Дом без зеркал, или Волшебная формула счастья

– Так, – кое-как собрав логическую цепочку воедино, сказала я, – а причем тут я вообще?

Указательный палец хозяина дома взмыл к потолку, Окамир сказал с энтузиазмом, от которого я даже отшатнулась:

– Ага! Это очень правильный вопрос.

– И?

– Что «и»? Вся соль в том, что ты, уважаемая Софья, одна из доноров, – с важным видом сообщил Окамир.

Новость вызвала у меня новый приступ икоты, а когда запила его водой, почему-то нервно хихикнула.

– Слушайте, – выждав пару минут, пока нервяк утихнет, сказала я, – я не знаю, что здесь происходит и что вам от меня надо. Но я во всю эту чушь не верю. Не знаю, как вам удалось провернуть этот фокус с пиявкой…

– Её зовут Клаудия, – деловито напомнил Тихон.

Я кивнула.

– Пускай Клаудия. Может она живая кукла какая-то или три-дэ голограмма. Но вы себя послушайте. Это же бред психический.

Тихон и Окамир переглянулись. Мне эти их молчаливые переглядки не понравились и я поднялась из-за стола со словами:

– Знаете, что? Вы тут оставайтесь, а я пойду. Дурите голову своими фокусами кому-нибудь другому.

То, как выбираться из этой Тмутаракани, я ещё не придумала. Судя по видам из окон, а видно в них зимний лес, да снежные холмы, я в какой-то очень далекой дали, куда обычно посылают неугодных. Да и дом по какой-то неведомой технологии стоит прямо на воде. Но эти двое и Пашка сюда как-то добираются. Значит и выбраться реально.

Я шагнула в сторону голубой арки, подошва тапок, кстати, приятно спружинила, а я мысленно вздохнула – даже в ортопедических магазинах я не встречала таких. А с моим весом удобная обувь – залог здоровых костей. Ну, почти.

– То есть, – произнес мне в спину Окамир, – тебе не интересно, что тебе может угрожать?

Прозвучало это так пугающе, что моя и без того взмокшая спина вспотела ещё больше, а к пояснице скатился холодок. Смелости я не испытывала, а зато от напряжения и нервозности подрагивали руки, но я все же нашла в себе храбрость ответить, причем довольно резко:

– Единственные, кто мне сейчас может угрожать – это два чокнутых, которые меня похитили и впаривают какую-то чушь.

После чего прыть во мне взыграла с невероятной силой. И прежде, чем Окамир с Тихоном успели дернуться, я на автомате схватила корзинку с печеньем и рванула через арку к выходу.

Бегать, по понятным причинам, мне никогда не удавалось. Я скорее прошагала, переваливаясь с ноги на ногу и шумно дыша. Даже успела поморщиться – со стороны, наверное, колыхаюсь, как желе, недовольное, что его заставили напрягаться. Но в прихожую я все же сбежала. От натуги по лбу на висок скатилась капля пота, а я ринулась ко входной двери и навалилась на нее всей массой. Но та не поддалась.

– Замуровали, демоны.

Я быстро повертела головой. Взгляд упал на неприметный проход справа, за которым лестница спускается вниз. Думать некогда и я пробежала к ней. В проходе полумрак и только небу известно, как мне удалось по ней спуститься, не загремев всеми жирышцами. Хотя в случае падения, они как раз и смягчили бы его.

– Софья! – донеслось сверху. – Куда ты?

Отвечать – значит потерять драгоценное время. Насколько хватило сил и дыхания, а оно тяжелое и шумное, я проколыхалась по мрачному коридору. Тусклый свет голубых светильников по стенам освещает его плохо и я боялась споткнуться о какую-нибудь ерунду и грохнуться. В таких местах обязательно из пола должно что-нибудь торчать. Но, к моему облегчению, я преодолела метров пятнадцать, а пол такой же ровный и гладкий.

Ступеньки позади заскрипели, я припустила быстрей и к моменту, когда в коридоре послышался топот, ворвалась в какую-то дверку справа и плотно её закрыла, задвинув засов. Через пару секунд в неё ударили, голос Окамира прозвучал глухо, видимо дверь и стены в каморке толстые.

– Софья! Немедленно выходи!

В каморке полумрак, пахнет сыростью у стены какие-то ящики. Я на них села, пальцы сама собой нырнули в корзинку с печеньем, которую я нервно прижимала к груди.

– Да прям! – огрызнулась я и отправила пару печенюшек в рот.

