднее начальник рабочего штаба по охране произведений искусства в группе армий «Север», расположенного в Пскове, как «офицер-сборщик» подчинялся также канцелярии начальника армейских музеев.

Спегальский Юрий Павлович – архитектор; руководил восстановлением архитектурных памятников Пскова после войны.

Строков Александр Алексеевич – археолог; директор Музея древнерусского искусства в Новгороде.

Тихомирова Марина Александровна – главный хранитель дворцов и парков Петергофа с 1945 года.

Трончинский Станислав Валерианович – после 1945 года заведовал сектором музеев отдела культуры Ленгорсовета, отвечал также за пригородные дворцы.

Турова Евгения Леонидовна – до и после войны научный сотрудник, в 1944–1945 годах директор Дворцов-музеев и парков г. Пушкина.

Утикаль Герхард – член НСДАП; руководитель берлинского Центрального бюро Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга, операции которого на оккупированной территории СССР он организовывал с середины 1941 года.

Финк Ойген – фотограф; сотрудник армейской службы охраны произведений искусства, служил в группе «офицеров-сборщиков» под командой графа Эрнстотто цу Сольмс-Лаубаха.

Хальвег Вернер – военный историк; служил в группе «офицеров-сборщиков» под командой графа Эрнстотто цу Сольмс-Лаубаха; был уполномоченным начальника армейских музеев.

Хен Юрген фон – историк; член СС, член айнзацкоманды «Гамбург», входившей в «группу Кюнсберга»; глава Ленинградской передовой команды, дислоцировался в Сиверской.

Хубман Ханс – фотограф; был фоторепортером нацистского пропагандистского журнала «Сигнал», выпускавшегося на иностранных языках.

Шпеер Хельмут – генеалог; сотрудник Ревельского бюро Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга.

Шпонхольц Аксель – художник, реставратор, переводчик с русского; сотрудник военной службы охраны произведений искусства, служил в группе «офицеров-сборщиков» под командой графа Эрнстотто цу Сольмс-Лаубаха.

Штёве Гюнтер – публицист; сотрудник Главной рабочей группы «Остланд» Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга.

Штренгер Райнхольд – искусствовед; асессор военной администрации; командирован Верховным командованием сухопутных войск в качестве наблюдателя.

Эссер Карл-Хайнц – искусствовед; ведал вопросами искусства в Главной рабочей группе «Остланд» рейхсляйтера Розенберга.

НАЗВАНИЯ НАСЕЛЕННЫХ ПУНКТОВ

ГЛАВА I. КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ РОССИИ И СОВЕТСКАЯ МУЗЕЙНАЯ ПОЛИТИКА

1. ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: «ВОЙНА ДВОРЦАМ»?

Музеи сохраняют прошлое для будущих поколений, но в то же время сами являются частью истории, отражая ее переломы и превратности. Революция 1917 года разделила историю России на «до» и «после» и, как каждая революция, стремилась подвести черту под прошлым. «Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног!» – такими словами, положенными на музыку «Марсельезы», начинался новый гимн России, который Временное правительство приняло после отречения царя Николая II; в этом гимне, помимо всего прочего, говорилось о ненависти к богачам и к царским чертогам. А Ленин в своем обращении к солдатам в 1917 году провозгласил лозунг: «Мир хижинам – война дворцам!» Вождь большевиков использовал формулу, возникшую в условиях Великой французской революции и изначально носившую метафорический характер53.

Памятники культуры в Петрограде и его окрестностях мало пострадали от революционных боев и военных действий 1917 года, но после отречения царя от престола 2 марта 1917 года дворцы Петербурга, Царского Села, Гатчины и Петергофа оказались фактически бесхозными; только в Павловске продолжали жить члены одной из ветвей дома Романовых – Константиновичи54. В сложившейся ситуации уникальным архитектурным ансамблям и их художественным коллекциям угрожали разграбление и уничтожение. Самая опасная ситуация была в Гатчине, где сначала разместился штаб главы Временного правительства Александра Керенского с казачьим отрядом55, а после казаков расквартировались большевистские вооруженные отряды: матросы и части Красной гвардии. Но даже в этих условиях удалось сохранить основной фонд предметов искусства, а также ценные интерьеры.

