Сказочная жизнь несказочного Ивана

– Нет, она подскажет, как попасть к Дабдзеку.

– А этот… Бабзека отвезет меня домой? – грустно понурил голову Иван.

– Дабдзек, – строго поправил его Огнеблюй, – я же имя твоего правителя не коверкаю. Да почем мне знать? Его и спросишь. А теперь садись на спину, да сиди ровно. Я щекотки боюсь. Если что не понравится – сброшу, так и знай. Да шучу, шучу, – и Огнеблюй с хохотом потрепал Ивана по щеке. Ну совсем как Алексей Николаевич.

***

Несмотря на всю абсурдность ситуации, Иван с любопытством взирал на бескрайние просторы Сказочной страны. С высоты змеиного полета открывались интереснейшие пейзажи. По правую руку простирался океан с розовой водой и кривой линией горизонта. На удивленные расспросы Ивана Огнеблюй лишь покачал головой, так что слесарь едва не соскользнул со слизкой шеи.

– Земля имеет форму кристалла. И как можно быть таким неучем?

Отныне Иван не задавал вопросов. Он просто удивлялся зеленым, синим и оранжевым лесам, пролетающим мимо существам всех возможных габаритов и мастей и проплывающим внизу, на первый взгляд, нелепым постройкам.

Наконец, Змей приступил к снижению. Перед прощанием он торжественно вручил Ивану кусок бересты с рецептом зелья. На удивленные расспросы, почему на нем ничего не написано, Огнеблюй раздраженно ответил, что нельзя быть таким тупицей и взмыл в воздух. Слесарь не успел ни поблагодарить его, ни спросить, а что же делать дальше. Все-таки, несмотря на все недостатки, трехголовый Змей оказался неплохим существом. Совсем как Алексей Николаевич.

3. Иван становится Звездой

Иван оглянулся, затем ужаснулся: он оказался посреди дремучего леса. Для солнца стало непреодолимым испытанием пробиться сквозь густую листву чащи, поэтому на опушке воцарилась вечная тьма. Слесарю мерещилось, словно многовековые дубы тянут к нему свои ветвистые пальцы, чтобы схватить за горловину полосатого свитера, затащить в глубокое дупло и растерзать на тысячи кусочков.

Иваном овладела паника, и он бросился бежать, куда глаза глядят. Остановился. Прислушался. До его слуха донесся вой вперемешку с бранными словами. Кто-то ядовито захихикал совсем недалеко. Заухала сова. Где-то хрустнули ветки. Заскрипели стволы деревьев.

– К-к-кто здесь? – едва дыша, прошептал Иван.

Все вновь погрузилось в смертельную тишину. По спине Скукина бежали мурашки. Еще никогда в жизни ему не доводилось испытывать подобного страха. И все-таки заманил его злодей – Огнеблюй – начальник на верную гибель! Впервые за долгие годы Скукин сделал одну вещь. Уверенный, что его никто не видит – да и как можно что-то разглядеть в столь непроглядной тьме – Иван заплакал. Слезы катились по небритым щекам, капая на сырую землю. Он громко всхлипывал и утирал рукавом пузыри под носом. Обуреваемый жалостью к самому себе, слесарь даже принялся причитать.

– Может, пожалеть его? – вдруг донеся до его уха толстый бас. Иван прислушался, едва дыша.

– Да ну на фиг! Давно так не веселились! – зашептал кто-то в ответ.

– Сейчас еще здесь от страха дуба даст! – на эти слова вдруг послышался дружный басистый хохот, словно тысячи голосов стройного войска солдат.

– Что здесь смешного? – Иван так возмутился, что даже забыл испугаться.

– «Ду – ду – дуба даст!» – едва переводя дыхание, загоготал басистый голос. Хохот усилился, но теперь уже звучал не так стройно, а по принципу «кто в лес, кто по дрова».