Запечённое тесто приятно хрустнуло на зубах и рассыпалось сладкими песчинками на языке. Начинка из кусочков шоколада и изюма продлили вкус, а когда он стал затихать, сразу захотелось все повторить. Глотая, я на миг закрыла глаза и показалось, что упало забрало, мир исчез, а остался только он – сладкий вкус печенья с шоколадом. В погасшем на секунду сознании растеклось сахарное великолепие, которое умеет решать все проблемы, исправлять любые ошибки и превращать серую реальность в полноцветную вселенную.

Половина всех печенек в корзинке исчезли минуты за полторы. Только после этого я смогла снова более-менее связно соображать, забрало открылось и я стала жевать медленнее и спокойнее.

В дверь продолжал стучать Окамир.

– Софья, открой сейчас же! Ты не должна там находиться!

– Верно, – согласилась я с набитым ртом, чувствуя, как по венам моим потекла долгожданная глюкоза, принося с собой бесконечное счастье и удовлетворение. – Вы меня похитили. А это, если не знаете, запрещено законом. Отпустите меня и тогда я выйду.

Когда сказала, поняла, как глупо прозвучали мои слова. Даже если пообещают отпустить, то едва открою дверь, снова меня схватят. Формально, конечно, они мне пока в основном помогали – спину вылечили, поесть дали. Но может похитители так себя и ведут: откормят, а потом… В сексуальное рабство к любителям девушек попышнее. А учитывая, что мой опыт в этом деле стремится к нулю, я ещё и в цене буду, наверняка среди таких ценится нетронутые телеса.

Меня передернуло от собственных мыслей, а Окамир снова постучал в дверь и прокричал:

– Да нет же, свербигузка! Там Ужиный Царь спит! Зима же!

Ни в каких ужиных царей я не верила. И продолжала бы не верить, если бы в темноте коморки, которая, судя по всему не коморка, а помещение побольше, что-то не зашуршало. Жевательный рефлекс у меня моментально прекратился, я так и застыла, сидя на ящике с раскрытым и полным печенья ртом. Мои глаза привыкли к полумраку и в нем я увидела, как медленно и неспешно по полу движется решетчатая труба в пол обхвата. Сверху неё ещё одна такая же, тоже движется и от чего-то немного блестит. Я сглотнула большую порцию печенья и до моего обалдевшего ума с запозданием дошло, что это не труба, а кольца громадной змеи. То, что я приняла за решетки, на самом деле крупные блестящие чешуйки. И если у этой змеи такое громадное тело, то наверняка венчает его такая же крупная голова с соответствующими зубами.

Глава 5. Даже у всесильных есть слабые места

Наверное, мой вопль разбудил эту гипер-змею, но этого я не узнала, потому что со скоростью света отодвинула засов и выбежала из коморки прямо в руки Окамиру. Налететь на него и не снести, как кеглю из боулинга мне показалось, чем-то магическим, потому что мой вес плюс его ускорение равно локомотив на полной скорости. Но Окамир даже не качнулся, когда я в него врезалась, только отставил левую ногу назад, и напряг мышцы на руках, обхватив ими меня.

Его немного древесный, приятный запах въелся мне в нос до самого вечера и на пару секунд обескуражил, я как дурочка замерла, уткнувшись ему в грудь, потому что только до неё и достаю. Хозяин дома отталкивать меня не торопился, что тоже крайне необъяснимо.

– Ну, ну, – утешая, прозвучал над макушкой его голос, – не надо так бояться-то. Ужиный Царь в целом мирный. Но будить его не стоит. Кому понравится, когда будят, пока самый сладкий сон снится? Тихон, проверь, как ему спится.

Самообладание ко мне немного вернулось и я отстранилась от Окамира. Хотя древесный запах все ещё туманит голову. Возможно, какой-то специальный парфюм, чтобы такие, как я, успокаивались и не вопили.

Блондин мирно улыбается мне, глядя сверху вниз. Видя эту непринуждённую улыбку, я поняла, что сбежать мне не удастся.

– Успокоилась? – дружелюбно поинтересовался он.

Сказать, что успокоилась – значит соврать. Но вряд ли здесь кого-то интересует моя правда, я кивнула и ответила.

– Если так можно сказать.

– Ну и славно, – отозвался Окамир, который Баженович.

Вместо гостиной меня повели, как ни странно, на улицу, предварительно отняв корзинку с печеньем и одев в красивый голубой тулуп с оторочкой. В нем я, наверное, выгляжу, как меховой шар, но посмотреться негде – во всем доме я не нашла ни одного зеркала.

