Чарованная щепка

– Сожалею, – повторила она, проведя рукой по столешнице, – мне здесь помочь не под силу.

Тетушка Стефания решила, что вряд ли на щепы кто-то позарится, но не успела она сказать и слова, как Берта громогласно ахнула, роняя семечки на юбку:

– Леюшка Сальвадоровна! Поганая зараза на вас перекинулась!

Магичка оторопела – когда утром она смотрелась в зеркало, ничто не показалось ей наводящим на мысль о поганой заразе.

– Пальчики-то! На них уже пятна черные! – причитала меж тем глазастая кумушка.

Посмотрев на ладони, Лея чуть не спрятала руки за спину. Подгоняемая Рози, она не обелила заклинанием пальцы, пострадавшие от рисования стрелок, и оплошность ее стала общим достоянием. Семь человек созерцали руки юной леди в полном ужасе.

– Это лишь чернила, не о чем беспокоиться, – попыталась она оправдаться.

Кума Берта приходила в себя с трудом и глаз от ладоней магички не отводила.

– А ну как все же плесень? – сомневалась она, щурясь, но не решаясь подобраться для подробного следствия.

Лея неуютно сглотнула, продолжая быть центром внимания. Уроки этикета, в которых она всегда преуспевала, не предлагали готовых ответов на комплименты подобного толка.

– Благодарю за ваше сочувствие, но на моих руках плесени нет, – произнесла она, остановив свой выбор на интонации «уверенная деликатность».

– Стало быть, разбираем, – неохотно решил рыжий, к облегчению Леи меняя тему. – Ставь его вверх тормашками.

Возня с верчением отняла не менее минуты – в частности потому, что Рози страшно хотела помочь и все время скакала рядом, ее едва отогнали из-под опасной дубовой громадины.

Крепления ножек были устроены без гвоздей. Скоро выяснилось, что ножки за долгую жизнь природнились к пазам и не желали покидать насиженное место. Кряхтя, молодцы подколачивали то там, то здесь, склоняя их к миграции. Пока сыновья потели и глотали шедшие на язык ремарки, матушки на все лады хвалили добротный старый крой. Чем сильнее терзались парни, тем громче кумушки гордились «в наше-то время» качеством.

Лея смирилась, что придется задержаться – сосредоточиться даже на миг не осталось возможности.

– Эту не снимай, – командовал рыжий, когда дело все-таки двинулось – с одной стороны достанет.

С одной стороны не достало – добросовестно проверяли, пока не затрещал уже косяк. Неохотно сдали назад и взялись убирать остальные ножки.

Тетушка Стефания предавалась горю в тягостном безмолвии – на ее глазах сердце когда-то хлебосольного дома обращалось в габаритные дрова. На саму хозяйку незаметно и задумчиво косилась Лея.

Магичка бежала из дома вовсе не из презрения к роскоши и сословной разнице. Напротив, любое расхождение с ее капризом видилось ей попранием титула – даже когда исходило от батюшки. Прибывая на Кленовую улицу, она отнюдь не жаждала разделить заботы горожан, но каждый день узнавала о них много больше, чем была готова. Магичка еще помнила, что дворянство несет свои обязанности, но совесть уже не всегда получалось унять. Из леиной головы не шло, что ее накидка стоит более, чем весь этот последний вдовий кров.

Леди Астер жестко себя одернула. Раз прояви такую щедрость – и последствия накроют снежным комом. Пожалуй, она не хочет вернуться к батюшке, оборанная до нитки за свое мягкосердечие.

Стук и стенания, наконец, унялись. Молодцы распрямились, хором хрустнули плечами. Столешницу с радостным гиканьем вынесли на улицу и со второй попытки, поругиваясь, погрузили на телегу. Сволакивая ножки, парни получили нагоняи от мамаш: те отлично различили бранные сыновьи речи.

– Теперь лавки! – огласил победно рыжий, когда оба парня вернулись дом, потирая руки.

– Дались вам эти лавки! – взбунтовались в одночасье кумушки. – Пускай Лея Сальвадоровна свои дела управит. Будет ее держать с такими грубиянами!

Забота о барышне в основном объяснялась тем, что лавки были очень удобные, а семечки уже сменились на изюм.

