Любознательные, непоседливые и забавные. Как разговаривать с детьми о важном просто и увлекательно

Рональду Дворкину не нравился такой подход к морали. Он написал книгу под названием «О правах всерьез», в которой утверждал, что мы должны, ну, относиться к правам серьезно. (Дворкин был философом права – возможно, самым влиятельным за последние несколько десятилетий. Моя работа в области философии в некотором смысле является его продолжением.) Дворкин позаимствовал концепцию из карточных игр, например бриджа, чтобы объяснить значимость прав. В моральных дебатах, сказал он, права превалируют над интересами благосостояния.

Чтобы понять, что имел в виду Дворкин, рассмотрим сюжет, который обычно называют «Трансплантацией»: вы работаете в больнице и времена настали тяжелые. У вас есть пять пациентов, отчаянно нуждающихся в трансплантации. Каждому из них нужен разный орган. И все пятеро умрут, если не получат необходимый ему немедленно. В это время в отделение неотложной помощи заходит мужчина. У него сломана рука. Это не опасно для жизни. Но вам приходит в голову мысль: если вы убьете его, то сможете получить его органы и спасти остальных пятерых. Вы спрашиваете, не возражает ли он, и он говорит, что да, возражает.

Стоит ли все равно это делать? Вероятно, общее благополучие увеличится, если будет потеряна только одна жизнь вместо пяти[8]. Ну и что? У этого человека есть право на жизнь. И его право превыше благополучия других пациентов.

* * *

Или нет? Мы подошли к порогу самой известной головоломки в современной философии. Она известна как «Проблема вагонетки».

Чтобы понять проблему, нам нужны новые сюжеты – по сути, нам нужны истории Томсон. Первую из них она назвала «Посторонний у рычага». Она сформулирована так:

По рельсам мчится потерявшая управление вагонетка. Она направляется к пяти рабочим, которые занимаются ремонтом. Если она продолжит движение, то убьет их всех. Хорошая новость: вы стоите возле стрелки, которая может перенаправить вагонетку на другой путь! Плохая новость: на запасном пути есть один рабочий – всего один, но он наверняка погибнет, если вы переведете стрелку.

Что же делать?

Большинство людей отвечают, что повернули бы стрелку, чтобы вагонетка убила одного человека, а не пятерых.

Постойте! Разве мы только что не сказали, что парень из «Трансплантации» имеет право на жизнь, даже если его убийство поможет спасти пятерых? Почему одинокий работник не имеет такого же права?

* * *

Недавно я преподавал проблему вагонетки. Занятие проходило у меня дома, так что дети могли участвовать. Они построили из набора игрушечных поездов «Постороннего у рычага». И пока мы обсуждали варианты этой истории, они корректировали модель.

Их любимая версия происходит из другого рассказа Томсон. Она называется «Толстый человек». (Нет, название не очень, но его тучность – ключевой элемент.) Начинается все следующим образом. Вагонетка снова выходит из-под контроля, направляясь по рельсам к пяти рабочим. Но на этот раз вы уже не у стрелки. Вы стоите на мосту и наблюдаете за происходящим под вами. Затем вы замечаете, что прямо рядом с вами, прислонившись к перилам, стоит крупный мужчина. Если вы слегка подтолкнете его, он упадет и приземлится на рельсы. Его тяжесть остановит вагонетку и спасет рабочих. Но удар тележки убьет толстяка, если он выживет после падения.

Что делать? Столкнуть человека насмерть и спасти рабочих? Или позволить вагонетке раздавить пятерых?

Большинство говорит, что не стали бы толкать толстяка. Они бы позволили пятерым погибнуть.

Но почему? Моральный расчет – позволить умереть пяти людям или убить одного – одинаков во всех рассмотренных нами случаях. В случае с «Посторонним у рычага» большинство считает, что убивать можно. В «Толстом человеке» и «Трансплантации» большинство так не считает.

Почему? В чем разница? Это и есть проблема вагонетки.