Снаружи метель прекратилась, снег падает большими хлопьями тихо и спокойно, вода вокруг дома вопреки законам физики не замерзает, а на берегу в снежной шубе молчит зимний лес.

Окамир подставил перед собой ладонь и поймал несколько больших снежинок, те тут же превратились в капли от тепла его тела.

– В общем так, Софья, – сказал он. – Ты интор, который производит жизненную энергию самостоятельно. Мы их называем доноры или сиятели.

Внимание моё в расфокусе от нервов, но медицинская практика учит сосредотачиваться даже когда делать это крайне сложно. Поэтому я попыталась следовать за его мыслями.

– Интор?.. Похоже на «интроверт».

Окамир кивнул.

– Так и есть, – согласился он. Хотя интроверт слишком общее понятие и отражает не все.

В голове пульсирует, животное начало намекает на то, что надо бы бежать, но я уже успела оглядеться и к разочарованию этого самого животного начала не нашла ни одной лодки или плота.

– Значит, – продолжила я, все ещё высматривая на воде средства сообщения дома с сушей, – есть и эксторы?

Хозяин дома стоит боком, но даже так я заметила, как в улыбке растянулись его губы.

– А, схватываешь, да? – произнёс он довольно. – Да, эксторы, «экстраверты». Мы их называем уравники.

– Так, стоп, а кто такие «мы»? – спросила я, вдруг поняв, что он уже второй раз говорит о себе во множественном числе. Вряд ли это вариант, как с Николаем Вторым.

Впереди на берегу белый вихрь метели закрутился в длинную спираль и метнулся к озеру. Блондин вдруг выбросил перед собой ладонь, с неё сорвалось что-то вроде марева и волна искажённого воздуха умчалась на встречу метели. Они сшиблись рядом с кромкой и метель сотнями капель опала в озеро.

Изумленная, я заворочала глазами, глядя то на воду, то на Окамира. Тот пожал плечами и пояснил буднично:

– Твари. Те ещё твари. Нормальные зимой не вылезают. Но есть и такие, кто бродит даже зимой. Опасные создания. Так что без оберегов в лес не ходи. По твою душу ходят.

От его слов по коже пробежал морозец, хотя стою в теплющем тулупе. Мой взгляд скользнул по озерной глади, которая разделяет дом и берега. Окамир, наверное шутит, потому как без лодки перебраться на большую землю нельзя. А лодок в овкруге не видно.

Я проговорила:

– По воде я не умею, если что.

– Дело наживное, – отозвался Окамир непринужденно. – Навье через светлое озеро тоже не может.

На мой взгляд озеро не светлое, а очень даже тёмное. Но кто я, что бы спорить. Наличие каких-то тварей в лесу приплюсовалось к списку моих переживаний, а Окамир как ни в чем не бывало продолжил:

– Пашка, например, больше уравник. Он активный, бойкий, любит компании и обожает общение. Рассказывает вечно что-то, трещать может без умолку. А Тихон ближе к сиятелю. С Пашкой они хорошо ладят, но когда Пашка слишком активный, Тихону надо уединиться, чтоб восполнить силы.

– Потому, что Тихон их сам, э… производит? – попыталась вспомнить я слова Окамира, чтобы хоть таким образом отвлечься от трясущихся рук.

– Верно, – согласился он.

Повествование хозяина дома с его же картиной мира сочеталось логично. Но ответы на свои вопросы я все еще жду.

– Хорошо, – согласилась я вздыхая, – и я, по-вашему…

– По-твоему, – поправил меня хозяин дома и улыбнулся лучезарно и светло, у меня даже на миг разбежались мысли. – Лучше на «ты».

– Э… ладно. По-твоему, я светильник или как там?

Окамир усмехнулся.

– Сиятель. Причем ты не просто сиятель, а один из тех, кто дает света очень много. Ведь не просто так ты выбрала для себя стезю лекаря.

– Медсестры, – поправила теперь уже я.

– Все равно, – ответил Окамир. – Это лекарь. Порой ей даже сложнее.

Кое-как я стала понимать, что говорит этот древнерусский бог, но от этого легче не стало. А если учесть то, как он испустил из своей широкой длани непонятный импульс, ситуация все ещё дикая.

– Ну хорошо, – сказала я, – даже если из этого правда хотя бы половина, интровертам… или как ты сказал? Све… Сиятелям-то кто может угрожать?