Парни против передышки возражений, впрочем, не имели. Сосредоточенно отряхнули снег с обуви и встали позади магички, сопя как можно воспитаннее. Зрительская лавка тоже замерла. Рози подобралась боком и осторожно взяла матушку за руку. Умолк, наконец, весь дом.

Представление началось.

Магичка подняла перепачканную чернилами руку и шепотом пропела несколько слов. Плесень с подпола сгинула разом, как и чернила с пальцев.

Представление завершилось.

Несколько секунд еще длилось озадаченное молчание, но младший из парней не удержался.

– Все, что ль? – выразил он общее разочарование.

Лея пожала плечиком. Не то, чтобы она ждала оваций, но реакция публики отличалась неожиданной хладностью.

Только хозяйка всплеснула руками в искренней радости.

– Батюшки! Будто вчера обтесали!

Дерево половиц, крышка люка и обшивка подпола в самом деле выглядели свежо и молодо на зависть многим.

– Ломать – не строить, – повторила Лея, и на душе ее стало легко и задорно.

Она была вполне уверена в своих способностях изничтожать что бы то ни было, но отчего бы не тешиться ладно выполненной работой?

Счастливая Стефания спустилась в подпол по приставной лесенке и, согнувшись вдвое, приласкала стены.

– Благодарствуем, Лея Сальвадоровна! Теперь дом легко возьмут, а я долги раздам и с вами расплачусь по уговору.

Хозяйка вдруг пригляделась и подняла нечто из-под правой ноги.

– Вот она где! И разглядеть можно, а ведь была вся черная!

Зрительницы навострили уши.

– Карту сокровищ своих несметных встретила? – догадалась кума Ада, и в голосе ее звучало сострадание.

– Ее, родимую, – вздохнула хозяйка, почему-то тоже не празднуя обретения карты.

Лея преисполнилась интересом, невольно разделяя любопытство кумушек. Хозяйка выбралась на свет и протянула магичке свернутый пергамент.

– Муж говорил, что на приданое Рози отложил солидные барыши, но свой тайник унес в могилу. Малолетней царевне долги перешли да сии каракули.

Лея развернула лист. Вместе с тетушкой ее обступили кружком и гости.

Записей на пергаменте не было. По центру его помещались лишь очертания – два невеликих овальных островка, а по низу как будто шла береговая линия крупной суши. Хотя острова могли оказаться и озерами, и горами в равной мере – тайная грамотка не давала ни единой подсказки.

– Вы уже туда наведались? – спросила магичка с волнением.

Уход из дома лишил ее доступа в семейную библиотеку, о чем романтическая натура весьма сожалела. Вне доступа оказались не только магические книги, но и сказки о мореплавателях, сходящих на бренную сушу только за тем, чтобы зарыть в ней очередные клады. Богатствами Лею было не удивить, но страсть к географическим ребусам в ней укоренилась основательно.

Энтузиазма юной леди тетушка не разделяла.

– Я сего места не знаю, – покачала она головой. – Пять годков я совала рисунок всякому встречному, даже к ученым людям хаживала. Все твердят, что такой стороны нет ни на единой карте.

– Вы так ничего и не нашли? – опечалилась магичка, соболезнуя обманутым надеждам.

– Ни медной луны, хотя и дом, и двор перепахала, – развела руками тетушка. – Может их давно и нет – сам откопал да истратил.

Рози протиснулась через взрослый кружок и привстала на цыпочки, рассматривая карту в руках магички.

– Это тятя рисовал?

Тетушка приобняла дитя одной ладонью.

– Да, голубка, нам с тобой для памяти.

Девочка серьезно поджала губу и одобрительно склонила голову.

– Очень вышло у него похоже!

Рука Стефании застыла на плече девчушки.

– На что похоже? – спросила мать осторожно.

Рози как будто удивилась взрослой недалекости:

– На доску у моей кровати летней. Там совсем такой узор. Когда спать не могу – я его пальчиком глажу.

Она подняла указательный пальчик, подтверждая свои слова и словно указуя на верхнюю комнату. Взоры послушно поднялись, и тетушка шумно откашлялась.

– А ну-ка, молодцы, инструмент при вас еще?

Второй этаж не топился зимой и был запечатан, однако заслоны под напором гвоздодера пали быстро. Хозяйку пропустили первой, она взлетела и кинулась к нужной доске.