* * *

Проблема вагонетки требует от нас переосмысления того, что мы говорили о «Трансплантации». Мы сказали, что неправильно убивать пациента из-за его права на жизнь. Но одинокий рабочий на рельсах также имеет право на жизнь, хотя большинство людей спокойно относятся к его убийству в «Постороннем у рычага». Иногда право на жизнь, видимо, отходит на второй план, когда на карту поставлены жизни многих других людей. Поэтому нам нужно новое объяснение того, почему в «Трансплантации» и «Толстом человеке» недопустимо убивать.

Мы хотим найти право, которое нарушается в «Трансплантации» и «Толстом человеке», но не нарушается в «Постороннем у рычага».

Существует ли такое право? Возможно. Для вдохновения многие обращаются к Иммануилу Канту.

Кант жил в Германии в восемнадцатом веке. И он входит в шорт-лист самых выдающихся философов в истории наряду с такими людьми, как Платон и Аристотель. Кант жил довольно строго; говорят, он был настолько последователен в своем расписании, что его соседи сверяли часы по его прогулкам.

Кант считал, что мы не должны относиться к людям только как к средствам для достижения наших целей. Вместо этого мы должны относиться к ним как, ну, к людям. Для этого необходимо признавать и уважать их человечность – то, что отличает их от простых предметов (которые уместно использовать как средства достижения целей). Что отличает людей от объектов? Люди способны ставить перед собой цели, рассуждать о том, какими они должны быть, разрабатывать способы их достижения и так далее. Чтобы относиться к людям по-человечески, мы должны уважать эти качества.

Важно сказать: Кант считал, что иногда использовать людей как средство достижения цели нормально. Когда студентка просит меня написать ей рекомендацию, она использует меня как средство для достижения своей цели. Она надеется, что письмо, которое я напишу, поможет ей получить работу. Однако она использует меня не просто так, как она могла бы воспользоваться своим компьютером, чтобы отправить заявление. Прося меня написать за нее, она задействует меня как личность. Она позволяет мне выбирать, принять ли ее цель как свою. Компьютер не имеет права голоса в этом вопросе. Я имею.

Может ли Кант помочь нам решить проблему вагонетки? Некоторые считают, что да. По их мнению, соответствующее право – это право на отношение к человеку как к личности, а не просто как к средству достижения цели.

Давайте снова рассмотрим наши случаи. В «Трансплантации» вы явно нарушили бы это право, если бы убили парня со сломанной рукой. Вы спросили, готов ли он пожертвовать собой ради других, и он ответил отрицательно. Если вы все равно убьете его, вы будете относиться к нему как к мешку с частями тела, а не как к личности, имеющей право принимать собственные решения.

То же самое верно и в сценарии «Толстый человек». Если вы сталкиваете человека на рельсы, вы обращаетесь с ним как с объектом, а не как с личностью. Все, что имеет значение, – это факт, что у него было достаточно веса, чтобы добиться желаемого результата.

А как насчет «Постороннего у рычага»? На первый взгляд, это не очень хорошо, потому что вы не получаете разрешения от одинокого рабочего на запасном пути – на это нет времени. Но: вы также не используете его как средство достижения цели. Он вообще не является частью вашего плана. Если бы его там не было, вы бы все равно отклонили вагонетку. Его смерть всего лишь досадный побочный эффект вашего плана спасти пятерых, направив вагонетку на другой путь. Если бы он каким-то образом спасся, вы были бы счастливы.

* * *

Или нет. Томсон, конечно, знала о Канте. Она рассматривала решение, которое мы только что выработали. И отвергла его.

Почему? Томсон имеет и другую историю.

Этот вариант называется «Ответвление». Он похож на «Постороннего у рычага», только теперь в нем есть поворот или, скорее, ответвление. Вагонетка направляется к пяти рабочим. Если вы потянете за стрелку, вы направите ее на другой участок пути, где есть только один рабочий. Но этот другой участок пути закручивается обратно и соединяется с первым. Если бы там не было одного рабочего, вагонетка объехала бы петлю и врезалась в пятерых с другой стороны. Одинокий рабочий достаточно тяжел, чтобы остановить вагонетку. Но он погибнет от столкновения.

Допустимо ли повернуть вагонетку в «Ответвлении»? Обратите внимание, что на этот раз вы рассматриваете того работника как средство. Если бы его там не было (скажем, если бы он каким-то образом спасся), ваш план по спасению пятерых был бы сорван. И снова вам нужна его тяжесть, чтобы остановить тележку; иначе пятеро рабочих погибнут. Это делает «Ответвление» сценарием, очень похожим на «Толстого человека».