В этот же момент на берегу снова жутко и протяжно завыло, земля затряслась, а снежный покров пошел буграми, как беспокойное море. Я вздрогнула и механически попятилась, почему-то показалось, что вой этот совсем не дружелюбный, а в доме действительно безопаснее.

Выражение лица Окамира моментально переменилось, брови сшиблись на переносице, голова наклонилась вперёд, как у быка.

– Правильно, – не оборачиваясь проговорил он в раз погрубевшим голосом и шагнул вперёд, – лучше спрячься дома. Там безопасно.

Вой повторился. Кажется он повлиял на мои ноги потому, что они вдруг перестали слушаться, но откуда-то появился Тихон. Он бережно подхватил меня под локти и повел в дом, но я же не могла не обернуться. И когда глянула через плечо, то охнула.

Белый пиджак Окамира засветился и раскрылся, как крылья большой птицы, руки расставились в стороны, а волосы затрепетали на ветру. И все бы оставалось в пределах логики, если бы блондин не взлетел в воздух. Когда он на секунду завис перед крыльцом над небольшой площадкой с утоптанным снегом, сверху его костюма появились полупрозрачные белесые латы. Они матово засветились, а сам Окамир с воинственным рыком полетел в сторону леса.

Я опять начала икать и таращить глаза. Говорящую пиявку, незамерзающее озеро, даже гигантскую змею в кладовке можно как-то объяснить логически. Но летающих мужчин со внешностью древнеславянского бога не бывает!

– Это как он… – выдавилось у меня ошеломленное.

Тихон обнимал меня за необъятные плечи и мягко, но Настойчиво продолжал уводить в дом.

– Спокойно, спокойно, Софья, – проговорил он с заботой, – хозяин со всем справится. Он разберется.

– Да с чем?! – не выдержала я, когда мы перешагнули порог, а управляющий затворил дверь. – И как он… летает???

Не реагируя на мою истерику, Тихон стянул с меня тулуп и повесил его в шкаф с лепниной.

– Все в порядке будет, – успокаивая, сообщил он и под локоть повел в конец ошалевшую меня в гостиную, а там усадил в кресло. – Сейчас я вам трав заварю, попьете, успокоитесь. Оно и понятно, нервы шалят. За день такое на голову свалилось, поди усвой. Но и это свыкнется.

Меня потряхивало, я то и дело оглядывалась и смотрела в окна. С наружи откуда-то издалека доносятся гулкие удары, вой, скрежет и ещё какие-то непонятные звуки, далекие, но достаточно громкие, чтобы их расслышать. Идентифицировать их я сперва не смогла, но полом пришла неожиданная и странная догадка.

Я спросила Тихона:

– Он что… дерётся?

У того в руке уже откуда-то взялся заварник, из которого он наливает в чашку парующую жидкость с ароматом мяты.

– Бьётся, – согласился Тихон, кивая, и всунул мне в руки чашку. – Но это не страшно. Он всегда справляется. Не зря же носит фамилию Бессмертного.

Мне показалось, что я ослышалась и нарочно сморщила лицо, давая Тихону понять, чтобы повторил. Он деликатно улыбнулся и произнёс, наливая из заварника ещё одну чашку, но уже для себя:

– Именно так. Окамир Баженович Бессмертный происходит из древнего рода Кащеев и с достоинством носит эту великую фамилию. Вы пейте, пейте, а то чабрец остывает.

Не глядя в чашку, я со звуком отпила, стараясь не обжечь губы и спросила:

– То есть… тех самых Кащеев?

Тихон кивнул.

– Самых что ни есть Бессмертных.

Сюр все усиливался, я уже не знала, как реагировать и просто нервно хихикнула.

– И что, он правда ну… бессмертный? – спросила я.

– Все, как водится, – кивая, подтвердил Тихон.

Я окончательно обалдела.

– А с кем дерется, то есть бьётся ваш Бессмертный?

Прежде, чем ответить, Тихон отпил из чашки, причем сделал это так аккуратно, что мне показалось, даже не замочил губы. Затем сделал небольшую паузу, за которую успел с задумчивой возвышенностью посмотреть в окно, и произнёс:

– А бьётся он как раз с теми, кто пришел по вашу душу.

Тихон развернул ко мне голову и посмотрел, не моргая, так пристально, что мне стало жутко, а в желудке неприятно заворочалось что-то холодное и тревожное.

– П..по мою? – не поверила я, потому что когда об этом упомянул Окамир, в серьез его слова не восприняла.