Рисунок на срезе в точности совпал с пергаментом, но тетушка не пленилась творческим даром покойного мужа. Не веря своим глазам, она подтолкнула рыжего, позволяя:

– Рви обивку, не жалей!

В бревенчатой кладке за этой доской обнаружили нишу с торчащею пыльной холстиной. Охваченная дрожью, хозяйка потянула за край, и в ее руку лег тяжелый сверток. Осевши на пол, она сдернула пеньковую завязку, и по серому платку рассыпались монеты.

Наиболее искусная в арифметике и менее других ослепленная презренным металлом Лея сообщила:

– Двести золотых лун.

Стефания всхлипнула. Весь домишко стоил едва ли сотню.

Потрясенное молчание вновь нарушил младший из парней.

– Так это…стол-то назад тащить, что ли?

Глава 8. Виола противостоит Гильдии магов

В Итирсисе: 15 марта, среда

Как ни мечтала Виола добраться до Гильдии магов без промедления, несколько дней пришлось отдать безотлагательным трудам.

На счастье мастерской, Карлота Эдмондовна оказалась натурой столь же порывистой, как и сама распорядительница. Предложение создать артефакт с ностальгическим звучанием она одобрила горячо и тотчас же. Как показалось Виоле, для советницы этот заказ сам по себе был сродни развлечению, а успешный результат усматривался как дополнительное, но не такое уж обязательное побочное достижение. Стоимость и вовсе не имела никакого значения.

Словом, они друг друга нашли.

Зная свойство своей природы легко терять интерес к предмету, Виола заподозрила его и за советницей, поэтому к их делу приступила очень рьяно. Тут же провела краткое интервьюирование, в три дня выверила бумаги, навестила Карлоту Эдмондовну для подписи и принялась рисовать эскизы – форма была значительно сложнее фигурки кота.

– Деревянный артефакт в виде дерева? – охнул Себастьян, когда она самозабвенно рассказывала ему о новом уговоре.

– Коль уж он призван навевать сельские думы, отчего ему не иметь облика натурального? – выпятила губу сестрица.

– Это невероятно сложно для резчика! Куда проще твою идею украсть и отправиться воплощать ее к артефактору, чарующему бронзу! Форма сладится куда быстрее и выгоднее, – юноша тщился обнаружить логику в замысле двух вдохновленных женщин.

– Карлоту Эдмондовну не интересует выгода, – последнее слово девица интонировала язвительно. – Видишь ли, возвышенные натуры тяготеют к искусству. Дерево из железа ее ни мало не привлекает, и мне такая позиция очень близка.

– Еще бы не близка – за тридцать золотых лун! – отметил Себастьян.

– Половина уйдет резчику, – ничуть не смутилась Виола, – вторую половину мы отработаем честно и рачительно. Труда предстоит немало. Пока у теплой печи ты будешь чаровать фигурку кота для аптекаря, я стану в хладных рощах взывать к милосердию зимних птиц, чтобы они пели строго по одной и без фальшивости. Позже придет время отыскивать жаворонков, в мае предстоит подстеречь соловьев, а летом, второй ступенью, добавить еще сверчков и прочую знойную живность.

Задумка была в самом деле невероятной. Тонкой работы резное дерево подчинится воздушному току, от легкого касания ветра каждый лист вернет свое звучание – пение зарянки, дробный стук дятла, скрип старой ели. Под едва уловимым оконным сквозняком исполнение будет тихим, неравномерным и почти естественным.

Карлота Эдмондовна ничего подобного прежде не встречала и прожектом была начисто сражена. Даже виолины пытки с вариациями древесины она снесла без ропота, с ходу выбрав самую дорогую из предложенных. Виола тоже была сражена.

К этим заботам примешались усилия по снятию травных запахов – ежедневно до полудня девица производила их во дворе аптеки, дабы избежать смешения с общим букетом. Подложив обернутую холстиной греющую доску, она устраивалась на ступенях задней веранды с навесом. Кинри выделил ей справочник и группами носил из дому сушеные травы в мешочках, уточняя названия. Виола аккуратно вбирала их аромат артефактом, похожим на шахматную пешку, впечатывала в нужный раздел книги и щелчком очищала инструмент для повторного действия с новым растением. Сердобольный Кинри иногда подливал ей горячий грушевый взвар и, смущаясь почти братской опеки, совал сладкий маковый сухарик.