Томсон поразило, что поворачивать вагонетку в «Ответвлении» допустимо. Она не понимала, как добавление дополнительного пути позади рабочего может иметь моральную значимость. С ее точки зрения, «Ответвление» было точно такой же ситуацией, как и «Посторонний у рычага». Дополнительный путь не имел значения. Тележка даже не коснулась бы его!

Если Томсон права, то кантианское решение – которое основывается на праве на отношение к человеку как к личности, а не только как к средству достижения цели – не решает проблему вагонетки.

* * *

Некоторые философы считают, что Томсон права. Рекс – один из них. Мы недавно говорили об «Ответвлении».

– Ты бы дернул стрелку? – спросил я.

– Да, все как в первом примере, – ответил он. Он имел в виду «Посторонний у рычага». – Дорожка длиннее. Но это ничего не меняет.

– Ну кое-что изменилось, – сказал я. Затем я объяснил, что при случае с «Ответвлением» вы используете тело рабочего, чтобы остановить вагонетку. – Это делает его похожим на «Толстого человека».

– Ну это похоже на «Толстого человека», – сказал Рекс. – Но отличается.

– Как?

Он колебался. «Ты используешь его, но это не так».

– Что ты имеешь в виду?

– Он уже на рельсах. В «Толстом человеке» его нужно поставить туда. Его надо столкнуть. Я думаю, это другое.

Рекс прав. Это разные вещи. Вопрос в том: важно ли это различие? Некоторые философы считают, что да. В «Трансплантации» и «Толстом человеке» вы вступаете в физический контакт с людьми, которых убиваете. Это по меньшей мере неприятно.

Но будет ли это иметь моральное значение? Чтобы проверить эту идею, давайте рассмотрим еще один случай. Назовем его «Толстяк в ловушке». Все начинается так же, как и в случае с «Толстым человеком»: несущаяся вагонетка, пятеро рабочих и толстяк на мосту. Но по счастливой случайности он стоит на люке, прямо над рельсами. Если вы потянете за рычаг, он упадет на рельсы внизу, остановит вагонетку и спасет пятерых рабочих. Кроме того, он умрет. Но вы и пальцем его не тронете.

Оправдывает ли это сюжет? Я так не думаю. Может быть, не так неприятно дергать за рычаг, как толкать его. Но в любом случае вы бросаете его на смерть. Механизм вряд ли имеет значение.

Литература по проблеме вагонетки обширна[9]. Она содержит огромное количество головокружительных примеров. И они быстро становятся запутанными. Они включают в себя лавины, бомбы, вторые тележки и лентяев у стрелок.

Этот уголок философии иногда называют вагонетковедением. Название это отчасти уничижительное, сигнализирующее о том, что что-то слетело с рельсов. Мы начали с серьезных моральных вопросов – об объеме и границах наших прав – и каким-то образом оказались в бесконечных спорах о вагонетках, изложенных в невозможных в реальности историях.

Для стороннего наблюдателя это кажется безумием. Моя любимая критика вагонетковедения была написана железнодорожным инженером Дереком Уилсоном. Он отправил это письмо в газету Globe and Mail:

Этические дилеммы, связанные со сбежавшей вагонеткой, иллюстрируют неосведомленность в ситуациях, которые заставляют глаза людей стекленеть на уроках философии. Вагонетки и поезда вряд ли сбегут, потому что они оборудованы «педалью мертвеца», которая нажимает на тормоза, если водитель недееспособен.

У потенциального спасателя не будет выбора «повернуть стрелку», потому что стрелки на путях заблокированы для предотвращения вандализма. А реакция спасателя будет зависеть от скорости вагонетки. Если бы скорость была меньше 15 км/ч, спасатель мог бы запрыгнуть в вагонетку, нажать на гудок и спасти пятерых. Если скорость была меньше 30 км/ч, то спасатель (с ключом от стрелки) мог нажать на рычаг и убить только одного человека на ветке.