– А ну хватит, башка твоя дубовая! – заорал сердито Иван, чем еще больше повысил градус всеобщего веселья.

– Ха-ха-ха! Ба-башка ду-дубовая! – незнакомец принялся икать от хохота, не в силах остановиться.

– Да вы что все здесь с дуба рухнули? – обиженно закричал Иван, опять близкий к слезам, но уже не от страха, а от едкого чувства несправедливости: человеку плохо, а эти здесь животы от смеха надрывают!

Тут началось невообразимое. Кажется, что весь лес трясся от безумного приступа хохота. Кто-то хрюкал, кто-то икал, кто-то рыдал от смеха. Вся эта вакханалия длилась не менее получаса. Наконец, выдохнувшись, они – кто бы это ни был – начали постепенно успокаиваться.

– Ох и развлек ты нас, мужик! Давно так не смеялись!

– Ага! – вторили незнакомцу тысячи голосов так, что Иван едва не оглох от раскатистого баса.

– Да кто вы такие?

– Кто-кто? Дубы, конечно! – также дружно объявил хор. По крайней мере, до Ивана начал доходить смысл происходящего.

– Скучно нам тут веками стоять, вот и пошутили немного, – пояснил голос. – Ты вообще сам что здесь потерял?

– Я ищу Битумбу! – отважился Иван. Будь что будет. В конце концов, это всего лишь деревья, хотя и напрочь лишенные чувства такта.

– А оно тебе надо? – насторожено спросил голос. Внезапно стало светло, и на поляну заструился солнечный свет так, что Иван схватился руками за лицо – словно тысячи игл одновременно впились в его глаза. Немного привыкнув к свету, Скукин потихоньку раскрыл веки. Лес показался ему не таким уж и дремучим после того, как Дубы-шутники подобрали свои увесистые ветки.

– А что не так с Битумбой? Она может причинить мне вред?

– А тебе знакомо такое слово? – и Дубы принялись сначала тихо, а затем все больше наращивая громкость, шелестеть листвой:

– Тещщщщщщщща…

– У меня тоже есть теща! – заявил Иван. – Женщина, конечно, на редкость коварная и вредная. Но если знать, как с ней правильно обходится, то такой борщ сварит – закачаешься!

– Закачаешься! – завороженно вторили ему изумленные слушатели.

– А какие она пироги печет! С грибами и картошкой! Мммм! А еще квас ставит сама, на хлебе! Вот это я понимаю – настоящая окрошка! А уж как заболею я, так толсто намажет мне грудь скипидаром, что аж до нутра все прощиплет. Зато на утро – как новенький! – распевал Иван дифирамбы, внезапно наполнившись безграничной любовью к, как ему казалось, самому ненавистному существу на свете. В ответ послышалось лишь восхищенное молчание Дубов.

– Вот, бывает, пилит меня жена…

– Ох! – воскликнули в унисон на слово «пилит» впечатлительные Дубы. Они реагировали на рассказ Ивана, как на остросюжетный триллер.

– А тещенька моя золотая ей и говорит: «Ты, Машка, оставь мужа в покое. Ты, прямо скажем, уж далеко не красавица и другого такого идиота вряд ли сыщешь. Не подруби на корню свое везение».

– А! – в ужасе воскликнули Дубы.

– Любовь нужно беречь, ухаживать за ней, да подкармливать, – разошелся не на шутку Иван, погрузившись в драматической образ, – поливать, как молоденький дубок.

– Оооо! – растроганы застонали Дубы.

– И тогда он расправит ветки и зазеленеет, полный сил и благодарности! – торжественно закончил Иван. Последовал шквал аплодисментов, восторженные крики «Браво», особенно растроганные Дубы прослезились.

– Иван, отныне ты – наш кумир! – ответственно заявил Дуб, судя по всему, самый главный из этого многочисленного войска, и все деревья почтительно раздвинули ветки, показывая слесарю дорогу.