Только спустя седмицу после беседы о гильдиях ей удалось найти время для предпринятия атаки.

В тот день Виола, наконец, отнесла прообразы дерева окраинному резчику, соработничество с которым уладила еще зимой, и повернула обратно к центру города. Предвкушая доступ в магическую элиту Ладии, она едва разбирала дорогу. На Зеленой улице девица налетела на раскоряченную у какого-то двора телегу, с которой двое взмокших молодцев стаскивали громадную столешницу.

– Не ушиблись, барышня? – озаботился рыжий грузила.

Виола, чуть морщась, потерла коленку, но замахала руками, что беспокоиться о ней не следует. Больше она устрашилась последствий для белого кружева на винном платье, глядящемся из-под шубки – ситуация обязала рядиться как для особого выхода. Платье не пострадало.

Квартал за кварталом облик столицы менялся. Сердце Итирсиса – кольцо соединенных парками площадей вокруг дворцовых стен – восхищало иноземцев и провинциалов. Лоточная торговля здесь шла лишь изредка, по ярмарочным дням, в остальное время ладони столицы дышали респектабельностью и благолепием богатых домов, усадеб и процветающих лавок. Виола, млея от собственной деловитости, прошла по мощеной Площади музыки, нырнула левее в Раскудрявую аллею и выбралась на простор Арены магии. Несложные топонимические изыскания подскажут, что именно сюда испокон веку выходила вратами тезоименитая гильдия.

Врата и не думали распахнуться, встречая ее приближение. Открывая тяжелые створки руками, Виола испытала даже разочарование. Когда голос преуспевающей артефактной мастерской будет иметь вес в этом заведении, она уж позаботится о магическом приводе для должного воздействия на умы посетителей.

– Куда изволите? – окинув незнакомку взглядом, осведомился сухонький пожилой господин. Придверник сидел за конторкой в просторной приемной, от которой разбегались по сторонам другие двери и стремилась на второй этаж огромная лестница. Витражное окно над входом, как раз против лестничной галереи, наполняло помещение розоватым светом.

– Желаю беседовать с господином экономом, – важно произнесла девица и принялась снимать шубу с таким видом, словно отказ в аудиенции даже не приходил ей в голову.

– К Хавьеру Фабиановичу? – отозвался встречающий без эмоций. – Кто и по какому вопросу?

– Леди Виола Карнелис, имею намерение вступить в Гильдию магов, – барышня от души надеялась, что в ее голосе звучала сталь, а не мольба. В деревне ей не особенно доводилось щеголять благородством.

– Леди Карнелис? – почтения у собеседника и в самом деле прибыло. Поднявшись, он двинулся в сторону лестницы. – Я провожу вас.

Гильдия была большой и пустой – таким оказалось главное впечатление Виолы. Чудеса в пути так и не встретилось. Кремовые стены, витые масляные лампы, множество закрытых дверей. Надо полагать, самое любопытное крылось от чужого глаза именно за ними.

Наверху, свернув к первой же двери от лестницы, провожатый на мгновение прислушался, но признаков занятости эконома не разобрал, поэтому стукнул для порядка пару раз и тут же сунул нос вовнутрь.

– Посетитель, – отрапортовал он и пропустил девицу пред собою.

В небольшом кабинете пребывали двое – щегольски одетый красавец не старше Виолы и средних лет господин в старомодном камзоле. Оба стояли у стрельчатого окна до пола и, очевидно, прервали неспешную беседу ради внезапной аудиенции. Провожатый с похвальным рвением ускользнул обратно за свою конторку, поэтому Виола оказалась наедине с загадкой – кого них отождествить с экономом? Она несколько раз перевела взгляд с одного на другого. Возможно, юноша принял ее растерянность на счет произведенного им впечатления и решил явить расположение:

– Что же вы, барышня, входите.

Гостья ступила внутрь, притворив очередную массивную дверь не без усилий.

– Доброго дня, господа, – она обратилась нейтрально к обоим сразу, чтобы не так-то легко было уличить ее в ошибке и подвергнуть осмеянию. – Я представляю интересы мага, желающего вступить в благородное ваше сообщество.

– Разве сам господин маг не счел гильдию достойной посещения? – спросил второй мужчина.