В мае 1917 года Временное правительство создало комиссии по приемке и охране бывших царских дворцов (позднее они стали называться «художественно-историческими комиссиями»), составившие первые научные описания коллекций. Не только в России, но и в остальной Европе практически не было опыта превращения резиденций свергнутых правителей в музеи. Два наиболее значимых примера – Лувр и Версаль – отражали две разные концепции: создание музея в бывшем дворце или создание дворца-музея как комплекса исторической архитектуры с интерьером, богато украшенным произведениями искусства. Среди тех, кто хотел превратить бывшие царские резиденции в национальные музеи, был граф Валентин Платонович Зубов. По его словам, «музей-дворец есть, прежде всего, памятник жизни, книжка с картинками, ярче, чем всякие слова, способный воссоздать атмосферу известных эпох…»56.

25 октября (7 ноября по новому стилю)57 1917 года в России к власти пришли большевики. Вопреки пессимистическим прогнозам, новое правительство объявило о своем намерении охранять памятники культуры. Бывшие царские резиденции были объявлены неприкосновенными и не подлежащими реквизиции, иначе как с разрешения компетентных государственных органов; дворцы должны были готовиться к получению статуса государственных музеев58. Эти шаги поддержала значительная часть интеллигенции и сотрудников учреждений культуры. Многие художники, искусствоведы, архитекторы и ученые, даже если не разделяли политических позиций большевиков, были готовы сотрудничать с новой властью. «Я прикинусь чем угодно, приму любую политическую окраску, чтобы охранить духовные ценности, которые возместить труднее, чем людей», – писал В. П. Зубов в своих мемуарах59.

2. НАЧАЛО ГОСУДАРСТВЕННОЙ МУЗЕЙНОЙ ПОЛИТИКИ

Царские дворцы были далеко не единственными хранилищами художественных ценностей, которые нуждались в защите. Все памятники исторической культуры – символы «проклятого прошлого» – оказались в опасности: им, как правило, грозили простой грабеж и вандализм. Многие произведения искусства были увезены их владельцами в эмиграцию, другие присваивались частными лицами. В связи с нехваткой жилья исторические здания использовались как жилые – ведь законов об охране и использовании памятников культуры еще не существовало. Собственную культурную политику большевики начали с национализации важнейших культурно-исторических коллекций, преобразовав их в государственные музеи. Весной и летом 1918 года в системе Народного комиссариата просвещения были созданы структуры, которые должны были отвечать за музейное дело и охрану памятников: сначала это была коллегия Наркомпроса, а затем специальный отдел – Главный комитет по делам музеев (сокращенно Главмузей), занимавшийся помимо музейных вопросов также охраной памятников искусства и старины60. Сотрудников отбирал художник, искусствовед и реставратор И. Э. Грабарь в соответствии со строго профессиональными критериями.

Кроме практической деятельности Главмузей разработал проекты законов об охране памятников культуры. 19 сентября 1918 года Совет народных комиссаров принял декрет, запрещающий вывоз и продажу предметов искусства за границу. Отныне для этого требовалось специальное разрешение Главмузея. 5 октября был издан Декрет о регистрации, приеме на учет и охране памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений. Шаг за шагом создавалась правовая база для организации охраны памятников по всей стране, что стало чрезвычайно важной мерой, позволившей остановить волну разрушений. Однако первой же нарушила новые законы сама власть, от имени которой они принимались. Уже в 1920–1921 годах государственные учреждения стали распродавать музейные коллекции, а в 1922 году усилилась кампания по изъятию церковных ценностей, начавшаяся еще в первые месяцы после революции. Подобные действия всегда оправдывались ссылками на «государственные интересы», менялись только детали: вначале речь шла о пополнении бюджета, затем о помощи голодающим и, наконец, о финансировании индустриализации.

На протяжении 1920‐х годов Наркомпросу приходилось обороняться от ведомств, которые посягали на исторические здания, произведения искусства и другие культурные объекты. Одной из действенных форм этой борьбы было превращение исторических памятников в музеи, но эта идея часто встречала сопротивление. Даже среди интеллигенции многие одобряли уничтожение прошлого: культурное пространство, считали они, необходимо «расчистить», чтобы могла возникнуть новая культура. Простым гражданам еще меньше нравилась идея хранить «романовский хлам», как иногда называли царские дворцы. Но в представлении наркома просвещения А. В. Луначарского, музеи должны были стать культурными центрами с целым рядом разнообразных функций: хранилищами древностей и произведений искусств, центрами просвещения и науки, а также местами эстетического и интеллектуального наслаждения61. Однако на практике образовательная функция музеев часто понималась иначе, а именно – как «политическое просвещение», агитационная и пропагандистская работа.