Словно знаменитость Голливуда по красной дорожке, маршировал Скукин по пушистой листве с гордо поднятой головой. Правда периодически кто-то хватал его ветками за руку или ногу так, что он спотыкался и падал: каждому хотелось прикоснуться к новоиспеченной звезде. Наконец, впереди показалась деревянная избушка на лягушачьих лапках, и оживленная беседа Дубов осталась позади.

4. Битумба и первая встреча с Марусей

Иван переминался с ноги на ногу, разглядывая снизу-вверх странное сооружение. Дом выглядел прочным и был сделан из дерева. Ни окон, ни дверей в нем не наблюдалось, ровно, как и печной трубы. Нет, конечно, Скукин читал в сказках про избушки на курьих ножках. Но, во-первых, он совершенно не чувствовал себя так, словно в сказку попал, а во-вторых, лягушачьи лапки – это отнюдь не куриные ножки и как обращаться с ними, Ивану было неизвестно.

– А ну, избушка, повернись ко мне передом, а к лесу задом!

Молчание.

– Пусти, пожалуйста, мне к Битумбе надо! – жалобно протянул он.

Полный игнор. Несколько раз обогнув избушку, покричав, побросав камни и палки, Иван в отчаянии принялся соображать, что ему известно о лягушках и их лапках.

– Парле Ву Франсе?

– Квааааа! – испуганно закричала Избушка, ее лапки нервно задергались.

– Пустите, силь Ву пле! Же не манж па си жур! – выдал Иван все, что знал по-французски.

Избушка задрожала так, что внутри послышался звон битой посуды и чьи-то недовольные крики. Внезапно отлетела в сторону хорошо замаскированная дверь, и на пороге появилась растрепанная и яростно настроенная женщина.

– Да уймись же ты, наконец! – злобно закричала она на избушку. Две пары колючих пронзительных глаз вцепились в Ивана, которому стало не по себе от поразительного сходства с его тещей Стефанией Павловной: тот же нос картошкой с выпуклой бородавкой, тщательно замазанной еще советским кремом «Балет», те же обвисшие щеки, тонкие синюшные губы и рыжие пережжённые волосы. Габариты Битумбы оказались, однако, еще более необъятными, чем у матери его жены. Пухлые пальчики часто – часто перебирали что-то, и Ивану стало дурно, когда он разглядел с расстояния насаженные на ниточку глаза, которые, впрочем, также уставились на него в ответ и поочередно моргали.

– Тебе чего? – подозрительно спросила новоиспеченная Стефания Павловна.

– Огнеблюй сказал, что Вы поможете мне попасть домой. – Иван растерялся и немного смутился.

– А что еще он говорил? – кокетливо поправила клок волос Битумба и улыбнулась ртом, похожим на шахматную доску (у тещи Ивана, по крайней мере, на месте «черных клеток» красовались золотые зубы). – Ладно, заходи, коль не боишься.

Ведьма неприятно захихикала неестественно пронзительным для своего веса голоском, словно Стефания Павловна. Как и перед тем, как зайти на порог дома тещи, по спине слесаря пробежал холодок, и он мысленно перекрестился.

***

Изнутри хижина выглядела на удивление чисто и современно. Посередине комнаты стоял массивный дубовый стол, украшенный тонковышитыми салфеточками и свежими цветами (с мелкими зубками, которые периодически пытались дотянуться до вазочки с сухарями – подметил Иван), вокруг него располагались высокие стулья. У левой стены приветливо полыхал камин с вытяжкой. Над ним висели разного вида мешочки с содержимым, о котором Иван предпочитал не задумываться. Удобный оранжевый диванчик заканчивал скромный интерьер комнаты. Что самое удивительное – ВНУТРИ были окна и сквозь них отлично проглядывался лес, из которого он только что пришел.

– Вот чудеса! – не выдержал Иван.