Девушка этот вопрос, конечно, предвидела.

– В своем роде, он является сотрудником предприятия, которое предпочло бы оказаться включенным в состав гильдии целиком.

Выжидательное молчание мужчин выдало их крайний скепсис в отношении таких прибытков. Виоле только того и было надо – говорить она любила и сама.

– Я занимаюсь внешними связями нашего предприятия, подобно тому, как это делает господин эконом в своей должности, – на словах «господин эконом» барышня устремила взор на всякий случай в яркое витражное окно между собеседниками, чтобы никто не мог воспринять обращение однозначно.

Она сделала краткую паузу для вежливой реакции, но сесть ей не предложили. Это досаждало и настраживло.

– Таким образом, я сочла возможным не тревожить господина мага до разрешения всех формальностей.

Кажется, юноша все-таки заметил ее неуверенность, но вместо помощи в его интонации проявилась некоторая веселость.

– Чем занимается ваше предприятие?

– Наша специальность – древесная артефакторика разной степени сложности, – обозначила девица с вызовом. Ей всегда было непросто озвучивать это направление, но она сдержала порыв дополнить свою речь, пространно оправдываясь.

– Древесная, – изогнул брови щеголь, уже определенно взяв курс на иронию. – Это весьма прогрессивно.

– Наши услуги пользуются успехом у тех, кто способен их оценить, – Виола обладала приятными манерами и даже при явной издевке умела хранить нейтральную любезность.

– Значит, очередей на заказы не наблюдается, – понимающе кивнул не столь учтивый юноша, кусая насмешливую губу. Выявив, что девицыно восторжение ему только помнилось, он сменил тон окончательно.

Второй мужчина устремил на него укор, весьма, однако, робкий.

В это мгновение диспозиция стала для Виолы совершенно прозрачна. Именно сей второй – Хавьер Фабианович, эконом, потому что эконом – это почетный, но все-таки служебный пост в гильдии. Скорее всего, он маг, но невысокого ранга, и титулом едва ли обладает. Первый же, насмешливый франт – аристократ не из последних. Старшего собеседника он помещает значительно ниже себя, хотя и хранит еще маску учтивости.

– Вы не чародейка, барышня? – уточнил эконом аккуратно. Он приблизился к столу и Виола только укрепилась в своей уверенности. Стол, стулья, чернильница, стеллажи и подсвечники – все было в этом кабинете обыкновенным. Принадлежи он первому щеголю, обстановка кричала бы об этом оглушающе.

– Кто же тогда является магом в вашем… эм… предприятии?

– Талантливый маг – Себастьян Карнелис, и он приходится мне братом, – девица обращалась теперь к хозяину кабинета, но краем глаза наблюдала и за насмешником. Второй раз за этот день она преподнесла родовое имя с гордостью.

Миг спустя Виола поняла свою ошибку.

В отличие от простолюдина придверника, щеголь получил блестящее домашнее образование и, несомненно, был отмечен высоким баллом по геральдике. Его подвижное лицо в широкой ухмылке отразило все то, что полагалось знать дворянину о старинном семействе Карнелис. Он был великолепно осведомлен во всех неприглядных деталях, что род сей не смог подстроиться под рьяные реформы предыдущего императора и чудом избежал официальной опалы только благодаря своей скромности. Дед Виолы, отец ее отца, вовремя удалился из-под высочайшего взора в «Ближние Улитки», последний уцелевший свой надел и охотно позволил забыть о себе. Без ладу с новыми порядками он оказался на грани разорения, и все-таки грань эту сумел не преступить. Так они и жили добровольными отшельниками в третьем уже поколении, в целом довольные своей пасторальной судьбой, пока развившийся дар наследника не покачнул равновесия.

– Стало быть, леди Виола… Базильевна, верно? – припомнил вслух проницательный юноша. – Гордость и надежда рода, я полагаю.

– Алессан, будет вам, – почти просительно вмешался эконом.

Виола полыхнула, но сочла недостойным отвечать на почти открытое оскорбление. Она-то не помнила никаких Алессанов и совершенно не желала вспоминать, догадываясь, что знание это уверенности ей не прибавит. Усилием воли она вернула все внимание эконому и призвала на помощь свою убедительность.

– Хавьер Фабианович, каким образом следует нам оформить вступление в гильдию?