Если бы вагонетка двигалась быстрее 30 км/ч, то нажатие на стрелку привело бы к сходу с рельсов, в результате чего пострадали бы или погибли пассажиры, но были бы спасены рабочие на путях. Поэтому лучший выбор – позволить занятой вагонетке проехать по главному пути и, к сожалению, убить пятерых рабочих.

Мне нравится это письмо по двум причинам. Во-первых, это напоминание о том, что реальный мир никогда не так прост, как философские гипотезы.

Иногда он еще проще. Так считает Уилсон. Если вы немного знаете о вагонетках, считает он, вы увидите, что проблему вагонетки легко решить.

В то же время Уилсон показывает нам, что реальный мир сложнее, чем рассказы философов. Посмотрите, как много мы упустили: педали мертвеца, скорость вагонетки и, что очень важно, тот факт, что стрелка, скорее всего, будет заблокирована.

Реальные проблемы с настоящими вагонетками совершенно не похожи на проблему вагонетки! И все же у философов есть веские причины рассказывать простые истории. Мы пытаемся выделить одну проблему, в то время как реальный мир имеет неприятную привычку подбрасывать несколько одновременно.

Вторая причина, по которой мне нравится письмо Уилсона, заключается в том, что, даже критикуя философов, он занимается философией. Его интересы утилитарны – спасти как можно больше людей, поэтому он повернет стрелку и убьет одного, если скорость вагонетки будет меньше 30 км/ч. Но если бы вагонетка ехала быстрее, он позволил бы ей убить пятерых, чтобы спасти (предположительно большее число) людей в вагонетке от гибели при сходе с рельсов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Локк Дж. Сочинения в 3 т.: Т. І / Ред.: И. С. Нарский, А. Л. Субботин. – Москва: Мысль, 1985. – Прим. науч. ред.

2

На самом деле он мог бы ответить на этот вопрос мгновенно – и явно не в мою пользу. – Здесь и далее примечания автора, если не указано иное.

3

Мэтьюс описывает несколько случаев, когда Пиаже просто не понимает, что говорят дети, и поэтому упускает тонкость их мысли. Часто проблема заключается в том, что Пиаже просто не так изобретателен, как дети.

4

Как мы узнаем в главе 10, многие специалисты по психологии развития теперь согласны с Мэтьюсом. Детский ум не лучше и не хуже, он просто другой.

5

«Nasty, brutish and short» – слова из книги Томаса Гоббса 1651 года «Левиафан», описывающие жизнь человечества в состоянии войны. Более полное цитирование: «solitary, poor, nasty, brutish, and short» (одинокие, бедные, невыносимые, глупые, маленькие). – Прим. ред.

6

Кельвин и Хоббс – герои одноименного комикса американского художника Билла Уоттерсона. В комиксе отражены проделки шестилетнего мальчика Кельвина и его плюшевого тигра Хоббса. – Прим. ред.

7

Это возможно и в другом смысле. У бармена пиво, стаканы и работающие руки, поэтому он мог налить две пинты. Как видно из этого, значение слова «возможно» также меняется в зависимости от контекста.

8

Я говорю «возможно», потому что могут быть побочные эффекты. Если люди начнут бояться, что их будут убивать в отделениях неотложной помощи, чтобы потом извлечь их органы, то при возможности они будут их избегать. А это может привести к снижению общего благополучия. Философы пытаются ограничить подобные последствия, добавляя к делу дополнительные свойства. В «Трансплантации», например, мы можем предположить, что убийство можно совершить тайно, так что никто никогда об этом не узнает. Это помогает подчеркнуть важный вопрос: является ли убийство неверным, даже если оно повышает общее благополучие?

9

Возможно, самым неожиданным было последнее слово Томсон на эту тему. Ближе к концу жизни она изменила свое мнение. Томсон решила, что перенаправление вагонетки в «Постороннем у рычага» все-таки недопустимо. Она пришла к выводу, что этот случай был таким же, как «Трансплантация» и «Толстый человек». Если Томсон права, это означает, что проблему вагонетки не нужно решать вовсе, поскольку проблема все время заключалась в согласовании наших суждений об этих случаях. Большинство людей, однако, продолжают считать допустимым направить вагонетку в ситуации «Посторонний у рычага», оставляя проблему вагонетки нерешенной.