3. 1920‐Е ГОДЫ: НОВАЯ ЖИЗНЬ ДВОРЦОВ И ЦЕРКВЕЙ

Пригородные дворцы: между прошлым и будущим

Для пригородных дворцов борьба большевиков с памятью о прошлом началась с переименования: Царское Село в 1918 году нарекли Детским Селом, Гатчина в 1923 году стала Троцком (в честь Льва Троцкого), а в 1929 году (после опалы Троцкого) – Красногвардейском, Павловск с 1918 по 1944 год назывался Слуцком (в память о революционерке Вере Слуцкой). Только Петергоф сохранил свое историческое название и стал первой из бывших пригородных резиденций, открывшей свои двери в качестве музея: 18 мая 1918 года залы Большого дворца посетила небольшая группа рабочих, а 2 июня число посетителей уже достигло 400 человек. Летом открылись музеи в Царском Селе и в Гатчине. Посетители Царского Села при входе в залы надевали поверх обуви так называемые музейные тапочки: тем самым не только защищались уникальные паркетные полы, но и посетители музея психологически подготавливались к встрече с прекрасным62.

В Петергофе остро нуждалась в реставрации сложная система фонтанов. Этой задаче с 1925 года посвятил себя Николай Ильич Архипов, еще до революции получивший образование на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета и в Археологическом институте. Когда в 1924 году его назначили директором, никакого плана реставрации дворцов и парков не существовало, не имелось даже документации по зданиям и другим объектам, на которую можно было бы опереться. Архив случайно нашли в одном из зданий парка, он и послужил основой для реставрационных работ63.

Для того чтобы Петергоф снова мог гордо называться «русским Версалем», Архипову пришлось защищать дворцы и парки не только от обветшания, но и от различных проектов, предполагавших их нецелевое использование. Случались конфликты с ленинградской администрацией. В 1937 году Архипова исключили из партии, затем арестовали и за «контрреволюционную деятельность» приговорили к пяти годам лишения свободы в исправительно-трудовом лагере; реабилитирован он был только в 1956 году64.

В 1920‐е годы все дворцовые ансамбли нуждались в ремонтных и реставрационных работах. В резолюции конференции центральных музеев Москвы и Петрограда в июле 1922 года отмечалось, что ее участники глубоко потрясены «картиной катастрофического состояния музейных зданий, являющихся во многих случаях памятниками мирового значения»65. В сентябре 1922 года государство выделило на эти цели специальные средства, но их с самого начала было недостаточно. Россия в то время переживала экономический кризис, поскольку проблемы, порожденные революцией и Гражданской войной, усугубила политика «военного коммунизма» (1918–1921). В условиях экономического и финансового кризиса любое государство экономит в первую очередь на культуре, и большевики не стали исключением. В 1922 году заместитель председателя Совета народных комиссаров А. И. Рыков предложил сократить расходы на охрану памятников66. Расходы на музеи также были урезаны, а их собрания, кроме того, рассматривались как резерв пополнения государственного бюджета67: именно в этот период начались первые продажи предметов из музейных запасников.

Новгород и Псков: новый интерес к древнерусскому искусству

В начале ХX века Новгород и Псков были обычными русскими провинциальными городами. Осознание их особой исторической и культурной роли приходило постепенно и было связано с растущим интересом к истории Древней Руси. Изучение краеведения и местной истории началось с реформ 1860‐х годов, а в начале нового столетия в русских интеллектуальных кругах произошел еще один поворот: возник новый интерес к древнерусскому искусству – живописи и архитектуре68. Стало интенсивно изучаться культурное наследие Новгорода и Пскова, были открыты древнерусские памятники, которые признали выдающимися явлениями не только русской, но и мировой культуры. Краеведческие исследования сочетались с культурными открытиями, а в связи с этим началась и дискуссия о музеях. Первые музеи создавались по инициативе, с одной стороны, государственных или муниципальных органов, с другой стороны, церкви; им они и подчинялись, поэтому в каждом городе, как правило, было по два музея с похожими коллекциями и названиями. Например, в Новгороде имелись Музей древностей при губернском статистическом комитете и епархиальное Древлехранилище, в Пскове – Музей Псковского археологического общества и Музей Псковского церковного историко-археологического комитета. Музеи – особенно те, что подчинялись органам местного самоуправления, – еще не имели четкого профиля; нередко в них содержались одновременно коллекции икон, оружия, археологические находки, предметы быта, картины, рукописи и книги.