Виной ли тому было небрежение Алессана, или эконом все-таки мыслил самостоятельно, но в голосе его различилось затруднение, какое бывает у людей при подборе слов корректного отказа.

– Виола Базилевна, гильдия включает в свое братство магов, а не мастерские.

Стул все еще не был предложен, даже после того, как она представилась леди.

– Позволю себе уточнить: правило или традиция? – спросила она, сделав несколько шагов к столу и как бы невзначай оказавшись около места для посетителей.

– Правило, дорогая леди. Братство состоит из людей, – ответил эконом, словно этого не замечая.

– Мужчин, я полагаю? – Виола положила уже руку на спинку стула.

– Сестры с достаточным уровнем также состоят в гильдии, – признал Хавьер Фабианович, все еще подверженный слепоте.

– То есть, слово «братство» в уставе используется в широком смысле, – подытожила неугомонная леди. – Может быть, настали времена расширить его еще более?

– Оставьте риторику, Виола Базилевна, – посоветовал эконом устало. – Если вопрос будет вынесен к рассмотрению совета гильдии, шансов это не прибавит. Только личность, обладающая магическим слухом и должным умением, становится частью сообщества.

Девица помолчала. Первая ветка плана, кажется, закончилась тупиком, придется перестроиться на ходу. Сесть без приглашения ей не позволяло приличие, хотя, устройся они основательнее, шансы заговорить эконома значительно бы повысились.

– В случае такой категоричности, мы можем обсудить вступление самого Себастьяна Базилевича, – невозмутимо продолжила гостья.– Он более чем соответствует вашим критериям.

Алессан все никак не хотел убраться. Его очевидным образом забавляла ситуация, и он, хотя перестал снабжать диалог ценными комментариями, не намерен был лишить себя удовольствия наблюдать развязку.

– Вы сказали, он чарует дерево? – переспросил эконом, словно к его слепоте добавилась и забывчивость.

Виола не выносила уколы касательно талантов ее брата.

– В настоящий момент его привлекает именно эта сторона древнего мастерства, что не означает ограниченности его дара, – заверила она.

– Вот как? Сколько времени ему требуется для создания, скажем, заурядного язычка пламени?

К этому девица не была готова – она никогда не видела, чтобы Себастьян баловался этою опасною стихией. Пока барышня подбирала слова ответа, Алессан лениво щелкнул пальцами, и между ними вспыхнул огненный лепесток. Зараженная слепотой эконома, Виола изо всех сил не заметила фокус – хотя это был первый случай ее встречи с выплеском живой и зримой магии. Брат не показывал ничего подобного, возясь по большей части, со своими деревяшками.

Эконом, впрочем, ответа и не ждал, продолжив:

– Заклинание «незримых пут», основа боевой магии, ему подвластно?

Алессан стряхнул огонь и снова поднял было руку, но, на диво, от демонстрации «незримых пут» ему хватило такта отказаться в последний момент.

– Чарование зелий? Купол беззвучия?

– Полагаю, он мастер «купола беззвучия», – упавшим уже голосом квалифицировала гостья.

Купол беззвучия, одно их немногих «живых» заклинаний, Себастьян отточил в тот сложный для всей семьи период, когда образование Виолы добралось до уроков пения. Хотя скудные книги про купол молчали, молва не напрасно твердит о чудесном воздействии мотивации.

Впрочем, никакая мотивация Виолы сегодня не пробивала купол, которым Гильдия магов отгородилась от приезжих артефакторов.

– Сожалею, Виола Базилевна, – подытожил эконом веско. – Пока я не вижу предпосылок для принятия вашего брата в Гильдию. После некоторых тренировок попробуйте подать заявку повторно. Всего хорошего.

Фактически, ей указали на дверь. Оставаться долее – значит опуститься с переговоров до мольбы.

– Благодарю вас, – неискренне сказала барышня и развернулась. Весь путь к выходу из кабинета был устлан осколками ее самолюбия, которые так и хрустели с каждым шагом.

Подумать только! Она беспокоилась, что взносы алчных гильдийцев могут подкосить их мастерскую, но все-таки решилась играть в открытую ради герба и доверия заказчиков. Рискуя прибылью, леди Карнелис привела свое дорогое детище и родного брата пред очи закона – и закон их презрел, уподобив прилипчивой пыли.