– Ты с Луны что ли свалился? – искренне удивилась, в свою очередь, Битумба. Знаком она приказала сесть на один из стульев и, подозрительно вращая голову из стороны в сторону, и наклоняя ее то вправо, то влево, словно голубь, рассматривала слесаря с ног до головы. Ну ни дать не взять – Стефания Павловна.

Робко и запинаясь, Иван вкратце поведал старухе свою историю, которую закончил просьбой помочь добиться аудиенции Дабдзека – кем бы он ни был. Выслушав, ведьма откинулась на стул и задумалась:

– А почему я должна тебе помогать? Лучше я из тебя суп сварю. Ты, конечно, тощий, но на костях бульон наваристее получается! – ведьма облизнулась, словно в предчувствии восхитительного пиршества, а затем задумчиво почесала бородавку на носу.

«Хороший знак, значит, все-таки обжора сомневается», – напряженно размышлял Иван. Он частенько шутил с мужиками на работе, что теща рано или поздно сожрет его со всеми потрохами. Но что это будет настолько буквально, ему в голову никогда не приходило.

– Огнеблюй заверял, что такая добрая и сострадательная женщина, как вы, обязательно поможет мне, – отчаянно соврал Иван. Стрела попала прямо в цель – это слесарь распознал по пылающим щекам ведьмы и по тому, как скромно та опустила на них ресницы.

– «Битумба – говорил мне Змей – барышня не только неземной красоты, но и человек с прекрасными внутренностями, то есть нутром, – продолжал Иван беззастенчиво играть на тонких струнах души раскрасневшейся хозяйки, – она тебя не обидит: и ужином накормит, и дорогу укажет».

– Что, так и сказал? – удивилась ведьма и меланхолично устремила взгляд вдаль.

– Слово в слово! А еще добавил: «Я б с удовольствием сам пришел к ней на ужин – хозяйка она на весь лес знатная – да все спросить не решаюсь. Может быть ты, Ваня, за меня попросишь?» – Ивана было не остановить. Открыв в себе недавно актерский талант, слесарь так научился вживаться в роль, что даже сам себе верил.

Битумба сияла, словно начищенный поднос на стене. Иван продолжал изливаться в комплиментах от лица Огнеблюя, в то время, как она то нервно покусывала ногти, то кокетливо прятала за ухо прядку непослушных рыжих волос, которые Иван назвал про себя «клоком растрепанных косм».

– Да что я все сижу и сижу! – спохватилась старуха. – Ты голодный, наверное?

И, нескромно завиляв бедрами, напевая под нос какую-то романтичную мелодию, Битумба скрылась за занавеской, где, судя по всему, находилась кухня. Иван выдохнул с облегчением: влюбленная женщина – покладистая женщина. И нужно-то было всего ничего – нащупать слабое место. И что же он раньше-то так со своей тещей не догадался? Вон, сосед по площадке давно кидает в ее сторону неоднозначные взгляды.

Теперь Огнеблюй точно убьет его. Или съест. Или сожжет. Ну точно, как Алексей Николаевич.

***

Иван долго не решался притронуться к вязкой зеленой жиже в поданном хозяйкой керамическом горшочке. Но от этого нечто исходил столь умопомрачительный аромат, а слесарь был настолько голоден, что вскоре желудок победил здравый смысл, и он набросился на сомнительную еду. С первой же ложки Иван замычал, словно теленок, от дикого восторга. Выхлебав первую тарелку, он принялся отчаянно вылизывать чашку, все еще постанывая от удовольствия. Впервые он испытывал то, что называется «гастрономическим оргазмом».

Битумба снисходительно посматривала на гостя, периодически подливала черпаком добавки и сокрушалась:

– Да если б я и хотела, не смогла бы помочь. Огнеблюй-то чего тебя ко мне направил – было время, Дабдзек к моей дочке сватался. Уж больна она ему по нраву пришлась, несмотря на то, что уродина редкостная.

– От осинки не растут апельсинки, – жуя, ухмыльнулся Иван и сам подивился своей дерзости.