– Так и есть, – с печальным вздохом ответил управляющий и все-таки отвел свой страшный взгляд. – Окамир говорил ведь, что есть сиятели и управники. Все люди так или иначе либо те, либо другие. Кто-то в большей мере, кто-то в меньшей. Иные и вовсе что-то среднее. Но есть и третьи.

Взгляд Тихона снова остановился на мне и руки мои невольно затряслись, пришлось поставить чашку на кофейный столик, чтобы не расплескать.

– Кто? – похолодевшими губами спросила я.

Набрать воздуха для ответа Тихон смог, но ответить не успел, потому что входная зверь с грохотом распахнулась, ударившись в стену. Гулкие шаги протопали по суконному ковру к арке. Обернувшись, я вздрогнула – Окамир взъерошен, волосы растрёпаны, глаза в прямом смысле горят синим пламенем, на щеке глубокая рана, а полупрозрачные латы сияют ярче лампы.

По лицу Тихона я поняла – дело неладное. Тот кинулся к хозяину, на бегу вытаскивая из кармана какой-то мешочек.

– Пашка! Бегом грей ванну!

Пашка, которого до этого было не видно, возник из-за арки, будто все время там и ждал. Лицо перепуганное, глаза круглые.

– Сию секунду! – крикнул он и метнулся куда-то по лестнице.

– Хозяин, сейчас, сейчас… – торопливо проговорил Тихон и стал сыпать в ладонь порошок из мешочка.

Взгляд Окамира сделался мутным, он обвел им всю гостиную, на мне задержался на долго. Его рука поднялась и потянулась ко мне, а затем его глаза подкатились и хозяин дома с грохотом всего могучего тела упал на пол.

Я в каком-то полусне наблюдала, как в панике носится Тихон, как кричит и что-то тарахтит Пашка. Вдвоем они умудрились затащить его на верх, а когда я, оторопелая, пошла следом, то увидела, как они прямо в одежде запихивают его в исходящую паром ванну. Сомкнувший веки Окамир обмяк и, похоже, лишен чувств. Его руки бессильно свесились по краям ванны.

– Что с ним? – спросила я шепотом.

Тихон положил руки хозяина в воду и ответил, печально глядя на него:

– Ему сильно досталось.

– А разве Бессмертные могут… ну… вот так пострадать?

Голос Тихона прозвучал грустно в тишине ванной комнаты.

– Любой может пострадать. Главное знать, куда бить.

За окном пронеслась стая снежинок, самых обычных и непохожих на странную ожившую метель. Но плечам все равно стало зябко, а сердце в груди как-то тревожно стукнуло, я поежилась и спросила:

– Так с кем он бился?

Глава 6. О реальности, которая совсем не похожа на реальную

В общей сложности Окамир без сознания провел три дня. Тихон с Пашкой перетащили его в его опочивальню, иначе назвать его хоромы с выкрашенной в голубой цвет деревянной отделкой я не могу. Хозяин дома спал мертвым сном на высокой дубовой кровати, пока его верные помощники хлопотали над ним: вливали в рот какие-то снадобья, обтирали настоями, посыпали голову неизвестные мне порошки. Даже пиявка Клаудия трудилась над ним, исходя радужным сиянием. Когда заканчивала, Тихон уносил пиявку, полностью обессиленную и вялую в ее жилище. Окна старались не открывать, а если и делали это, то распаляли пожарче камин.

Обо мне пока даже забыли, хотя кормили исправно, помогали с мелочами вроде, где и что лежит. Я втихаря таскала себе в комнату корзинки с печеньем и точила его тоскливыми вечерами, когда далеко за окном завывала вьюга. Мысли о побеге пару раз появлялись, но здравый смысл подсказывал: если в лесу такие твари, которые смогли вывести из строя даже Окамира, мне в одиночку туда соваться – верная погибель. И, опять же, озеро. Как его преодолеть я так и не поняла. Поэтому бродила тенью по дому и глазела по сторонам.

Дом большой, в три этажа и напоминает терем. Внизу гостиные, кухни, библиотека, какие-то комнаты. Еще баня. На втором спальни-опочивальни, разные релаксовые места и ванны. А на третий этаж я не ходила. Но везде, где побывала, заметила странность – нигде в доме нет зеркал. Даже малюсенького карманного зеркальца. Более того, столовые приборы и домашняя утварь тоже изготовлены таким образом, чтобы не давать отражения. Все либо фарфоровое, либо деревянное, либо вовсе глиняное. А металл испещрён чеканной штриховкой, чтобы исключить отражаемость.