– Ась?

– Суп, говорю, у тебя, бабуля, вкусный! – выкрутился гость.

– Ну так вот, хоть и уродина она, но головка у нее светлая. Мозговитая. Вот только она, дура, эту самую головку-то от Правителя воротила! Видите ли, слишком старый он для нее! А сама так в старых девах и останется, – фыркнула ведьма.

– А сколько же ей лет? – поинтересовался Иван.

– Около 53 с половиной. И не говори… Дура дурой! А Дабдзек нам и избу починил, и диванчик вон какой модный прикупил, и камин поставил. А Маруська все на своем стоит – не пойду за него и все тут. Все принца, дурында, ждет, – Битумба глубоко вздохнула: так накатила вдруг тревога на материнскую душу! И досада от упущенной выгоды. В сердцах она смачно плюнула под стол чем-то зеленым, подозрительно похожим на суп в горшочке. Это нечто зашипело и отползло в угол.

– А тебе самой-то сколько?

– Да 120 недавно минуло. Молодая я еще, Ваня, перспективная! – и ведьма вновь заскрежетала своим хихиканием по его и без того расшатанным нервам.

– В два раза старше тещи, – удивленно констатировал Иван. – Это вы какие долгожители!

– Огнеблюй уж вторую сотку разменял. Это все, Иван, свежая экология да здоровое питание.

– Поделись рецептом супа, уж больно он у тебя великолепный, – поинтересовался Иван, заканчивая пятую тарелку.

– Да основные-то ингредиенты элементарны: свежая кровь молодых пиявок, яйца уткоглаза, две кучки коровьего…

– Хватит! – желудок Ивана возмущенно заурчал, а к горлу подкатила тошнота. Пришлось применить усилие, чтобы сохранить пять тарелок супа внутри.

– В качестве приправы порошок из сушеных крыльев эльфов, – игнорируя замечание гостя, продолжила ведьма, – но основную составляющую я тебе не выдам, и не проси. Никто во всем государстве не сравнится с поварихой Битумбой! Котлетки будешь? Клещи нынче особо сочными уродились.

– Нет, спасибо, я наелся, – поспешил возразить Иван, все еще борясь с дурнотой.

– Я вот тут подумала, может ты на Маруське женишься? Не с лица же воду пить, а уж сколько я ей своих рецептов кулинарных передала!

– С радостью, но я уже женат! – чересчур быстро и непомерно громко выпалил Иван, ужасаясь перспективы жениться на дочери ведьмы. Слесарь улыбнулся абсурдности своей мысли – словно он уже итак не женат на дочери ведьмы!

– Жалко… А у меня родилась идея! Маруська тебя проводит к замку Дабдзека, а ты ее в пути переубеди с ним на свидание сходить! Глаз за глаз, зуб за зуб, так сказать! – при этих словах ожерелье из глаз, которое все это время лежало на столе и с любопытством пялилось на Ивана, нервно задергалось и абсолютно несинхронно заморгало. Мечтательно старуха продолжила:

– Стать тещей Правителя – это вам не хухры-мухры. Это ответственное мероприятие и не каждой Битумбе под силу!

– А давай! – вскочил Иван из-за стола. Наконец-то хоть какая-то здравая идея! Оставалось надеяться, что ведьма младшая более покладистая и менее взбалмошная.

– Как у тебя с энтим делом? – вдруг строго спросила Битумба, пристально глядя в лицо повеселевшему гостю.

– С чем? – не понял он.

– Ну, с Энтим? Доча у меня наивная, впечатлительная, а я ее в лес с тобой отпускаю. Вот воспользуешься ее доверчивостью, а потом слиняешь, – яростный взгляд старухи сверлил его так, словно речь идет об уже свершившемся факте.

– Хорошо у меня все с «Энтим», – густо покраснел Иван, который никогда не умел нормально врать. – То есть, с женой хорошо. Регулярно. Феерично.

Под пристальный взгляд Битумбы Иван заливался краской, словно не сделавший уроки школьник, до тех пор, пока вся кровь из его организма не оказалась в ушах. Не в силах терпеть подобное унижение, он наклонился и начал ощупывать пол в поисках несуществующей запонки.

– А в вашей стране Энто как часто бывает? – не унималась ведьма.

– Ежедневно, – на самом деле Иван просто забыл, когда в последний раз у него происходило «Энто».

Обычно его супруга храпела так, что речь шла о выживании в суровых условиях, а не о придавании плотским утехам. Да и что скрывать – моральное «Энто» на работе, постоянные дискуссии с детьми на повышенных тонах и душащие кредиты лишали последних сил. Конечно, так было не всегда. Ему до сих пор становилось стыдно при воспоминании о молодых годах и первых свиданиях с Марьей. Порой Скукину казалось, что в городе Хлыщеве не осталось ни одного уголка, в котором у них не было «Энтого». А также в Анапе, где новоиспеченные молодожены проводили медовый месяц и лишь в последний день искупались в море (естественно, для «Энтого»). И в Волгограде, куда влюбленные однажды выезжали на экскурсию и лицезрели Родину-Мать с весьма необычного ракурса. Больше они нигде никогда не бывали, кроме деревни Халапеньо, где проживал двойник Битумбы, по совместительству еще и его теща. Странное название деревни стало результатом креатива председателя, который по какой-то причине возомнил, что Халапеньо – это процветающая Итальянская провинция и переименовал Буреновку в это, на его взгляд, многообещающее и символичное название. Надо отдать ему должное – перцы там действительно поперли. А вот остальные сельскохозяйственные культуры – не очень.

Еще минуту ведьма сверлила Ивана глазами – своими и лежащими на столе, а затем прыснула в приступе неконтролируемого хохота. Если ее хихикание и звучало, как царапание пенопластом по стеклу, то смех грохотал так, что любой Дуб мог бы позавидовать. Утирая слезы, Битумба подошла к камину, сняла один чулок и вынула оттуда корявый дурно пахнущий коричневый корешок.

– Вот, возьми это.

На немой вопрос в глазах Ивана, Битумба снисходительно произнесла:

– Прикладывай к причинному месту, и в твою жизнь Энто придет. Не благодари!

– Но у меня все в порядке, – предпринял Иван жалкую попытку сохранить хоть каплю мужского достоинства.

– В нашем государстве Энто обязательно на завтрак, обед и ужин! – нравоучительно произнесла старуха.

– Да, хорошая у вас экология, – вздыхая, сдался Иван. Внезапно мысль о котлетках со свежими клещами показалось ему не столь уж отвратительной.

***

– Маруська, поди сюда! – гаркнула Битумба, и Иван морально приготовился увидеть 50-летнее уродливое чудовище с густым басом и бородавкой на носу – родильную метку странного семейства.

– Иду-иду, мамка! – откликнулся недовольный голос, и слесарь, вопреки всему, заслушался его чистым звучанием, словно журчанием свежего ручейка в полуденный знойный день.

Из-за занавески появилась 53 с половиной летняя Маруся, и Иван обомлел, открыв рот. «Чудовище» выглядело максимум на 20 лет и было одето не в лохмотья, как ее матушка, а в симпатичный облегающий сарафан, который выгодно подчеркивал каждый изгиб ее молодого тела.

«Тонкие плечи, осиная талия, ноги от ушей, – глупые клише приходили слесарю на ум, когда он лицезрел эту неземную красоту – черноброва, глаза как синие омуты, руса косонька, румяные ланиты, да лебединая шея».