Первой моей мыслью было – может они вампиры? Но вспомнив, сколько раз прикасалась к Тихону и Окамиру, отмела её. Слишком оба тёплые, а вампиры, как известно ледышки, поскольку мертвяки. Да и зеркал упыри не боятся, а только не отражаются в них.

Идей больше не осталось, поэтому за ужином на пятый день я спросила у Тихона, который подал мне поднос, где дымится тушеное куриное мясо с овощами и блестит свежий салат, а ещё одурительно пахнет ромашковый чай:

– Почему в доме нет зеркал?

Тихон даже не повернулся, ответил, глядя в свою тарелку:

– А зачем они?

– Ну, – растерялась я, – чтобы на себя смотреть.

– По вашему, в зеркале можно увидеть что-то достоверное? – снова спокойно поинтересовался Тихон, деликатно зачерпывая ложкой куриный бульон.

Меня, как человека выросшего в эпоху «селфи» и «сториз» вопрос обескуражил, я быстро прожевала невероятно вкусный куриный кусочек и, проглотив, ответила:

– Так зеркало очень достоверно передает внешность.

– Так себя или внешность? – спросил Тихон, все так же аккуратно употребляя куриный бульон. – Вы определитесь, Софья.

Озадаченность, на миг накатившая на меня, даже заставила перестать жевать, я замедлилась, потом все же ответила:

– Я имею в виду, что что в зеркале видно, как выглядишь. Например, я девушка, а девушкам надо знать, как сидит платье. Или может тушь надо подправить. Или похудеть килограммов на дцать.

Тишина, опустившаяся на несколько мгновений, в которой только и слышно, что далекий вой метели, показалась мне вязкой и долгой. И когда Тихон снова заговорил, я даже с облегчением выдохнула.

– Вас послушать, Софья, так все человеческое существо и есть его внешность.

– А разве нет?

– Частично вы правы, – кивая проговорил Тихон. – Но вот к примеру, может ли ваше зеркало показать, какой вы человек? Дружелюбный или агрессивный? Веселый или грустный? Или может в зеркале показан ум? Или волевые качества?

Всего этого зеркало конечно же показать не может. Хотя есть всякие науки, которые многие идентифицируют, как лженауки. Они уверяют, что по лицу можно сказать, насколько умен человек, сколько у него детей и какое его ждет будущее. Упоминать о них в компании Тихона показалось глупым, но я все же проговорила:

– За то в зеркале видны объёмы и физическая форма. Вот например я, когда гляжу в зеркало, то вижу, насколько… габаритная.

На губах Тихона появилась уже привычная отеческая улыбка.

– А без зеркала, значит, вы своего состояния не чувствуете?

– В смысле? – не поняла я.

– В самом прямом, – ответил Тихон. – Вас, как я понимаю, не устраивает ваш облик. И, судя по всему, на ваши способности этот облик так же оказывает влияние. Так?

– Ещё как, – согласилась я. – Одышка, как у заядлого курильщика. А я, между прочим, даже рядом никогда не стою с курящими. И потею, как слон. Или слоны не потеют? Да и ладно. А ещё давление иногда подскакивает. Суставы болят. А я ведь так молода. И самое неприятное – одежда. Она на мне сидит, как на корове седло.

Словесный поток вылился из меня, даже не знаю почему. Но стало стыдно за то, что вывалила на голову Тихону свои страдания на тему лишнего веса, с которым борюсь с седьмого класса. До этого я была обычной, а потом прилетело созревание, и меня разбарабанило.

Щеки мои потеплели от смущения, я запоздало проговорила:

– Ой, Тихон, простите, что наговорила вам.

К моему удивлению, Тихон заулыбался ещё дружелюбнее. В его тарелке ещё оставался бульон, но он отодвинул его и промокнул губы салфеткой.

– Видите, Софья, вам совершенно не нужно зеркало, чтобы понимать, какие, гм… сложности вас преследуют, – сообщил управляющий. – И в ваших руках сделать все, чтобы от них избавиться.

Сказал он это спокойно и мирно, но в моей груди вспыхнула обида, я быстро доела все, что было в тарелке и проговорила:

– А вы меня не обвиняйте. Я вообще-то очень стараюсь похудеть. Вы даже не знаете, сколько сил я на это трачу!

– Безусловно, – с кивком согласился Тихон. – Столько же, сколько уходит на умыкание корзины с печеньем из гостиной.