Тьфу, и откуда все эти приторные сравнения в его голове?! И вдруг, совершенно ясно, без тени сомнения, с абсолютной уверенностью Иван осознал, что насмерть влюбился. Новый предмет обожания окинул гостя с ног до головы, презрительно фыркнул и повернулся, чтобы уйти. Все это время Иван зачарованно смотрел на неземное существо и понимал, что никакого чудесного корешка Битумбы ему не нужно, чтобы сделать «Энто».

***

Маруся высказалась крайне негативно о плане матери. Во-первых, выйти из дома (с ее-то отвратительной внешностью!) казалось красавице чрезвычайно неприличным. Иван никак не мог понять, как такая красота, достойная стать Мисс Вселенная 2000 – 2100, слывет в этой стране уродиной? Во-вторых, дочка Битумбы категорически отказывалась видеться с Дабдзеком. В-третьих, она опасалась оставлять мать одну. После некоторых уговоров и давления на жалость, Маруся поддалась и предупреждающе подняла тонкий палец (чем вызвала очередной приступ умиления влюбленного Ивана):

– Хорошо! Но при одном условии! Энто будет на завтрак, обед и ужин.

Лица Битумбы и Ивана вытянулись – одно от негодования, другое от восторга.

– Да шучу я, шучу! – Маруся прыснула со смеху. – Видели бы вы свои мины! А ты даже не думай!

На посошок Битумба засунула Ивану скляночку с секретным ингредиентом в подарок теще, подала дочери мешок с едой и фляжку с водой и предупреждающе-злобно зыркнула на Ивана. Все-таки она оказалась добросердечной и щедрой женщиной. Совсем как Стефания Павловна.

5. Дорога, вымощенная черным грунтом

Иван чувствовал себя Тотошкой, который бежал за своей хозяйкой Элли, высунув язык, по дороге, вымощенной желтым кирпичом в замок Гудвина Великого и Ужасного. С единственной разницей, что кирпич был не желтым, а черным, кирпич был не кирпич, а грунт, а Маруся была далеко не столь дружелюбна с Иваном, как Элли со своим песиком. Периодически она язвительно шутила над ним, а затем беззастенчиво смеялась. При этом слесарь одновременно и обижался, и заслушивался – так нежно звучали колокольчики в ее голосе. Однако, спустя пару часов, градус его восхищения значительно упал. Все-таки он являлся мужчиной и подобных насмешек терпеть не намеревался.

На черной грунтовой дорожке показалась яркая травка, и Иван со злостью пнул кустик, как тому его учили на курсах управления гневом.

– Ой, Ваня! Осторожно, не ступай! Это ядовитая трава! – вдруг закричала девушка с искаженной от ужаса гримасой. Подпрыгнув, Иван сделал сальто в воздухе и повис на ближайшей ветке, раскачиваясь взад-вперед, словно на лиане. Побледнев от страха, Скукин смотрел вниз на салатовый сочный кустик и пытался оценить, успела ли ядовитая трава прикоснуться к его волосатой ноге. В этой стране, казалось, все перевернуто с ног на голову, если уж обычная трава способна убить человека!

– Только не шевелись! Она прыгает и кусается. – предупредила Маруся, доставая из узелка Битумбы платочек, и осторожно накрывая им клочок травы.

– Это чтоб оно тебя не видело! – прошептала она Ивану. – Это растение Травинус Ядовитус: обладает отличным зрением, но со слухом у него проблемы. Сейчас ты медленно спустишься и обойдешь куст. В следующий раз смотри под ноги внимательнее. На счет «три».

Иван кивнул. Он не мог признаться в том, что держался на руках из последних сил. Даже страх смерти не способен был удержать его нетренированное тело на импровизированном канате. Раньше Иван являлся членом местной футбольной команды и регулярно принимал участие в соревнованиях. Даже сейчас, в свои 40 лет он выглядел неплохо внешне, но мышечная масса внутри безнадежно устарела и обмякла. С тоской в душе Скукин слушал, как медленно Маруся ведет отчет. Лицо побагровело от натуги, пальцы побелели, а пресс просто жгло огнем.